"Книга 2. Быль о Холодном Огне" - читать интересную книгу автора (Олненн Иней)

ГЛАВА 23

Кони, вскормленные из рук Суур, быстро домчали всадников до границ Скаверы, и там ормит и страж, как и обещали, отпустили их на свободу. Теперь все решала не скорость, а умение пройти незамеченными, в этом Дарк мог полностью довериться опыту Рилга, хотя и сам был не последним по части маскировки.

Рилг провел Дарка такими путями, что их не обнаружили не только снующие вдоль Согдивы наемники, но и дозорные горцев, охраняющие границу Скаверы.

— Ты хорошо знаешь западное княжество, — заметил Дарк, когда они ближе к вечеру огибали цепь холмов с северной стороны Безымянного озера.

— Кирч долгое время жил здесь, до того как началась Трехлетняя война и после. Я часто бывал у него.

— А где жил ты?

— Страж живет там, где живет ормит. Риэл Блэд — горянка, ее дом в Скавере, поэтому Скавера — дом Кирча. А теперь вспомни, где жил ты. Там был и я.

— Да я жил везде! — воскликнул Дарк. — Особенно после войны. Я скитался по всей Долине и искал… Сам не знаю, что я искал, — махнул он рукой.

— Вот и я скитался вслед за тобой, не раз проклиная тебя, твой дар, да и свой тоже.

— Ну прости, дружище Рилг, — обескураженный Дарк не знал, что и сказать.

Рилг, довольный, усмехнулся про себя: самоуверенный ормит наконец начал понимать, что он все-таки не центр мироздания!

— И все же, где ты родился? — через некоторое время вновь спросил Дарк.

— В горах, — коротко ответил Рилг. — Наверное, поэтому я так люблю Скаверу.

Становилось по-вечернему свежо, резче обозначились запахи трав и листвы. Земля готовилась ко сну. Холмы между тем потихоньку превратились в скалы, высокие и не очень, а трава превратилась в камни. Идти пришлось медленно, потому что под ногами все чаще змеились трещины и расселины. Суровое плато — обманчиво зеленое из-за густых лесов и опасное из-за острых камней и крутых обрывов — не терпело быстрых шагов. Ночь перевалила за половину, когда Рилг знаком показал Дарку, чтобы тот остановился.

— Чувствуешь запах дыма? Где-то горит костер.

Если честно, никакого запаха дыма Дарк не чувствовал, но давно уже признал первенство Рилга в вопросах чутья и зрения. Поэтому спорить не стал и сказал только:

— Ну так это же свои, горцы. Чего бояться?

— И от своих можно получить стрелу промеж ребер. Особенно, когда нас тут не ждут.

И они тихо пошли вперед, чутко прислушиваясь ко всему.

— Смотри, вон там, где два холма сходятся!..

И точно, сквозь зеленую стену деревьев светился огонек. Рилг глядел на него недолго, потом сказал:

— Сейчас вернусь. Жди меня здесь.

И только он отошел, как ничего не подозревающий Дарк получил такой удар промеж лопаток, что рухнул ничком, пребольно стукнувшись подбородком о землю. Едва он поднял голову, тут же холодное лезвие кинжала коснулось горла.

— Клянусь рогатым драконом! Что за… — разгневанный Дарк выругался очень нехорошими словами, и на его ругательства тотчас явился Рилг, не успевший далеко уйти.

— Если ты перережешь ему глотку, Здарек, — ровно произнес он, даже не берясь за оружие, — клянусь сетью прачи, я тебя убью.

В ответ на эти слова мимо его уха просвистела стрела и вонзилась, затрепетав, в дерево за спиной. У Дарка вырвался нервный смешок, а Здарек, которого почти невозможно было разглядеть из-за темно-зеленой одежды, убрал клинок от шеи ормита и сказал в темноту:

— Отбой, Ковчень, не стрелять! Это свои.

— Что ж вы крались? — спросил он, пряча кинжал в ножны на поясе. — Запросто могли получить стрелу промеж ребер! Особенно когда вас тут не ждут.

От смеха Дарка удержала только разбитая челюсть, из-за нее он даже улыбнуться не мог — как-никак били наверняка.

Из кустов вышел горец в маскировочной одежде с легким луком в руке.

— Если бы ты в него попал, Ковчень, — Здарек кивнул на Рилга, — нам с тобой пришлось бы пойти и повеситься, как последним хессам.

— Не пришлось бы, — закидывая лук за спину, невозмутимо ответил Ковчень. — Я стрелял мимо.

И усмехнулся:

— К тому же его одной стрелой не убьешь.

— Пошли, — скомандовал Здарек. — Здесь князь, мы сопровождаем его из Бредува в Убагр, и с ним Хьярги. Вот почему кругом дозоры.

