"Стервы большого города" - читать интересную книгу автора (Бушнелл Кэндес)

7

Последние тридцать часов выглядели следующим образом:

Просыпаюсь и осознаю, что после осеннего показа прошло уже шестнадцать дней одиннадцать часов и тридцать две минуты. Подавляю рвотный позыв. Бегу в студию — волосы так и не вымыла, ну и наплевать. Хватаю такси, отпихнув зонтиком какого-то бизнесмена. Делаю ежеутренний звонок Нико. У той паника в голосе.

— В чем дело?

— В Питерах Пэнах[6], — спокойно отвечает Нико.

— В воротниках Питера Пэна[7] ? — спрашиваю я.

— Нет, в нас. В женщинах, которые ведут себя, как Питер Пэн. Мы отказываемся взрослеть.

— Но мы управляем компаниями и растим детей, — возражаю я, хотя детей у меня нет, но есть служащие, что почти одно и то же.

— Мы по-прежнему хотим сбежать, — говорит Нико.

Интересно, о чем это она? Волнуюсь за Нико, но возможности разобраться в не совсем понятной проблеме нет, поскольку нам обеим звонят.

Утро. В унынии смотрю на ткани, купленные прошлым сентябрем в Париже в «Премьер визьон». О чем, спрашивается, я думала? Каждый второй модельер приобрел ткань с рисунком «под леопарда» — опять, — но для осени я этот узор не мыслила. Другие модельеры покупали еще фетр цвета лайма и розовую шерсть, но я не вижу эти цвета как осенние. В любом случае слишком поздно. Придется работать с этими тканями, иначе компания обанкротится из-за чрезмерных расходов. Ложусь на пол и закрываю лицо руками. Помощница застает меня в этом положении, но не удивляется — привыкла к ненормальному поведению начальницы. Встаю и снова пялюсь на ткани.

Середина дня. Бегу на ежегодный ленч в театр «Балета города Нью-Йорка». Не надо бы идти (ничего не надо бы делать, разве что ужасно страдать ради искусства), но все равно иду, ради вдохновения. На ежегодный балетный ленч собираются самые влиятельные женщины-профессионалы города: сенатор Нью-Йорка, две старшие судьи, банкирши, адвокаты, теледеятели, «новые» социалистки (молодые девушки-социалистки; они работают, и в этот раз появилась новенькая), разные первые дамы, феминистки (пятьдесят с чем-то женщин: они не следят за модой и своими волосами и так могущественны, что им все равно), «Прада»-жены (женщины, когда-то работавшие, но вышедшие за богатых мужчин; теперь у них есть няни, и они весь день занимаются своей внешностью) и «городские» (преисполненные решимости прорваться вперед и знающие, что сегодня это делается именно в балете) — все в мехах и одеяниях с леопардовым узором, с брошами своих бабушек (о, как же я ненавижу эту тенденцию!) либо в миленьких-миленьких таких, облегающих платьицах пастельных тонов с неподшитыми подолами и торчащими отовсюду нитками (что могло бы стать метафорой нынешней моды — она вся расползается и не продержится дольше двух или трех выходов в свет), и меня преследует мысль, что все это не то. Но что — то?

После ленча на улице холодно и дождливо, погода типичная для начала февраля. Виктория поняла, что забыла заказать машину, все же другие женщины садятся в машины с шоферами, стоящие перед Линкольновским центром, как кареты. Все эти женщины, сами заработавшие свои деньги и сами купившие себе одежду (кроме «Прада»-жен, ни за что не заплативших), имевшие собственные автомобили с водителями и даже решавшие дела в Верховном суде, вызывали ощущение мрачного очарования и богатства. Это должно было бы вызвать восхищение, но ничего подобного не вызвало. К счастью, вышла Маффи Уильямс и сжалилась над Викторией, предложив подвезти. Виктория села на заднее сиденье «Мерседеса-S600»-седана, кусая ногти от страха за свое будущее. Она осознала, что лак у нее на ногах облупился и маникюр она не делала уже месяц. Интересно, заметила ли Маффи, что у нее грязные волосы?

— Что думаешь насчет осени? — спросила Маффи.

Она хотела проявить участие, но вопрос вызвал у Виктории разлитие желчи, чуть не погубившей ее. Она ничего не думала насчет осени, но уверенно ответила:

— Я размышляю о брюках.

