"Охота на лис" - читать интересную книгу автора (Уолтерс Майнет)

Глава 18

Вулфи поражался тому, насколько мудр Лис. Вулфи-то прекрасно знал, что Лису известно абсолютно все. Мальчуган понял это по тому, как улыбнулся Лис, слушая Беллу. Иво вместе с группой пильщиков пошел продолжать работу, а она с Сэйди собиралась сменить охрану у каната.

— Ах да, совсем забыла, еще репортерша приходила, — добавила Белла. — Я объяснила ей все относительно правил захвата ничейной земли, и она ушла.

Вулфи понял все и по интонации, с которой Лис похвалил Беллу:

— Превосходная работа.

Белла с облегчением вздохнула.

— Ну что, тогда мы пойдем? — сказала она, указав на Сэйди.

Лис преградил ей дорогу.

— Ты мне понадобишься для одного телефонного звонка. Я позову тебя, когда буду готов.

Белла ответила Лису резко и грубо:

— Пошел ты знаешь куда! Я, между прочим, тебе не паршивая секретарша. Сам позвонишь, если надо.

— Мне нужно узнать адрес одного человека, проживающего в здешних местах, и у меня есть основания полагать, что мужчине этот адрес не дадут. А вот женщине могут.

— И чей это адрес?

— Какая разница? — Лис выдержал пристальный взгляд Беллы. — Одной женщины. Известной под именем капитана Нэнси Смит из Королевских инженерных войск. Просто нужно позвонить ее родителям и узнать, где она. Зачем делать из такой мелочи проблему, Белла?

Белла с наигранным равнодушием пожала плечами, но Вулфи подумал, что зря она опустила глаза — сразу стала выглядеть виноватой.

— А зачем тебе понадобилась армейская шлюшка, Лис? Тебе что, не с кем здесь поразвлечься?

По его лицу медленно расплылась улыбка.

— Твои слова рассматривать как предложение?

Между ними промелькнуло нечто такое, что Вулфи не совсем понял, после чего Белла сделала шаг в сторону и прошла мимо Лиса.

— Слишком ты мутный для меня, Лис, — ответила она. — Неизвестно, куда ты бабу заведешь, если она с тобой закрутит.

Вернувшись, Марк обнаружил полковника в библиотеке за столом. Казалось, тот с головой ушел в размышления и не заметил его.

— Вы позвонили ей? — напряженно спросил Марк, опершись на деревянную столешницу.

Старик вздрогнул. Резким движением, с неприятным пронзительным скрипом по паркету он отодвинулся от стола, пытаясь хоть немного выиграть время. Лицо полковника посерело.

— Извините, — смутился Марк. — Я просто хотел узнать, позвонили ли вы Нэнси?

Джеймс нервно провел кончиком языка по губам, однако прошло несколько секунд, прежде чем он совладал с собой настолько, что смог ответить на вопрос Марка.

— Вы меня очень напугали. Я полагал, что вошел… — Он не закончил фразу.

— Кто? Лео?

Джеймс устало отмахнулся.

— Я написал вам официальное письмо… — сказал он, взглянув на листок бумаги на столе, — с просьбой предоставить мне полный счет за ваши услуги и вернуть все документы, имеющие отношение к моим делам. Я постараюсь уладить все вопросы относительно вашего вознаграждения, Марк, как можно скорее, после чего можете считать все ваши отношения с моей семьей законченными. В этом письме я выражаю свою признательность — с той теплотой, на которую я только способен в сложившихся обстоятельствах — за все, что вы сделали для Алисы и для меня самого, и я прошу от вас только сохранения в тайне всех обстоятельств моих личных проблем… — он сделал паузу, которая показалась Марку особенно тягостной —…прежде всего в вопросах, касающихся Нэнси.

— Могу вам обещать, что никогда не обману вашего доверия.

— Спасибо. — Полковник дрожащей рукой подписал письмо и сделал попытку сложить его и засунуть в конверт. — Мне очень жаль, что приходится все заканчивать таким образом. Поверьте, я очень высоко ценю доброту, которую вы проявляли по отношению ко мне на протяжении последних двух лет. — Он отложил конверт и протянул письмо Марку. — Я очень хорошо понимаю, насколько сложным было для вас выполнение этого чертовски неприятного дела. Боюсь, нам обоим не хватает Алисы. Она умела видеть многое в истинном свете. К несчастью, мы оба лишены подобного дара.

