"Чёрный день" - читать интересную книгу автора (Доронин Алексей Алексеевич)

Глава 16 Тьма египетская

Проснувшись, Александр не сразу понял, где находится.

Вокруг было темно, но не это его удивило. Воздух был неподвижен, а тело никак не давало о себе знать, словно парило в невесомости. Не ощущалось ни тепла, ни холода, будто все рецепторы разом перестали передавать информацию.

Иногда уходящий Морфей дарит человеку бесценный подарок — несколько мгновений чистого восприятия действительности. Это время, когда мы ощущаем мир как новорождённые, когда на нас не давит груз ошибок и воспоминаний, а страхи и тревоги почуют сладким сном. Но его невозможно продлить, как ни старайся. Потом память «включается». Александр вспомнил вспышку, огненное море, руины, где тела людей похожи на бронзовые памятники, скотов, которые хотели его смерти, своё укрытие под мостом и костёр.

Костёр…

Ему стало не по себе. Что, если тот погас?

Саша вдруг вспомнил теорию о том, что в смерти сознание не исчезает, а остаётся запертым там, где ты ещё жив — в последней секунде, растянутой в вечность. Вот такая весёлая перспектива, по сравнению с которой материалистическое «ничто» смотрится оптимистично.

Какая ересь. Нет, он жив, иначе не чувствовал бы давления на стенки мочевого пузыря и круговых движений пустого желудка. Окончательно придя в себя, парень попытался подняться, но уткнулся в стенку, ударившись плечом обо что-то твёрдое. Нет, он точно не покойник.

Саша часто заморгал, но проку от этого вышло немного. Вокруг было не видно ни зги. Обычной ночью светят звёзды и луна. Ночь ядерная, соответствовавшая земному дню, освещалась остатками солнечного света, которым удавалось пробиться сквозь пыль и сажу. Они не помогали определять направление, служа скорее напоминанием, памятником утраченному светилу. Но даже когда ядерная ночь накладывалась на обычную, крохи лунного света пробивались сквозь облачный покров и достигали Земли.

Ядерным «днём», если очень хорошо приглядеться, можно было рассмотреть предметы, находящиеся в нескольких шагах. Ядерной «ночью» — ладонь, поднесённую к лицу.

Сейчас он не видел и этого. Когда он закрыл глаза, стало даже светлее, словно из глубин черепа распространялось красноватое свечение, которое становилось тем ярче, чем крепче он зажмуривался. Парень сжал веки до боли, пока перед глазами не начали плясать разноцветные круги, и снова открыл глаза. То же самое. Нет, он не умер и даже не ослеп. Всё гораздо проще, и нечего наводить тень на плетень.

Уголок под мостом, который сначала показался Данилову подходящим местом для стоянки, оказался для неё непригоден. Стоило ветру изменить направление, как он получил доступ в этот карман, образуя в нём турбулентные потоки и продувая Сашу до костей. К тому же проклятый костёр полностью выгорел за полчаса, и ещё чудо, что парень проснулся от дикой стужи, а не замёрз в своём тонком спальном мешке.

Холод хорошо прочищает мозги, и Данилов вспомнил, что рядом есть укрытие, где можно заночевать с куда большим комфортом. К тому времени он замёрз до ломоты в костях, и ему было плевать, кого он там встретит. Пусть убивают, лишь бы быстро. Однако рядом с джипом, который всё так же одиноко торчал на обочине, не оказалось никого. Двери были открыты, и никто не помешал ему забраться внутрь, запереться и включить печку. К счастью, бак был почти полон. Данилов помнил, что мародёры заправили машину перед последним отрезком пути.

А вот двух пятилитровых канистр на месте не оказалось. Их утащили запасливые налётчики. И, забегая вперёд, стоит отметить, что это было не единственной потерей.

Температура в салоне, которая вначале не отличалась от наружной, начала быстро расти, и вскоре стало достаточно тепло, чтобы парень смог устроиться в своём спальнике на заднем сиденье. Возможно, передние можно было разложить горизонтально, и тогда Александр смог бы заночевать с ещё большим комфортом, но, как говорится, от добра добра не ищут. Парень был слишком утомлён, чтобы разбираться. Стоило ему принять горизонтальное положение, и он тут же уснул под мерный рокот работающего мотора.

Он выспался. К телу сквозь боль и покалывание медленно возвращалась чувствительность, и Саша понял, что его руки скрещены на груди, а ноги поджаты к животу. И те, и другие одеревенели настолько, что он с трудом мог пошевелить пальцами. Места вокруг было предостаточно, и, засыпая, он мог принять такую неудобную позу только для того, чтоб снизить потери тепла, пока салон не успел прогреться.

Не без труда парень дотянулся пальцами левой до «молнии» и расстегнул нагрудный карман, где лежал смартфон. Светил он слабо, давая узкий, сфокусированный луч. Им было хорошо пользоваться там, где незачем выдавать своё присутствие, что, впрочем, не снимало необходимость поисков нормального фонаря.

Его пальцы скользили по гладкой ткани, пока онемевшая рука наконец не справилась с застёжкой. Синий пучок света ударил в темноту, но тут же отскочил, наткнувшись на преграду. Из темноты выступили очертания просторного салона джипа. Ещё около минуты Александр разминал ладони, потом нашарил на приборной панели кнопку, включающую освещение. В абсолютной темноте машина должна была засиять как новогодняя ёлка — он надеялся только на то, что вокруг не было ни души.

Зажигать фары было незачем. Пока он спал, мимо не раз и не два могли проходить люди, встрече с которыми он не будет рад. Ещё повезло, что, обыскивая автомобили в поисках ценных вещей, как часто делал он сам, они не наткнулись на него, тёпленького. Ещё спросонья он слышал, как совсем рядом кто-то скребётся. Это был противный металлический скрежет, вызвавший чувство смутной тревоги, а может, очередной сон.