Маффи с умным видом кивнула, словно в этом был какой-то смысл.

— Все остальные твердят о леопарде.

— Леопард уже в прошлом.

— А длина юбки?

— Слишком много юбок. Брюки, я думаю. Никто не знает, растет экономика или падает.

— Удачи, — прошептала Маффи, и ее старческие пальцы, унизанные кольцами с разноцветными драгоценными камнями каратов по десять — двенадцать, на мгновение сжали руку Виктории. Маффи вышла из машины перед сияющим богатым зданием компании «Би энд си», велев своему водителю отвезти Викторию в ее офис…

…Где все бездельничали, ожидая ее возвращения с окончательными эскизами для осеннего показа или хотя бы с каким-то видением, чтобы они могли взяться за работу. Гладкие юные лица выражали легкую тревогу и озабоченность. Виктория поняла: они, вероятно, слышали разговоры, что она вот-вот пойдет ко дну, хоть и встречается с миллиардером Лайном Беннетом. Его, как они подозревали, Виктория подцепила с отчаяния и чтобы выпросить денег на поддержание своей компании. «Да я скорее вскрою себе вены, чем попрошу у этого человека денег», — подумала Виктория.

— Ну как балет? — спросил кто-то.

— Балетные пачки? Нет. Пачки все делали для весны.

«Кроме меня», — вспомнила Виктория. Поэтому у компании и начались неприятности. Но балет напомнил ей о ленче, а ленч — о дрянном фильме «Центральная сцена», где педагог велит своему ученику вернуться к балетному станку. Назад — к основам. И, как зомби, Виктория пошла в швейную комнату и снова уставилась на ткани. Взяла рулон коллекционной оранжево-коричневой ткани с крошечными прозрачными блестками и села за швейную машинку. И начала шить брюки, черт побери, потому что только шить она и умела по-настоящему. Большинство дизайнеров не утруждали себя шитьем, возвращением к тому, с чего начинали, к тому времени, когда все было безопасно, тебя не знали и тебе нечего было терять, ибо ты был лишь нестандартным подростком, имеющим мечту…

И каким-то образом уже наступил следующий день, и сразу после полудня Виктория стояла на платформе станции метро «Уэст-Форт-стрит».

Она много лет не ездила в метро, но целую ночь промучившись без сна в мыслях о коллекции, шла пешком по Шестой авеню и заметила девушку в веселом зеленом пальто-свингере. Девушка показалась ей интересной, поэтому Виктория спустилась следом за ней по грязным бетонным ступенькам в метро и оказалась в лихорадочно спешащей и раздраженной толпе, заполняющей подземку в часы обеденного перерыва. Девушка прошла через турникет, и Виктория остановилась, глядя ей вслед и гадая, каково быть девушкой в веселом зеленом пальто, двадцатипятилетней и абсолютно беззаботной, не отягощенной необходимостью снова преодолевать трудности, в отчаянии заглядывать внутрь себя в поисках идей, работать, рискуя провалом…

Смешная это работа — дизайнер одежды. Две коллекции в год, почти без продыха между ними, и снова и снова, год за годом нужно придумывать что-то «новое», «свежее» (когда ничего нового под солнцем просто не осталось). Удивительно, как они вообще умудряются двигаться вперед.

Виктория сделала несколько шагов. Люди толкали ее, поглядывали с подозрением — женщина, которая никуда не едет, не имеет цели. Под землей это было равносильно смерти, ибо фокус выживания состоял в том, чтобы всегда двигаться куда-то, в более приятное по сравнению с этим место. В руке у Виктории завибрировал сотовый — она бессознательно сжимала его, словно утопающий — конец каната, брошенного с корабля. О, слава Богу, подумала она. Связь.

«Где ты?» — пришло сообщение от Венди.

«В метро».

«Ты?!»

«Ищу вдохновения».

«Вдохновения у Майкла? В час? Большая новость».

«Даааа?»

«Кажется, еду в Румынию + Шон вернулся. — От удивления Виктория чуть не выронила телефон. — Ты здесь? Придешь?»

«Да!!!» — ответила Виктория.

