Геннадий Гацура
Посланник Князя Тьмы

Ночью, в свете молний, высившийся на огромной скале замок казался еще мрачней и угрюмей.

– Господин, вы идете?

Остановившийся напротив стрельчатого окна богато одетый рыцарь поежился, поплотней завернулся в свой плащ с вышитым огромным белым крестом и вместе с двумя факельщиками продолжил свой путь по темным коридорам и витым лестницам. Они подошли к массивной, обитой полосами металла, двери. Один из слуг передал свой факел другому, взялся за огромное кованое кольцо и с заметным усилием повернул его. Дверь со скрипом открылась.

Хозяин этого уединенного замка был прав, апартаменты были роскошны и достойны даже короля. Посреди комнаты стояла массивная кровать с балдахином, а по стенам были развешаны дорогие шпалеры и оружие. Благодаря огромному ярко пылающему камину и горящих вдоль стен факелов, помещение составляло яркий контраст разыгравшейся сегодня буре.

– Господин, здесь никто не побеспокоит ваш сон.

Факельщики поклонились и, пятясь задом, вышли из покоев.

Рыцарь остался один. Он закрыл дверь на большую щеколду, затем скинул свой плащ, отстегнул огромный меч, затем набитый золотыми монетами кожаный кошель, снял защищающие грудь доспехи и пожил все это на стоявший возле стены сундук. В прорезанном в толще башни окошке вновь сверкнула молния. Непогода разыгралась не на шутку. Она и заставила свернуть рыцаря с пути и попросить переждать ее у хозяина этого негостеприимного на первый взгляд замка. Что ж, первое впечатление может быть обманчиво. Мужчина подошел к окну. Мрак, дождь и ураганный ветер. Какой-то шум за спиной заставил его обернуться. из темноты а него были устремлены два горящих рубиновым огнем глаза. Он вскрикнул от неожиданности, сделал шаг к своему оружию, но было поздно, тень этого незнающего пощады убийцы с занесенным над головой мечом уже упала не него.

Молния вырвала из мрака огромную, угрюмую башню с одиноким освещенным окном. Возвращающиеся назад факельщики вдруг, как по команде, остановились и прислушались. Даже им, привычным к своему ремеслу, тяжело было сразу разобрать, что это было – очередной раскат грома, мрачный хохот посланника князя или замирающий в лабиринте коридоров мрачного замка предсмертный крик знатного гостя. Впрочем, какое им до этого дело? Не он первый, не он последний. И сбросив оцепенение, они вновь продолжили свой путь. Их ждал хозяин.

Ингрида Мелнарс, горничная господина Яншевского, вытерла пыль со стоящих на каминной полке старинных часов и осторожно передвинула китайскую вазу. Еще в первый день работы экономка предупредила Ингу, что все вещи в доме стоят больших денег и с ними следует обращаться очень аккуратно. Вот, хотя бы ваза, украшенная огромным красным драконом, Вента сказала, цена ей не меньше, чем пятьсот латов.

"О, боженька, это сколько же лет мне надо проработать, чтобы заплатить за нее?.. Ой, чуть не забыла о просьбе хозяина…"

Девушка выбежала в сад, нарвала цветов, и, возвращаясь, столкнулась в коридоре с пожилой кухаркой.

– Здравствуй, Инга. Куда это ты так спешишь?

– Здравствуйте, Хельга. Хочу поставить цветы в залу и господину в кабинет.

– Скажи, он тебе нравится?

– Ну что вы, Хельга, как вам не стыдно?

– Небось, он останавливает тебя все время и обещает что-нибудь? – Не унималась старуха, поблескивая глазками. – Смотри, ты молодая, городской жизни не знаешь. Этим богатым господам только и нужно, чтобы какую-нибудь девушку соблазнить и бросить с ребеночком.

– Да ну вас, скажете тоже, – слегка покраснев, махнула горничная и поспешила дальше.

Поставив половину букета в роскошную китайскую вазу, она подошла к кабинету хозяина и подергала за ручку. Дверь была закрыта.

Девушка положила оставшиеся цветы на столик, поднялась по украшенной резьбой лестнице на второй этаж и постучала к экономке.

– Да, да, – послышалось из-за двери.

Горничная вошла в небольшую, но довольно уютную комнатку.

– Извините, я хотела поставить в кабинет господина Яншевского цветы, но дверь закрыта, а у меня нет ключа.

– Сколько вам говорить, – Вента Калныня, молодая женщина тридцати двух лет, резко встала из-за туалетного столика, – он не любит, когда кто-либо, кроме меня, входит или убирает в его кабинете.

– Извините, но он сам попросил, чтобы я поставила ему в кабинет цветы.

– Хорошо, идите вниз, я сейчас приду.

Через несколько минут экономка вслед за горничной спустилась в гостиную.

– Странно, наверху в спальне его нет. – Женщина постучала в дверь кабинета. Никто не ответил.

Она достала из кармана связку ключей, нашла нужный и попыталась всунуть его в замочную скважину.

– Там, с обратной стороны, вставлен ключ, – повернувшись к горничной, сказала экономка.

Девушка пожала плечами. Вента Калныня вновь постучала в дверь.

– Господин Яншевский, здесь горничная хотела бы поставить вам в кабинет цветы.

Из-за двери опять не раздалось ни звука.

Экономка показала на столик.

– Пододвиньте-ка его к двери и поставьте этот стул сверху. Аккуратней, не поцарапайте. Вот так. А теперь влезьте и посмотрите. Я подержу.

Девушка скинула туфельки, залезла сначала на стол, а потом на стул и попыталась заглянуть в кабинет через стекла витража над дверью.

Экономка бросила косой взгляд на красивые ножки девушки.

Через небольшое прозрачное стеклышко не так-то просто было чего-либо увидеть. Горничная приподнялась на носочках, но тут у нее вдруг закружилась голова и тошнота подкатила к горлу. Стул под ней пошатнулся, она потеряла равновесие и упала на экономку, а уж затем, вместе с ней, на пол.

– Что это вы тут делаете? – спросила появившаяся в дверях удивленная кухарка. – Я уже сготовила кофе. Инга, можешь отнести его хозяину.

– Не надо кофе, – сказала, вставая и отряхивая юбку, экономка. – Позовите сюда дворника. Пусть он возьмет топор и еще что-нибудь. Надо открыть дверь.

Кухарка ушла.

– Ну, теперь синяк будет.- Горничная все еще продолжала сидеть на полу и, плача, тереть ушибленную ногу.

– Ничего, – взглянув на девушку, усмехнулась экономка. – До свадьбы, милочка, заживет…

– Вызывали? – Спросил вошедший в гостиную дворник с топором в руке и деревянным ящиком с набором инструментов под мышкой.

– Витолс, нужно открыть эту дверь. Только поосторожней, постарайтесь не сломать замок.

– Поосторожней, поосторожней, – бурча себе под нос, дворник стал забивать топором стамеску. – Попробовали бы сами. Понаставят сначала замков, а потом Витолс, Витолс.

Раздался щелчок. Дверь распахнулась, и дворник застыл на пороге кабинета с широко открытыми от ужаса глазами.

– Вот это да, пресвятая дева Мария,- выдавил он.

– Что ты встал в дверях? – толкнула в спину Витолса экономка. – Отойди.

Дворник попятился и прислонился к косяку. Женщины заглянули в комнату.

– Что там такое? – кухарка просунула между ними голову и вдруг изменилась в лице. – О, господи!

На полу кабинета, в огромной луже крови, распростерлось тело господина Яншевского.

– Ничего здесь не трогайте и не заходите, – сказала бледная, с застывшим лицом, экономка.

Она подошла к висевшему в коридоре телефонному аппарату и несколько раз крутанула ручку.

– Полиция…

Карл Гутманис, следователь по особо важным делам лиепайской криминальной полиции, развернул "Лиепаяс Атбаллс" и развалился в своем любимом кресле.

– Ну, что новенького?.. "По телефону из Риги. Вечером 25 апреля в Булдури ехавший по Эдинбургскому проспекту на мотоциклете No 15 Валтерс Гиедеманис, проживающий в Риге на улице Флотской 66, столкнулся с движущимся навстречу тяжелым автомобилем… Пострадавший находится в больнице". Я всегда говорил, что от этих самобеглых колясок ничего хорошего нельзя ожидать. Скоро они все небо зачадят дымом и всех пешеходов на дорогах перебьют. Ну, что там еще в столице? "В субботу поздно вечером, на улице Грегора на Отто Лиепиня набросился его свояк Фриц Цирулис и избил его, а также отнял 700 латов. Грабитель задержан". Ну, а что в Лиепае? "Вчера утром, в четыре часа десять минут начался сильный пожар в префектуре. Огонь перекинулся на хозяйственные постройки. Сгорели дровяной сарай префектуры и находившееся рядом помещение для хранения отобранных у воров вещей. В самый последний момент пожарным удалось вынести из огня десять тысяч оружейных патронов… Происшествие расследуется".

– Болваны, – покачал головой полицейский. – "Вчера в Риге состоялся авиационный праздник. Для участия туда вылетела из Лиепаи эскадрилья аэропланов. Примерно на полпути один из самолетов вдруг загорелся в воздухе. Пострадал пилот Витолиньш." Так, а что здесь? "Юнион – Олимпия 3:2. Победа мастеров". "Только у нас. Дешевые завтраки и обеды"…

Он отложил газету и задумался. Что же ему сегодня делать, поужинать дома или принять предложение и провести вечер в компании своего старого приятели Отто в "Петерпилсе"? Последнее, конечно, сулило хоть какое-то развлечение для пожилого, неженатого мужчины. Правда, на следующий день обычно…

В этот момент дверь открылась и в кабинет влетел помощник Гутманиса Ивар Блумс. Это был высокий молодой человек с длинной тонкой шеей и огромным кадыком.

– Господин следователь, убийство в доме Яншевского на улице Пелду! Машина у подъезда.

– Сколько раз я вам говорил, – Гутманис сложил газету и поднял глаза на возбужденного молодого человека. – Что надо обязательно стучать перед тем, как врываться в кабинет.

– Но убийство же!

– Не имеет значения, езжайте, я сейчас приду.

– Может, все же на машине?

Следователь отрицательно покачал головой.

Молодой человек улыбнулся и вышел.

Гутманис запер сейф, выключил настольную лампу, надел висевший на спинке стула пиджак и подошел к зарешеченному окну.