Саша с третьей попытки разблокировал водительскую дверь и ухватился за ручку. Но упрямая дверца лишь немного приоткрылась. Что-то снаружи мешало.

Глоток ледяного воздуха обжег ему носоглотку, но заставил сознание проясниться. Данилов открыл окно, оценив удобство электрического стеклоподъёмника, и тут же понял причину. Снега нападало до середины дверей. Навалившись плечом, он с трудом раскрыл её наполовину. При его габаритах этого было достаточно, чтобы протиснуться наружу.

Саше показалось, что он попал из одной тёмной каморки в другую, чуть побольше. Было непривычно тихо. Бушевавшая всю «ночь» непогода сменилась полным безветрием, и теперь непривычная тишина давила на нервы. Данилов мог только строить догадки, сколько продлится этот штиль.

Вокруг него во все стороны тянулось бескрайнее идеально ровное поле. Оно было бы белым при свете дня, но сейчас, в слабом свете телефонного «фонарика», казалось тёмно-фиолетовым, как поверхность чужой планеты.

Ни движения, ни дуновения ветерка. Только снег повсюду. Машина утонула в нём как в болоте, по самые обводы крыльев, и даже на крышу успело нападать почти полметра снега. Видимо, пока он спал, буран разгулялся не на шутку. Целых пятьсот миллиметров осадков. Интересно, это недельная норма или месячная? Теперь уж точно дорог больше нет. А значит, горе всем, кто оказался вдали от тёплого крова.

О вчерашнем побоище не напоминало больше ничего. Кровавые следы занесло, как и отметину в том месте, где волокли труп с простреленной головой. С неба продолжали падать отдельные снежинки, похожие на тополиный пух.

Опомнившись, Данилов захлопнул за собой дверь, чтоб не выпускать нагретый воздух. Хотя ему безумно хотелось вернуться обратно в тёплый салон, он решил пройтись вокруг автомобиля и слегка размять косточки. Мороз был градусов пятнадцать–двадцать.

Сделав первый нетвёрдый шаг и нарушив девственную поверхность снега, парень утонул по самую голень. Снег был свежий и рассыпчатый как мука, и его тут же набрались полные ботинки. Затем Саша, высоко поднимая ноги, пересёк то, что раньше было автодорогой, и тут же заковылял обратно. Удаляться от машины на большее расстояние он был пока не намерен.

Пронизывающий холод лишний раз напомнил парню, что одет он не по погоде. Тут пригодились бы валенки, да и вместо этой куртки давно было пора найти дублёнку или пуховик. Сгодился бы даже рабочий ватник. Но вокруг, как назло, ни жилья, ни магазинов. Надо было раньше, да кто же знал?!

Парень вернулся в машину, отметив, что лампы светят гораздо тусклее, а волна тёплого воздуха, идущая от печки, стала почти неощутима.

Что за хрень? Движимый страшной догадкой, Александр кинулся к приборной панели, чтобы проверить уровень бензина. Так и есть. Стрелка застыла в крайнем левом положении, строго напротив нуля. Бак был пустым, а двигатель давно молчал.

Напрасно он крутил рукоятку. Печка не собиралась раскочегариваться. Наоборот, она грела всё слабее и слабее и через двадцать минут испустила дух. К тому времени лампы уже горели вполнакала. Аккумулятор разрядился.

Увы и ах. «Крузер» был неплохим убежищем. Не оставь он мотор работающим, можно было бы переждать тут ещё какое-то время, восстановить силы. Но собственная глупость лишила его этой возможности. Может, другой на его месте сумел бы добыть топливо из брошенных авто с помощью шланга, воронки и канистры. Саша видел, как это делают в кино, но сильно сомневался, что обладает такой сноровкой.

В конце концов — хоть это и рассуждение из разряда «зелен виноград», — что дадут ему лишние день-два отдыха? Лучше уж двигаться вперёд, чем сидеть и думать, какой из четырёх вариантов сбудется раньше. Он будет убит, замёрзнет, наложит на себя руки или сойдёт с ума?

Прежде чем уйти, Александр ещё раз обыскал салон и багажник. Естественно, ничего нового поиск не дал. Эти сволочи из каравана сразу же после погони всё-таки наведались к джипу и забрали не только запас горючего, но и всё оружие, снаряжение и продукты. Ещё бы, запас карман не тянет.

Исчезли даже некоторые из его собственных вещей, которые лежали у разбойников по разным углам, в том числе противогаз, по большому счёту бесполезный, нож и пистолет. Из всего имущества убитых бандитов Саше достался только рюкзак водителя Андрея, который он успел схватить в горячке бегства. Обмен был невыгодным. Сам рюкзак оказался качественной вещью, но внутри было не на что смотреть. Там не оказалось даже минимального набора для выживания. Спальный мешок никуда не годился. Не было ни спичек, ни фонаря, ни компаса, ни аптечки. Последнее, впрочем, было легко поправимо. Не было и никаких продуктов, кроме двух десятков слипшихся сникерсов, в усвояемости которых Александр сильно сомневался. Вот и весь его рацион на ближайшие дни.

Парень уже собирался распрощаться с этим местом, когда его взгляд задержался на бурых потёках на заднем колесе. Данилов вспомнил о недавних преследователях и пожелал им нарваться на кого-нибудь ещё круче.

Господи, как же холодно…

Александр брёл на восток. Он больше не собирался отклоняться от маршрута, выбранного им в самом начале маршрута. Братки-дезертиры сэкономили ему день или два, подбросив почти к самой Оби. Теперь оставалось перебраться на другой берег и двигать дальше на восток, в Кемеровскую область.

