"Цветок у трона" - читать интересную книгу автора (Калитина Ольга)

Глава 3. Аромат на троих

Граница леса уже осталась далеко позади, когда сквозь нечастые деревья я увидела яркое пятно костра. На его фоне четко выделялся темный силуэт. Я облегченно вздохнула, узнав своего спутника и, не таясь, направилась к источнику света. Нии схватила меня за руку, испуганно вскрикнув:

— Тиа, да стой же ты! Нельзя доверять незнакомцам и лучше вообще никому не показываться на глаза.

— Все нормально, это друг, не бойся, — и я потянула ее к костру, над которым уже готовился наш ужин. Похоже Дэйн не слишком за меня волновался и предпочел отправиться на поиски зайца, а не своей нанимательницы.

Вступив в круг света я протянула руки к огню.

— Я так и знала, что ты поймаешь самого тощего зайца.

— Я оставлю тебе самую мясистую часть, принцесса. Уши подойдут? — Дэйн снял свой синий плащ и расстелил его у костра. Он оказался довольно широким и был подбит таким же темно-синим мехом. С довольным вздохом мой спутник разлегся на своем ложе и закинул руки за голову.

— Честно говоря, не ожидал тебя увидеть, куколка. Я догадывался, что в твоей прелестной головке не хватит места для здравого смысла, и ты все-таки вцепишься в белую гриву одной из лошадок. Но ты меня удивила, признаю. Вернуться живой и невредимой. Извини, если бы знал, выбрал бы зайца поупитаннее. Да, и что ты за кралю сюда притащила?

Нии возмущенно запыхтела и сделала шаг вперед, чтобы все высказать своему обидчику. Я примирительно положила руку ей на плечо.

— Это Нии, моя подруга-нимфа, она пойдет вместе с нами. А этот хам — Дэйн, мой проводник и телохранитель. Боюсь, Нии, тебе придется привыкать к его похабным шуточкам.

Дэйн насмешливо отсалютовал рукой нимфе.

— Детка, ты так ничего, но не в моем вкусе, слишком костлява, да и волосы…не люблю зеленый цвет.

Нимфа ничего не ответила, только гордо отвернулась.

Достав из седельной сумки покрывало, я расстелила его у самого огня, позвав Нии присесть рядом со мной. Зайца я ей не предлагала, зная, что она не ест мясо. Нимфа достала какие-то фрукты, и аппетитно ими захрустела. А я печально посмотрела на свою долю, тщетно пытаясь отыскать на костях мясо…

Дэйн быстро покончил со своей порцией, и, отвернувшись от нас, через пару минут захрапел. Самое время было обсудить с подругой некоторые детали.

— Мне, наверное, не хватит ночи, чтобы тебе все рассказать, — устало вздохнула я, но Нии сделала мне знак рукой замолчать.

Я недоуменно нахмурилась, а она наклонилась к моему уху и зашептала.

— Я ему не доверяю, Тиа, — и она кивнула в сторону спящего Дэйна, — мало того, он мне не нравится, лучше оставить его здесь и отправиться дальше вдвоем.

— Не говори глупостей, он нам нужен. Я не знаю этого мира, да и ты не была дальше границ Нефритового леса. Я тоже не доверяю ему полностью и ничего не рассказывала.

— Ты не понимаешь, я — создание леса, во мне живет часть его магии. Это как шестое чувство, инстинкт. И сейчас он мне говорит, что твой Дэйн нам не союзник. Ты же о нем вообще ничего не знаешь, как ты могла довериться первому встречному?! И неужели ты ничего не чувствуешь?

Нимфа повысила голос, и я на нее шикнула.

— У меня тоже есть инстинкт, и он говорит, что Дэйну можно доверять.

— А ты мне доверяешь? Больше чем ему? Если да, то дальше мы пойдем вдвоем, а если нет, то дальше тоже отправятся двое. Но меня среди них не будет.

В голосе нимфы зазвенела сталь. До этого я считала ее милым, наивным и беззащитным существом, таким же каким я была когда-то. А оказывается, я ее не знала…. И почему она вдруг так взъелась на Дэйна?

— Давай сделаем так, — сказала я примирительно, — до Русалочьей бухты он пойдет с нами, а потом я скажу, что больше не нуждаюсь в его услугах.

Нимфа поколебалась, но поняв, что я тоже настою на своем, кивнула.

— Ладно, а теперь расскажи мне, как ты исчезла из Нефритового леса. Только отойдем от костра, я не уверена, что твой спутник так уж наслаждается сном.

Я вздохнула и решила ничего не говорить про ее чрезмерную подозрительность. Когда огонек костра затерялся между деревьями, я облокотилась на одно из них и начала свой рассказ. Я не утаила ничего. С каждым сказанным словом становилось легче. Словно внутри случился обвал, и я камушек за камушком его разбирала. Когда я закончила, я почувствовала себя освободившейся. И нимфа стала мне еще ближе, я разделила с ней свое одиночество…

Она слушала молча, ни разу не перебивая. А когда поток слов иссяк, не сделала ничего. Не было фраз утешения, сочувствия, заверений в поддержке и дружеских понимающих объятий. Только в нефритовых глазах плескалась мудрость и мягкий теплый свет. Я не ошиблась, доверившись ей.