В стоящую у подъезда полицейского участка машину сел Ивар Блумс с полицейскими. Следователь подождал, пока рассеются клубы дыма, затем надел пальто, котелок и, помахивая зонтом-тростью, вышел из здания. Пройдя несколько узеньких улочек и перейдя через небольшую площадь, он оказался на тенистой липовой аллее со множеством старинных ухоженных особняков. Большинство попадающихся навстречу прохожих здоровались с Гутманисом, и он в ответ слегка приподнимал свой головной убор.

– Прошу вас, проходите. – Вента Калныня встретила полицейских в дверях и проводила их в гостиную.

Ивар Блумс с тросточкой на изгибе локтя на мгновение остановился в коридоре у зеркала и поправил свои усики. Он всегда старался выглядеть очень элегантным.

– Это вот здесь, – экономка показала на дверь кабинета.

– Всем стоять! – скомандовал полицейским помощник следователя, выхватил лупу и, приблизившись к дверям, стал рассматривать сломанный замок. – Понятно, все понятно.

– Он там, в кабинете.

– Ого! – молодой человек только сейчас заметил лежащий на полу труп. – Кто-нибудь сюда заходил?

– Нет. – Ответила бледная хозяйка. Похоже, она все еще не могла прийти в себя.

Ивар вошел в кабинет.

– Вот это удар! Вся грудная клетка вскрыта. Похоже, убийца – физически сильный человек.

Он наклонился с лупой в руке над убитым, сделал шаг в сторону, чтобы не попасть своим модным ботинком в уже успевшую подсохнуть струйку крови, и ударился обо что-то бедром. Раздался металлический щелчок.

Молодой человек замер, а затем медленно, не разгибаясь, повернул голову.

Над ним навис огромный, закованный в латы рыцарь.

Ивар медленно выпрямился, и на его лице появилась улыбка.

– У, черт, как напугала меня эта жестянка. – Он похлопал ладонью по рыцарским доспехам, а затем дотронулся до окровавленного меча. – Ах, вот чем его, беднягу, убили. Ты смотри, какой острый. Ну, что ж, половина дела сделана, оружие убийства найдено, осталось найти убийцу.

Молодой человек вышел из кабинета и обратился к хозяйке:

– У вас есть в доме мужчины?

– Да, – хозяйка кивнула на стоящего с топором в руках Витолса.

– Минуточку, позвольте ваш топорик. – Ивар Блумс аккуратно, чтобы не испачкаться, взял рукой в светлой кожаной перчатке ржавый топор, осмотрел его в лупу, возвратил, а затем, щелкнув пальцами, показал на дворника.

Двое полицейских встали рядом с ничего не подозревающим Витолсом.

– Добрый день, – сказал вошедший в гостиную Карл Гутманис.

– Здравствуйте, – приветствовала его экономка.

Горничная и кухарка сделали книксен.

– Прошу вас, господин следователь, вот сюда, – молодой человек показал на дверь.

Гутманис постоял у трупа, а затем медленно обошел кабинет. Начал осмотр он с огромных напольных часов с необычайно массивным корпусом, украшенным бронзой и интарсией. Следователь открыл дверцу. Внутри висели три большие гири и раскачивающийся маятник. Сверил время со своим карманным хронометром. Все правильно, без пяти половина одиннадцатого.

Два окна. Бронзовые защелки. Гутманис подергал их. Закрыто. Картины. В основном – батальные сцены.

Большой кабинет с витыми ножками, внутри старинные книги в тисненных золотом кожаных переплетах.

Антикварный диван, резной письменный стол, кресло со львами на подлокотниках, стулья, еще одно кресло.

Вся стена завешана старинным оружием: мечами, саблями, пиками, алебардами, кинжалами.

Дверь в гостиную.

Следователь остановился у доспехов.

Молодой человек постучал по ним тросточкой и сказал:

– Обычный декоративный рыцарь. Их тысячами делали в конце прошлого века для коллекционеров. Даже в нашем театре такие есть.

Гутманис взял стул, влез на него и попытался снять шлем или, хотя бы, приподнять забрало, но это ему не удалось.

– Я же говорю, обычная подделка девятнадцатого века.

Следователь вытащил лупу и, стоя на столе, начал внимательно осматривать покрытые тончайшей резьбой доспехи.

– На шлеме есть клеймо мастера: латинское "Г", перекрещенные кинжалы и 1547 год.

– Это все подделка, на мече точно такое же клеймо. Кстати, им воспользовался убийца, – сказал молодой человек, вытаскивая из нагрудного кармана небольшую сигару.

Гутманис слез со стула и аккуратно, стараясь не оставить своих отпечатков, вынул из металлических перчаток рыцаря меч.

– Осторожно, он очень острый.

– Ивар, сколько раз я вас просил, чтобы вы не курили в моем присутствии, и без вас из-за этих машин скоро будет нечем дышать. – Следователь поставил меч на место и подошел к небольшой подставке с бюстом Ницше.

Рядом с портретом немецкого философа, автора сочинения "Так говорил Заратустра", стояла масленка.

– Да, совсем забыл вам сообщить, – молодой человек нехотя загасил сигару и положил ее в задний карман брюк. – Я не только обнаружил оружие убийства, но и арестовал убийцу.

– Да? Ну и где же он? – спросил Гутманис, ставя на место масленку.

Ивар прошел в гостиную и показал тростью на стоящего между полицейскими дворника.

– Вот он.

Ничего не понимающий Витолс открыл от удивления рот и еще сильней прижал к груди топор.

– Все очень просто, – сказал молодой человек, останавливаясь у зеркала и вновь поправляя свои маленькие усики. – Этот человек проник в дом, убил мечом господина Яншевского, а затем, этим оружием, – трость уткнулась в топор, – он взломал дверь и вышел из кабинета.

– Ну, во-первых, зачем ему надо было ломать дверь, когда ключ торчал изнутри? А во-вторых, она была взломана из гостиной.

– Извините, – к сыщикам подошла экономка. – Это я приказала дворнику взломать дверь.

Следователь, улыбнувшись, посмотрел на молодого человека. Тот закашлялся в кулак и отвернулся.

– Мы можем осмотреть дом? – спросил Гутманис у Венты Калныни.

– Да, пожалуйста.

Закончив осмотр, он сказал:

– Ивар, не забудьте отпустить дворника, – а затем подошел к стоящим вдоль стены слугам. – Я жду вас всех в двенадцать часов у себя в полиции, на улице Рожу, 23.

Горничная, кухарка и дворник, в окружении полицейских, закивали головами.

– А вас, – повернулся к экономке следователь, – я тоже жду, но только в два часа.

В коридоре сыщики посторонились, пропуская полицейских с носилками вперед.

– Странное убийство в закрытой комнате, – сказал молодой человек, когда они вышли на улицу. – Может, из кабинета есть потайной ход? Да, а почему вы не допросили их на месте, по горячим следам, а вызвали в полицию?

– Ну, здесь они бы не стали отвечать так правдиво, как там. Пройдя мимо стоящего в дверях вооруженного полицейского, человек начинает понимать, что полиция – серьезное заведение и отсюда можно и не выйти, если правдиво не отвечать на все вопросы.

– Может, на машине?

Гутманис отрицательно покачал головой и пошел, помахивая зонтиком.

Ивар Блумс улыбнулся, хлопнула дверца, и автомобиль, окутавшись дымом, сорвался с места.

В коридоре полиции, по которому постоянно сновали посетители, слуги господина Яншевского явно чувствовали себя не в своей тарелке. Кухарка и горничная в лучших своих нарядах примостились на краешке стоящей у стены скамейки. При появлении каждого полицейского в форме они зачем-то вскакивали и садились только тогда, когда он проходил. Дворник в черном пиджаке с очень короткими рукавами, из которых торчали его огромные ручищи, без конца крутился на табурете. Он никак не мог найти себе места, возможно, все еще находясь над впечатлением своего кратковременного ареста.

Круглые часы на стене пробили двенадцать.

Дверь открылась, и в коридор вышел следователь.

Слуги встали.

– Все здесь? – спросил он и показал на горничную. – Вот вы, заходите.

Девушка кивнула, оглянулась на скамью, на которой только что сидела, как бы ища у нее поддержки или проверяя, не оставила ли чего, и прошла вслед за полицейским в кабинет.

– Садитесь.

Девушка пристроилась на краешке ступа, а комиссар подошел к окну.

Сидящий за "Ундервудом" молодой человек бросил косой взгляд на слегка прикрытые юбкой коленки.

– Ваша фамилия, имя, отчество, – задал первый вопрос Гутманис.

– Ингрида Мелнарс, дочь Кристапа.

– Вы давно работаете у господина Яншевского?

– Четвертый месяц.

– Это ваше первое место работы?

– Да.

– Вам нравится оно?

– Да. Сейчас вообще трудно найти в городе хорошую работу для молодой девушки из деревни.

– Сколько вам лет?

– Девятнадцать.

– Хозяин склонил вас к сожительству?.. Что вы молчите? – Следователь прекратил разглядывать через зарешеченное окно стоящий у полиции разбитый "Мерседес-Блиц" и повернулся к девушке.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Господин Яншевский говорил, что любит смелых девушек с красивыми ножками и просил меня, чтобы я одевала юбки покороче.

– Он предлагал вам деньги?

– Что вы, я честная девушка! У меня есть жених. Он сказал, что убьет меня и его, если еще ра… – Девушка вдруг осеклась на полуслове. Она, кажется, поняла, что сказала лишнее.

– Кого, его? – спросил, глядя ей в глаза, Гутманис.

– Хо-зя-и-на, – медленно, по слогам, сказала горничная и расплакалась.

– Ну-ну, бросьте разводить здесь мокриц.

– Он ни в чем не виноват, он не убивал господина Яншевского.

– Мы вам верим, но нам все равно нужно знать фамилию вашего жениха и его адрес.

– Я вам больше ничего не скажу, – продолжая всхлипывать замотала головой Ингрида Мелнарс.

– Хорошо, не хотите, не говорите, – легко согласился с ней следователь, но едва она покинула кабинет, он тут же поднял телефонную трубку. – Дежурный? Сейчас от меня вышла девушка. Пошлите кого-нибудь за ней, пусть проследит, куда она пойдет и с кем встретится…

– Все ясно, – Ивар Блумс вытащил из пишущей машинки листок и вложил его в папку. – Убийство совершил жених горничной. Он, наверное, застал как-нибудь ее с хозяином, пригрозил, и вот – сдержал свое обещание. Я думаю, вы зря отпустили эту красотку. Надо было на нее посильнее нажать, и она бы все рассказала.