Данилов не мог поверить в то, что все до единого мосты разрушены, и собирался проверить это лично. Машин на дороге попадалось немало, и парень обходил их по очереди, потроша перчаточные ящики в поисках любого источника света, который сейчас был для него важнее хлеба. Он собирал всю полезную мелочёвку вроде батареек, дорожных карт, спичек и аптечек, чувствуя себя мелким воришкой. На угонщика он не тянул — с запертыми автомобилями парень не связывался. Разбивать стёкла оказалось непросто, да и опасность порезаться его останавливала. Ни одежды, ни еды ни в одном из транспортных средств не нашлось. Даже трейлер с заманчивой надписью «продукты» зиял пустотой. Закончив беглый осмотр, бывший интеллигент шёл дальше, к следующей цели. Холод обжигал его и гнал вперёд, заставляя передвигаться почти бегом. Саше казалось, что ещё немного, и его кожа начнёт лопаться по швам.

Он продолжил свой марафон, и через двадцать минут «его» дорога пересеклась с другой автострадой, потянувшейся с севера на юг. Вроде бы это было Бердское шоссе, хотя он не стал бы ручаться. Зато парень с первого взгляда понял, что здесь проходил один из маршрутов Исхода.

Ёжась от налетавшего ветра, Александр смотрел на то, что за какую-то пару дней превратилось из дороги жизни в дорогу смерти. Лучика экрана хватало лишь для того, чтобы худо-бедно освещать пять метров дороги. Тем страшнее было видеть, как из темноты выступают кошмарные картины.

Ему опять повезло. Он просто обязан был лежать среди них. Ему дали кров и тепло, но не друзья, а враги, убийцы. Вот так ирония судьбы.

Тела попадались по обочинам, на середине шоссе и даже в машинах. Одиночки, семьи и целые группы. Мужчины, женщины и дети. Тихо замёрзшие, разорванные зубами и со следами смерти, явно причинённой рукой человека. Вздумай парень вести им счёт, он давно сбился бы на тысяче.

Погибали слабые — стар и млад, больные и искалеченные. А ещё те, кто не сумел украсть или силой добыть тёплую одежду. Вот женщина, накрывшая собой ребёнка, словно пытаясь защитить от ледяного дыхания зимы. Семья с тремя детьми мал-мала меньше, сбившаяся в тесный кружок в навеки застрявшем микроавтобусе «Тойота»… Старик со старухой, присевшие на поваленный столб как на завалинку, да так и оставшиеся сидеть.

Ему казалось, что все они смотрели на него с молчаливым укором. Саша убеждал себя в том, что этот укор адресован не ему, а тем, кто ушёл дальше, бросив их умирать, но всё равно с трудом выдерживал взгляды их мёртвых глаз.

Одетые как попало, с костями, выпирающими как у узников Варшавского гетто, с лицами, обезображенными волдырями и тёмными пятнами ожогов. Каждый из них мог бы рассказать историю своей трагедии. Но Данилову не было до них дела. Все слёзы он давно выплакал, и даже собственная драма уже не заставляла его сердце разрываться как раньше, иначе он давно соскользнул бы за грань. Глядя на их посиневшую кожу, парень думал только о том, что ему до зарезу нужно обновить свой гардероб. Иначе скоро и он будет выглядеть так же.

Прошло ещё долгих десять минут, прежде чем ему повезло. В бардачке «Мерседеса» времён первоначального накопления капитала нашёлся такой же допотопный фонарик, обмотанный изолентой.

Включив его и осмотревшись, Александр почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове. На снегу вокруг него, припорошённые поземкой, виднелись следы. Одна, две, три цепочки, слишком чёткие, чтобы быть старыми. Как ни слаб был снегопад, за час он скрыл бы их полностью.

Они были четырёхпалые, каждый размером с детскую ладошку. Каждый палец оканчивался вызывающими уважение когтями. Волки или одичавшие собаки. Только Маугли или Дерсу Узала определили бы это точно, но никак не городской житель в четвёртом поколении.

Ещё вопрос, какой из вариантов хуже. С одной стороны, волков весом в центнер не водится, а собаки бывают. Мастино-неаполитано, тосу-ину и что ещё там?.. Даже обычному «кавказцу» под восемьдесят кило не будешь рад, когда сам весишь в полтора раза меньше. Но если посмотреть с другой стороны, волки всё же страшнее. Сказки и мифы всех народов мира тому порукой. Жутко хитрые твари, если верить Бианки и Сетон-Томпсону. Они отличают вооружённого человека от безоружного, охотника от грибника. Нападают стаей, по всем правилам тактики. Кабана валят, лося, быка. И нюх у них такой, что прятаться бесполезно.

Они были тут, пока он спал. Если бы у него хватило дурости остаться под мостом, то там уже белели бы его кости. И те шорохи, которые Саша слышал сквозь сон… Это наверняка они скреблись в дверцу и облизывались, чувствуя близость мяса. Его здесь было предостаточно, но твари могли предпочитать парное, а не мороженное.

Странно, что ему это раньше не приходило в голову. Всё время думая о врагах двуногих, Данилов упустил из виду, что четвероногие могут быть не менее опасны. Пару раз за эти недели ему казалось, что он слышит далёкий вой, но Саша относил это на счёт воображения.

Парень ещё раз отругал себя за то, что так бездарно лишился пистолета. С ним он не чувствовал бы себя таким беззащитным. И если от вооружённых людей, как показал случай с дезертирами, шансов отбиться мало, то отпугнуть или убить одно животное, а не стаю — ему по силам.

И не факт, что он разживётся им в ближайшем населённом пункте. Александру оставалось только сокрушаться, что Россия — не Америка. Там, где по статистике приходилось по паре стволов на душу населения, включая младенцев, он нашёл бы новую пушку без проблем. Если не в первом заброшенном доме, то во втором.

А у нас!.. Господа законодатели, чтоб им горелось дольше и жарче, два года назад решили, что простым людям огнестрел незачем. Вот и сделали так, что получить лицензию быстрее, чем за полгода, стало нереально, если ты не охранник и не член охотсоюза с пятилетним стажем.

