"Кровавая баня Крупнера" - читать интересную книгу автора (Гаврюченков Юрий)

5

Начало рабочего дня для Тернова ознаменовалось получением пакета из редакции "Медицинского вестника". Это был приятный сюрприз. Тернов заперся в кабинете, вскрыл конверт и вытряхнул на стол его содержимое.

В разгар лета, когда большинство сотрудников ушло в отпуск, Валерий Игнатьевич тоже начал подумывать об отдыхе. Все складывалось как нельзя лучше. Страсти, кипевшие вокруг семьи Бегуновых, исчезли вместе с семьей; зарплату персонал ИЦ получал с завидной регулярностью, благо деятельность четвертой лаборатории не застопорилась, и заказ Министерства обороны был выполнен, а деньги за него перечислены; сын, похоже, оставил милитаристские идеи и начал задумываться о создании собственного предприятия. Будет ли это частная охранная фирма или клуб боевых искусств, он пока не решил, но в любом случае, как считала Регина, Андрей взялся за ум. Признаки этого были налицо – он бросил пить и начал по целым дням заниматься спортом, а остальное время тратил на изучение философской литературы. Он мог позволить себе такой образ жизни – с войны он привез более пятидесяти тысяч долларов. Словом, Валерию Игнатьевичу было отчего сохранять безмятежность.

Он нацепил очки и любовно проглядел присланные из редакции гранки статьи "Эффективность воздействия синтетического аналога адренокортикотропного гормона (АКТГ 4-7), или как стать суперменом". Название Валерий Игнатьевич выдумал сам и очень этим гордился. Статья могла претендовать на открытие. После получения из министерства разрешения на рассекречивание результатов по СС-91 Тернов отослал свою компиляцию в "Медицинский вестник", деликатно переименовав спецпациентов в добровольцев, и стал ждать результатов. Теперь честолюбие ученого увлекало его все дальше. Следующая статья о новейших достижениях "добровольцев", написанная в соавторстве с начальником отдела рефлексологии, охотно пошедшим навстречу директору, должна была отправиться в "Медикал ревью". Поймав себя на том, что мурлыкает вслух какую-то мелодию, Валерий Игнатьевич довольно рассмеялся. Будущее расцвело для него самыми яркими красками.

Открытый грузовик ГАЗ-51 остановился впритирку к забору недалеко от ворот Исследовательского центра. Крупнер и Волосатый перелезли с крыши кабины через ограждение и спрыгнули вниз. Волосатый тут же рванулся к караульной будке и ударил охранника цепом по голове, а Крупнер помчался к главному корпусу. Друзья выбрали дневное время для проведения своей акции, когда нападения точно никто не ждет, а значит, не будут к нему готовы. Грузовик, на котором предполагалось увезти "пациентов", быстро отыскался на станции. Связанный водитель лежал в кузове. Согласно намеченному плану, Крупнер должен был прорваться к запасам "сенсорного стимулятора", пока Волосатый отвлекает охрану, после чего они вместе освободят пленных.

Если бы кто посмотрел в окно на центральную аллею, он был бы немало удивлен видом санитара, точно к финишной ленточке рвущегося к дверной ручке главного входа. Далеко не каждому рефлексологу филиала Љ 2 доводилось наблюдать столь продолжительный "эффект ускоренного передвижения". Крупнер влетел на проходную, выдернул контролера из "аквариума" вахты и впечатал его лбом в стену. Проходивший мимо техник только с изумлением открыл рот, когда мимо него проскользнул человек-болид, устремляясь по лестнице вверх. Техник медленно сложился пополам от страшного удара в живот и завалился на пол.

Крупнер замедлил перемещение, чтобы не выдохнуться раньше времени- Он пробежал по коридору второго этажа и увидел искомую дверь.

Скучающие лаборанты отдела рефлексологии пили чай. Работой их в последнее время не загружали, отдел, лишившись специалистов, простаивал, и праздному персоналу оставалось точить лясы до положенных 17 часов 12 минут, согласно графику. Появление незнакомого мужчины внесло оживление.

– Где ключ от сейфа? – быстро спросил Крупнер.

Лаборанты, две женщины и мужчина лет сорока, недоуменно уставились на него.