— Значит, мы наконец-то увидим русалок, — весело сказала она, — всегда мечтала дернуть хоть одну за хвост.

— Чтобы оглохнуть от ее визга, — ответила я. Повисла пауза, а потом мы засмеялись как безумные. У меня на глазах выступили слезы, а я все продолжала и продолжала смеяться. И постепенно ушла какая-то обреченность, которая преследовала меня все это время. В глубине души я знала, что все не может кончиться хорошо. Так бывает только в книжках со сказками. Перелистывая страницу за страницей, как бы герои книги не страдали и сколько бы раз не оказывались на волосок от смерти, ты твердо знаешь, что в последней главе все будет хорошо. История уже написана. А в моей еще нет последних глав. Да и судьба, автор моей книги, редко пишет сказки. Чаще всего из-под ее пера выходят трагедии.

Но сейчас, глядя в смеющиеся глаза нимфы, мне стало все равно, какая будет концовка. Пусть последнюю главу напишет судьба, но автором середины буду я.

— Да, а чем ты задобришь этих рыб? За просто так они даже хвостом не пошевелят.

Я чертыхнулась, вспомнив вдруг об этой маленькой детали. А действительно, что я могу им предложить?

— Все, самое время впадать в отчаяние. Я жду от тебя гениального решения проблемы, не разочаруй меня, — уныло попыталась пошутить я.

— Не делай такое кислое лицо, есть у меня пара идеек, — загадочно улыбнулась Нии.

— Ну, если их не так много, то я послушаю, — без особой надежды сказала я.

— Вот скажи, что русалки любят больше всего, чего у них нет, и кому они безумно завидуют?

— Ну, — растерялась я, — у них нет голоса, они почти немые. Нет, ну русалки издают звуки, но это все равно что наступить кошке на хвост, — вспомнила я все, что мне рассказывали о русалках, когда я жила в Лесу, — а зеленеют они от зависти, когда поют…

— Сирены! — радостно закончила за меня Нии.

— Ты что, с ума сошла?! Ты предлагаешь мне поймать сирену, притащить ее за волосы в Русалочью бухту, приставить к горлу кинжал и сказать: " Спой нам песенку!", — Нии явно неудачно пошутила, — или нет, не так, прийти на побережье, и мило попросить сделать нам одолжение. Нии, они же заманивают своими песнями к себе в пещеру, а потом съедают свою жертву! Понимаешь, СЪЕДАЮТ. Ты думаешь, почему меня бы наша дриада по головке не погладила, если бы узнала, что я ходила на побережье? С берега их чары не так сильны, но окажись мы в их пещере, — и я передернула плечами, представив мелкие острые зубы, впивающиеся в плоть.

— Сама сирена нам не нужна. Нам нужен только ее голос, вернее всего одна песенка. Я заколдую морскую раковину, и мы поймаем туда ее голос, когда она будет петь. Проблема же состоит в том, что, чтобы это сделать, мне нужна чешуйка с ее шеи. А потом ты просто выпьешь ее голос и споешь русалкам.

— А сирена будет покорно стоять и ждать, пока мы будем дергать чешую из ее шеи?

— Ну, насчет чар ее голоса можно не волноваться. Я заколдую нас так, чтобы мы ничего не слышали. А чешуйку как нибудь достанем. Да пойми же, это наш единственный шанс задобрить русалок. Без песни сирены нет смысла идти в их бухту!

Я тяжело вздохнула и словила себя на мысли, что всерьез начинаю обдумывать этот безумный план.

— Только вот, как нам туда добраться? Верхом это займет пол ночи, а она итак на исходе, — уныло сказала нимфа.

— Ну вот об этом не стоит волноваться, — подмигнула я, — а ладно, была не была. Но если мы окажемся в вечернем меню сирен, я посоветую им съесть в качестве десерта меня, а тебя подать первым блюдом!

А потом послала мысленный приказ: " Лети ко мне".

Едва уловимый шелест ветра и легкое касание шелковой гривы к моей щеке. Крылатый застыл около меня, нервно перебирая копытами. Я приложила руку к сильному телу и почувствовала все его эмоции. Если бы это существо умело ненавидеть, оно бы ненавидело меня…

— Что же ты наделала… — потрясенно, охрипшим голосом сказала нимфа, — ты хоть понимаешь, что ты наделала?..

— Да, я не рассказала тебе о Крылатом. Я все таки поймала его! — даже я слышала гордость в своем голосе и ничего не могла с собой поделать, — помнишь как ты не верила, что у меня получится, так что может я и дракона оседлаю, — пошутила я, но Нии перебила меня, с изрядной долей паники.

— Немедленно отпусти его! Нельзя деражть его насильно, нельзя, нельзя, — твердила она как заведенная, и я начала потихоньку раздражаться.

— Он мой, — твердо сказала я, — я рисковала своей жизнью, чтобы поймать лунного жеребца, а теперь ты просишь мены просто взять и отпустить его? Ну уж нет! Это моя законная добыча, ты же знаешь правила Стаи!

— Но ты не в стае, ты не волк! — и она ухватилась за серебряные поводья, которые я сплела сама.

И тут внутри что-то зашипело. Я почувствовала злость, почти ненависть. Да как она смеет! А еще было желание. Причинить боль, увидеть в глазах страх. Ах, как это сладко. Да, моя красавица, надо наказать ее. Как она смеет нам указывать? Пропел уже знакомый мне голосок.