Это было первым побуждением власти, когда мировая экономика накрылась медным тазом, а на горизонте замаячил призрак чего-то более страшного, чем дефолт. Ясное дело, иметь — во всех смыслах — вооружённый народ сложнее, чем безоружный, особенно когда в обозримой перспективе рисуется развал и анархия. Тех, кто стоял у руля, можно понять. Вот только защищаться они были готовы лишь от собственных граждан. Это ведь вам не ракеты строить и не атомоходы модернизировать. Это дёшево.

Потому-то в час икс и оказались вооружёнными только бандформирования, законные и незаконные. Честный обыватель в начале событий мог рассчитывать на перцовый баллончик, которым котёнка не отпугнёшь, топор, ломик или дрын от забора. Поэтому и жил он плохо и недолго.

Данилов не сомневался в том, что умные и предусмотрительные граждане всё же приобрели «товары народного истребления» заранее. Другие, не такие умные, но везучие и шустрые, раздобыли их в бедламе первых дней. Отделения милиции, воинские части, охранные структуры, тиры, магазины, которых было меньше, чем в Штатах, но тоже немало… Однако вряд ли эти везунчики захотят поделиться.

С оружием произошла та же история, что и с едой, в чём-то повторившая приватизацию по-русски. Самые ушлые растащили всё, набрав себе целые арсеналы, а те, кто в первые дни ловили ворон, остались ни с чем. И вот попробуй, найди теперь самый завалящий ствол.

Каким бы мирным человеком Саша ни был, на дворе стояли времена, когда добрым словом можно было мало чего добиться. Ночь скрывала мириады опасностей, и не все они были бестелесны как радиация. У некоторых имелись зубы и когти.

Данилов ускорил шаг. Каждую секунду он ожидал, что на его горле сомкнутся клыки. Вглядываясь в темноту, парень боялся увидеть в ней фосфоресцирующие глаза. Или это только у кошачьих они горят? Он не помнил.

Снег вокруг был истоптан так, будто здесь крутилось не два или три, а, по крайней мере, полдесятка зверей. Следы то расходились, то вновь собирались, кружа вокруг отдельных автомобилей. Казалось, звери начали собственную миграцию, пути которой совпадали с главными маршрутами бегства из городов бывших «царей природы».

Бескормица ли выгнала хищников из родных лесов, или, потеряв хозяев, они вернулись к состоянию своих предков — неважно. Настоящими хозяевами положения теперь были именно псовые, а не приматы. Человек едва мог передвигаться, выдирая ноги из глубокого снега, а они должны были чувствовать себя вольготно, скользя на мягких лапах по его поверхности.

Александр заметил его издалека и тут же нырнул за сугроб, замерев как ящерица. Только убедившись, что силуэт остаётся неподвижным, парень покинул своё укрытие и осторожно приблизился к нему. Опасности не было, просто, обжёгшись на молоке, он дул на воду.

Человек был мёртв, и чтобы определить это, не требовалось щупать пульс — одного взгляда на бледно-синее лицо было достаточно. Впрочем, дело даже не в цвете. Саша не удивился бы, увидев в зеркале точно такую же синюшную морду с инеем на ресницах и щетине. Просто такие спокойные и отстранённые лица редко бывают у живых.

Он сидел, прислонившись спиной к опоре рекламного щита, словно отдыхая после долгого пути. Двумя руками человек обхватил большую спортивную сумку. Это сначала и ввело Сашу в заблуждение, заставив поверить, что перед ним живой.

Умер он, судя по всему, недавно, иначе успел бы превратиться в снеговика. Только причина оставалась загадкой. Одет мертвец был куда как тепло — в прекрасную куртку-«аляску» с капюшоном, ватные штаны и валенки. Ни ожогов, ни следов лучевой болезни на его лице не было. Да и измождённым этого типа нельзя было назвать.

Да бес с ним… Что парня заинтересовало, так это объёмистый баул. Он был на сто процентов уверен, что там окажется что-нибудь съедобное. А для него, вплотную подходившего к порогу голода, к этой категории относилось многое.

Надо было отдать незнакомцу должное — даже в смерти держал он крепко. Только когда Данилов, используя «трофейный» Андрюхин нож как рычаг, сломал ему большие пальцы, баул удалось высвободить. Парень мимоходом отметил рельефно наколотые «перстни», рядом с которыми настоящая печатка смотрелась блёкло. Они не оставляли сомнений в социальном статусе умершего.

Наконец Александр добрался до содержимого сумки, которая, как ему показалось, весила целую тонну. Или это он так ослаб? Но судьба не собиралась поворачиваться к Саше лицом. Еды в торбе было мало. Зато было много другого. Воистину, удивительное существо — человек.

Золото, золото, золото. Кольца и браслеты, серёжки и колье. Несколько секунд Саша разглядывал сверкающие безделушки, а потом всё понял, догадался, почему на эти сто кило татуированного мяса не позарились волки, и испытал жгучее желание убить эту мразь ещё раз.

Некоторые вещи мерзавец не мог взять из магазинов. Только старое золото бывает таким мутным. Но они происходили и не из ломбарда, иначе не были бы такими мокрыми и липкими. Разве что их сняли с окоченевших пальцев и шей, иногда при помощи маленького топорика, который висел у подонка на поясе в чехле из плотной ткани.

Когда-то Саша был убеждён в том, что скорее небо упадёт на землю, чем он опустится до того, чтобы обирать мёртвых. Ну, что ж, он дождался, небо упало. Так чего же стоять истуканом? Надо брать всё, что может помочь его выживанию. На этот раз его совесть будет чиста. Он же грабит награбленное.

Естественно, золото его не интересовало. Повинуясь внезапному порыву, парень опрокинул рюкзак, и оно жёлтым ручьем утекло сквозь снег. Подумав, он всё же сунул в свой рюкзак полукилограммовый кулёк с монетами. Золотые червонцы царского министра Витте? Они уж точно чистые. Если миру суждено устоять, то этого вполне хватит.