Она поморщилась. Неужели Венди приняла Шона? Непостижимо… но это означало, что можно подумать о чем-то более важном, чем эта проклятая осенняя коллекция. Она нужна Венди, и, слава Богу, они с ней встретятся. Виктория купила карточку и сунула в щель турникета. Поток влажного, спертого воздуха пошел из туннеля, и оттуда с грохотом вылетел, сотрясая бетонную платформу, поезд. Викторию переполняли будоражащие, но странно успокаивающие ощущения — в течение многих лет, до своего успеха, она ездила в метро каждый день, повсюду, и теперь вспомнила все свои прежние приемы: быстро протиснуться сквозь толпу туда, где откроются двери, где легче проскользнуть в вагон и пробраться в середину, заняв место у вертикального поручня. Внезапно Виктория поняла, что критики были правы насчет ее последней коллекции. В метро в длинной юбке не пойдешь. Нужны брюки и ботинки. И умение занять удобное место. Она оглядела людей, окружавших ее в переполненном вагоне, — пустые, непривлекательные лица, незнакомцы, слишком тесно прижатые друг к другу, чтобы чувствовать себя комфортно, поэтому единственный выход — сделать вид, что больше никого не существует…

И тут произошло немыслимое. Кто-то тронул Викторию за плечо.

Она напряглась, игнорируя прикосновение. Наверное, ошибка. Вероятно, этот человек выйдет на следующей остановке. Виктория еще плотнее прижалась к стойке, давая понять, что готова, если необходимо, подвинуться.

Кто-то снова тронул за плечо. Это стало раздражать. Придется разобраться. Виктория обернулась, готовая, если нужно, поскандалить.

— Эй, подруга! — На нее смотрела темнокожая молодая женщина в очках.

— Да? — удивилась Виктория. Женщина наклонилась чуть ближе:

— Мне нравятся твои штаны. Блестки днем. Это круто.

Виктория посмотрела вниз. Брюки! Она совсем забыла, что надела брюки, которые шила вчера днем и вечером. Слова «Мне нравятся твои штаны» эхом отозвались в ее мозгу как приветственный слоган. «Эй, подруга, мне нравятся твои штаны». Но в нем говорилось не просто о брюках. Это была мода с большой буквы — международный женский язык, преодоление отчуждения, комплимент и успокоение, автоматическое членство в клубе…

— Спасибо, — ответила Виктория, испытывая теплое чувство к этой молодой женщине, которая была ей незнакома, но стала ближе, когда они объединились на почве любви к брюкам.

«О Боже!» — едва не вскрикнула она, переживая внезапный, как взрыв, прилив вдохновения, чуть не сбивший ее с ног.

Поезд остановился. Виктория, выйдя из вагона, взбежала по лестнице и как ракета вылетела на Шестую авеню.

Телефон по-прежнему был зажат у нее в руке, и она набрала номер офиса.

— Зоэ? — Она помолчала. — У меня наконец-то появились мысли об осени.

Виктория быстро пошла по улице, ловко уворачиваясь от встречных прохожих.

— Я вижу Венди как в «Питере Пэне». Взрослые женщины, как Венди Хили… женщины, которые имеют все и за все это платят; руководители, женщины, способные обо всем позаботиться… о путешествиях, детях, может, даже о больных детях. Я вижу эдакую женщину-сорванца: очки, неидеальная прическа. Костюмы из курточного материала и белые блузки с маленькими пуговками из горного хрусталя, и новые формы, слегка мешковатые, никаких защипов на талии, потому что ничем не стесненный живот — признак власти. Пышные блузки в сочетании с брюками из ткани с едва заметными блестками, и туфли… туфли… атласные туфли без задников, каблук — три дюйма, стиль Людовика Четырнадцатого, с узором, вышитым горным хрусталем…

Продолжая в том же духе на протяжении еще шести кварталов, Виктория Форд дошла до ресторана «У Майкла» и, наконец дав отбой, успокоилась и открыла дверь — навстречу ей устремился теплый воздух, и она ощутила облегчение и торжество.

Выходка Шона оказалась, вероятно, самым интересным, что происходило в их отношениях в течение многих лет, объяснила Венди, сидя напротив Виктории за столиком. К своему огорчению, она поняла, что в ее жизни происходило много интересного, но не в жизни Шона. Но ведь она не виновата, верно? А с другой стороны, на что ему жаловаться? У него появились дети! Он был счастлив. Мог проводить с детьми столько времени, сколько хотел. Знал ли он, как это ценно? И проводить это время с детьми он мог только благодаря ей, Венди.