Я молниеносным движением перехватила ее руку, и сжала хрупкое запястье. Сжимала все сильнее и сильнее. Какие тонкие косточки, еще чуть-чуть сильнее, и можно услышать приятный хруст… как сладко ощущать в своих руках чей-то неровный пульс, который ты можешь остановить в любой момент…Ах, как это сладко…

— Тиа, мне больно! Отпусти! — как сквозь туман услышала я полный боли и страха голос подруги. И почувствовала на своих пальцах что-то теплое. Это была кровь. Словно обжегшись, я отдернула руку. Нимфа отскочила от меня и прижала руку к груди.

— О Богини, Нии, прости меня. я… не знаю почему я..- из глаз брызнули слезы, и я закрыла лицо руками. И почувствовала такой приятный, дурманящий запах. Терпкий и пряный. Отдернув руку, я с ужасом поняла, что это запах крови нимфы. Взгляд упал на странный длинный ноготь, словно отлитый из серебра. Наверное им я и царапнула нимфу до крови.

— Прости меня Нии, я правда ужастно себя чувствую, — нимфа подошла ко мне и осторожно взяла за руку, рассматривая покрытый серебряным узором мизинец.

— Откуда это у тебя?

— Когда я смогла обуздать Крылатого появились эти узоры.

— Мне все это не нравится. Ладно, подумаем об этом потом, надо спешить.

— Нии, ты, правда, меня простила? — робко спрсоила я.

— Тиа, я знаю, что ты никогда не сделаешь мне плохо.

Я кивнула и запрыгнал Крылатому на спину. Потом подала руку нимфе, и она неохотно устроилась у меня за спиной. Я все еще чувствовала ее молчаливое неодобрение и напряжение.

Ударив в бока жеребца каблуками, я мысленно направила его в сторону побережья. Крылатый проскакал рысью несколько метров по земле, а потом его копыта оторвались от поверхности, и он взмыл в небо, перейдя на галоп.

Мы скакали очень быстро, казалось, даже ветер за нами не поспевал. Он яростно свистел со всех сторон, дергал за белоснежную гриву в попытке остановить моего жеребца. А потом он принес запах океана. Я облизнула губы — у них был соленый вкус. Мы близко.

Через пару минут мы начали снижаться. Когда Крылатый перешел на рысь, едва касаясь копытами песка, я натянула поводья, приказывая ему остановиться.

Спрыгнув на землю, я почувствовала под ногами мягкий песок. Как давно я не была на побережье. Сирены сейчас молчали, и был слышан лишь шепот волн и резкие крики чаек.

Пока я вдыхала пропитаный солью воздух, Нии отошла довольно далеко, опустив голову вниз, выискивая что-то в песке.

— Кстати, могла бы и помочь, а не строить из себя эстета, восхищаясь здешними красотами! — пробурчала подруга.

— Тебе помочь утромбовывать песок? — подколола я.

— Ищи любую раковину. Только целую, без всяких трещин.

Пожав плечами, я покорно опустила голову вниз, в темноте силясь увидеть хотя бы свои ноги. Луна как на зло спряталась за ширмой туч, погрузив берег в темноту. Да я своей руки не вижу, когда вытяну перед собой, как можно найти тут ракушку?

— Нашла! — раздался радостный вопль где-то слева от меня.

Луна наконец-то соизволила явить свой светлый лик, и передо мной всплыло радостное лицо нимфы. Она гордо протянула мне руку с зажатой в ней раковиной. Я скептически выгнула бровь.

— Это поможет нам обокрасть сирен и не стать поздним ужином?

— Так, а ну цыц! Мне надо сосредоточиться, — пробурчала нимфа, обидевшись, что я не оценила по-достоинству ее находку.

Она опустилась на колени и начала что-то рисовать на песке. Внимательно вглядевшись, я поняла что она рисует треугольник. Над каждым углом, за пределами фигуры тонкий пальчик вырисовывал какие-то символы, которые я признала за обозначение трех стихий: воды, огня и воздуха. А в середине нимфа аккуратно вывела последний символ- землю. Что-то тихо прошептав, она накрыла его ладонью. Когда Нии ее убрала, знак тускло засветился. Зачерпнув горсть песка прямо из середины треугольника, нимфа всыпала ее в раковину, а потом встала с колен и отряхнулась.

— Ну вот и все, готово! — удовлетворенно сказала она.

— И что это было?

— За пределами треугольника я оставила три стихии, чуждые мне, поместив в середину мою покровительницу- стихию земли. У нее я попросила поделиться своей силой, чтобы опустошить раковину. Чтобы поймать голос сирены, нам нужен сосуд. Но в раковине уже живет шепот моря. Горсть земли высушила его песню, и теперь раковина пуста, что нам и нужно!

Я удивленно хлопала глазами.

— Нии, ты просто чудо!

— А то я об это не знала, — лукаво улыбнулась подруга, — ну а теперь самое трудное. Нам надо лететь к тем скалам, — она махнула рукой в сторону моря, — магия земли защитит нас от дурмана песни сирен, но, к сожалению, не от их зубов, поэтому надо быть предельно осторожными.

Согласно кивнув, я запрыгнула на спину Крылатого и подала нимфе руку.