Марк не стал брать письмо, он просто опустился в кожаное кресло напротив стола.

— Не думайте, Джеймс, что я собираюсь умолять вас не увольнять меня. Я оказался совершенно бесполезным адвокатом, и вы, вероятно, поступаете правильно, избавляясь от меня. Но мне хотелось бы просто извиниться за все, что я говорил вам. Мне нет прощения за многие из тех мыслей, которые в последние дни приходили мне в голову, за исключением, пожалуй, того, что вы дали мне прослушать пленки без какого-либо предупреждения и объяснения. Все вместе они произвели на меня грандиозное впечатление, тем более что я знал: некоторые из упоминаемых на них фактов соответствуют истине. Самым сложным из всего оказалась сама Нэнси. Она ведь на самом деле могла быть вашей дочерью. Ее внешность, манеры, личность — все… Иногда возникало впечатление, что говоришь с вами, только в женском обличье. — Марк покачал головой. — У нее даже глаза ваши, карие, а не голубые, как у Элизабет. Я знаю, что существует некая закономерность относительно этого феномена — закон Менделя, по-моему, который гласит, что у нее не могло быть голубоглазого отца. Но конечно, он не дает оснований утверждать, что им был ближайший кареглазый мужчина. Я клоню к тому, что все-таки подвел вас. Во второй уже раз я выслушал крайне неприятные факты, изложенные по телефону, и, как и в первый раз, поверил им. — Он сделал паузу. — Я поступил в высшей степени непрофессионально.

Джеймс несколько мгновений внимательно рассматривал молодого человека, затем положил письмо на стол и опустил на него руки.

— Лео часто обвинял Алису в том, что она всегда склонна думать худшее, — произнес он задумчиво, так, словно у него внезапно включился и заработал какой-то механизм памяти. — И она отвечала, что отказалась бы от своей привычки, если бы хоть раз или два худшее, которое она предчувствовала, не случилось. Незадолго до конца Алиса уже настолько боялась сбывающихся пророчеств, что вообще отказывалась комментировать что бы то ни было… Потому-то это… — он сделал жест, которым охватил и террасу, и кучу бумаг на столе, — и было такой чудовищной неожиданностью. Она явно что-то скрывала от меня, но я не знаю что… возможно, пресловутые обвинения. И только абсолютная уверенность, что она ни при каких обстоятельствах не поверила бы им, утешает меня в холодные часы ночного одиночества.

— Конечно, не поверила бы, — согласился Марк. — Она слишком хорошо вас знала.

На губах старика появилась едва заметная улыбка.

— Думаю, за всем этим стоит Лео… и полагаю, он затеял все из-за денег. Но почему в таком случае он прямо не скажет, что ему нужно? Марк, поверьте, долгими ночами я мучительно размышлял над происходящим и все-таки никак не могу понять, что может означать и для чего предназначена обрушившаяся на меня бесконечная вереница лжи. Имею ли я дело просто с наглым шантажом? Или он действительно верит в то, что говорит?

Марк пожал плечами, выражая сомнение.

— Он мог поверить, только если его убедила сама Элизабет. — Мгновение он размышлял. — А вы не думаете, что вначале Лео сумел убедить ее, а теперь она повторяет его слова как давно известный факт? Элизабет очень легко поддается внушению, особенно когда у нее появляется возможность переложить на кого-то вину за свои собственные проблемы. И подобное ложное обвинение вполне вписывается в ее жизненную философию.

— Верно, — согласился Джеймс с едва заметным вздохом, — вот почему так убеждена в своей правоте миссис Бартлетт. Она несколько раз упоминала, что встречалась с Элизабет.

Марк кивнул.

— Но если Лео понимает, что все его утверждения — ложь, он также должен понимать и то, что мне стоит всего лишь представить Нэнси, чтобы опровергнуть все, что утверждают они с Элизабет. Так зачем пытаться подорвать мою репутацию таким способом?

Марк подпер подбородок руками и задумался. Он понимал во всем происходящем не больше Джеймса, но по крайней мере сумел преодолеть свойственную ему прежде узость мышления.