Виктория понимающе кивнула.

— Кстати, ты видела Селдена Роуза? Мы сейчас встретились у входа, он что-то сделал с волосами. Как будто бы выпрямил их. Новая японская технология. Нужно просидеть в салоне несколько часов.

При упоминании имени Селдена Роуза и особенно его волос Венди покраснела.

— С Селденом все в порядке, — сказала она. — Он поддержал меня в ситуации с Шоном.

— Как по-твоему, он не… заинтересовался тобой?

Венди яростно замотала головой. Рот ее был набит латуком из салата «Никуаз».

— Уверена, у него есть девушка, — отозвалась она, проглотив латук. — А Шон нашел консультанта по семейным вопросам!

— А что насчет Румынии?

— Может, мне все же не придется лететь. Это станет известно через час или два. Если этот несчастный режиссер вообще перезвонит. — Взяв свой сотовый, Венди с подозрением посмотрела на него, а потом положила рядом с тарелкой, чтобы не пропустить звонка. — Это как терапия, понимаешь? Мы час орем друг на друга, а потом я чувствую, что все нормально, и могу пережить еще неделю. — Зазвонил телефон, и Венди схватила его. — Да? — Слушая, она посмотрела на Викторию, и та сразу поняла: это не тот звонок. — Да, милый, — проговорила она бодрее, чем следовало. — Звучит чудесно. Ей понравится… Нет, пока не знаю… Всего на пару дней. Наверное, вернусь днем в субботу. — Венди поморщилась. — Да, милый? Спасибо, что все устроил. Я люблю тебя.

— Шон? — спросила Виктория.

Венди кивнула, глаза ее расширились, словно она не до конца поверила услышанному.

— В эти выходные он собирается лететь в Пенсильванию. Присмотреть пони для Магды. — Она замолчала, пытаясь угадать мысли Виктории. — Так лучше, клянусь. На прошлой неделе Тайлер обкакался, чего не случалось уже года три…

Виктория опять понимающе кивнула. Может, для Венди и лучше, если Шон вернется, даже если он всего лишь играет роль избалованной домохозяйки, любящей щегольнуть знакомством со знаменитостями.

Помимо собственной персоны, Шона интересовали только известные люди, с которыми он и Венди встречались, а также шикарные вечеринки и модные курорты, куда они ездили отдыхать, и сколько все это стоит. И то, что Шон вел роскошную жизнь, ничем ее не заслужив, вызывало лишь раздражение. Даже когда они ходили в ресторан, Венди всегда за него платила. Анекдотом стала история, когда кто-то попросил Шона дать пять долларов чаевых наличными, и тот, пожав плечами, беспечно ответил:

— Простите, у меня нет денег.

— У него не было даже пяти долларов! — воскликнула Нико. — Кто он такой? Королева?

Однако обе согласились, что отвратительнее всего Шон вел себя на своем прошлом дне рождения. Венди купила ему скутер «веспа» с доставкой к «Да Сильвано», где она устроила мужу праздничный ленч. Венди, вероятно, понадобилось несколько часов, чтобы все спланировать, поскольку время доставки было рассчитано идеально. Сразу после того, как подали торт, перед рестораном остановился трейлер с надписью на боку «Веспа моторс», заднюю дверь открыли и выкатили «веспу» Шона, перевязанную красной лентой. Все в ресторане разразились приветственными криками, но для Шона скутер оказался не слишком хорош. Он был светло-голубой, и Шон имел наглость заметить:

— Черт, Вен, я вообще-то хотел красный.

Но Венди всегда говорила, что Шон — потрясающий отец (правда, иногда жаловалась: он слишком уж хорош, и дети зовут его, а не ее, и она чувствует себя лишней), а для детей лучше, когда он дома. Поэтому Виктория сказала:

— Мне кажется, хорошо, что ты приняла его, Вен. Ты правильно поступила.

Венди нервно кивнула. Она всегда нервничала в процессе съемок большого фильма, но сейчас казалась совсем на пределе.

— Он становится лучше, — проговорила Венди, словно убеждая в этом себя, — мне действительно кажется, что этот психоаналитик поможет нам.