Неслышный взмах крыльев, и под нами зашумела вода. Через несколько минут мы уже приземлялись на яростно терзаемые волнами скалы. И тут запели сирены…

Я никогда еще не слышала их песню так близко. И если бы не защитная магия, я бы сошла сума от ее сладости и нежности. Так поет женщина своему любимому мужчине, так поет мать своему единственному ребенку, так поет море своему храброму капитану.

Нимфа дернула меня за руку:

— Тиа, даже не думай слушать эту зубастую нечисть, иначе станешь их легкой закуской!

Я тряхнула головой, и сбросила наваждение. В скале темнела огромное дыра — видимо, это и был вход в пещеру. Осторожно ступая по мокрым камням, мы добрались до него и вошли внутрь. Песня зазвучала громче, волшебным эхом отражаясь от стен пещеры. Мы пошли ей навстречу. Вскоре вдалеке показался неяркий свет, и мы поняли, что цель близка. Пройдя последний поворот, я осторожно выглянула из-за стены.

Их было трое, три неясные фигуры, закутанные в покрывала света. Их кожа сияла как начищенное серебро. Но когда глаза привыкли к яркому свету, я смогла рассмотреть обладательниц волшебного голоса. Удивительно как в одном существе может сочетаться такая совершенная красота и такое же совершенное уродство. Их тела были почти идеальны: плавные четкие линии изгибов сочетались с совершенными формами и пропорциями. Только слепой смог бы назвать их кожу серой, они была словно отлита из серебра и загадочно мерцала в полумраке грота. Обнаженные тела поражали своим великолепием.

Но когда взгляд поднимался выше все волшебство от увиденного безжалостно разрушалось. Тонкая, неестественно длинная шея была покрыта мелкими чешуйками тусклого зеленого цвета. Длинные волосы напоминали морские водоросли. Нельзя было смотреть без отвращения на эти вьющиеся пряди от болотного до грязно-коричневого цвета. Но уродливее всего было лицо, потому что его просто не было… Только гладкая серая кожа там, где должны быть глаза и нос. Но самое главное было на месте. Огромный, почти на пол лица рот с синими губами как у утопленниц. Когда сирена пела то можно было рассмотреть маленькие остренькие зубки, количество которых невольно заставляло вздрагивать.

Я в ужасе обернулась к нимфе. Она тут же приложила палец к губам, приказывая молчать. Потом дотронулась рукой до горла и до ушей, давая понять, что сирены слышат только вибрации голоса. Потом провела рукой по своей шее и указала на сирен. Еще пол минуты прошло в отчаянных жестах и попытках понять, что нимфа от меня хочет. Нет, ну почему нельзя было все сказать до того как мы очутились в пяти метров от существ с острыми зубами и здоровым аппетитом? В конце концов, я поняла, что Нии нужна чешуйка с шеи сирены, чтобы запереть ее голос в раковине. А потом нимфа самым наглым образом толкнула меня в спину, и я буквально вывалилась из-за стены, служившей нам убежищем.

Несмотря на то, что я появилась далеко не бесшумно, сирены не обратили на меня внимания, продолжая петь. Я осмелела и теперь более уверенно зашагала в их сторону. В пещере было холодно и сыро, неприятно пахло морскими водорослями. Мой нос непроизвольно зачесался, и я чудом удержалась от того, чтобы не чихнуть. Осторожно подойдя к ближайшей ко мне сирене, я нерешительно протянула руку. Она же должна почувствовать, как я выдираю у нее чешую или нет? Выбрав удачную позицию для бегства, я ухватилась за тонкую чешуйку на шее морской певицы и дернула. Тело рефлексивно дернулось назад в позывах к бегству. Но краем глаза я уловила, что сирена даже не шелохнулась и осталась безразлична к моей краже. Значит у них нет ни обоняния, ни зрения, ни осязания. Тольку идеальный слух на чужие голоса. Я радостно помахала нимфе рукой с зажатой в ней чешуйкой. Все оказалось подозрительно легко и безопасно. Грот был наполнен сладкой песней сирен как бокал терпким красным вином. Я еще постояла секунду, последний раз пробуя на вкус дурманящий напиток их песни. Потом отвесила шутовской поклон исполнительницам и направилась к Нии, стоящей около стены.

по дороге отметив, что ночная вылазка не пройдет для меня бесследно, и я точно заболею. Сырость и холод уже отразился на моем саднящем горле. Я обхватила себя руками, чтобы хоть как-то согреться и чихнула.

Глаза нимфы стали неправдоподобно большими, а ужас, отразившийся в них, заставил меня остановиться. Я не хотела оборачиваться, потому что уже слышала…тишину. Песня оборвалась, словно кто-то порвал струну, слишком резко ударив по ней.

— …! — правильно оценила я ситуацию в трех словах с одним общим очень интересным корнем.

— Бежим! — если бы здесь были стекла, они бы разбились от пронзительного крика Нии.

Тело среагировала раньше, чем мозг, и я рванула вперед со скоростью, которой позавидовал бы и Крылатый.