— Может, все дело в том, что они не задумываются о существовании Нэнси? Им ведь даже неизвестно, какое имя дали ей приемные родители. Для них она всего лишь вопросительный знак в документах по удочерению, заполнявшихся более двадцати лет назад. И до тех пор, пока она остается вопросительным знаком, они могут обвинять вас в чем угодно. Если хотите знать, последний час я провел в размышлениях, пытаясь восстановить одну важную для меня цепочку событий от следствий к причинам. Думаю, вам стоит заняться тем же. Задайтесь вопросом, каков был результат телефонных звонков, а затем решите, не был ли этот результат запланирован. Возможно, тогда вы догадаетесь, к чему стремится шантажист.

Джеймс задумался.

— Меня загнали в положение обороняющегося, — медленно проговорил он. — Я вынужден вести арьергардные бои и ждать появления противника.

— А мне, напротив, кажется, что вас просто попытались изолировать, — резко возразил Марк. — Он ведь превратил вас в настоящего затворника, отрезал от всех, кто мог бы вас поддержать… от соседей… полиции… — Марк с шумом выдохнул, — от вашего поверенного… даже от вашей собственной внучки. Неужели вы думаете, он не знал, что вы скорее согласитесь, чтобы она и впредь оставалась всего лишь вопросительным знаком в давних документах, чем вынудите ее пройти через кошмар анализа ДНК?

— Но он не мог быть в этом уверен.

Марк улыбнулся и покачал головой:

— Боюсь, что как раз мог и даже был уверен. Вы джентльмен, Джеймс, и все ваши реакции абсолютно предсказуемы. По крайней мере вам придется признать, что ваш сын — гораздо лучший психолог, чем вы. Он прекрасно понимает: вы скорее будете страдать молча, нежели позволите невинной девушке полагать, что она плод инцеста.

— Но чего он в таком случае хочет? Чтобы в его ложь поверили все? Он дал мне понять, что в том случае, если я попытаюсь полностью вычеркнуть их из завещания, они с Элизабет подадут иск против меня на основании законодательства о защите членов семьи. Но, обвиняя меня в инцесте, он добивается только того, что позволяет возбудить подобный иск этому моему мнимому ребенку. — Полковник растерянно покачал головой. — В любом случае из-за наличия третьего истца доля Лео в наследстве снизится. Я не могу поверить, что такова его цель.

— Естественно, нет, — задумчиво произнес Марк, — но Нэнси не станет подавать иска. Она ведь никогда не зависела от вас финансово, а Лео и Элизабет зависели и продолжают зависеть. Здесь и скрыта та самая «уловка-22», о которой я говорил, когда только начал вас консультировать… Если бы вы отказались поддерживать своих детей в их сложной ситуации, у них не было бы оснований для подобного иска. А так как вы помогали им, у них появилось право ожидать достойного обеспечения их будущего… В особенности у Элизабет, которая в случае вашего отказа может оказаться в отчаянном положении.

— По своей собственной вине. Она промотала все, что ей давалось. Часть в наследстве позволит Элизабет удовлетворять свои бесчисленные патологические пристрастия до тех пор, пока они не сведут ее в могилу.

То же самое говорила и Алиса, вспомнил Марк. Они обсуждали эту проблему много раз, и ему удалось убедить Джеймса, что лучше оставить Элизабет небольшую сумму в качестве содержания, нежели дать ей возможность требовать значительно большего после его смерти. На основании законодательства о защите членов семьи от 1938 года нравственная обязанность наследодателя обеспечить зависимых от него представителей семейства становилась обязанностью юридической. В прошлое ушла викторианская эпоха, когда неприкосновенным считалось право собственника свободно распоряжаться своим имуществом и когда жены и дети легко могли остаться без гроша, если они имели несчастье вызвать неудовольствие своих мужей или отцов. Парламенты XX века превыше всего ставили социальную справедливость как в случае развода, так и в случае добровольной передачи имущества. Они возложили на собственников обязанность более или менее справедливого распределения имущества. Тем не менее дети не наделялись автоматическим правом наследования, им необходимо было доказать свою зависимость от наследодателя.