Топорик Александр повесил себе на ремень, став похожим на Робинзона Крузо. Тщательно обшарив карманы куртки покойника, он разжился острой заточкой с тонким, как у стилета, лезвием. Банку таким инструментом не откроешь, зато в печёнку сзади всадить, наверно, сподручно. Она была сухой и чистой, но бог знает, сколько раз её пускали в ход. Подумав, парень зашвырнул её подальше в темноту.

Зато другая находка пришлась очень кстати. Фонарик был маленьким, плоским и легко умещался в ладони, но при нажатии на кнопку давал луч слепяще-яркого белого света. При этом в пластмассовом корпусе не было ни разъёма для подзарядки, ни гнёзд для батареек. Когда Александр сообразил, что к чему, его радость не знала предела. Он понял, что перед ним был «вечный» фонарик — выбор охотников, туристов и прочих любителей побыть вдали от цивилизации. Данилов вспомнил рекламу подобной вещи в каком-то телемагазине. Если верить ей, такая штука не требовала ни зарядки, ни даже замены лампочек. Принцип её действия был основан на законе Фарадея. Если встряхнуть фонарик, то магнит высокой мощности начинает перемещаться внутри катушки с проводом. Ток, индуцированный в катушке, заряжает конденсатор фонаря, от которого получает питание светодиод.

Не веря своей удаче, Данилов прибрал замечательную вещь в карман. Но свой старый фонарь он не подумал выбрасывать, тем более что располагал теперь солидным запасом пальчиковых батареек.

Еды было немного, причём деликатесами здесь и не пахло — шесть банок мясорастительных консервов с большой примесью явно трансгенной сои, немного лапши, крупы и картошки. Пузырь дешёвой водки. Ни икры красной, ни икры чёрной, ни заморской баклажанной. Ничего, сойдёт. И водяра тоже — раны промывать. Но только не душевные.

Ещё одной находкой оказалась походная карта с карандашными пометками, смысл которых Саша даже не пытался понять. По всему было видно, что уголовник подготовился заранее, ещё до холодов, что характеризовало его как не совсем пропащего идиота. Другой вместо «аляски» взял бы ещё один рюкзак под хабар. Зачем зимняя куртка и валенки, когда по календарю начало осени? Видимо, ещё в начале сентября в голову лихого человека закралась смутная догадка, и тогда он украл или отобрал эту одежду. Вряд ли мужик слышал про ядерную зиму, скорее сработала крестьянская смекалка.

Куда он шёл? Домой, к своей бабе? Если только не к скупщику краденного. Как бы то ни было, он торопился. Ночевал в машинах, кафешках, сараях. Наверное, думал, что органы уже идут по следу. Ха! Бегут и спотыкаются. Половина уцелевшей милиции занята тем же делом, что и этот громила, вторая спасает себя и свои семьи.

Он идёт, и снег тоже. И ветер дует… Ветер на всём белом свете, как у Блока в поэме. Холодает. Мародёр хочет добраться до жилья и передохнуть, но решает, что беды не будет, если посидеть минут пятнадцать, дать отдых ногам. А там, глядишь, найдётся какой-нибудь домишко и получится выспаться как следует.

Вот он выбирает место, более-менее защищённое от ветра, снимает с плеча сумку, усаживается, не выпуская из виду свою поклажу, потом достаёт бутылку. Всего пару глотков для сугреву. Ему действительно становится теплее, тело расслабляется, никуда идти уже не хочется. Снег всё падает, но холода больше нет. Совсем.

Так неизвестный вор стал иллюстрацией в книжке, предназначенной для проведения антиалкогольной кампании. Но судьба оказалась милосердна к нему — его смерть была лёгкой. Он не мучился, как те, на шоссе, или другие, придавленные бетонными плитами в городе. Про умерших от лучевой болезни нечего и говорить.

Данилов ещё раз взглянул на сидящий труп. Парень знал, что пора переходить к самой неприятной части программы. Он до конца надеялся, что делать этого не придётся, верил, что найдёт магазин или брошенный дом, откуда можно будет позаимствовать тёплую одежду без пререкания с хозяевами. Но, как назло, вокруг таких не было, а ближайший населённый пункт, судя по карте, лежал аж в пяти–семи километрах по прямой.

Александр был уверен, что не осилит и половины. Холод уже почти не беспокоил его, и это было самым плохим знаком. Если вначале кожу лица жгло, кости ломило, а онемевшие пальцы кололо иголками как на допросе в гестапо, то теперь все болевые ощущения исчезли.

Зато пришла слабость, которая с каждой минутой овладевала им всё сильнее. Хотелось присесть, а лучше прилечь. Саша догадывался, что это означает. Выбор был простым — прибегнуть к последнему средству или встретить свой последний час.

Из всех мертвецов только этот шакал и был одет по-зимнему, остальные бедняги закутаны в тряпки как солдаты разбитой армии Наполеона. Пусть покоятся с миром, он не будет их тревожить. Если кому-то придётся поделиться с ним одеждой, то пусть это будет тот, кто сам явно снял её с чужого плеча.

Александр уже начинал стягивать валенок с холодной окоченевшей ноги, когда его передёрнуло. Это запоздало взбунтовалось его прежнее «я», то, что осталось в нём от интеллигентного юноши из Новосибирска. Та часть, которая ещё не порвала с прежней жизнью.

«Чем ты тогда будешь отличаться от этого грабителя мёртвых?» — вопрошала она. Но парень спокойно проигнорировал этот порыв. Он знал, что ничем, кроме того, что ещё живой и немного умнее, поэтому имеет шанс остаться в живых ещё какое-то время.

Данилов быстро переобулся, порадовавшись, что ему повезло найти мертвеца с подходящим размером ноги. Обувь села как влитая, а ведь если бы попался недомерок с тридцать девятым, то он на свои ласты никогда бы её не натянул.