"Мерседес-Бенц" исчез. На мощеной шведским булыжником проезжей части, где стоял разбитый автомобиль, осталось масляное пятно.

Карл Гутманис отвернулся от окна, внимательно посмотрел на вставляющего в машинку чистый лист бумаги молодого человека и сказал:

– Ивар, вы не могли бы сделать, чтобы она стучала немного потише?

– Нет, здесь ничего не сделаешь, а вот говорят в…

– Ивар, мы не в Америке. Позовите, пожалуйста, дворника.

Вента Калныня, одетая в черный костюм, вышла из особняка взглянула на часы на башне церкви и направилась в сторону первого полицейского участка. Не прошла она и сотни шагов, как ее догнал сухонький старичок.

– Здравствуйте, добрый день. Вы помните меня? Я бывал в гостях у вашего господина. Мы делали с ним кой-какие "гешефты". Я уже слышал об охватившем вас горе и соболезную вам. Так вы вспомнили меня? Я антиквар, вон там, на углу, моя лавочка. Ваш господин просил, чтобы я зашел на днях, он хотел продать мне доспехи, и еще кое-что. Вы знаете, я даже дал часть суммы вперед. Я бедный человек, и…

– Извините. – Экономка приложила руку к груди. – Я очень спешу. Меня вызывают в полицию. У меня совершенно нет времени.

– Хорошо, хорошо, красивая женщина, я зайду к вам завтра. Мне ничего не надо, я только хочу забрать свое. Я бедный человек…

Старик возвратился в свою заставленную старьем антикварную лавочку, опустил жалюзи на окна, закрыл изнутри на огромный засов двери и стал расхаживать взад-вперед, жестикулируя и бормоча что-то себе под нос. Затем он оттащил в сторону стол с ножкой в виде сидящей на дельфине женщины, держащей на голове мраморную столешницу, приподнял несколько половых досок и вытащил массивный, окованный железом сундучок. В нем оказалось несколько кожаных мешочков. Старик развязал их, и, не переставая бормотать, полюбовался блеском золотых червонцев и сиянием драгоценных камней. Под мешочками, на дне сундука, лежали толстые пачки денег. Здесь были и латы, и литы, и английские фунты стерлингов, и австралийские доллары, и немецкие марки, и даже царские пятисотенные кредитные билеты. Старик протянул к ним руку и вдруг, вздрогнув, замер, к чему-то прислушиваясь.

По улице мимо лавочки прошли, весело смеясь, молодые люди, затем, трясясь по булыжной мостовой, проехал автомобиль. Старик посидел еще несколько минут неподвижно прислушиваясь и возне мышей где-то под полом, и начал пересчитывать деньги.

Дворник вышел из кабинета Гутманиса, пригладил волосы, и, дернув головой в сторону двери, сказал кухарке:

– Иди, тебя просят. Я уже все.

– О чем они спрашивают?

– А, – махнул рукой Витолс и пошел к выходу.

На лице служанки появилось заискивающее выражение. Она вытерла зачем-то об юбку руки и медленно приоткрыла дверь.

– Можно?

– Проходите, садитесь.

Кухарка присела на стул и во все глаза уставилась на следователя.

– Ваша фамилия, имя. Кем работаете у господина Яншевского?

– Меня зовут Хельга Озола. Я работаю у господина Яншевского кухаркой уже четырнадцать лет, – раболепно улыбаясь, ответила служанка.

– Говорят, господин Яншевский в последнее время был очень недоволен вашей кухней и еще кое-чем. Он вроде даже собирался уволить вас?

– Кто вам сказал? – Улыбки как не бывало. – Наверное, эта молодая потаскушка? Так пускай она за собой следит и за теми, кто к ней под юбку лазит. А может, вам этот болван сказал? Так его самого хотели выгнать, и вряд ли он после этого нашел бы себе другую работу.

– Почему его хотели выгнать? – спросил Гутманис.

– За пьянку. Как зальет глаза, так и начинает куролесить, а наутро говорит, что ничего не помнит. Зато остальные помнят…

– А почему у вас с господином Яншевским были нелады?

– Почему? – Кухарка исподлобья посмотрела на следователя. – Он же после того, как сошелся с этой ведьмой, ну, миллионщицей значит, просто не знал, к кому бы придраться. Все ему не так.

– К экономке тоже?

– Да, вроде нет.

– Расскажите поподробнее обо всем, что знаете. Вы ведь дольше всех работаете у господина Яншевского. Постарайтесь не опускать никаких подробностей. Вы этим нам очень поможете…

– А почему вы решили, что я могла убить своего хозяина? – спросила у Гутманиса Вента Калныня.

– А потому, голубушка, что вы были любовницей покойного и он обещал на вас жениться, а совсем недавно вам стало известно о предстоящей его женитьбе на другой женщине. Вы отлично понимали, что жена рано или поздно узнает о существовавшей между вами длительной связи и о ребенке.

– О каком ребенке?! – вскочила экономка. – Кто вам сказал?

– Сядьте и успокойтесь, – сказал следователь.

– Я не убивала Адольфа.

– Ну что ж, если не убивали господина Яншевского, то вам нечего бояться. Даже более того, вы можете стать хозяйкой дома, если сумеете доказать, что он жил с вами в гражданском браке и ребенок от него.

– Это и доказывать не надо, достаточно взглянуть на мальчика и портрет Адольфа. – Женщина отвернулась, и плечи ее задрожали.

– Успокойтесь, успокойтесь. Верю, что не убивали, а кто тогда? Ведь у вас должно быть женское чутье. Кому он мог стать посреди дороги?

– Не знаю, – женщина достала из-за манжета носовой платок.

– Может, он собирался что-нибудь покупать, продавать? Может, выиграл в карты или не отдал долг?

– Нет, ничего такого, вроде, не было. Адольф, то есть господин Яншевский, вообще не выносил азартных игр. Единственную глупость, которую он собирался сделать, это жениться на этой богатой кукле.

– У него были трудности с финансами?

– Нет, но возможно ему очень захотелось почувствовать себя миллионером.

– Миллионером, говорите? – Гутманис прошелся по кабинету, постоял у зарешеченного окна и вновь подошел к экономке. – А что, если еще кому-нибудь захотелось испытать это же чувство?

– Я ничего не слышала об этом. В последнее время Адольф избегал разговоров со мной и не делился со мной своими подозрениями.

– Вы ревновали его?

– Вы знаете, Адольф был увлекающейся натурой. У него уже были подобные романы, но каждый раз, когда дело подходило к свадьбе, он охладевал и своей возлюбленной. Возможно, это у него своеобразная боязнь старого холостяка. Да и он очень любил Роберта.

– Это вашего с ним внебрачного сына?

– Да.

– Ну что ж, спасибо, вы свободны. Если что-нибудь вспомните важное для следствия, немедленно сообщите мне или моему помощнику.

За экономкой закрылась дверь.

– Почему вы решили, что она была любовницей Яншевского и что он обещал на ней жениться? – спросил молодой человек, откидываясь на стуле и доставая из кармана трубку.

– Ну, здесь все очень просто. Калныня симпатичная женщина, а если ей скинуть лет десять, столько, сколько она работает у Яншевского, то можно представить, какая это была красавица. Живя под одной крышей с такой девушкой, ни один мужчина, а особенно такой бабник, каким был покойный, пожалуй, не упустил бы возможности попытаться вступить с ней в интимную связь. Экономка не замужем, и никогда не была, но не похожа на старую деву, даже более того. У кухарки я узнал, что лет шесть назад она исчезла на год, а затем вновь появилась и стала продолжать работать уже экономкой. Каждую пятницу, около четырех часов пополудни, она куда-то уезжает и возвращается только в субботу к обеду. Сравнив это с расписанием движения поездов, я решил, что она ездит к своим родителям. Осталось только узнать, зачем она туда ездит?

– К жениху?

– Ивар, какая женщина, прожившая столько лет в городе, в господском доме, захочет выйти за какого-нибудь мужика с хутора.

– А может, она ездит к больным родителям?

– Ты же слышал, я первым делом спросил о здоровье ее родителей, и она ответила, что у сельских жителей оно намного лучше, чем у городских. Сколько раз тебе говорить, чтоб не дымил в моем присутствии.

Молодой человек сунул трубку в карман и сердито сказал:

– На Западе все сыщики ходят с трубками или сигарами.

– То на Западе. На чем я остановился?

– На здоровье сельских жителей.

– Ах, да. Так вот, Калныня ездила к своему ребенку, сыну покойного Яншевского. Если они после рождения ребенка продолжали спокойно жить под одной крышей, значит хозяин обещал жениться на ней. Вот и все.

– Быстрей всего, это она и убила его, чтобы стать полной хозяйкой в доме.

– Проткнула его мечом? – усмехнулся следователь.

– Подослала кого-нибудь.

– А куда же он потом делся, ведь дверь была закрыта изнутри?

– Я уже говорил, что, возможно, там есть подземный ход. Или, скорее всего, в тот момент, когда взломали дверь, он все еще находился в кабинете.

– Ну и где он прятался?

– А хотя бы в корпусе напольных часов. Экономка знала об этом и специально запретила заходить в кабинет. Затем убийца дождался, когда она отошлет челядь, и вышел.

– Помните, когда я осматривал часы, то сверил их ход со своим хронометром?

– Да, было такое, – согласился Ивар Блумс.

– Так вот, если б внутрь часов залез человек, они обязательно остановились, там просто нет места для раскачивающегося маятника и прячущегося человека.

– Преступник после того, как вылез, подвел их.

– Э, молодой человек, у подобных напольных часов довольно сложный механизм. Для того чтобы перевести стрелки вперед, нужно, прежде всего, снять ртутный компенсационный маятник, а сделать это не так-то просто… – Стук прервал Гутманиса. – Войдите.

В слегка приоткрывшуюся дверь кабинета прошмыгнул невысокого роста мужчина с хитрыми и очень живыми глазками. Одной ручкой он прижимал к животу котелок, а второй пытался пригладить светлый непокорный чубчик.

– Господин следователь, ваше поручение выполнено.

– Присаживайтесь, рассказывайте.

– Ничего, я постою. Девица сразу же из полиции направилась прямиком в порт, нашла судно "Меркурий" и спросила матроса… – Мужчина вытащил из рукава белый манжет и взглянул на него. – Яниса Сиполса. Они отошли в сторону, но мужчина даже не стал слушать девицу, а сразу же начал ругаться, затем дал ей пощечину и опять поднялся на судно. Мне не удалось приблизиться к ним настолько, чтобы полностью понять, о чем он говорил, но кое-что я все же уловил. Он упоминал фамилию господина Яншевского.