Только не оборачиваться…только не оборачиваться… — чугунным молотом билась в голове мысль. Коридор извивался как змея, становясь то уже, то шире. Впереди я видела только неясный силуэт нимфы, которая периодически оборачивалась, чтобы проверить, не отстала ли я. А мне нельзя было оборачиваться. Они бежали за нами, я слышала их шипение голодной змеи. В лицо ударил поток холодного ветра, и я поняла, что спасение близко. Еще шаг, последний рывок, пронзительный свист, чтобы позвать Крылатого… Нимфа что-то отчаянно мне кричит, подбегая к жеребцу. А я чувствую только ледяную руку, сжимающую мое запястье, сдавливающую мой бешено скачущий пульс. Мне все-таки пришлось обернуться.

Они заключили меня в круг и почти нежно сомкнули свои тонкие пальцы на моем горле. Одна из них ласково гладила мои волосы, а вторая приложила тонкий пальчик к моему рту, прося не издавать ни единого звука. Горло сковало спазмом, и я не смогла даже запищать. Кольцо сжималось, и я уже не слышала ничего, ни бешеного шума волн, бьющихся о скалы, ни сумасшедшего крика нимфы, бегущей ко мне, чтобы тоже умереть…Только шипение этих тварей с острыми зубками и голодной улыбкой. Сирена положила руку мне на затылок и начала притягивать к себе, к своим губам. Стороннему наблюдателю могло показаться, что морская ведьма хочет меня поцеловать. Но я видела, как ее рот раскрылся, обнажив белоснежные клыки. А за ними извивался длинный и тонкий язык.

"Так вот как они съедают своих жертв, — отрешенно подумала я, — выедают все внутренности жертвы, как яйцо. Остается только шкарлупа, которой они тоже не брезгуют, но, может, оставляют на закуску. Не думаю, что моряки рассчитывали на такой поцелуй, стремясь к морским чаровницам сквозь шторм".

Мысли мелькнули за долю секунды, пока сирена притягивала мою голову к себе.

Мне так хотелось закричать. Но горло онемело, и я почувствовала колдовские нити на моей шее. Сирены не хотели, чтобы их жертва кричала.

Вдруг мизинец словно обожгло горячим железом. Я резко дернула руку вверх и увидела, что странный серебряный коготь горит расплавленным серебром. Он стал длиннее и острее, превратившись в маленький кинжал с черным узором лезвия. Размахнувшись, я наотмашь ударила сирену по лицу, оставляя на щеке уродливую царапину. Потом начала разрывать колдовские нити, опутавшие мою шею и заставляющие молчать. Серебряный коготь легко справился с этой задачей, мне стало легче дышать, и я поняла, что голос вернулся ко мне.

А потом я закричала. Высоко и пронзительно. Отчаянно и почти безумно. Сирены упали на колени, обхватив голову руками. Две из них успели заползти в спасительную пещеру. Но та, которой досталась моя пощечина, скорчилась на камнях и дико извивалась. Я кричала и кричала, мне не хватало воздуха,

и я понимала, что скоро сорву голос. Но пока сирена не перестала шипеть и корчиться, я не замолкла. Горло невыносимо болела, словно я намазала его перцем и запила спиртом. Неподвижное тело сирены начало расплываться, превращаясь в воду. Пара мгновений, и она стала частью волны, набросившейся на скалы.

Я развернулась и увидела дрожащую от ужаса нимфу.

— Эмоциями и впечатлениями от пережитого обменяемся потом, — устало предупредила я охрипшим голосом, — садимся на Крылатого и убираемся отсюда к чертям драконьим.

Как мы долетели назад, я не помнила — от усталости все расплывалось перед глазами. Единственное, что сохранилось в моем усталом сознании, это как Нии бережно накрывает меня одеялом у почти догоревшего костра и нежно целует в висок.

Он никогда не любил пророчества. Когда он был ребенком, то не мог удержаться от соблазна пролистать пару сотен страниц и заглянуть в последнюю главу. А потом разочарованно захлопывал книжку, и ставил обратно на полку. Зачем читать книгу, если известен конец? Так и жизнь, какой же в ней смысл, если все уже предрешено и судьба расписалась под последней строчкой? Эти поганые пророчества! Откуда они берутся? Богини тут не при чем, потому что некоторое из предсказанного им точно не на руку. Тогда кто? Какой злой шутник решил перевернуть песочные часы судьбы? Но может они даются, чтобы можно было что-то изменить? В этом есть какой-то смысл. Хотя, изменишь одно, тут же появиться другое, в котором был предсказан провал первого. Иногда, кажется, что все судьбы этого мира записаны в одну большую книгу и какой-нибудь шутник выдирает пару страничек или даже строчек и сбрасывает на землю смертным, чтобы повеселиться. Казнить бы всех этих демоновых пророков!

Но только жалкие людишки и остальные грязные расы, в которых лишь примесь первородной крови, могут роптать, но, в конечном счете, смиряться со своей судьбой. Но только не Он. Только не тот, чье чело венчает рассветная корона. Только не Он, кто по праву занимает рассветный трон. О нет, тот, в чьих жилах течет кровь правителей этих земель, обманет даже саму судьбу, если захочет. И тогда Он больше не будет всего лишь Принцем. Пред ним приклонят колени как перед истинным и единственным Королем. Но, на пути к короне всегда стояло одно препятствие.