Затем пришёл черед верхней одежды. Онемевшими руками парень расстегнул куртку мародёра и накинул её на себя. Тот был одного с ним роста, но значительно шире, так что она легко налезла поверх двух Сашиных свитеров. Это же позволило Александру легко надеть снятые с мертвеца штаны поверх своих брюк. От одной мысли, что придётся разоблачаться на таком морозе, равно как и о прикосновении к голой коже одежды, снятой с трупа, брала оторопь. Пусть он лучше будет как капуста. Чем больше слоев задерживают нагретый воздух, тем теплее.

Немного подумав, Данилов решил экспроприировать и кроличью шапку. Его вязанная была довольно тёплой, но никто не скажет, какие изменения погоды ждут впереди.

Александр уже собирался уходить, когда заметил деталь, которую его взгляд сначала упустил. Что-то лежало в снегу возле правой руки мертвеца. Какой-то ремешок. Парень машинальной поддел его ногой и вытянул из сугроба лыжную палку. Ремешок был ничем иным, как темляком для удобного захвата. Там же оказалась и остальная часть лыжного комплекта — всё в отличном состоянии.

Вот чем объяснялась мобильность покойного мародёра, да и сам факт его долгой жизни. Что ж, спасибо тебе, добрый человек. Может, в аду тебе спишут пару грешков за спасение одной жизни.

Проверив крепления, Александр сделал первый неуверенный шаг. Лет пятнадцать прошло с тех пор, как он в последний раз занимался этим видом спорта. Третий класс средней школы…

Оказалось, что ничего хитрого в этом нет, и вскоре Саша эмпирическим путём освоил эту науку заново. Теперь он мог перемещаться раза в полтора быстрее, чем пешеход. Но главным преимуществом была экономия сил. С «журавлиной» ходьбой, когда каждую секунду выдираешь ноги из снежной толщи, даже не сравнить.

И снова Саше почудился умысел, замысел и промысел Божий. Что бы он делал, если бы этот гаврик пошёл бы дальше, благополучно отдохнув? Остался бы и без одежды, и без средства передвижения.

Итак, в путь. Если верить карте, до магистрали оставалось всего несколько километров. Конечно, теперь идти станет легче, но сколько он пройдёт, прежде чем на его след выйдут «братья наши меньшие»?

Александр давно не обращался к Богу. Ещё подростком он понял, что тот не Дед Мороз и не Золотая рыбка, исполнять желания своих чад Всевышний не расположен. А может, дело в том, что никто не любит нытиков, и Вседержитель не исключение. И вот впервые за десять лет парень вполголоса повторял слова молитвы.

Саша догадывался, что со стороны выглядит смешно со своими неуклюжими движениями и далеко не атлетической фигурой. Бегом от инфаркта, блин. Спортобщество «Трудовые резервы», бляха-муха. Но некому было оценить картинку и посмеяться.

Полчаса он потратил только на то, чтобы научиться ходить, не сбиваясь и не теряя темпа. Ещё сорок минут ему понадобилось, чтоб добраться до железной дороги. Двадцатью платился Александр за желание срезать путь через бурелом и овраги.

За это время он успел раз восемь проститься с жизнью, когда ветер доносил до него звуки, похожие на шорох волчьих лап. Тогда он сжимал лыжную палку до боли в ладони, собираясь дорого продать свою жизнь даже с этим «оружием». Но всё обошлось. Парень решил, что лёгкой добычи на дорогах всё ещё оставалось больше, чем охотников, которые не успевали всюду.

Рельсы скрылись под снегом, и здесь, на равнинном участке, где не было насыпи, Саша легко мог бы пройти мимо. Пропустить их ему не дала катастрофа двухнедельной давности. Пассажирский состав сохранился только наполовину. Остальная его часть вместе с маневровым локомотивом выгорела дотла, и теперь скелеты вагонов стали саркофагами для костей пассажиров.

Данилов прикинул расстояние до эпицентра. Оно было слишком большим, чтобы всё могло так основательно выгореть только от светового излучения взрыва. Скорее поезд накрыло огненной волной, когда от вспышки рванули цистерны на соседних путях. От них самих остались одни катки, над которыми возвышались остатки стенок, похожие на лепестки. Мазут, бензин, дизтопливо? Шандарахнуло так, что вагоны товарняка, стоявшего через один путь, погнуло и посекло осколками в решето, а часть из них и вовсе сошла с рельсов.

Но ещё раньше, чем Саша их увидел, он почувствовал слабый запах. Пахло гарью и тем, что всегда ассоциировалось у него с железной дорогой. Возможно, пропиткой для шпал. Но в этом букете присутствовало что-то ещё — резкое, химическое. Повинуясь догадке, Данилов разгрёб носком валенка снег. Под ним была не убитая морозом трава, а чёрная спекшаяся корка. Внешне похожая на асфальт, на ощупь она оказалась маслянистой и крошилась под ногами. Земля была не просто выжжена. Её верхний слой сняло как ножом вместе с травой и корнями. Почва, пропитанная жирной копотью, источала густой едкий запах, от которого резало глаза и першило в горле.

Александр прошёл ещё метров сто в том же направлении, обходя поваленные столбы и железные фермы. В какой-то момент вонь стала одуряющей. Тогда парень интуитивно взял вправо, и только удалившись на порядочное расстояние от странного места, вздохнул полной грудью.

Похоже, в час икс тут был выброс в атмосферу большого количества токсичной дряни. Парень подозревал, что если бы он пришёл сюда дней десять назад, то его смерть была бы быстрой. Но всю последнюю неделю дули такие ветра, что любое облако давно разогнало по всей области. А дождь ещё раньше должен был потушить тлеющие пожары. Только запах и остался.

Аммиак? Нет, он летуч. Хлор? Нет, тоже вряд ли. Какие ещё есть отравляющие вещества, долго сохраняющиеся на местности?