С Лео дело обстояло значительно сложнее, так как он не мог представить столь однозначных доказательств своей зависимости от отца. И Марк полагал, что Лео будет труднее обосновать свое право на часть в имуществе полковника после того, как Джеймс подвел черту под выплатами сыну, когда тот оказался замешан в обмане банка. Тем не менее Марк посоветовал Джеймсу предоставить Лео такую же ренту, как и Элизабет, в особенности потому, что Алиса сократила размер завещанного детям с половины всего своего имущества до чисто символической суммы в пятьдесят тысяч — вся остальная сумма переходила ее супругу. С точки зрения принципов налогообложения такое решение было не слишком разумным, но предоставляло детям еще один шанс, о котором Алиса так любила рассуждать.

Главная сложность заключалась в вопросе, что делать с основной частью недвижимости: домом, имуществом, в нем находящимся, землей. Все это на протяжении многих десятилетий принадлежало семейству Локайер-Фоксов. И, как часто случается в подобных обстоятельствах, в конце концов ни Джеймс, ни Алиса не решились пойти на распродажу недвижимости по частям. Они не могли допустить и мысли о том, что семейные бумаги и фотографии уничтожат чужие, равнодушные люди, которым совершенно безразличны многие поколения семьи Локайер-Фоксов, жившие в здешних местах. Потому-то и начались поиски Нэнси.

Парадокс заключался в том, что результат поисков оказался идеальным. Нэнси великолепно подходила со всех точек зрения. Хотя, как заметил Марк после своей первой встречи с ней, привлекательность Нэнси как наследницы и потерянной внучки значительно усиливалась ее абсолютной незаинтересованностью в наследстве. Подобно настоящей femme fatale,^[4] она очаровывала своей холодностью.

Марк заложил руки за голову и уставился на потолок. Он никогда не обсуждал своих клиентов с Бекки, но сейчас задумался, а не могла ли она как-нибудь порыться у него в портфеле.

— А Лео знал, что вы разыскиваете свою внучку? — спросил он.

— Нет, если только вы ему об этом не сказали. О наших поисках, кроме вас, знали только мы с Алисой.

— А Алиса не могла упомянуть о них в разговоре с ним?

— Нет.

— А в разговоре с Элизабет?

Старик отрицательно покачал головой.

— Ладно. — Марк сгорбился и наклонился вперед. — Я почти уверен, что ему многое известно, Джеймс, и скорее всего по моей вине. Если же нет, то он мог просто просчитать наиболее вероятный способ ваших действий. Я полагаю, все затеяно им ради того, чтобы удалить из «уравнения» единственного другого наследника, с тем чтобы заставить вас восстановить прежние условия завещания.

— Но Нэнси не входит и никогда не входила в упомянутое вами «уравнение».

— Лео этого не знает… О таком раскладе он и не догадался бы. Даже мы не могли предположить ничего подобного. Мы ведь думали, что она будет просто копией Элизабет… И я почти уверен, что Лео тоже не мог ожидать чего-то иного. Вы основываете свои выводы на том, что вам известно. А ведь почти все шансы были за то, что ребенок Элизабет не раздумывая ухватится за возможность унаследовать ваше состояние.

— Ну и что вы предлагаете? Думаете, звонки прекратятся, как только я заявлю, что она не является моей наследницей?

Марк отрицательно покачал головой:

— Боюсь, такое заявление только ухудшит дело.

— Почему?

— Потому что Лео нужны деньги, и его не очень заботят способы, какими он может их заполучить. Чем скорее вы умрете от истощения и депрессии, тем лучше.

— Но что он сможет сделать, если главными получателями наследства в любом случае останутся благотворительные организации? Подрыв моей репутации не помешает им получить причитающуюся долю. Теперь стало окончательно ясно, что раздела собственности предотвратить не удастся.

— Но вы ведь до сих пор не подписали завещание, Джеймс, — напомнил ему Марк, — и если Лео известно, что завещание не подписано, то он прекрасно понимает, что в силе остается предыдущий документ, по которому главная часть состояния переходит к нему.

— Откуда ему может быть известно подобное?

— От Веры? — предположил Марк.

— Она совершенно выжила из ума. Да и в любом случае всякий раз, когда она приходит, я запираю дверь в библиотеку.