Принц раздраженно опустился в мягкое кресло. Было приятно сидеть в расслабленной позе, особенно если весь день приходится царственно восседать на троне. Сидеть так долгие часы, и ни один мускул не должен дрогнуть на ничего не выражающем лице. Только изредка царственно наклонить голову, чтобы явить милость или шевельнуть пальцами, чтобы лишить жизни. Свеча нервно подрагивала, заставляя плясать тени на стенах.

Итак, фигуры расставлены, ходы просчитаны, жребий кому ходить первому брошен. Осталось выбрать союзника, заключить альянс, задушив сопротивление более сильного врага. А потом, предав союзника, выйти в дамки. Шах и мат.

Схема проста. На кону стоит самое ценное, что только может быть в истинном и заиллюзорных мирах. Власть. И сила, чтобы ее достичь. Есть пешка, которая поможет достичь конца доски…

Принц откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Он все еще помнил ее запах…Он дразнил его все эти ночи. Сводил сума. А ведь она была всего лишь средством, разменной пешкой. Но это было до того, как Он заглянул в фиалковые глаза…

Сколько раз он удерживал себя, чтобы не взять ее еще тогда, когда цветок был в его власти, чтобы до конца насладиться ее чудным ароматом… Принц в ярости сжал кулаки. Опять этот выродок забрал у него то, что принадлежит только ему, чистокровному Принцу, а не грязному бастарду! Чудовищная волна ненависти накрыла сердце. Он почти захлебывался в ней. Ненависть было первым, чему Он научился. Ее любовно воспитывали в Принце год за годом, подпитывали и лелеяли, как любимое дитя. И она стала неразрывной его частью. Внутри не осталось места для других, ненужных чувств. И совсем скоро она найдет свою цель.

Итак, в эту игру играют трое. Ах, наивные глупые богини, как легко их было обмануть, скормив сказку про мир и объединение земель. Они хотят остановить кровопролитие, но благодаря их стараниям скоро вся Иллюзория захлебнется в крови.

По полным, четко очерченным губам Принца скользнула холодная улыбка. А чего только стоит легенда о создании чистой души, нетронутого цветка, который спасет этот грешный мир, и все будут жить долго и счастливо. Да, неплохо придумано, а главное как романтично. Невинная дева, несущая в себе святую силу. Ха-ха! Да будь воля этих жадных божков, они бы уничтожили эту душу без права перерождения. Потому что бояться, они чувствуют, что не все так просто, но предпочитают закрыть глаза, думая, что обладательницам вечной жизни нечего опасаться. Это заблуждение будет стоить им всего. И только трое знают правду. Только трое знают истинное пророчество.

Это даже забавно. Ту, которая будет вершить предсказанное, просто используют. Если бы бедный цветочек знал, какова на самом деле ее судьба, она бы уже наложила на себя руки. Но Он, наверное, сохранит ей жизнь, когда все закончится. Принц на секунду опустил веки, и воображение нарисовало четкую, сладостную картину.

…Он плавно опускается на трон и откидывается на высокую резную спинку. В его руках корона. Она скользкая от еще свежей крови, но Он знает, что ни за что ее не уронит. Подняв ее над головой, Он мучительно медленно опускает корону на голову. Но прежде чем она займет свое законное место, Он посмотрит в остекленевшие глаза своего брата. О, Он специально оставит ему мгновение жизни, чтобы ублюдок увидел, как Принц становится Королем. А у ног нового Короля будет сидеть девушка с черными как ночь волосами. Намотав на палец длинную шелковую прядь, Король заставит ее поднять голову. Чтобы увидеть отражение своего почти безумного желания в фиалковых глазах…

Принц резко встал, отчего свеча ярко вспыхнула и погасла. Комната, пропитанная тайными желаниями и страстями своего господина, погрузилась в кромешную тьму. Лишь два темно-синих огонька хищно смотрели сквозь нее.

Чего бояться Боги? Те, кто стоят над всеми, кто играет жизнями? И откуда это могущество? Столько вопросов, но не на все хочется искать ответы. Потому что истина отвратительна в своей простоте и откровенности. Без смертных Боги бессильны, именно жалкие смертные, жизнь которых всего лишь вспышка, маленький стежок на полотне вечности, питают Богов их силой и бессмертием. Для Бога нет худшей участи, чем забвение. Забвение — это Божественная смерть. Но что заставляем смертных забыть? Эти жалкие букашки знаю только закон силы и даров. Щепотка божественных благ и жменя божественного гнева — вот лучший рецепт, чтобы держать их в повиновении. Власть, деньги, страсти… все это там, внизу, где мгновенноживущие грызутся, как стая дворняг за сочную кость. Наверху же, власть одна — власть силы. Но в ней есть одни недостаток: ее всегда мало. И находится тот, у кого ее оказывается больше. Вот тогда и начинается игра…

Ах, как замечательно, что они друг — друга ненавидят. Не зря Она плела эту тонкую сеть многие века. Это стоило того. Теперь те, у кого была сила Ее свергнуть, смертельно ненавидят друг-друга. Поодиночке они мало чем отличаются от смертных. А союзниками им никогда не быть. Осталось решить еще одну маленькую проблемку.

Она подняла тонкую бледную руку и слегка изогнула запястье, достав из воздуха белый цветок. Это был Ее любимый цвет, на нем невозможно ничего спрятать. Она знала, что душа каждого смертного белого цвета. А судьба раскрашивает ее как ребенок, впервые держащий кисть — где-то случайно поставит грязную кляксу, а где-то выведет замысловатый цветной узор. Каждая новая жизнь — новый холст для нее.