Виктория умирала от желания услышать подробнее о сеансах психоанализа, но в этот момент зазвонил ее телефон.

— Развлекаешься? — проворковал Лайн Беннет. Виктория обернулась — Лайн сидел через два столика от них с королем свинины миллиардером Джорджем Пакстоном. Они оба тоже обернулись и помахали ей.

— Привет и вам. — Виктория, пожалуй, обрадовалась этой встрече. Она не видела Лайна не меньше недели — их расписания не совпадали.

— Джордж спрашивает, не хотим ли мы поехать на его виллу в Сен-Тропезе? — вкрадчиво поинтересовался Лайн.

— А ты не мог подойти и спросить?

— Так сексуальнее.

Виктория засмеялась и отключилась.

«Я немного занята. Показ мод», — отправила она сообщение и повернулась к Венди. Они проговорили еще несколько минут, потом телефон Виктории снова зазвонил.

— Я только хотел сказать, что не посылаю сообщений, — заметил Лайн.

— Техническая несостоятельность, да? Рада слышать, что есть что-то, чего ты не можешь сделать.

— Не хочу.

— Тогда пусть Эллен шлет за тебя сообщения. — Виктория отвернулась от Венди, чтобы та не увидела ее улыбки, и отключилась.

Зазвонил телефон Венди. Взяв его, она посмотрела на номер. Звонили из ее офиса.

— Это он, — мрачно произнесла она и пошла к выходу. Если это действительно Боб Уэйберн, режиссер, разговор мог оказаться бурным. — Да? — отозвалась она.

Это был Джош, ее ассистент:

— У меня для тебя звонок.

— Боб? — спросила Венди.

— Нет, Хэнк.

Она чертыхнулась. Хэнк был ее исполнительным продюсером. Это означало: Боб Уэйберн, режиссер, видимо, не хочет разговаривать с Венди, чтобы вынудить ее лететь в Румынию.

— Соединяй!

— Венди? — Связь была плохая, но Венди все равно поняла, что Хэнк напуган. Это тоже не сулило ничего хорошего. — Я стою рядом с его трейлером.

С трейлером Боба Уэйберна, надо полагать.

— И?.. — спросила Венди.

— Он захлопнул дверь. Сказал, что слишком занят для всяких там звонков.

— Вот что ты должен сделать. — Венди вышла на улицу. — Войди в его трейлер, протяни телефон и скажи, что я на линии. И что ему лучше взять трубку.

— Я не могу ему этого сказать, — ответил Хэнк. — Он вышвырнет меня из группы.

Венди глубоко вздохнула, пытаясь скрыть раздражение:

— Не трусь, Хэнк. Ты знаешь, что это пустая угроза.

— Он может превратить мою жизнь в дерьмо.

— Я тоже. Поднимись по ступенькам и открой дверь. И не стучись. Ему придется понять, что так просто он не отделается. Я подожду.

Венди потерла руку — в начале февраля холодно — и прислонилась к стене здания, словно ища тепла. По Шестой авеню промчались две полицейские машины, завывая сиренами, а в десяти тысячах миль от нее Венди слышала далекое буханье ботинок Хэнка по металлическим ступенькам, ведущим в производственный трейлер в горах Румынии.

Затем послышалось тяжелое дыхание Хэнка.

— Ну? — спросила она.

— Дверь заперта, — ответил Хэнк. — Я не могу войти.

У Венди возникло ощущение, что ее мир рушится, она будто смотрела в черную дыру. Она еще раз глубоко вздохнула, убеждая себя сдержаться. Хэнк не виноват, что Боб не стал с ним говорить, но жаль, что ему не удалось справиться с этим заданием.

— Передай Бобу, что мы увидимся завтра, — мрачно произнесла Венди.

Хэнк отключился.

— Джош, — сказала в трубку Венди, — какие у нас рейсы?

— В пять часов «Эр Франс» до Парижа с пересадкой до Бухареста в семь утра. Он прилетает в десять утра, а оттуда мы возим всех на вертолете до Брашова. Это около часа. Для тех, кто не желает лететь на русском вертолете, которому тридцать лет, есть поезд. Но это занимает около четырех часов.