Марк пожал плечами:

— Да, собственно, это и не имеет принципиального значения. Даже если бы вы и подписали завещание, оно может быть в любой момент разорвано и аннулировано… как и контракт с поверенным. — Он наклонился вперед и постучал по телефону. — Вы говорите, что звонки — форма шантажа… Однако я полагаю, что они не столько шантаж, сколько попытка принуждения. Вы ведь танцуете под его дудку… Вы полностью изолированы, никого не желаете видеть… Вы впадаете во все более глубокую депрессию… Перестали доверять людям… И его величайшее достижение — как раз то, что вы сейчас совершили: возвели стену между собой и Нэнси. Конечно, ему пока неизвестно, чего он добился, но ведь результат от этого не меняется. Еще большая депрессия, еще большая изоляция…

Джеймс не стал отрицать правильности выводов Марка.

— Меня уже однажды пытались изолировать, и та изоляция не заставила меня изменить мои взгляды, — проговорил полковник. — Не заставит и сейчас.

— Вы говорите о лагере для военнопленных в Корее?

— Да, — удивленно ответил полковник. — А откуда вы знаете?

— Мне рассказала Нэнси. Она многое о вас разузнала… Говорит, вы настоящая легенда.

Довольная улыбка осветила лицо старика.

— Поразительно! А мне казалось, ту войну давно забыли.

— Очевидно, нет.

Марк почти физически ощутил, как к полковнику возвращается самоуважение.

— Ну что ж, по крайней мере вы убедились, что меня не так-то легко сломить… и невозможно запугать.

Марк печально покачал головой:

— Как вы не понимаете, Джеймс, что та изоляция была совершенно иного рода! Вы защищали принципы, ваши солдаты поддерживали вас, и в конце концов вы вышли победителем. Сейчас совсем другая ситуация. Неужели вы не замечаете, что у вас совершенно нет ни друзей, ни союзников? Вы отказываетесь обратиться в полицию, потому что боитесь вовлечь в это грязное дело Нэнси. — Марк указал на окно. — По той же самой причине вы не имеете ни малейшего представления о том, что думают люди там, в деревне, так как не желаете никаких выяснений. Плюс, — он ткнул пальцем в письмо, лежащее на столе, — вы готовы уволить меня, потому что начали сомневаться в моей преданности… Но главная причина, по которой поколебалась моя преданность, как раз в том и состоит, что я понял — вы многое от меня скрываете.

Джеймс вздохнул:

— Я надеялся, что все прекратится, если я не буду реагировать.

— Вероятно, так думала и Алиса, и вспомните, чем это для нее закончилось.

Старик вытащил из кармана носовой платок и поднес к глазам.

— О Боже! — воскликнул Марк, чувствуя, что зашел слишком далеко. — Послушайте, я вовсе не хочу вас снова расстраивать, но, пожалуйста, подумайте, что Алиса ведь чувствовала себя такой же одинокой, как и вы. Вы говорили о том, что в последнее время она боялась слишком часто сбывавшихся предсказаний. А не думаете ли вы, что и на нее сваливался поток подобной грязной лжи? Эта корова Бартлетт не переставая твердит о том, как чувствовала бы себя Алиса, узнай она все о вас. Тот, кто снабдил миссис Бартлетт информацией, несомненно, понимал, что Алиса была потрясена ею. Конечно, она должна была все обсудить с вами, но я уверен, она пыталась защитить вас, как вы теперь защищаете Нэнси. Только вот результат… Чем больше вы стремитесь что-то скрыть, тем сложнее потом это открыть, но такой момент неизбежно настанет. Вы не имеете права, Джеймс, своим поведением поощрять эти обвинения. Вы обязаны бросить клеветникам вызов!

Полковник скомкал платок.

— Каким образом? — устало спросил он. — Ничего ведь не изменилось.

— О, как вы заблуждаетесь! Изменилось все! Нэнси больше не является всего лишь порождением вашего воображения… Она реальна, Джеймс… А реальный человек способен опровергнуть все обвинения Лео.

— Она всегда была реальна.