Но так как в каждом стаде есть паршивая овца, так и тут бывают исключения. Глупости, что есть заурядные, серые люди, которые за свою жизнь не сделали ничего, не оставили свой след. След всегда остается. Даже самый бедный крестьянин оставил свой узелок на нити судеб. Он обрабатывает землю, сеет зерно, и кормит свою семью, продолжая их судьбы, становясь их частью. Это смертный с белой душою. Она таких любила, они были самыми преданными ее почитателями. Они всегда ждали Ее почти с благоговением. Она освобождала их.

Но были и другие, те, которые боролись с Ней, в отчаянной попытке победить. Их души были выкрашены в разноцветные тона, каких не может найти ни один художник, сколько бы он не смешивал палитру. Судьба уже нарисовала то, что хотела, еще до их рождения. И те кто, умели разгадывать узоры судьбы даже еще не родившегося ее обладателя, назывались пророками. Пророчества — это предпосылки чужих судеб.

Разноцветные и белые души… Она в задумчивости коснулась нежных лепестков. Они начали темнеть, будто впитывая цвет из неоткуда, как салфетка чернила. И вот цветок налился яркими, сочными красками. Лилово-фиолетовые оттенки полностью поглотили белый.

Она раздраженно нахмурилась. Пока что обычная пешка, но главная задача, не упустить тот момент, когда она прорвется в дамки. И за одну клетку до конца доски, нанести удар. Это девчонка была серединой водоворота, вокруг нее затягивалась воронка. И если все пойдем по плану, это воронка засосет обоих принцев. Легкая улыбка коснулась ее совершенных губ. Самовлюбленные глупцы, каждый из которых тянет одеяло на себя, и слишком уверен в своих силах. Ей право даже интересно, кто из них первый убьет своего брата. И если бы все сложилось по-другому, Она бы даже оставила в живых…

Она сама удивилась тому печальному вздоху, который непроизвольно вырвался у нее. Да, это была ее маленькая слабость, в которой она боялась признаться даже себе. Когда-то один из них был ее фаворитом, почти учеником, почти любовником, почти… Он отказался. Решил сам принимать решение, выплатив долг сполна. Но Ей всегда было мало того, что он ей отдавал, даже когда он отдал самое дорогое. Глупец, он думал, что избавился от лишнего груза, а расплатился ключом к своей судьбе.

Она снова улыбнулась, отгоняя старые образы. Все-таки хорошо, что так получилось. Он отдал ей свое главное оружие. Раз она не смогла получить его всего, ей хватит и его поражения. И тогда, она еще раз задаст ему свой вопрос.

Она откинула голову назад, и тяжелые пряди рассыпались по ковру, становясь частью его узора. Если бы только знать, кто заставил их создать эту маленькую тварь, которая стала серьезной угрозой. Разве может что-то быть выше, чем небо? Было ужасно осознать, что есть сила, которая даже Она не может воспротивиться. Но в конечном итоге они сами вложили ей в руки оружие. О да, Она обыграет всех. Она подождет, когда они все окажутся на ее ладони. А потом сожмет руку в кулак.

Она поднесла цветок к лицу и вдохнула его нежный аромат, потом изящная рука сжалась, безжалостно сминая тонкие лепестки. Сквозь пальцы начали просачиваться красные капли, а потом струйками потекли по запястью. Рука разжалась, уронив на ковер останки мертвого цветка.

Она медленно поднесла пальцы ко рту и с наслаждением их облизала.

Длинный язычок пламени извивался, вытягивался, то почти затухал, то разгорался с новой силой. Расплавленный воск свечи тяжелыми каплями медленно стекал вниз, чтобы навсегда застыть холодным узором. Воздух был пропитан мускусным ароматом страсти. Тихие стоны наслаждения раздавались в полумраке комнаты. Слабый огонек свечи изредка выхватывал части обнаженных тел, сплетенных в одно единое начало. Если бы не маленькие капельки пота, блестящие на бронзовой коже, можно было подумать, что гениальный скульптор вылепил две статуи, такие совершенные были их тела. Каждое движение, каждое плавное скольжение вверх и вниз, было песней желания и страсти. Мужчина запустил тонкие пальцы в волосы своей избранницы и резко дернул назад, чтобы прижаться горячими губами к нервно пульсирующей жилке на ее алебастровой шее. Ее кожа посрамила бы любой, самый ценный и редкий жемчуг. А волосы пылали ярче заката на побережьях Жемчужных островов. Огненные пряди кострами раскинулись на белых простынях. Стройные длинные ноги обхватили обнаженный торс мужчины и притянули его еще ближе и глубже. Свеча вспыхнула особенно ярко и жадно охватила своим светом двух любовников. Последний стон заставил стройное тело женщины выгнуться дугой в судороге почти отчаянного наслаждения. Потом было слышно лишь ее тяжелое хриплое дыхание.

В дверь резко постучали. Он быстро встал с кровати и накинул на плечи халат. Женщина даже не пошевелилась, чтобы прикрыть свою наготу.

— Ты можешь принять его здесь, до тронного зала долго идти, а еще дольше возвращаться, — манящая улыбка не покидала ее губ.