– Спасибо.

Агент, пятясь, выскользнул за дверь.

– Ну, Ивар, придется тебе разузнать, что представляет из себя этот Янис Сиполс, допросить его и, если потребуют обстоятельства, задержать. Я же отправлюсь к госпоже миллионерше. Ладно, ладно, хватит ухмыляться. Это будет не просто допрос, не забудь, она же невеста убитого, здесь нужен такт…

Дом стоял в глубине ухоженного сада.

Карл Гутманис толкнул небольшую калитку, и ему навстречу бросился огромный дог.

– Не бойтесь, он не кусается. Здравствуйте, вы к кому?

– Добрый день. Я следователь по особо важным делам. Мне хотелось бы видеть госпожу Лилию Буке.

– Хозяйку? – девушка взяла собаку за ошейник. – Проходите в дом. Сейчас я о вас доложу.

Вся гостиная была заставлена фарфоровыми фигурками. В основном здесь присутствовали дамы и кавалеры, а также пастушки и пастухи. На стене висело несколько "ню".

– Прошу, госпожа ждет вас, – сказала, появившись в дверях, девушка, она уже успела надеть белый передник.

Лилия Буке, молодая женщина примерно двадцати восьми лет, приняла Гутманиса в своем будуаре. Она возлежала в розовом платье в окружении подушечек на небольшой кушетке и поглаживала дога.

– Входите, господин следователь. Располагайтесь, как дома.

– Добрый день, – сыщик присел на небольшой стульчик.

– Можете курить.

– Я не курю.

– Вы, вероятно, по поводу смерти Адольфа? Не стесняйтесь, можете спрашивать. Это же ваша работа. – Женщина потрепала по загривку собаку и улыбнулась.

– Вы когда-нибудь были у него дома?

– Я ему сразу же заявила, что ноги моей у него не будет, пока он не выкинет из дома эту проститутку. Ни для кого в городе не секрет, что он живет с ней.

– И что он ответил вам?

– Что может выгнать ее в любой момент, ведь она же ему не жена, и их ничего не связывает.

– Вы его любили?

– Любила? – Лилия Буке внимательно посмотрела на следователя. – Зачем?

– Вы же собирались за него замуж.

– Ну, если бы все женщины, выходящие замуж, любили своих мужей… Просто его земли граничат с моими, и он был не беден. Правда, бабник, но это со временем обычно проходит. Не правда ли?

– Да, – задумчиво кивнул следователь. – Конечно… А какой у вас капитал? Если не секрет?

– Ну, тысяч двести пятьдесят, плюс двадцать тысяч годового дохода. Все, что осталось от второго мужа.

– А почему вас зовут "миллионерша"?

– Пускай зовут, как хотят.

– У вас есть любовник?

– Был.

– Как его зовут?

– Альфонс. Дальше не помню.

– Альфонс? Это что же, имя или профессия?

– И то, и другое, – усмехнулась Лилия Буке.

– Где он живет?

– Сейчас не знаю.

– А его фотография у вас есть?

– Где-то была. – Молодая женщина потянулась на кушетке. – Зайдите как-нибудь на недельке, посмотрю, может, и найду.

– Вы не могли бы посмотреть сейчас?

– Считаете, он мог из-за моих денег убить Адольфа?

– Я ничего пока не считаю. Мне просто нужна его фотография.

"Меркурий" оказался двухмачтовым суденышком метров тридцать длиной.

– Здесь. – Ивар Блумс похлопал шофера по плечу, вылез из машины и поднялся по сходням на палубу.

Навстречу ему из рубки вышел мужчина в фуражке с огромным крабом.

– Помощник напитана Суныньш, с кем имею честь?..

Молодой человек ручкой трости слегка сдвинул на затылок шляпу, и, вынув изо рта трубку, сказал:

– Я из криминальной полиции. Мне нужен матрос Янис Сиполс.

– Извините, он не матрос, а механик.

– Хорошо, пускай будет механик. – Ивар постучал по мачте и вытряс пепел на только что выдраенную палубу.

Помощник капитана даже позеленел от такого кощунства, но зная, что с полицией лучше не связываться, сдержался.

– Он что-нибудь натворил? У нас сегодня отход. Идем в Швецию с грузом бекона и пшеницы.

– Я просто хотел бы с ним поговорить.

Помощник подошел к небольшому открытому люку и крикнул:

– Сиполс, на выход, к тебе пришли!

Через несколько секунд на палубе появился огромный, почти на голову выше сыщика, мужчина.

– Что такое? – спросил он у Ивара, вытирая запачканные по локти в солярке руки.

– Вы жених Ингриды Мелнарс?

– Нет, Вилнис уже месяца два как в море… Я ее сводный брат… Постойте, а вы кто? Случаем, не тот ли господин, что изволил соблазнить девчонку, а теперь пытается откупиться от нее?

Ивар Блумс вдруг услышал, как затрещали нитки пиджака и ноги его оторвались от палубы. Он было дернулся, пытаясь вырваться, но сильный удар в голову высек из его глаз сноп искр, и все провалилось в темноту.

– Что ты наделал? – бросился к разъяренному гиганту помощник капитана. – Он же из полиции!

– Да? Ха, почему же он мне сразу не сказал? – Янис Сиполс стряхнул с руки обладателя фуражки с крабом, с удивлением посмотрел на раскинувшегося на палубе человека и шагнул к нему.

Под ногой у механика что-то хрустнуло.

– Ну, вот! Ты ему еще и трубку раздавил! Теперь уж точно из-за тебя нас сегодня в море не выпустят. – Помощник капитана бросился на помощь пытающемуся подняться сыщику. – Извините его. Он не знал, что вы полицейский.

– Незнание не освобождает от ответственности, – садясь, сказал Ивар и покрутил головой. – Ой! Чем это он меня?

– Вы уж извините, – Сиполс присел на корточки рядом с сыщиком. – Я думал, тот подлый соблазнитель Яншевский заявился, что хотел откупиться от Ингриды… Мне сестра все рассказала, и я уже целый месяц хожу сам не свой.

– Что это? – молодой человек протянул руку, поднял с палубы и поднес к своим, все еще косящим после удара глазам, обломки мундштука. – Вы сломали мою трубку. Да вы знаете?!.

На полицейского было жалко смотреть, он был готов в любой момент расплакаться.

Помощник капитана показал за его спиной кулак Сиполсу и бросился в рубку. Через мгновение он появился с небольшим деревянным ящичком в руках.

– Знаете, я недавно был в Лондоне и приобрел там, в одном очень солидном магазинчике вот этот комплект, – при этих словах помощник подмигнул зачем-то механику и раскрыл фанерованный красным деревом ящичек. – Говорят, сам мистер Шерлок Холмс пользуется подобным… Фирма…

Продолжать дальше не имело смысла. Молодой человек уже все равно ничего не слышал, он впился горящими глазами, один из которых уже начал заплывать, в открывшееся перед ним настоящее богатство. Пять вырезанных из морской пенки прекраснейших трубок лежали на синем бархате в небольших углублениях, и ни одна из них не была похожа на другую. Это было как сон!

– О! – легкий стон вырвался из уст Ивара.

– Болит? – сочувственно спросил механик.

Помощник капитана, усмехнувшись, посмотрел на него, а затем перевел взгляд на полицейского и подумал:

"О, если бы мне суждено было знать желания и слабости всех людей, то я давно, пожалуй, стал наместником бога на земле".

Коробка захлопнулась и оказалась в руках все еще сидящего на палубе молодого человека.

– Надеемся, что этот маленький презент, преподнесенный нами от души, хоть как-нибудь возместите тот моральный и физический урон, что вы понесли на нашем судне и оставит в вашем сердце только приятные впечатления о "Меркурии". Разрешите вам помочь подняться.

Ивара Блумса подхватили под руки, поставили на ноги, надели шляпу и всунули под мышку трость.

– С тебя пятьдесят латов за шкатулку, – шепнул помощник капитана механику, отряхивая пиджак полицейского от пепла. – Все чистенько. Разрешите теперь проводить вас до машины. Вы уж извините нас, что так получилось…

– Ну, Генрих, здорово ты его спровадил, – сказал Сиполс, когда машина отъехала.

– Это еще что, у меня почище дела с полицейскими были. Вот в Риге однажды утонул один такой. Несколько дней его искали в Даугаве, но тела никак найти не могли. Приходят ко мне и спрашивают, что делать, а я им и говорю: "Что вы мучаетесь, положите на берег пять латов, он сам выползет".

– Ну, и что?

– Выполз. Да, ты не забудь. С тебя пятьдесят латов.

– Побойся бога. Ты же за нее и двадцати марок не дал.

– Не дал, зато в Швеции за нее можно было все сто получить. Да не жмоться, если бы не я, гнить бы тебе лет десять в тюрьме из-за этого придурка. Позови Рихарда, пусть он еще раз палубу выдраит, а то, смотри, сколько здесь после всяких, мусора…

Ивар Блумс в обнимку с ящиком вылез из машины и столкнулся в дверях полицейского участка с Гутманисом.

– Что это у тебя? – спросил комиссар.

– Набор трубок. Мне его подарили.

– Я спрашиваю тебя не о ящике, а о синяке.

– Понимаете, меня приняли за какого-то насильника. Произошло странное недоразумение, и вот…

– Ну что ж, в таком случае поздравляю тебя с первой взяткой.

– Какой взяткой? Этот ящичек с трубками? Так, ведь, они мне от чистого… Постойте, господин Гутманис. Куда вы?

– К любовнику Лилии Буке.

– А что мне теперь делать?

– Хоть изредка думать головой, а сейчас залезть в кабинет и никому не показываться на глаза с этим синяком и ящиком.

– Может быть, и мне пойти с вами?

– Нет, вам лучше найти крахмала, намочить его и приложить к своему фингалу, пока он еще не посинел.

– А, полицейская ищейка! Зачем ты заявился сюда?

Соседняя дверь на лестничной площадке приоткрылась, и из-за нее показалось любопытствующее лицо.

– Впустите меня, – спросил следователь Гутманис, – или намерены разговаривать здесь?

– Проходите, – сквозь зубы сказал мужчина и поплотнее запахнул халат.

Они прошли по темному коридору и попали в большую совершенно пустую комнату. Похоже, ее давно не убирали. Здесь не было даже занавесей, только посредине стояла огромная кровать под балдахином, на которой кто-то лежал, накрывшись с головой одеялом.

– Ну, давай, быстро, – толкнул лежащего мужчина. – Дай нам поговорить с господином комиссаром наедине.