И он повел их туда, где на поляне, окруженной с одной стороны деревьями, а с другой — крутыми боками скал, горел костер.

Князя Тима Брандива Дарк узнал сразу, потому что не узнать его было невозможно, — среди всех он первым притягивал взгляд. Около него сидел прямо на земле единственный сын и наследник Искер. С почтением Рилг и Дарк приветствовали их и особо — Хьярги.

При виде Рилга Скронгира суровое лицо князя осветилось радостью — он знал, что Рилг — страж, а потому догадался, кого он привел. Тим Брандив предложил гостям еды и вина, но ни о чем не спросил: все, что касалось ормитов, находилось под запретом, дабы уберечь от истребления тех немногих, кто остался.

Искер во все глаза рассматривал незнакомцев — он видел их впервые, иначе обязательно бы запомнил — и пытался понять, почему на них нельзя не смотреть. Может, глаза — проницательные и в то же время непроницаемые? Или сила, поступь, как у зверя на охоте? Вроде все как у всех — те же темные волосы ниже плеч, кармаки, мечи, кольчуги. И все-таки они другие. Почему?

И тут Искер вспомнил. Вспомнил, что уже видел похожего человека, который был своим, но был чужим и чужим выглядел в любом жилище. Когда он заходил в комнату, комната становилась ему мала, будь то даже огромный зал в замке Брандив. Тот человек был один и сам по себе. Искер знал его имя — Кирч Скронгир. Он, его спутница и эти двое принадлежат к одной касте, название которой — служители Огня.

— Где твой брат, Рилг? — спросил Здарек. — Есть ли от него какие-нибудь вести?

Рилг помрачнел. Он не хотел говорить об этом, но все же ответил:

— Черный Король настиг их после того, как Огонь был принят. Больше мне ничего не известно.

— Да, я знал, что в Скавере увижу именно вас, — сказал Хьярги.

Дарк насторожился. Остановилась рука Рилга, подносившая флягу ко рту.

— Что ведомо тебе, о чем не знаем мы, наставник?

— Мне ведомо, что женщина в замке Кахантар и что Черному Королю нужен дар. Это все.

— Она жива? — вскинулся Дарк.

Хьярги метнул на него пронзительный взгляд, и Рилг, не желая, чтобы тайна друга, попирающая закон, стала известна, быстро спросил:

— Получил ли Черный Король желаемое?

— Еще нет. Но охота на ормитов почти закончилась и закончилась, к сожалению, в его пользу. Остался только один. Возможно, Черный Король и не получит дар Риэл Блэд, но, быть может, его не получит уже и Долина.

И Хьярги поглядел на Дарка, и все поглядели на него. А он сидел, бледный, как мертвец, и в голове приговором стучало: остался только один.

По его лицу старик понял многое, если не все, и печальная улыбка тронула на миг его губы, но он ничего не сказал, расставляя части этой головоломки в известном лишь одному ему порядке. Сейчас их ждал Убагр, а потом — Лет-Мирн, и он должен позаботиться о том, чтобы последний ормит остался в живых и отдал свой Огонь.

Дарк не часто бывал в Скавере, а в Убагре — и вовсе в первый раз. Город возник впереди темной громадой, по стенам блуждали огни — это дозорные совершали обход. Через ворота, забранные толстой решеткой, они попали в захаб — коридор смерти для захватчиков — и через вторые, еще более мощные ворота, попали в город, окруженный вторым, древним, кругом стен. За время, минувшее после битвы при Хемринверде, горцы, ценой многих жизней, воздвигли вдоль границы пять новых сильных крепостей, и Убагр слыл самой могучей из них. Не раз его высокие стены орошались кровью, но врагу так и не удалось сломить сопротивление защитников и проникнуть в Скаверу.

Жизнь в крепости не замирала ни на минуту: по улицам грохотали сапоги дозорных, идущих на стены и со стен, возвращающихся с дальних рубежей у реки; горели десятки факелов, ржали кони вестовых, слышались разговоры и отрывистые команды — цитадель жила днем так же, как и ночью.

Приезжая в Убагр, князь останавливался в замке, что построил когда-то для своей жены. Окруженный со всех сторон водой, он походил на корабль, стремительно летящий по морским просторам, и в то же время, хорошо укрепленный, являл собой кром — последний оплот для осажденных, если враг уже в городе. Княгиня была родом из Стрелки, города, возведенного у самой линии Тор Бран. Часто стояла она на высоком берегу и смотрела, как о могучие утесы бьются высокие белые волны. А в тихую погоду, когда море успокаивалось, открывалась взору синяя дымчатая даль, и казалось, что мир перевернулся вверх дном и опрокинулось небо. В память о Тор Бран ее замок в Убагре и был построен на воде.