— Закажи вертолет, а моя машина пусть подъедет за мной к ресторану через две минуты. Потом позвони в «Эр Франс» и устрой, чтобы кто-нибудь из ВИП-службы встретил меня у машины. — Она посмотрела на часы: почти два. — Я буду в аэропорту не раньше четырех.

— Хорошо, босс. — Джош отключился.

— Румыния? — спросила Виктория, когда Венди вернулась к столу.

— Извини, в пять часов я лечу в Париж…

— Не переживай, милая. Это твоя работа. Поезжай. Я расплачусь. Позвони мне из Румынии…

— Я тебя люблю. — Венди крепко обняла Викторию. Если бы Шон был таким понимающим, как ее подруги, подумала она, хватая сумочку и спеша к выходу.

Виктория поднялась и пошла к столику Лайна. Ленч Лайна с Джорджем Пакстоном предоставлял интересную возможность произвести от имени Венди небольшую разведку, слишком заманчивую, чтобы пренебречь ею. История о том, как четыре года назад Джордж Пакстон пытался купить «Парадор», а компания «Сплатч Вернер» опередила его, была хорошо известна, но гораздо меньше знали о том, как Селден Роуз, предполагаемый «лучший друг» Джорджа, провернул эту сделку за его спиной, намереваясь возглавить «Парадор». Но из этого ничего не вышло — Виктора Мэтрика, исполнительного директора «Сплатч Вернер» и начальника Селдена, напугало его двуличие. Хотя Виктор с радостью прибрал бы к рукам «Парадор», он питал отвращение к предательству и предположил, что если Селден поступил так со своим лучшим другом, то со временем поступит так же и с ним самим. Поэтому, желая дать понять Селдену, чтобы тот не применял подобной тактики дома, Виктор назначил руководить «Парадором» чужого человека — Венди. Нико каким-то образом выудила эту информацию у самого Виктора Мэтрика, когда они с Сеймуром отдыхали в доме Мэтрика на Сен-Бартсе, и, естественно, донесла ее до Венди и Виктории. И хотя Джордж и Селден как будто бы помирились (видимо, оба они считали, что в любви и в делах все средства хороши), вполне возможно, вся эта история с «Парадором» оставалась для Пакстона источником раздражения. Несмотря на все ухищрения, ни он, ни Селден «Парадор» не получили — а сверх того, их обошла женщина.

— Привет, малышка! — Лайн привлек к себе Викторию для поцелуя.

— Наслаждаешься ленчем? — спросила она.

— Как всегда. Но не так, как Джордж. Он ведь толстеет, а?

— Ну ладно, ладно… — проговорил Джордж Пакстон низким, будто идущим из ямы, голосом.

— С кем это ты обедала? — спросил Лайн, играя ей на руку.

— С Венди Хили. — Невинно взглянув на Джорджа Пакстона, Виктория гадала, как он отреагирует на эти слова. — С главой «Парадора».

На лице Джорджа не отразилось ничего, как на лице игрока в покер. Значит, это до сих пор ему неприятно, решила Виктория, и в какой-то момент может оказаться полезным.

— Ты ведь знаешь Венди Хили, да, Джордж? — как бы невзначай спросил Лайн Беннет, быстро обменявшись с Викторией взглядами заговорщиков. Ей показалось, что Лайн наслаждается этой ситуацией ничуть не меньше, чем она, поскольку получил возможность слегка подковырнуть Джорджа, который богаче его на несколько сотен миллионов.

— Ах да, — кивнул Джордж Пакстон, как будто наконец вспомнив имя Венди. — И как дела у Венди?

— У нее все отлично. — Воодушевление, прозвучавшее в голосе Виктории, свидетельствовало о том, что иначе и быть не может. — Говорят, в этом году «Парадор» получит несколько номинаций на «Оскара».

Такой информацией она вообще-то не располагала, но в подобных ситуациях и с подобными людьми лучше всего изобразить самую радужную картину. Кроме того, Венди говорила, что они, вероятно, будут номинироваться на «Оскар». Значит, это близко к правде. Об этом стоило упомянуть хотя бы для того, чтобы увидеть, как потрясен Джордж Пакстон. Он-то, видимо, надеялся, что Венди ждет провал.

— Что ж, передавай ей привет, — сказал Джордж.

— Обязательно. — Почувствовав, что она сделала все, что могла, Виктория извинилась и ушла в дамскую комнату.