– Я же не одета, – донеслось из-под одеяла.

– Кому ты нужна, он и не таких видел.

– Отвернитесь, – женщина засунула ноги в туфли, схватила лежащую на стуле одежду и, прикрывшись ею, выбежала из комнаты.

– Ну, так что вы хотите от меня? – спросил мужчина, присаживаясь на единственный в комнате стул. – Только побыстрей, видите, у меня нет времени.

– Вы знаете господина Яншевского?

– А, этого ублюдка? Еще бы не знать. Из-за него мне пришлось переехать в эту дыру.

– Как вы относитесь к нему?

– Своими собственными руками задушил бы.

– Вы знаете, что его сегодня убили?

– Туда ему и дорога, – усмехнулся альфонс. – Значит, эта дура миллионщица снова моя.

– Вы ничего не хотите мне сказать?

– Нет! Убирайтесь вон!

"Потайная дверь, ведущая в подземные лабиринты замка, открылась, и из нее вышел качающийся на каждом шагу скелет. В его пустых глазницах при виде лежащей на широкой кровати принцессы сверкнули красные огоньки. Он подошел к девушке, провел по рассылавшимся по подушке золотистым волосам своей шершавой ладонью, а затем вцепился обеими руками в ее горло. Что-то хрустнуло под его пальцами, принцесса дернулась и застыла с открытым ртом, из которого показалась тоненькая струйка крови. Скелет припал к ее губам и с каждым мгновением стал обрастать плотью, превращаясь в принцессу. Лежащая же на постели девушка с каждым мгновением превращалась в страшный скелет.

– Принцесса, откройте! – Заколотил кто-то в дверь спальни…"

Ингрида Мелнарс перелистнула страничку и тут услышала донесшийся из гостиной стук.

"Я, кажется, опять оставила открытым окно. Надо пойти закрыть, а то ветром разобьет", – подумала девушка и, отложив книжку в тонкой пестрой обложке, накинула халат. Пройдя в гостиную, она закрыла окно. Уже уходя, горничная протянула руку, чтобы поправить плохо висевшую бархатную штору, и тут, из-за нее, выпрыгнул мужчина в маске. Одной рукой он зажал рот Ингриде, а другой поднес к ее груди острый клинок.

– Тихо, а то… – обжег ухо горничной горячий шепот. – Достаточно одного звука, и ты умрешь. Понятно? Лицом к стене. Никому ни слова о нашей встрече.

Стукнуло окно.

С полчаса, наверное, простояла девушка так, лицом к стене и дрожа от страха, пока не отважилась оглянуться. С большим трудом, на не сгибающихся ногах, она дошла до своей комнатки и, накрывшись с головой, легла в постель, предварительно перевернув книжку, чтобы не видеть смотревшего на нее с обложки скелета с окровавленным ножом в руке. Минут двадцать Ингрида Мелнарс лежала в душной комнате, сжавшись клубочrом и дрожа от страха, затем молодость и нервная усталость взяли свое, и она уснула, прикрыв голову подушкой. Но и во сне, ворочаясь и постанывая, она шептала:

– Не надо, не надо. Я ничего не скажу…

Рано утром в дверь дома Яншевского сильно постучали.

– Что, позвонить не могут? – вздрогнув, подумала все еще не отошедшая после ночного кошмара горничная.

Она подошла и открыла входную дверь.

На пороге стоял старик с орлиным носом в черном, сильно помятом сюртуке.

– Доброе утро, милая девушка. Позовите, пожалуйста, хозяйку. Я обещал, что зайду сегодня к ней, – сказал старик, протискиваясь в приоткрытую дверь. – Я подожду ее здесь.

Горничная, ничего не сказав, пожала плечами и поднялась к экономке.

Вента Калныня нашла старика уже в кабинете покойного, разглядывающим доспехи.

– Доброе утро, красивая женщина. Я обещал и пришел, и даже привез тележку. Он, правда, хотел сам доставить мне эти доспехи, но раз такое дело… Я сейчас отдам оставшиеся деньги. Они вам сейчас будут очень нужны. Похороны всегда требуют больших расходов, чем рождение.

Антиквар достал из-за пазухи завязанные в носовой платок латы и протянул их экономке. Бумажных купюр там было намного меньше, чем в сундучке, но это не помешало хитрому старичку поплакаться:

– Ах, я бедный, несчастный человек, отдаю свои последние сбережения. Поверьте, эта страсть к старью приведет меня к нищете. Хотя, вы знаете, я бы, пожалуй, купил у вас еще кое-что из того кабинета, если, конечно, не очень дорого. Принесите, пожалуйста, мне немного веревок и какую-нибудь тряпку, чтобы прикрыть доспехи.

Женщина вышла, а антиквар стал жадно ощупывать доспехи, бормоча себе под нос:

– О, какая прелесть, какая работа. Клеймо. Настоящий шестнадцатый век и за двести латов! Здорово я придумал. Пожалуй, это лучшее, что я видел в последнее время. Теперь я смогу получить за них столько, что мне, наконец, хватит…

Старик был так увлечен разглядыванием доспехов, что даже не расслышал металлического щелчка и только в последнее мгновение встретился взглядом с налитыми рубиновым светом глазами своего убийцы.

– А-а, – только и успел выдохнуть антиквар, прежде чем рухнуть с пробитой стальным клинком грудью.

Гутманис достал из кармана лупу и подошел к доспехам.

– Итак, вновь для убийства использован тот же меч. Но при чем здесь этот старик? – Он повернулся к экономке. – Может вы знаете?

– Они-то, вообще, не очень ладили между собой, кто-то из них перехватил что-то у другого. Антиквар встретил меня, когда я шла к вам в полицию и сказал, что Адольф обещал продать ему эти доспехи и даже взял задаток.

– И вы пообещали отдать ему их и даже не сообщили об этом нам?

– Ничего я ему не обещала. Он сам сегодня с самого утра заявился и даже тележку приволок. Она до сих пор там, на улице стоит.

– Я, кажется, знаю, как здесь все произошло, – влез в разговор Ивар Блумс. Сегодня он пришел на работу в натянутой по самые брови кепке и старался стоять так, чтобы свет не падал на подбитый глаз. – Когда вы пошли за веревками, дверь в кабинет была открыта?

– Да, – кивнула Вента Калныня.

– Так вот, убийца вошел, схватил меч, и, убив антиквара, ограбил его.

– Но ведь старик сказал, что отдает последние деньги.

– Преступник мог же и не знать этого. Как вы думаете, господин Гутманис?

– Я думаю, зачем антиквару понадобились эти доспехи? – следователь прошелся по кабинету. – Может, он тоже собирал оружие? Или просто хотел перепродать их подороже? Ну-ка, Ивар, срисуйте-ка мне это клеймо.

– Причем здесь оно? – пожал плечами молодой человек.

– Делайте то, что вам говорят. Возможно, это какие-нибудь очень дорогие доспехи, работа знаменитого мастера, и кое-кто заинтересован в том, чтобы они достались только ему. Надо будет поспрашивать у антикваров.

Ивар Блумс вытащил меч и положил его на стол.

– Мог бы и не вытаскивать.

– Так удобнее срисовывать… Вот и все, – сказал он, протягивая листок с рисунком клейма Гутманису. – А теперь поставим меч назад. Ой, что-то плохо входит на место.

– Ты же не той стороной ставишь, клеймо было наружу.

– А, ладно, – махнул молодой человек. – Вроде, и так держится.

Гутманис повернулся к экономке и спросил:

– Вы случайно не знаете, откуда у господина Яншевского эти доспехи?

– Не знаю. Страшные они какие-то, жуть навевают. Я уезжала в прошлую пятницу, в субботу возвратилась, а они уже здесь стоят.

– Странно, не успел купить, а уже продает.

– Вообще-то у них, – Вента Калныня слегка улыбнулась, – коллекционеров и антикваров, все довольно странно. Сначала покупают, потом хватаются за головы и говорят: "Зачем я это сделал?" Адольф любил всю эту старину и старался ничего не продавать. Вот у него стоит кабинет, 1600 год. Посмотрите, какая резьба на дверцах. А вот – кресло-трон. Взгляните, в виде каких страшилищ сделаны его ножки. Это середина семнадцатого века. Коллекция старинного оружия у него лучшая в городе. Знали бы, сколько хлопот доставила ему реставрация всего этого. А, что там говорить, – женщина отвернулась.

Следователь положил ей на плечо руку.

– Ну-ну, не надо, идите к себе и успокойтесь.

– Не надо было ее отпускать, – сказал молодой человек, когда экономка вышла. – Она же сама созналась, что хотела путем продажи избавиться от главной улики – меча. Ее надо арестовать и как следует допросить.

– Чего-чего, а арестовать ее мы всегда успеем.

– Ой, господин Гутманис, посмотрите – масленка! Наверное, кто-нибудь смазывал механизм напольных часов и оставил ее тут на подставке. Может, это преступник, убивший старика?

– Она и вчера здесь стояла.

– Да? А я и не заметил.

– Господин следователь, я хотела бы вам кое-что сообщить.

– Да, пожалуйста, – сказал Гутманис, повернувшись к стоящей в дверях Ингриде Мелнарс.

Колокольчик на двери зазвенел, предупреждая хозяина антикварного магазина о появлении посетителей. Из-за небольшой конторки навстречу полицейским вышел полный человек в желтой жилетке.

– Что господа изволят?

– Вы господин Цауне? – спросил у него Гутманис.

– Да. Чем могу служить? Вы хотите что-нибудь продать или купить?

– Мы хотели бы получить от вас небольшую консультацию. Что вы можете сказать по поводу вот этого клейма? Какому мастеру оно принадлежит?

– Клеймо? – Антиквар взял протянутый листок с рисунком. – Вы знаете, у меня на прошлой неделе были проданы рыцарские доспехи с подобным клеймом, но о самом мастере я ничего не знаю. В каталоге оружейников я его не нашел. Хотя, судя по доспехам, мастер он был неплохой.

– И кто купил их?

– Кто? – господин Цауне внимательно посмотрел на сыщиков. – Вы, вероятно, из полиции?

– Да.

– Вы знаете, я не знаю. Какие-то мужчина и женщина. Он не хотел сначала их покупать, но она, вероятно, настояла, по крайней мере, мне так показалось, и на следующий день они пришли и купили.

– Так вы говорите, что не знаете этих людей и никогда их не видели?

– Точно.

– Это не он? – следователь протянул владельцу магазина фотографию Альфонса.

– Нет, что вы!