Увитый плющом по самую крышу, замок купался в медовых отблесках догорающего заката. Из верхних окон открывался вид на изумрудные холмы, среди которых петляла, набирая силу, сбегающая с гор Согдива. Птицы кружили над городом, разрезая крыльями неуловимую тень, что надвигалась с объятых туманом сине-зеленых вершин Сильявалы. Приближалась ночь, когда каждая душа невольно обращается ко тьме и становится наиболее уязвимой перед чуждыми силами. Дарк глядел в окно и думал о том, что наступила середина лета — время, издревле посвященное песням, играм и гульбищам. Авриски славили землю, что дает богатый урожай, теплый ветер, что греет всходы, реки, что поят их водой. Они славили огонь в очагах и жгли в нем священные травы. Приближался Имарь-день.

А сейчас Долина молчала. Молчал Лет-Мирн, лежавший россыпью храмов на пяти холмах. Все предчувствовало приближение кровавой бури, и всходы после ее дождей будут страшными. И лишь полноводная Согдива, всегда свободная, спешила к морю, как и прежде. Ничто не могло поколебать ее спокойствия, она кормила всех — и победителей, и побежденных. Руины древних крепостей гляделись в ее величавые воды, предаваясь воспоминаниям о славном прошлом, а рядом с ними колосились хлебные поля — прошлое продолжало жить рука об руку с настоящим.

Назавтра Дарку предстояло отправиться в Лет-Мирн, и он всю ночь не сомкнул глаз.

…Искер проснулся, услыхав за дверью шаги и звон кольчуг. Менялась ночная стража. Всегда, сколько он себя помнил, к нему была приставлена охрана. Так приказал князь, а его приказы выполнялись без обсуждения. Вначале охранники были его няньками, а потом стали наставниками, так и получилось, что он сызмальства дружил с оружием и рос в обстановке суровой, без материнской ласки.

Княгиня Альими, его мать, была сильной женщиной, высокой, красивой, статной. Князь привез ее из Стрелки, с побережья, и она разделила с ним ложе и все тяготы правления. Альими нельзя было застать на женской половине замка за ткацким станом, но она всегда сидела в главном зале на возвышении, покрытом соболиными и беличьими шкурами, по правую руку от мужа, и редко Тим Брандив принимал решение, не выслушав ее мудрого совета. Одинаково хорошо Альими владела мечом и луком, у нее был зоркий глаз и верная рука, и в поединке она могла поспорить с любым из княжеских воинов, за что и получила от них имя Мара — женщина-воин. Горцы безмерно любили свою княгиню и чтили ее, поговаривая, что в ней возродился дух одного из самых сильных племен, живших в стародавние времена на берегу Белого моря в Махагаве. Женщины того племени, как говорят легенды, и в море ходили, и в битву наравне с мужами. Такова была жена князя Тима Брандива, княгиня Альими, мудрая правительница, женщина-воин, мать его сына. Она умерла от болезни студеной зимой, когда в Скавере царили голод и отчаяние, первой зимой после Трехлетней войны. Искеру было тогда всего пять лет. С тех пор место рядом с князем на каменном возвышении в главном зале замка Брандив всегда пустовало.

Искер выскользнул из-под легкого одеяла — спал он с детства по-походному — и босиком прошлепал к окну. Ажурная решетка была влажной от росы, он прижался к ней лицом, и нос и щеки сразу стали мокрыми. Окно было высоко, из него открывался вид на плато Суровое, и в этот предрассветной час оно как нельзя лучше соответствовало своему названию: белесое море тумана укрывало его, из этого моря вздымались верхушки скал, похожие на корабли, и могучий хребет Сильявалы бросал на них тень, и ветер приносил оттуда тревожный запах нехоженых троп. Искер поежился и пошел одеваться.

Сегодняшний день — особый, и одежда для него была приготовлена особая, торжественная: белая рубаха из мягкого полотна, штаны из тонкой кожи, блестящая кольчуга — он встряхнул ее, украшенную на груди гербом Скаверы — парящим над горной вершиной орлом, и колечки тихо зазвенели, переливаясь, — кольчуга была легкая, не боевая. И завершал наряд плащ — длинный, густого синего цвета с белой полосой по краю — цветами княжества. Да, сегодня был особый день, еще ни разу Искер не одевался столь роскошно. Пристегивая к поясу меч в новых ножнах, что когда-то украсила золотой вышивкой мать его отца, он вспомнил, как явился в Бредув Хьярги, вещий странник, и принес весть о том, что в Скаверу идет Высокий Огонь, как засияли глаза князя, и впервые в жизни Искер услышал его смех. Не мешкая, Тим Брандив взял лучших своих бойцов и поспешил в Убагр, навстречу тому, чьего прихода ждали, питаясь тайными надеждами.