— Да, но она не хотела, чтобы ее втягивали в вашу семейную свару. Теперь, насколько я понимаю, она готова помочь. В противном случае она не приехала бы к вам и уж, конечно, не попросила бы о повторном приглашении. Почему вы не хотите ей поверить? Объясните ей все, что здесь происходит, позвольте прослушать записи, а затем спросите, согласна ли она пройти анализ ДНК. Ведь вопрос может решить элементарная сверка групп крови. Я могу поставить последний цент на то, что она согласится, и тогда у вас будут доказательства угроз и преступного принуждения, с которыми вы обратитесь в полицию. Неужели вы не понимаете, насколько укрепилось ваше положение с ее появлением здесь у вас сегодня утром? Рядом с вами наконец-то оказался абсолютно честный человек. Если вы не хотите, я могу поговорить с ней от вашего имени. — Он улыбнулся. — И кроме всего прочего, вам удалось бы очистить здешнюю местность от нескольких очень вредных сорняков. Алиса одобрила бы подобную прополку.

Марку не следовало упоминать имени Алисы.

Джеймс снова поднес к глазам носовой платок.

— Все ее лисы мертвы, знаете ли, — сказал он, и в голосе его прозвучало тихое отчаяние. — Он ловит их в капканы, разбивает им морды, а затем швыряет на террасу. Мне приходилось убивать их, чтобы избавить от мучений. Точно так же он поступил и с Генри… Бросил его в том месте, где умерла Алиса, со сломанной лапой и разбитой мордой. Старый добрый пес зарычал, когда увидел, что я приближаюсь к нему, а когда я приставил дуло винтовки к его голове, наверняка подумал, что я и виноват в его страданиях. За всем этим скрывается какое-то страшное безумие. Я уверен, Алиса стала его жертвой. Думаю, ее заставили наблюдать за тем, как одной из ее бедных любимиц самым зверским образом разбивали череп, и я почти уверен, что Прю Уэлдон стала свидетелем именно такой сцены. Вне всякого сомнения, что-то подобное и убило Алису. Она не выносила жестокости. Если лиса была еще жива, она сидела рядом с ней до тех пор, пока бедное животное не умерло.

«Его рассказ многое объясняет, — подумал Марк. — К примеру, пятна крови рядом с телом Алисы. Обвинения в безумии, которые бросала кому-то Алиса. Звук удара».

— Вам следовало бы заявить об этом в полицию, — неуверенно заметил Марк.

— Я пытался. В первый раз по крайней мере. Мертвая лиса на моей террасе никого не заинтересовала.

— Но ведь это свидетельство жестокости!

Джеймс вздохнул и снова сжал платок.

— Вы представляете, что происходит с головой животного после того, как в нее выстрелят из винтовки? Возможно, мне следовало бы оставить Генри умирать в страшных муках и дожидаться приезда полиции, чтобы кого-то заинтересовала история с лисой. Мне сказали, чтобы я звонил в Общество защиты животных.

— Ну и что?

— Те выразили мне сочувствие, но оказались совершенно неспособными помочь, так как речь шла о сельскохозяйственных вредителях. Они предположили, что это дело рук браконьера, обнаружившего в своем капкане вместо оленя обыкновенную лису и решившего выместить злобу на бедном животном.

— Вот почему вы каждую ночь сидите на террасе? Неужели надеетесь его поймать?

На лице старика снова появилась едва заметная улыбка, словно вопрос немного рассмешил его.

— Будьте осторожны, Джеймс. При защите собственности использование силы допускается только в разумных пределах. Если вы совершите нечто такое, что будет попахивать самосудом, то неминуемо окажетесь в тюрьме. Суды без всякого снисхождения относятся к тем, кто пытается брать правосудие в свои руки. Я, конечно, ни в чем вас не виню. В вашем положении я, возможно, прореагировал бы точно так же. Просто прошу вас подумать о возможных последствиях, прежде чем вы совершите нечто такое, о чем потом пожалеете.

— Я только о них и думаю, — выпалил Джеймс. — Возможно, настало время вам самому прислушаться к собственным советам. Или все-таки правду говорят те, кто считает, что у человека, который сам себе адвокат, клиент — идиот?

Марк поморщился.

— Наверное, я заслужил ваши слова, но не понимаю чем.

Джеймс разорвал письмо и бросил клочки в корзину рядом с письменным столом.