– А господина Яншевского вы знаете?

– Простите, как вы сказали?

– Яншевского.

– Вроде нет. Хотя, вы знаете, у меня очень плохая память на лица и имена. До свидания. Если вам еще что понадобится, заходите. Я всегда к вашим услугам.

– Зайдем еще к одному человеку, – сказал Гутманис, когда они вышли из магазина. – Некогда он был одним из самых богатых антикваров в городе, правда, в пятнадцатом, во время оккупации, его немного потрепали немцы.

– Никогда бы не подумал, что в нашем городе столько коллекционеров и антикваров, – покачал головой Ивар Блумс.

– Привет, – рядом с ними остановился молодой человек на велосипеде.

– А, Микелис, привет.

– Ивар, ты не слышал об убийствах господина Яншевского и этого старика старьевщика?

– Как ты думаешь, чем мы сейчас занимаемся с господином Гутманисом? – Ивар кивнул на удаляющуюся спину следователя по особо важным делам.

– Точно? Вот здорово! Наконец-то хоть в нашем городишке что-нибудь случилось. Ты расскажешь?

– Как-нибудь в другой раз.

– Хочешь новый анекдот? Только что из Риги с почтой привезли. – Микелис похлопал по большой черной кожаной сумке. – Мне на вокзале рассказали.

– Давай, только быстрей.

– Домовладелец не хочет брать к себе квартирантов с детьми. И вот однажды является к нему дама. Он спрашивает, есть ли у нее дети. "Трое, все на кладбище", – отвечает она и начинает лить слезы. Хозяин тоже поплакал вместе с ней для приличия и подписал контракт. После этого дама стала у окна и высунулась наружу. "Вы кого-то ждете?" – спросил хозяин. "Да, – ответила дама. – Детей". "Как детей? – Удивился хозяин. – Вы ведь только что сказали, что они на кладбище". "Ну, конечно. Они с отцом поехали проведать могилку бабушки". Ну как, здорово?

– Где смеяться?

– Да ну тебя, – обиженно махнув, знакомый Ивара Блумса вскочил на велосипед и покатил к порту, трясясь по булыжной мостовой…

Сыщики подошли к небольшому деревянному домику, все окна которого на первом этаже была заколочены, поднялись по ветхой скрипучей лестнице на второй этаж и постучали.

– Не заперто! – из-за двери послышался сухой кашель.

Они переступили порог и оказались в завешанной коврами и старинными гравюрами полутемной комнатке. В дальнем от двери углу, в древнем кресле, с истертыми до дыр подлокотниками, сидел сгорбившийся старик. Ноги его прикрывал коричневый клетчатый плед. Рядом стояла сухонькая старушка, держащая дрожащими руками поднос, на котором были составлены бьющиеся друг о друга склянки с уже желтыми от времени аптечными этикетками.

– Добрый день, господин Голдбергс. Мы из полиции.

– Могли бы и не говорить. По вашим лицам это и так видно. – Старик поставил на поднос бутылочку с какой-то черной жидкостью и вновь закашлялся. – Извините, господа, что не предлагаю присесть, но я очень болен и не могу уделить вам много времени.

– Ничего. Мы просто хотели узнать…

– Scire volunt omnes mercedes, mercedem solvere nemo. – Усмехнувшись, перебил следователя Голдбергс. – А почему вы пришли именно ко мне? В городе и без меня есть умные люди. Я уже давно ничего не покупаю. Мне девяносто один год и больше ничего не надо. Пора уже в дорогу…

– Именно поэтому мы и пришли к вам. Я знаю, что коллекционер, а тем более антиквар редко дает кому-либо, особенно полицейским, до конца правдивую информацию, а вы лицо незаинтересованное.

– По какому поводу вам нужна информация?

– По поводу вот этого клейма на оружии. – Следователь протянул старику листок. – О вас в старое доброе время говорили, что вы ходячая энциклопедия.

– Не надо преувеличивать. По поводу оружия могли обратиться ко мне и пораньше, и в любое время получили бы правдивую информацию. Я пережил "драй криг", и, наверное, уже никогда не смогу понять и полюбить тех, кто собирает все колющее, режущее, стреляющее и отнимающее жизнь у божьих тварей. Милочка, – обратился антиквар к своей подружке, которая была, пожалуй, еще древней чем он, – подай, пожалуйста, мне мои очки. Они там, рядом с лампой, в этой… Как ее?

– Чего, чего? – переспросила старушка, поворачиваясь к нему левым ухом.

– Очки! В коробочке!

Старик взял протянутый дрожащей рукой очки, натянул эти, слегка мутноватые стеклышки себе на нос, взглянул на бумажку, а затем на следователя.

– Так это клеймо не оружейника, а механика Галедо. Он делал игрушки и разных зверей. Говорят, он в девятнадцать лет сделал льва в натуральную величину, который мог рычать, бегать и даже прыгать, как настоящий.

– Но клеймо стоит на доспехах и мече. Может, это чья-то подделка?

– Чего не знаю, господа, того не знаю. Я думаю, с этим вопросом вам лучше обратиться к господину Бекеру. Он живет на улице Дзинтару, в таком высоком здании. Это совсем рядом с вами. Бекер, кстати, интересовался какими-то рыцарскими доспехами работы Галедо. Но это между нами, я знаю, полицейские просто так не начнут интересоваться антикваром. Прощайте.

– Последний вопрос. Вы знали господина Яншевского?

– Немного знаю.

– Вчера он был убит. У него хорошая коллекция оружия?

– Неплохая.

– Ну, что ж, спасибо за консультацию. Извините, что побеспокоили. До свидания.

Едва только за следователем и его помощником захлопнулась дверь, как старик бросил плед и вскочил с кресла.

– Милочка, где мой новый костюм? Ну тот, что я шил по поводу приезда в порт имени Александра III русского царя Николая II.

– Ты куда собрался? – всплеснула руками старушка.

– Как куда? К госпоже Яншевской. Помнишь тот "штолен-шранк", что был у сына Зигфрида Яншевского. Ну, о котором я тебе еще рассказывал… Ты посмотри, такой молодой и умер. Мы старики живем, а молодежь мрет. Так мы с тобой, милая, одни останемся. Хе-хе-хе…

– Вот, кажется, здесь, – сказал Гутманис, останавливаясь у большого доходного дома. – Интересно, в какой квартире он живет?

– А вот, у дворника можно спросить, – подсказал Ивар Блумс, все еще прикрывающий свой напудренный синяк.

– Не подскажете ли, дорогой, где здесь живет господин Бекер?

Дворник прекратил возить метлой по тротуару, исподлобья посмотрел на двух господ и кивнул на дверь парадного:

– Вот там. На самом верху. Три звонка, – сказал он и вновь принялся царапать выложенную красным кирпичом дорожку. – Ишь, ходят тут всякие…

Сыщики взобрались под самую крышу и остановились около двери с небольшой гравированной табличкой "Т. Бекер". Рядом со звонком била приколота бумажка: "Звонок работает, просьба не стучать".

Следователь три раза нажал кнопку звонка. Подождал, и еще три раза нажал.

– Может, все же звонок не работает или электричества нет? – сделал предположение молодой человек. – Давайте на всякий случай постучим.

На стук из соседней двери выскочил невысокого роста человек с совершенно лысым черепом и заорал:

– Вы, почему стучите?! Читать не умеете? Для кого я здесь написал? Вы мне мешаете работать! Поймете вы это, наконец, или нет?

– Прошу прощения, – извинился Гутманис. – Вы не могли бы подсказать нам, где сейчас находится ваш сосед?

– Что?! Я? Да вы что?! За кого вы меня принимаете?! – лысый в буквальном смысле взбесился. – Идите к своему дворнику! Это он постоянно крутится у подъезда и следит за всеми! Кто к кому ходит! Да пошли вы все!.. – человечек не договорил и со страшным грохотом захлопнул дверь.

Эхо заметалось между этажами по огромной винтовой лестнице.

– Может быть, этот Бекер сейчас опять убийство замышляет. Он, наверное, не успокоится, пока не заполучит доспехи.

– Возможно, ты и прав, – сдвинув котелок на затылок, задумчиво потер лоб следователь. – Но в любом случае нам нужно сейчас вернуться в дом Яншевского. Я, кажется, понял, кто убийца. Хотя…

Ингрида Мелнарс открыла входную дверь.

– Там, в гостиной, уже собралась целая куча господ, – сказала она Гутманису.

– Что за господа?

– Не знаю, – пожала плечами горничная, принимая от него пальто и шляпу. – Одна, вроде, невеста господина Яншевского.

Следователь вошел в гостиную и остановился, раскинув руки:

– О, похоже, все в сборе. Даже господин Голдбергс. Вы же говорили, что собираетесь в какую-то дальнюю дорогу и вам уже не до мирских сует.

– Сами понимаете, я был должен принести соболезнование супруге покойного, – старик кивнул на Венту Калныню.

При слове "супруга" Лилия Буке передернула плечами и с усмешкой уставилась куда-то в угол. Невеста господина Яншевского сегодня была в черном, обтягивающем тело платье и в шляпке с маленькой вуалью. Траур ей был очень к лицу.

– Госпожа Буке тоже здесь? – следователь подошел к ней. – Вы тоже пришли выразить соболезнование?

– Не юродствуйте, – вскочила "миллионерша". – Вы же знаете, что Яншевский был моим женихом. Через месяц у нас должна была быть свадьба. У него никого не было, я теперь его единственная близкая родственница… Мы так любили друг друга…

После этих слов Карл Гутманис почему-то вздрогнул, как будто его ударило током, и с удивлением взглянул на молодую женщину.

– Как вы думаете, господин следователь, когда я смогу официально, – при этих словах Лилия Буке посмотрела на стоящую в дверях кабинета экономку, – вступить во владение домом как наследница?

– Я думаю, что никогда, – ответил следователь, глядя через вуаль прямо ей в глаза. – Здесь вряд ли повторится такая же история, как с вашим вторым мужем.

– Как это?

– А вот так. Скорей всего все это перейдет во владение к его сыну. Хотя для того, чтобы точно узнать, я думаю, надо пригласить адвоката господина Яншевского и вскрыть завещание.

– Какому сыну? Он мне ничего не говорил, – наконец, обрела дар речи "миллионерша", но на нее уже никто не обращал внимания, все взоры присутствующих были обращены на пытавшегося еще сильней вдавиться в мягкое кожаное кресло господина Цауне.

– А, еще один старый знакомый, – сказал, останавливаясь возле него, Гутманис. – Вы же говорили, что никогда не слышали о господине Яншевском и не знаете мужчину и женщину, купивших у вас доспехи.