Не обратив никакого внимания на ее слова, Он открыл дверь. Ничуть не стесняясь, женщина повернула голову в сторону вошедшего и ее глаза злобно сверкнули.

— Лорд Дэйнарион, — ее тон сделал бы честь любой аристократке, принимающей посетителя в своей личной гостиной в изысканном платье.

— Леди Кираэлль, — в тон ответил ей мужчина, и лишь чуткое ухо могло распознать в его голосе легкое презрение.

Потом он отвернулся от нее, словно она была всего лишь неуместной деталью интерьера комнаты.

— Мой Принц, — резким поклоном головы поприветствовал он мужчину с длинными светлыми волосами.

— Выйди, — даже не посмотрев в сторону кровати, тихо приказал Он.

— Ты знаешь, где меня найти, мой Повелитель, — с этими словами красавица изящно потянулась и, грациозно встав с кровати, накинула на себя шелковое покрывало. Она прошла мимо Принца так, чтобы ее рыжая прядь слегка задела его щеку. Он сжал в руке эту прядь, и, поднеся к губам, поцеловал. Очаровательно улыбнувшись, женщина легкой походкой пересекла комнату и вышла, тихо закрыв за собой дверь.

Он сел в кресло, и тут же в его руках словно из неоткуда появился бокал вина.

— Я тебя слушаю, Дэйнарион.

— Мой Лорд, я все сделал, как вы приказали. Первая печать сорвана.

— Она тебе доверяет?

— На столько, на сколько это возможно и нам необходимо, — был лаконичный ответ, — она встретила нимфу, которая увязалась за нами. Это помеха? — намек был очевиден.

— Нет, пока не трогай ее, когда я заберу девушку, это будет уже не важно. Не подведи меня, мне нужно, чтобы ты привел ее к русалкам. Они расскажут ей, где печать Драконьих островов.

— А потом?

— А потом твоя задача будет выполнена. Как только ты узнаешь то, что мне нужно, это буду знать я. Больше будет незачем позволять ей свободно разгуливать по Иллюзории.

— Вы убьете ее? — равнодушно спросил мужчина.

Принц сделал небольшой глоток из бокала и, прикрыв глаза, расслаблено откинул голову назад.

— А тебе бы этого не хотелось? Наш маленький цветочек уже успел очаровать тебя да, Дэйн? — у него был очень мягкий и глубокий голос. От каждого слова по телу пробегала легкая дрожь, — у нее такой тонкий, незабываемый аромат.

Еще секунду назад принц расслабленно сидел в кресле. А в следующее мгновение Дэйн почувствовал, как он стоит у него за спиной. Длинная серебряная прядь щекотала его скулу.

— Ты бы хотел знать какая она на вкус? — он почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом, — сначала она горькая, ее терпкий вкус заставляет язык неметь, а пульс биться чаще. И потом на губах еще долго остается горький вкус полыни. А знаешь, какая она внутри? Сладкая. Слаще песни сирен. Это ни с чем несравнимый вкус силы и красоты. Но не той пошлой красоты, которой совращают наши придворные красавицы, чтобы забраться в теплую постель покровителя. От ее красоты почти больно. Я почти начинаю чувствовать, прикасаясь к ее коже. Про ее кожу я не буду тебе рассказывать, твои пальцы наверняка еще помнят этот шелк. О Дэйн, я знаю, что ты помнишь. Это отпечаталось в твоих зрачках. Знаешь что это? Ее аромат, — последнее слово он прошептал, и Дэйн изо всех сил сжал зубы.

— Я думаю, ты не сделаешь той ошибки, которая будет стоить тебе моего доверия. И жизни. — Принц снова сел в кресло и закинул ногу за ногу, — ты один из немногих моих соратников, к которому я еще не потерял полного доверия.

— Я не разочарую Вас, мой Принц.

— Приведи девчонку к русалкам и дай ей услышать, где находится печать. А потом я заберу ее. Я думаю ей понравиться у нас во дворце, — Дэйн не сомневался, что больше всех ей обрадуется Кираэлль.

— Возвращайся. Она не должна ничего заподозрить.

Дэйн изящно поклонился и вышел.

Принц устало откинулся на спинку кресла. Надо было послать вместо него Кираэлль. А теперь приходится быть с ним жестоким, чтобы развеять чары, которыми опутала его девчонка. Ничего, скоро он оправится. Не хотелось бы терять своего главного советника. Но Он никогда не делился ни властью, ни силой, ни страстью. А тем более, когда все три аспекта соединены в одном.

…Черный шелк волос, жемчуг почти прозрачной кожи, фиалковые глаза, ярче, чем самые экзотические цветы. Бесспорно, приятное дополнение к силе и власти. Как давно Он уже не хотел что-то так сильно, как ее. Это почти стало наваждение и почти заставляло его что-то чувствовать. Почти. Всего лишь страсть. Похоть. Желание собственника на обладание предметом вожделения. Но Он никогда не врал себе. Ему мало ее тела и ее силы. Но что же тогда ему нужно? Что-то там есть, внутри нее, что манит, очаровывает, завораживает. Он не знал что это. Но нуждался в этом. Убьет ли Он ее, когда получит корону?

Не раньше, чем насладится ее ароматом.