– Ну? – Крупнер двинулся к ним, стараясь закрывать спиной выход.

В глазах мужчины проступило выражение панического ужаса. Он работал со спецпациентами, в отличие от женщин, давно и узнал вошедшего.

– Это Крупнер! – заорал он и с поразительным проворством отпрыгнул от стола, оставив женщин на произвол судьбы.

Чтобы они не разбежались, Крупнер ткнул мужчину пальцами в подреберье и, подскочив к столу, схватил дам за плечи и рывком усадил на место.

– Мне нужен ключ, – Крупнер дернул подбородком в сторону металлического шкафа. – Где он?

– Сейчас, сейчас, – заторопилась одна из лаборанток, копаясь в кармане халата. Другая с ужасом смотрела на мужчину, который застыл посреди комнаты, не в силах сдвинуться с места от нервного шока. Крупнер выхватил из рук ключи и открыл сейф.

Коробки занимали целую полку, не иначе как создали запас для предстоящих тестов. Крупнер скинул небольшой нейлоновый ранец и принялся набивать его упаковками. Ампулы бренчали, но ни одна не разбилась. Закончив, Крупнер помахал дамам ручкой и выскочил из лаборатории.

Тем временем Волосатый, которого случайно увидели в монитор, встретил высланную наперехват группу из трех человек.

– Стой, стрелять буду! – крикнул старший смены второго поста и с удовольствием шмальнул в воздух из "макарова".

Волосатый остановился и положил на землю сань-цзе-гунь. Охранники осторожно приблизились.

– Это не Крупнер, – уверенно сказал один. – Ты кто такой?

– Некрупнер, – Волосатый развел руками. – Вы же видите.

– Разберемся, – старший смены достал наручники. – Лапы вперед.

Пистолет он засунул в карман, за что Волосатый был ему весьма благодарен. Охранники окружили его. Волосатый вытянул руки, словно предлагая надеть на них браслеты, на что старший купился, а караульный слева приблизился, думая, вероятно, подстраховать. Браслеты уже коснулись кожи, когда Волосатый быстро сместился влево, схватил охранника за кисть с пистолетом, другой рукой за шею и, развернув на триста шестьдесят градусов, толкнул на командира. Третий караульный опешил, он побоялся стрелять в живого человека. Волосатый зачерпнул горсть песка с дорожки и бросил ему в глаза. Выстрел запоздал на секунду. Волосатый успел распластаться у самой земли и воткнул пятку в мочевой пузырь незадачливого стрелка. Тот отлетел на метр, а Волосатый подхватил цеп и обрушил град ударов на поднимающуюся парочку.

Из окон караульного помещения это было хорошо видно.

– Караул, в ружье! – скомандовал начкар, мельком подумав, что надо было позвонить в Первый отдел.

В вестибюле главного корпуса Волосатый услышал рев сирены, который, впрочем, быстро смолк, а также топот и лязг внутри караульного помещения. По крайней мере он считал, что это оно. На плане, начерченном Славой, караулка помещалась слева в конце коридора, за вахтой. На вахте тоже кто-то был, но он не представлял опасности. Новый контролер был ни жив ни мертв от страха. Единственным его желанием было оказаться подальше отсюда. Волосатый не стал его трогать и побежал по коридору, чтобы перехитрить тех, кто выйдет на усиление проходной.

В его задачу входило нейтрализовать как можно большее число охранников, чтобы без помех освободить заключенных. Волосатый замер у двери. В караульном помещении суетились, но рано или поздно должны были перейти к организованным действиям. И они перешли.

Первого выскочившего охранника Волосатый ударил ладошкой в подбородок. На встречном движении удар получился приличный. Охранник взбрыкнул ногами и рухнул на пол, освободив проход и заклинив дзерь. Волосатый ворвался в пультовую, врезал коленом в пах стоящему на пути и ткнул в глаз концом цепа оперативному дежурному, который не успел даже встать с кресла. Из комнаты бодрствующей смены появился еще один караульный с автоматом, но применить оружие не успел – Волосатый отвел ствол скрещенными звеньями сань-цзе-гуня и локтем сломал ему переносицу. Выпавший "калашников" был отброшен ногой под пульт. Волосатый влетел в "бодрячку".