– Да я случайно зашел. Думал, похороны, деньги нужны. Может, что продать захотят по старой дружбе…

– Вот вы и проговорились, господин Цауне, – улыбнулся следователь.

– Нет! – Лилия Буке вскочила и прошлась по гостиной. – Я считаю, что надо немедленно пригласить адвоката Адольфа. Пускай он вскроет завещание. Не может быть, чтобы там не была ничего сказано обо мне. – Молодая женщина с неприкрытой злобой посмотрела на Гутманиса. – Вы здесь все сговорились против меня.

– Не волнуйся так, дорогая, – подошел к ней Альфонс. – Я сейчас схожу, позвоню адвокату.

– О, и этот тоже здесь, – покачал головой следователь. – Воистину, не зря, наверное, говорят немцы: "Des einen Tod, des andern Brot". Ну, что ж, господа, раз почти все, так или иначе имеющие какое-либо отношение к этим двум страшным убийствам в сборе, прошу вас в кабинет покойного. Нам нужно восстановить ход всех событий. Думаю, вы тоже заинтересованы побыстрей разобраться в этом деле.

– Вы хотите сказать, что мы здесь все подозреваемые? – спросила Лилия Буке.

– А почему бы и нет. Рассаживайтесь, как вам будет угодно. – Следователь прошелся по кабинету и повернулся к экономке. – У вас, кажется, сегодня был стекольщик?

– Да, кто-то разбил окно в кабинете, а тут как раз зашел стекольщик, вот я и попросила его вставить новое стекло.

– Это его? – Гутманис показал на стоящий за креслом ящик со стеклом и инструментом.

– Да, его. – А где же он сам?

– Я была все время рядом в кабинете, а потом меня позвала горничная, потому что пришла госпожа Буке. Но раз он оставил ящик, значит, зайдет, ведь ему еще не заплатили за работу.

– Сколько времени прошло после того, как вы в последний раз видели его?

– Ну, минут сорок.

– А напольные часы остановились, – следователь вытащил из жилетного кармашка свой хронометр, – примерно полчаса назад. Ивар, будьте так добры, постучите и вежливо попросите сидящего в них господина вылезти. В кресле или на стуле ему будет намного…

Гутманис не договорил. Дверца часов распахнулась и из них вылез черноволосый мужчина лет сорока пяти.

– Это ваш пропавший стекольщик? – спросил у экономки следователь.

– Да, – кивнула она.

– Господин Голдбергс, если не ошибаюсь, фамилия этого любителя напольных часов и старинных доспехов Бекер?

Это о нем вы говорили?

– Вы не ошиблись.

– Ну что ж, господин Бекер, для получения полной картины преступления нам не хватало только вас. Да, кстати, значит, это вы изволили сегодня ночью испугать горничную, которая помешала вам добраться до доспехов.

– Да.

– Прошу, присаживайтесь. – Гутманис показал на свободный стул и повернулся к экономке. – Позовите, пожалуйста, сюда горничную и кухарку.

– Их становится все больше и больше, – тихо сказал следователю молодой человек. – Как мы среди них найдем убийцу?

– Убийцу? Неужели вы еще ничего не поняли? Зачем его искать? Вот же он, – Гутманис показал на "рыцаря".

– Как, эта жестянка? – удивился Ивар Блумс и стукнул ладонью по доспехам.

– Стойте! Что вы делаете?! – вскочив, закричал Бекер, но было уже поздно.

Где-то внутри "рыцаря" раздался щелчок, забрало шлема откинулось, и на молодого человека уставились два горящих рубиновым светом кристалла. Металлические пальцы обхватили рукоятку меча, и не знающий милости автомат взмахнул своими закованными в броню рычагами. Все находящиеся в кабинете, кроме следователя, машинально прикрыли глаза, чтобы не видеть заключительной сцены кровавой драмы, но в последний момент, когда стальной клинок уже готов был пронзить грудь Блумса, произошло что-то странное. Рукоятка меча вдруг выскользнула из пальцев механического убийцы и он так и застыл с занесенными для удара руками. Почти метровый булатный клинок, воткнувшись в дубовую паркетину, расколол ее, и, упав на пол, плашмя ударил по модной туфле молодого человека. Икар взвыл от боли, схватился обеими руками за туфлю и запрыгал на одной ноге по кабинету. Это было довольно странное зрелище, и самое главное, никто, кроме Гутманиса, не мог понять, что здесь произошло.

– Ивар, – следователь поднял меч. – Я же сразу сказал, что вы неправильно вставили его, иначе он не упал бы вам на ногу. Надеюсь, теперь понятно, почему я назвал эту жестянку убийцей?

– Понятно, – со слезами на глазах и все еще крутя головой от боли, сказал Ивар.

– Мне кажется, – обратился Гутманис к Бекеру, – вы бы могли многое рассказать об этом "рыцаре".

– Да, – мужчина провел рукой по лицу, – вы правы. Я не один год шел по следу этого механического убийцы. Как вы, наверное, поняли по акценту, родился я не в Латвии. Мой отец был богатым человеком. Однажды он был найден зверски убитым в своем доме. Наша полиция, основное искусство которой заключается в том, чтобы видеть лишь то, что надлежит видеть, естественно, не нашла убийцу. Когда я вырос, то поклялся разыскать его. Сначала я нашел врага отца, а уж он, перед своей смертью…

Что вы смотрите так на меня, господин следователь? Да, я убил этого негодяя, и если бы у меня была возможность, без сожаления убил бы еще раз. Кто, если не сын, отомстит за отца? Так вот, этот человек сказал, что подарил моему отцу "рыцаря". Я долго искал этого механического убийцу и за это время успел узнать историю его происхождения и даже проследить его злодеяния в веках. Это было в шестнадцатом веке. Богатый и жестокий правитель, которого предпочитали величать Князем Тьмы, заказал у известного кукольника и механика из Италии несколько автоматов для охраны своих драгоценностей. Эти механические стражи стояли в подземных кладовых, где хранились несметные сокровища Князя Тьмы. К рычажку, торчащему из груди каждого "рыцаря", была привязана тончайшая шелковая нить. Нельзя было пройти мимо или открыть дверь, чтобы не зацепить за нее. Автоматы убивали каждого, посягнувшего на сокровища Князя. После смерти правителя, а о нем и при жизни, и после смерти ходили странные слухи…

– Какие слухи? – Ивар Блумс слушал рассказ, разинув рот, даже позабыв о своем огромном синяке.

– Ну, как будто бы, жил он не одну тысячу лет и неизвестно, умер ли или опять спустился туда, откуда пришел – в преисподнюю. По крайней мере, никто не видел его мертвого тела. И вообще, князем Тьмы его прозвали за то, что он не выносил дневного света. В его неприступном замке немногочисленные окна всегда были задернуты плотными шторами. Так вот, после того, как Князь исчез, замок его был разграблен. Долгое время о "рыцарях" не было ничего слышно, и затем начали появляться их кровавые следы. Сначала по Италии, а затем по всей Европе прокатилась волна страшных и злодейских убийств. Вымирали целые роды, все это была работа механических убийц. Их продавали, дарили своим врагам вместе с замками, ставили в комнаты для дорогих гостей, а тех наутро находили разрубленными на части. Мастер, создавший их, давно умер, а этих механических кукол продолжали заводить, смазывать и затачивать им поострее мечи… Я не уйду отсюда, пока не обезврежу его механизм, – Бекер вытащил из ящика со стеклом коробку с инструментов. – Похоже, что этот закончил свои злодеяния, а ведь где-то еще стоят наготове смазанные и заведенные такие же механические убийцы.

– Если бы дело было только в них, – сказал Гутманис. – Надо обезвредить людей, которые в своих злодеяниях прибегают к помощи подобных "рыцарей", да и не только их. Чем лучше механических убийц аэропланы, бомбы, танки?.. Вы не могли бы подсказать мне, откуда Яншевский узнал о существовании этого страшного механизма?

– Как откуда? – Бекер отодвинул "рыцаря" от стены. – Я ему сказал. В этом городе никто, кроме меня, не знал о том, что это не просто рыцарские доспехи, а механический убийца. Мне не хватало денег купить его, и я, боясь, что он может вновь исчезнуть из моего поля зрения, решился сделать выгодное предложение господину Яншевскому, который на первый взгляд показался порядочным человеком, и здорово ошибся. Похоже, он тоже хотел с кем-то расправиться, правда, провидение распорядилось по-другому.

– Вы все рассказали покойному об этом рыцаре?

– Да, и предложил ему на пару купить этот автомат. Я давал тысячу, вытаскивал программный механизм, а Яншевский за свои 800 латов получал отличные доспехи середины шестнадцатого века. – Бекер открыл небольшой люк в спине "рыцаря". – Ого, он завел его до упора. В Неаполе у старого антиквара мне удалось приобрести чертеж одного из этих механических убийц, сделанный самим Галедо, поэтому я знаю устройство автомата, как свои пять пальцев. Ты смотри, механизм как новый, весь смазанный. Мастером было придумано программное устройство, заставляющее "рыцаря" выполнять нужные движения. В зависимости от положения специального рычажка автомат может совершать определенное число ударов мечом. Ну вот, кажется, и все. Я попросил бы всех отойти на всякий случай подальше. Дело в том, что здесь еще остался довольно большой пружинный завод и неизвестно, как может повести себя "рыцарь", когда я выну из него программный механизм.

Все отошли за письменный стол.

Бекер вынул что-то из спины автомата и отскочил в сторону. "Рыцарь" дернулся и вдруг изо всей силы обрушил на стоящий на подставке гипсовый бюст Ницше свои стальные руки, а затем, согнувшись пополам, рухнул на пол и начал, судорожно дергаясь всем телом, колотить руками по паркету. Попавшийся "под руку" стул был в одно мгновение превращен в щепки. Дернувшись в последний раз, автомат замер, распростершись на полу в той же позе, как некогда его жертвы.

– Ну вот, – Бедер подбросил на руке довольно странный механизм, состоящий из десятка шестеренок, дисков и длинной трубки, утыканной небольшими штырьками, – кажется, все. Я отомстил за своего отца. Мне это стоило тридцати лет жизни. Но я нисколько не жалею о них. Любое зло должно быть наказуемо.

– Господин следователь, отпустите меня, – вскочил владелец антикварного магазина Цауне.

– Вы же до сих пор не сказали мне, кто приобрел у вас этого механического убийцу, – повернулся к нему Гутманис.