— Хорошенько подумайте, прежде чем станете убеждать Нэнси обнародовать ее родственные отношения со мной, — произнес он ледяным тоном. — Моя жена стала жертвой сумасшедшего… Я не собираюсь терять и внучку.

Вулфи бесшумно скользил среди деревьев по следам отца. Мальчика влекли любопытство и ужас, ему страшно хотелось узнать, что все-таки происходит. Вулфи никогда не слышал выражения: «Знание — сила», но призыв, заключенный в нем, был ему интуитивно знаком. Как же иначе он найдет мать? Сегодня Вулфи чувствовал себя гораздо смелее, чем когда-либо раньше, и понимал, что это имеет какое-то отношение к доброте Беллы и к тому, как Нэнси тогда поднесла палец к губам, прося его сохранять молчание. Во всем этом был какой-то намек на его будущее. Наедине же с Лисом Вулфи думал только о смерти.

Ночь выдалась настолько темной, что он ничего не видел. Но мальчуган двигался легко и бесшумно, не обращая внимания на хлещущие по лицу колючие ветки. Шли минуты, и зрение ребенка постепенно приспособилось к скудному свету луны, а хруст сухого валежника под тяжелыми ступнями Лиса он слышал достаточно отчетливо, чтобы не сбиться с пути. Время от времени Вулфи останавливался, понимая, что должен быть внимательным, чтобы и теперь не угодить в ловушку, как в прошлый раз. Но Лис сегодня не замечал его, он упорно продвигался по направлению к Особняку. Поистине волчьим чутьем мальчик почувствовал, что отец возвращается на свою территорию, к любимому наблюдательному пункту. Навострив уши и предельно сконцентрировав внимание, Вулфи прошел по касательной к месту, на котором остановился Лис, и начал создавать собственную территорию.

В течение нескольких минут ничего не происходило, затем, к ужасу Вулфи, Лис заговорил. Мальчик сжался от страха, думая, что там, в темноте, есть кто-то еще, однако, не услышав ответа на слова отца, понял, что Лис разговаривает по мобильному. Он смог разобрать всего несколько слов, но тембр голоса Лиса каким-то странным образом напомнил Вулфи голос того старика из большого дома. И это казалось особенно загадочным, потому что в одном из окон первого этажа он увидел самого старика.

«— …У меня есть письма, и я знаю, как ее зовут… Нэнси Смит… капитан Королевских инженерных войск. Ты должен гордиться, что у тебя в семье появился еще один солдат. Она даже похожа на тебя молодого. Высокая, темноволосая… идеальный клон… Какая жалость, что она не сделает того, чего от нее ждут. Сколько теперь стоит анализ ДНК? Знает она, кто ее отец?.. Ты ей сам скажешь или подождешь, пока за тебя это сделает кто-то другой?..»

Марк несколько раз прослушал запись.

— Если здесь записан голос Лео, значит, он на самом деле считает, что вы отец Нэнси.

— Он знает наверняка, что я им не являюсь, — сказал Джеймс, бросая на пол папки с бумагами, среди которых он пытался найти папку с надписью «Разное».

— Тогда это не Лео, — нахмурился Марк. — Мы искали не там.

Смирившись с очевидным, Джеймс прекратил поиски и сложил руки перед собой.

— Вы ошибаетесь, это, вне всякого сомнения, Лео, — произнес полковник с неожиданной твердостью в голосе. — Вы должны наконец понять, Марк. Вы для него настоящий Божий дар, ведь вы и ваши реакции абсолютно предсказуемы. Вы паникуете каждый раз, когда он меняет свою позицию, вместо того чтобы сохранять выдержку и заставить его обнаружить себя.

Марк уставился в темноту за окном, и на отражении его лица на оконном стекле запечатлелось то же затравленное выражение, которое отличало Джеймса на протяжении двух предыдущих дней. Кем бы ни был этот человек, он побывал в Особняке в их отсутствие, он знает, как выглядит Нэнси, и, вероятно, сейчас наблюдает за ними.

— Возможно, как раз вы сами, Джеймс, и есть тот дар Божий, о котором говорите, — пробормотал Марк. — По крайней мере вы не станете отрицать того, что ваша реакция на сына также абсолютно предсказуема.

— Что вы имеете в виду?

— В любой ситуации вы стараетесь возложить вину на Лео.