– Я сдаюсь! – пожилой охранник поднял руки, оставив на столе автомат.

– У кого ключи от камер? – спросил Волосатый, схватив его за грудки.

– Все у начальника, – затараторил охранник. – Я – что? Я – контролер. Мне ничего не дают. Все у начальника…

Почувствовав движение за спиной, Волосатый резко обернулся. Из комнаты отдыхающей смены появился еще один охранник, ненамного моложе предыдущего. Он нацелил АКМ в живот Волосатого, но стрелять не торопился. Юность, когда можно было совершать необдуманные поступки, давно закончилась, и охранник хотел только одного – наиболее достойным образом выйти из сложившейся ситуации. Стрелять ему не хотелось: во-первых, чтобы не брать грех на душу, а во-вторых, чтобы не получить срок за превышение пределов самообороны. Однако сделать что-то было надо. И он сказал:

– Сдавайся.

Волосатый помотал головой. Он чувствовал настроения обоих стариков и понимал, что охраннику капитулировать в присутствии коллеги крайне неудобно, но и стрелять он не будет- Что ж, поражение в бою – не признак слабости.

Сань-цзе-гунь мелькнул в воздухе и со страшной силой обрушился на ствол, зацепив мушку и выбив АКМ на пол. Пнув подошвой караульного в грудь, отчего тот исчез в спальне, Волосатый повернулся к старцу, который поспешно вздернул ладони.

– Я сдаюсь, – напомнил он.

– Иди туда. – Волосатый втолкнул его в комнату отдыхающей смены и закрыл дверь. – Выйдешь, убью.

– Понял-понял.

Волосатый вернулся в пультовую, где тройка охранников под присмотром Крупнера потирала ушибленные места, смирно сидя в углу. Крупнер держал в руках автомат.

– Встали, – сказал он, открывая дверь в оружейную комнату- – Пошли.

Заперев охрану, Крупнер позвенел ключами.

– Ну что, революционер, – спросил он, – откроем тюрьмы?

– Откроем, – осклабился Волосатый.

– Тогда бери "калаш". Все революционные атрибуты должны быть в наличии.

Друзья пробежали мимо вахты, где притаился напуганный контролер, и оказались в левом крыле здания. Крупнер распахнул наружную дверь и услышал, как в караульном помещении запищала сигнализация пульта-

– Ну что, амнистия? – Крупнер открыл внутреннюю решетку.

– Амнистия! – заорал Волосатый. Друзья ворвались в коридор и стали отпирать одну за другой двери камер. – Свобода, мужики!

Когда на станционном извещателе "Гамма-2М", находящемся в Первом отделе, загорелась лампочка под табличкой "Руж.парк", майор Ершов спокойно выключил зуммер и стал ждать звонка из караульного помещения, предположив, что произошел обычный сбой сигнализации. Такое иногда случалось. Охрана находилась под юрисдикцией Первого отдела, и в кабинете висел блок "Гаммы", дублирующий контроль за такими важными объектами, как комната для хранения оружия, склад изотопов и образовавшееся с появлением "Психометодологической лаборатории" помещение технического контроля. О точном предназначении последнего Ершову было мало известно, но по некоторым деталям майор вычислил, что там находилось электронное оборудование, в частности СВЧ-генератор: все, кто там работал, имели магнитоустойчивые часы либо вообще часов не носили.

Не дождавшись доклада от начальника караула, майор сам позвонил в охрану. Оперативный дежурный пульта сбивчиво доложил, что на Исследовательский центр кто-то напал, но начальник подойти не может, поскольку занят выдачей оружия. Возможно, добавил дежурный, это опять Крупнер.

Последующие действия Ершова полностью соответствовали инструкции. Он приказал шифровальщику загерметизироваться и не впускать никого, кроме самого Ершова, доложил в Управление о поступившем сигнале, позвонил Тернову и приказал оставаться на месте. Одного своего охранника Ершов направил вниз разобраться, что там случилось. Через минуту начальник Первого отдела заступил на охрану и оборону директора ИЦ. В Управлении Яшенцев сказал, что в случае гибели Тернова особисту будет лучше умереть вместе с ним. Ершов не обиделся, он знал, что так оно и есть.

– Выходите, мужики, все выходите. Свобода!