В тех цистернах могли перевозить не только топливо, но и удобрение, и сырье для химической промышленности, и даже что-то похуже, вроде отработанных ядерных отходов. Они, правда, не имеют вкуса и без запаха. Когда всё это воспламенилось от светового излучения взрыва, в воздух попал такой коктейль, в котором люди, уцелевшие в катастрофе, должны были погибнуть быстрей, чем в газовой камере.

Из темноты выступали всё новые остатки инфраструктуры железной дороги. Бетонные столбы и металлические конструкции, назначение которых было для него тайной. И вагоны, всё новые вагоны. Вокруг них ковром лежали вещи и тела, почти неотличимые друг от друга.

Мародёры не могли обойти эту делянку стороной, так что лучше было не тешить себя чрезмерными надеждами. И точно, многие чемоданы были явно второпях обысканы, а их содержимое — вывалено на снег. Если тут и были уцелевшие пассажиры, то им явно не хватило времени даже забрать своё. А эти пришли позже, чтоб основательно пограбить останки.

Тщательно выбирая дорогу, Александр шёл вдоль полусгоревшего пассажирского состава. Судя по обтекаемым линиям, это был один из новейших скоростных поездов, которые с большой помпой пустили на этой линии года три назад. Поравнявшись с более-менее сохранившимся вагоном, Данилов прочитал на почерневшем от сажи боку название рейса: «Новосибирск — Новокузнецк» и криво усмехнулся. Надо же, им по пути. Жаль, билета нет.

Пройдя ещё немного, он наугад навёл луч фонарика на оплавленный провал окна и даже не удивился, увидев в купе мертвеца в обгорелых лохмотьях, который раскинул руки так, словно собирался заключить кого-то в объятья. Б-р-р-р-р… Изыди. Однако для того, чтобы отбить у Саши желание лезть внутрь, требовалось нечто большее. В вагоне-ресторане могло найтись то, чем он мог разнообразить своё меню.

Но парень моментально забыл о желудке, когда у него за спиной раздался хриплый лай. Александр оглянулся и задрожал как осиновый лист, высветив метрах в двадцати несколько тёмных силуэтов, которые выскочили из-под платформы с сельхозтехникой. Да, они уже были здесь. И ближайшая тень ростом в холке могла тягаться с пони.

Увиденное придало парню прыти. Он запрыгнул на подножку, быстро взбежал по лестнице и перевёл дух только рядом с купе проводников, трясущимися руками закрыв за собой дверь тамбура. Он очень надеялся, что его не обнаружили. Данилов знал, что зрение у этих тварей не лучше, чем у людей, а вонь, царящая вокруг, должна перебивать любой запах, делая их нюх бесполезным. Зато у них хороший слух.

И всё же парень надеялся, что они пришли не за ним. Выслеживая добычу, ни одно животное не станет выдавать себя голосом. Лай говорил о внутригрупповых разборках. В глубине души парень был рад, что это не волки. Как ни озверели эти домашние питомцы, им не сравниться с дикими сородичами в части охотничьих навыков. Это не означает, что они упустят случай полакомиться свежей человечиной, но только в том случае, если та будет настолько глупа, что сама отдаст себя им в лапы.

Несколько раз Александру казалось, что он слышит рычание, но парень не собирался подходить к окнам, чтоб это прояснить. Стёкол в них не было, и хотя перрон был далеко внизу, кто сказал, что такой прыжок псу-вожаку не под силу?

Про «трофейный» нож Саша даже не думал. Это был инструмент для нарезания колбасы и открывания банок, а не средство самообороны, тем более от такого монстра.

В закутке проводников окна не было, и именно там Данилов отсиживался до тех пор, пока все подозрительные шорохи на перроне не стихли. Он оказался прав. Животные не сунулись в вагон, пахнущий металлом и пластиком.

Убедившись, что снаружи не доносится ни звука, парень тихо встал с койки и вышел в коридор. Тут Александр после пары неудачных попыток сумел раскочегарить диковинное устройство под названием «Титан», что сразу принесло ему массу выгод. Во-первых, он получил тёплую воду для умывания — кто знает, не была ли эта грязь радиоактивной? — а во-вторых, смог не просто подкрепиться парой шоколадных батончиков, но и выпить настоящего чаю.

Потом, чтобы отвлечься от неприятного ожидания, Саша решил осмотреть то, что осталось от состава. Вагон-ресторан, к его разочарованию, находился в голове поезда и не уцелел. Но в пяти других ему удалось найти немало того, о чём недавно он мог только мечтать. Тщательная ревизия поездных запасов заняла два часа, но жалеть было не о чем. После неё парень стал обладателем приличной «продовольственной корзины».

Среди поклажи бедолаг-пассажиров он насобирал килограмма три овощей и фруктов, вкус которых уже начал забывать. Немного пожухлые, они всё равно пошли на ура. Бананы, конечно, испортились, растеклись в жидкую кашицу. Помидоры и огурцы тронула плесень, но их можно было есть, немного поскоблив. Первый найденный апельсин Саша с трудом заставил себя сначала тщательно помыть, а уже потом очистить от кожуры. Радиометра у него больше не было, так что приходилось подстраховываться. Потом он съел его, радуясь не только вкусной и здоровой пище, но и источнику витамина С. «А ведь это и последний апельсин в твоей жизни», — подумал он, когда вытирал руки тряпкой.

В этом купе осталось четыре покойника, из которых двое умерли прямо за раскладным столиком. В соседнем нашлось грамм триста сыра и пара банок сайры. В следующем — булка чёрствого хлеба и две пачки растворимой лапши. В третьем — немного колбасы. И так далее… Даже изголодавшиеся беженцы, которые прошли тут до него как стая саранчи, не могли сожрать всего.