И вот этот человек пришел. С нетерпением Искер ждал встречи с ним, рисуя в воображении образ героя — великана, сильного, как скала, неукротимого и бесстрашного. Да разве же мог ормит быть другим? Ведь в нем — Высокий Огонь, он в одиночку устоял против Черного Короля, он призван помочь Долине — целому государству!..

Когда Искер увидел его, шагнувшего к их костру из темноты, он замер в смятении. Ормит не был великаном, похожим на скалу, нет, он был гораздо меньше ростом и худой. И все же он был самым настоящим древним героем! Это Искер увидел сразу, и увидели все остальные и почтительно склонили головы перед блеском его глаз, в которых сиял Огонь. И довольный Искер улыбнулся, он не ошибся, представляя великана и скалу, потому что ормит был больше великана, а скала — его страж, могучий и невозмутимый, возвышался за спиной.

Чисто и звонко пропели над Убагром боевые рога, возвещая о приходе нового дня. Искер надел кармак с гербами дома Брандив и поспешил вниз, во двор замка, откуда он вместе со всеми пешком пойдет в Лет-Мирн — так требовал обычай.

От дверей до крепостных ворот тремя рядами выстроились воины, они были в боевом облачении, а в руках держали обнаженные мечи, уперев их остриями в землю.

Первым появился князь, но приветствовали сегодня не его, и мечи остались недвижимы. Князь шел пешком, с непокрытой головой, держа в руке посох — символ мира, а меча не было, потому что сегодня властвовал не он.

На шаг позади Искер вел под уздцы его боевого коня, и конь беспрекословно подчинялся юной, но твердой руке.

Третьим в простом дорожном плаще шел Хьярги, постукивая посохом в такт своим шагам. Его голова тоже была непокрыта, и ветер шевелил длинные седые волосы. Лицо Хьярги было сосредоточенным, он смотрел вперед себя, точно смотрел в необозримое будущее, и, может, так оно и было.

Лишь один человек по обычаю должен был идти, скрыв свое лицо. Людям запрещалось видеть ормита, ибо слишком много свершалось над ними кровавых расправ. Но этот ормит, один из последних, нарушал все запреты, и невозможно было его остановить: он шел, гордо вскинув непокрытую голову — Дарк Авит не из тех, кто боится мести! Рилг, шедший последним, наблюдал этот открытый вызов, опасался за Дарка и вместе с тем гордился им. Настало время открытых поединков! Дарк шел, и боевые мечи горцев, сверкая на солнце, салютовали ему, и за спиной Рилга смыкались в один строй, и все громче и дружнее стучали по камням сапоги — триста бойцов сопровождали ормита до Лет-Мирна, готовые в случае опасности закрыть его живым щитом. Искер слышал их тяжелую поступь, и сердце его ликовало.

Лет-Мирн — город-храм — лежал на пяти холмах, и восходящее солнце заливало их живительным светом. Искрами вспыхивал горный хрусталь, золотыми бликами играл янтарь — солнечные капли, горела кровь рубина — словно под небом раскрылся ларец, полный драгоценностей.

Однако же главный храм, что стоял на самом высоком холме, был лишен украшений и представлял собой широкую гранитную площадку с пустой каменной чашей посередине. Дар эльямаров — сам по себе прекраснейшее из творений, и никакие украшения не могли не затмить, ни оттенить его. Огонь горел в храме, чьим основанием была земля, стенами — зеленый ветер, а крышей — чистое небо.

Из двадцати смотрителей в живых осталось только пять — старики, облаченные в белые с красной каймой одежды, стояли на ступенях, похожие на белых птиц, и ждали. Вся их жизнь — это одно бесконечное ожидание нового Огня.

'Сколько людей поднималось сюда до него? — подумал Рилг, глядя, как Дарк Авит решительно взбежал по ступеням храма. Каждый нес сюда свою судьбу, свою дорогу, свою любовь. И столько раз менялся мир. Изменится он и теперь. Зная Дарка — благородного, упрямого, самолюбивого, вспыльчивого, отважного — Рилг понимал, что чего-чего, а покоя мир на ближайшие годы лишится точно.

Сквозь дрожащую пелену вспыхнувшего пламени он глядел, как ормит говорит с Огнем. Он не слышал, какими словами и клятвами обмениваются человек и стихия, но был уверен, что нет ничего важнее этих слов и нет ничего прочнее этих клятв.

Рилг устало закрыл глаза. Свершилось. Дарк Авит смог искупить вину отцов и дедов. И хотя его путь еще далек от завершения, главное дело своей жизни он сделал.