– Отпустите, я очень боюсь. У меня сегодня утром, перед вашим приходом, был человек и очень просил, чтоб я ни в коем случае не говорил вам этого…

– Кто к вам приходил? Вот этот профессиональный альфонс? – следователь ткнул пальцем в любовника Лилии Буке. – Wer lange drot, macht dich nicht tot . О чем вы, господин Цауне, не должны проговориться, о том, что с господином Яншевским в магазин приходила его невеста?

– Я протестую! – крикнула госпожа Буке. – Вы не имеете права…

– Я ему ничего не говорил, – начал оправдываться перед ней и ее любовником антиквар.

– Заткнись, дурак! – зашипела на него "миллионерша".

Следователь подошел к экономке.

– Вы позвали служанок?

– Да, они ждут в гостиной.

– Попросите сюда кухарку. Горничная пусть подождет.

Хельга Озоле настороженно вошла в кабинет.

– Расскажите, что вы знаете об отношении между вашим хозяином и Ингридой Мелнарс? – обратился и ней Гутманис.

– Я, это, совершенно случайно, видела, как она ночью вышла из его спальни.

– Сколько времени прошло с того случая?

– Месяца два, а может, и больше. А еще она спрашивала меня о женском докторе и говорила, что ее подруга не хочет иметь ребеночка.

– Вы кому-нибудь еще говорили об этом?

– Н-нет, – затрясла головой кухарка. – Упаси боже.

– Ну, что ж, идите. Позовите горничную.

Хельга Озоле вышла и вместо нее в кабинет вошла горничная.

– Ингрида, вспомните, что просил вас сделать за несколько часов до смерти господин Яншевский?

– О, хозяин был так добр ко мне.

– Да, мы знаем. Так что же он просил?

– Ну я же говорила вам в прошлый раз. Он сказал, чтобы я поставила к нему утром в кабинет цветы.

– И это все? Припомните хорошенько.

– А, он еще просил, чтобы я не забыла вытереть пыль с этой железяки, – горничная показала на валяющегося на полу "рыцаря". – А то утром должен был прийти человек ее посмотреть.

– У вас есть ключ от кабинета?

– Откуда? Он был только у хозяина и у экономки.

– А она, как вы думаете, знала об этой просьбе?

– Нет, вряд ли. Я уже легла в постель, когда хозяин зашел ко мне и попросил об этом.

– Кто обычно убирал в кабинете?

– Она, – горничная кивнула на стоящую прислонившись к косяку двери Венту Калныню.

Экономка отпихнула ногой гипсовый осколок Ницше и сказала:

– Господин Яншевский совершенно не выносил, когда кто-нибудь посторонний входил без него в кабинет. Единственное исключение он делал для меня. За столько лет работы я основательно успела изучить его вкусы и привычки. Альберт знал, что я не засуну куда-нибудь нужную ему книгу и не выброшу нужные записи.

Следователь повернулся к Ингриде Мелнарс:

– Вы, милочка, можете идти… Нет, постойте. Сколько вы попросили у господина Яншевского?.. Что вы молчите? Мы все уже знаем о ваших отношениях. Если вы не хотите встретить будущее Рождество в тюрьме, советую отвечать только правду. Так сколько?

– Три тысячи, – понурив голову, сказала горничная.

– Для чего они были вам нужны?

– Я хотела… Ну, мне тоже захотелось пожить, как господа, и тоже иметь такие вещи, – горничная ткнула пальцем в открытую дверь, в которую была видна отражающаяся в зеркале каминная полка с бронзовыми часами и китайской вазой, обвитой красным драконом.

– Вы свободны, – следователь прошелся по кабинету и вновь остановился возле "рыцаря". – Итак, что же произошло в этом кабинете? Постараемся как можно точнее восстановить всю цепь событий. Господин Бекер сделал деловое предложение господину Яншевскому. Покойный рассказал об этом своей невесте, а та тут же придумала гениальный план, как при помощи механического убийцы избавиться от Ингриды Мелнарс, шантажировавшей своей беременностью Яншевского…

– Как вы смеете! Я буду жаловаться префекту! – вскочила в негодовании Лилия Буке. – Вы оскорбляете своими бездоказательными измышлениями не только покойного, но и меня. Это вам так просто не пройдет!

Гутманис, не обратив на ее возгласы ни малейшего внимания, сделал несколько шагов по кабинету и продолжил:

– Господин Яншевский, вероятно, в начале был против, но его невеста настояла или просто объяснила ему, что девушка наподобие Ингриды Мелнарс на трех тысячах не остановится и будет продолжать шантажировать его всю жизнь. Приобретя "рыцаря", он первым делом заперся в кабинете и наточил меч, – следователь открыл резную дверцу "штоленшранка", взял с полки сверток, и, развернув его, показал всем точильный брусок, – а затем попросил горничную поставить цветы и заодно протереть доспехи. Вытирая пыль, горничная обязательно должна была зацепить за рычаг и погибнуть. Господин Яншевский, конечно, в этот момент находился бы в другом месте, например, у своей невесты.

– А как же господин Бекер? – спросила, усмехнувшись, Лилия Буке. – Он тут же рассказал бы всем, что это дело "рыцаря" и Яншевского.

– А что Бекер? Ну, сказали бы ему, что произошла роковая случайность, кто же знал, что "рыцарь" заведен, да и слуги в кабинет никогда не заходили. Господин Яншевский отдал бы программный механизм, взял деньги и попросил не распространяться об этом. Мол, я вам помог, помогите и вы мне, никому ничего не говорите… И все же, я думаю, вы, госпожа Буке, в душе надеялись, что от меча этого механического убийцы погибнет Вента Калныня, обычно убиравшая в кабинете. Вы отлично понимали, что она представляет для вас большую опасность, чем эта девчонка горничная…

– У вас неплохо получается, следователь. Вы не пробовали писать детективные романы?

– Госпожа Буке, надеюсь, вы все же дадите закончить мне свой рассказ. Так вот, вчера утром, встав пораньше, Адольф завел "рыцаря" и решил, на всякий случай, смазать его. Случайно, коснувшись рычага, он привел адскую машину в движение. Примерно около девяти часов в кабинет вошла Вента Калныня…

Под ногами экономки хрустнул гипсовый осколок. Она подняла голову и в упор посмотрела на следователя:

– Когда я вошла, он был уже мертв.

– А никто и не говорил, что было по-другому. Вы машинально подняли валявшуюся на полу масленку, поставили ее на подставку, затем закрыли кабинет на ключ, чтобы никто из слуг случайно не зашел туда, и поднялись к себе…

– Постойте, – воскликнул до сих пор молчавший любовник Лилии Буке. – Но ведь весь город знает, что дверь была закрыта изнутри.

– Извините, дайте я закончу. Итак, закрыв дверь, Вента Калныня поднялась к себе. Вероятно, она была потрясена увиденным и не знала, что делать. В этот момент пришла горничная, и тут экономка по-настоящему испугалась. Дело в том, что ключ от кабинета был только у хозяина и у нее. Она решила отвести от себя подозрения, разыграв перед слугами небольшую сценку. Сделав вид, что не может открыть дверь, так как с другой стороны уже вставлен ключ, и, даже, заставив горничную залезть на стол, Калныня приказала взломать дверь. Пока все глазели на труп, она осторожно вставила в замок с другой стороны свой ключ, а затем, запретив слугам входить в кабинет, вызвала полицию. Вот, возьмите, – Гутманис положил на письменный стол ключ. – Его нашли в кармане господина Яншевского. Дальше вы знаете… В принципе, один из виновников наказан, но остался, так сказать, вдохновитель, без которого, возможно, всего этого не произошло…

– Господин следователь, – невеста Яншевского встала и поправила шляпку с вуалью, – не забывайтесь, что это всего лишь ваши предположения. Надеюсь, вы, наконец, поняли, что никто из присутствующих не убивал ни господина Яншевского, ни этого старьевщика. Думаю, мы вам больше не нужны, нам и так пришлось уделить вам много времени, поэтому разрешите откланяться. Ко мне сегодня обещал прийти префект, выразить свое соболезнование, а мне еще надо привести себя в порядок… – И она вновь поправила свою шляпку.

– Насчет "рыцаря", Яншевского и горничной, там все ясно, а как вы догадались, что экономка заходила в кабинет, и даже сказали точное время? – просил Ивар Блумс у Гутманиса, когда они вышли из дома Яншевского.

– Ну, здесь все просто. Мы привыкли искать во всем сложное. Решение же обычно лежит на поверхности, надо только взглянуть на обилие или недостаток фактов с какой-то определенной точки зрения, и вся истина тут же раскроется перед вами. Сложность заключается лишь в том, чтобы найти эту точку. В данном случае это была лужа масла, оставленная разбитой машиной на проезжей части напротив полицейского участка.

– Лужа масла напротив полицейского участка? – молодой человек от изумления даже остановился. – Это как?

– Очень просто. Увидев из окна эту лужу, я вспомнил, что уже видел нечто подобное в кабинете Яншевского. На паркете, рядом с правой рукой покойного, надеюсь, вы тоже заметили, была лужа масла. Значит, он перед смертью держал масленку, которая, когда он рухнул на пол, выпала из его руки. Судя по количеству вытекшего из нее масла, она пролежала не менее двух часов, прежде чем ее подняли и поставили на подставку. Врач сказал, что убийство произошло около семи часов утра, плюс эти два часа, – получается около девяти часов.

– Здорово! И действительно просто!

– Дальше, ключ… – Гутманис вдруг остановился и протянул руку ладонью вверх. – Дождь. Вот так всегда, стоит только оставить где-нибудь зонтик, как тут же начинает лить, как из ведра.

– Ну, а что дальше?

– Что дальше? Ах, да… От кабинета Яншевского было всего два ключа. Один найден в кармане покойного, а второй торчал в дверях. Не надо быть гением, чтобы догадаться, что ключ в дверях принадлежит Венте Калныне. Вот и все… Почему ты не носишь зонтика? – следователь поднял воротник пальто и засунул руки поглубже в карманы. – Хоть бы эта самодвижущаяся телега была рядом…

Это было забавное зрелище – невысокого роста плотный Карл Гутманис и длинный, худой, с огромным синяком под глазом и слегка прихрамывающий Ивар Блумс шагали, съежившись, под проливным дождем, мимо утопающих в зелени шикарных особняков. Местный юродивый в рваной одежонке еще долго показывал им пальцем вслед и, покатываясь по мокрой мостовой от смеха, размазывал по щекам не то дождь, не то слезы…

Латвия. 1985-86 г.