Немного подумав, Саша взял также соль, приправы и растительное масло, которыми до этого времени пренебрегал. На консервах и концентратах можно прожить, но рано или поздно они начнут лезть из ушей. Когда-нибудь можно отведать блюд собственного приготовления. Великим кулинаром ему не стать, но необходимые ингредиенты лучше иметь под рукой.

Впервые в постъядерной жизни Александру так подфартило. Всё-таки он был слишком нерасторопным, посещая потенциально хлебные места, почти всегда успевал к шапочному разбору. Все магазины, в которые ему довелось заглянуть, были уже разграблены более проворными субъектами, судя по всему, не единожды. Его встречали вынесенные двери, разбитые витрины и абсолютно пустые полки, как при развитом социализме. Как насмешка судьбы, на пустых стеллажах валялись только россыпи телефонных карт оплаты и презервативов в разноцветных обёртках. Джентльменский набор эпохи. Созвониться и…

Лишь однажды, на второй день после бегства из Коченево, ему по-настоящему повезло, когда в подсобке какого-то сельмага среди пустых ящиков и разного хлама нашлись безнадёжно просроченные рулеты. Много. Кому же торгаши собирались их подсунуть? Какая разница? Они не пахли. Да, по хорошему счёту, там и портиться было нечему, сплошные консерванты. Упаковка герметичная, протереть как следует и можно есть. Данилов тогда ещё думал, что его желудок способен справиться с любой дрянью, поэтому особого страха не испытывал, набрал полный мешок, как Санта-Клаус, и пошёл дальше. Больше такой удачи ему не выпадало до самого поезда.

Вскоре Сашина добыча стала так обильна, что встретилась с двумя ограничениями, которые хорошо знакомы любителям ролевых игр — вместимостью рюкзака и его собственными силами. Но, увы, эти рамки были жёсткими. Больше десяти килограммов себе на горб он взваливать не решался, ведь кроме продуктов приходилось носить с собой минимальный «набор для выживания».

Если бы к этому моменту Сашин противогаз был при нём, то он выкинул бы его без промедления. Пусть придурок, начитавшийся книжек про мутантов, носит с собой лишний килограмм резины и стекла. Нормальному человеку больше проку будет от лишней пары банок сгущённого молока. Чтобы освободить побольше места, он выложил даже смену нательной одежды. Найти новый свитер или футболку проще, чем ту же банку сгущёнки. И всё равно придётся делать мучительный выбор. Всего не унести.

О том, чтобы остаться здесь ещё на пару дней, речи не шло. Поезд с тысячей непогребённых трупов — не лучшее место для сна. Он должен привлекать живность со всей округи, и не только четвероногую. Откуда пришлым мародёрам знать, что тут уже нечего ловить?

К тому же хватит с него задержек. Он и так топчется на месте уже вторую неделю. Если проходить по пять километров, а потом делать остановку на сутки, то года не хватит, чтобы добраться до Кузбасса. Поэтому он решил не задерживаться в «Сибирском экспрессе» дольше, чем понадобится для одного плотного обеда. Или ужина? Или завтрака, чёрт его разберёт?..

Главное, что этот приём пищи будет самым основательным за последние полмесяца, да и самым разнообразным. Причём к столу будет подано только то, что могло испортиться в перспективе. Остальное он постарается впихнуть в свою котомку.

После обеда в пустом купе Данилов находился в прекрасном расположении духа, но к бочке мёда примешивалась крохотная ложечка дёгтя. Увы, опять никакого оружия. Если тут и были сотрудники транспортной милиции, то они находились там, где сгорело всё и вся. А ведь втайне он надеялся, что наконец-то перестанет быть беззащитным. Увы. Придётся и дальше полагаться только на незаметность и свою редкую удачу. Разве что лыжной палкой да топориком отбиваться от врагов.

Перед тамбуром Александр почувствовал, как по коже снова ползут холодные мурашки. Он не хотел становиться чьим-то обедом, но переборол себя и рывком распахнул расшатанную дверцу, которая не забыла протяжно скрипнуть, лишний раз подхлестнув его нервы. Погода была спокойной и безветренной. Будто компенсируя бесполезность зрения, его слух за последние две недели стал гораздо острее или мозг, лишённый половины внешних раздражителей, лучшее обрабатывал оставшуюся информацию. Да и сам Александр стал куда более внимательным.

Парень высунулся наружу и осмотрелся. Следы на снегу, уходящие в темноту, говорили в пользу того, что твари оставили одинокого беглеца в покое. А может, они и не подозревали о его присутствии. Но разум подсказывал ему и другое объяснение. Стая могла разделиться. Что если часть животных убралась прочь, а другая поджидает неподалёку, под вагонами?

Однако Саша следовал принципу Оккама и, попав в затруднение, отбрасывал сложные объяснения в пользу простейших. В конце концов, это всего лишь животные, за тысячелетия рабства у людей успевшие потерять многие свои таланты. Ушли, и бес с ними. Забыть и не думать. Хватает других поводов для беспокойства.

Александр спустился по лесенке и спрыгнул на примятый снег, произведя довольно много шума. Но он не таился — если они рядом, пусть лучше покажут себя сейчас, пока у него есть возможность запрыгнуть обратно.

Снег, покрывавший перрон, был весь истоптан, но среди отпечатков не было ни одного, хоть отдалённо напоминающего следы волкодава или мастиффа — только следы множества маленьких лапок. Так велики оказались глаза у страха. Парень вспомнил нечёткий силуэт увиденной им «собаки Баскервиллей» и подумал, что размером она не отличалась от своих товарок. Просто игра света и тени.

В последний раз взглянув на поезд, издали казавшийся кораблём пришельцев, потерпевшим крушение, Данилов двинулся вдоль занесённых путей, в ту сторону, куда мчался состав, прежде чем встретить свою гибель.

«Куда же ты прёшь? — спрашивал он себя в тысячный раз. — На тот свет торопишься?»