Лежащие на койках люди лениво шевелили головами, глядя на Волосатого тупым осоловевшим взглядом. Как Крупнер и догадывался, спецпациенты были заглушены гуманитарным американским торазином, исключающим возможность побега. Всего "режимных больных" оказалось девять. Что делать с ними, Волосатый не знал.

– Господи, что же это, Слава? – Волосатый подскочил к койке и попытался приподнять лежащего на ней человека. – Давай его вытащим.

– Надо сматываться, – сказал Крупнер. Вид пациентов окончательно убедил его в нецелесообразности этой попытки.

– Нет, – Волосатый взвалил человека на плечо. – Мы их освободим. Бери еще одного.

– У нас ничего не выйдет, – возразил Крупнер. – Ты что думаешь, нам дадут всех вынести? Да мы и до ворот не дойдем.

– Мы не можем их так оставить, – Волосатый подхватил сань-цзе-гунь и поудобнее пристроил человека. Человек ничего не соображал и пытался двигаться. – Ну не стой!

С этими словами Волосатый побежал по коридору, постепенно набирая скорость. Крупнер пошел за ним, держа наготове АКМ. Он чувствовал приближение опасности и не был намерен терять друга.

Волосатый не оглядываясь выскочил в холл, и тут же мощный удар в плечо развернул его и сбил на пол. Крупнер услышал выстрел и увидел за мраморным ограждением парадной лестницы притаившегося человека. Он не был охранником, от него шла аура уверенной четкой агрессии. Заметив Крупнера, он нырнул за перила и стал медленно отступать вверх. Между первым и вторым этажами была небольшая площадочка, на которой лестница раздваивалась. Крупнер чувствовал, что человек не намерен принимать бой, а уйдет налево, чтобы окончательно укрыться от пуль и убежать. Свой вклад в дело обороны ИД он сделал, завалив террориста, и не собирается понапрасну рисковать своей головой. Вероятно, это был сотрудник Особого отдела. Крупнер дал очередь поверх перил и рванулся к лестнице, ориентируясь по звуку шагов противника. Тот действительно отступал по левому пролету. Крупнер взлетел на площадочку и увидел крупного коротко стриженного мужчину, направившего на него пистолет. Крупнер дернулся вправо-влево, две пули срикошетили от мраморной облицовки, оставив на ней широкие выбоины. Крупнер нажал на спуск. После армии он впервые стрелял из автомата. Человека толкнуло назад, он выронил "макаров" и медленно пополз по ступеням вниз. Теперь он был не опасен. Крупнер спустился к Волосатому. Тот стоял на коленях перед трупом спецпациента. Пуля попала несчастному точно в сердце.

– Пойдем, – сказал Крупнер. – Ему уже ничем не поможешь.

Притаившийся на вахте охранник с интересом наблюдал за ними.

– Я только хотел как лучше, – пробормотал Волосатый.

– Революция никогда не была благом, – сказал Крупнер. – И не надо больше никого спасать.

По бороде Волосатого текли слезы. Он плакал.

В первый раз Семагин видел Яшенцева таким взволнованным. Генерал приказал явиться к нему немедленно, а когда полковник переступил порог кабинета, понял, что нервы у старика разгулялись не на шутку.

– Теракт в филиале, – устало бросил он Семагину вместо приветствия. – Опять Крупнер.

Лицо генерала посерело и осунулось, щеки обвисли. Он был стар, ему пора было на пенсию по состоянию здоровья, но он не хотел.

Семагин отлично понимал, что творится в душе Петра Владимировича. Он не знал Крупнера лично, но судя по тому, что случилось в прошлом году, человеком он был опасным. Переходя в подотдел, Семагин рассчитывал на более спокойную работу, он не думал, что Крупнер появится снова, но он появился, и теперь надо было принимать самые крайние меры, чтобы такого больше не повторилось. Семагин не был посвящен в детали поисковой операции 94-го года и был уверен, что справится с этой задачей лучше своих предшественников. На служебной машине Ященцева они выехали в Исследовательский центр и прибыли туда, когда охрана уже оклемалась.

На этот раз нападавших было двое. В одном несколько человек опознали Крупнера, который похитил неприкосновенный запас стимулятора. Семагин сделал в записной книжке пометку, чтобы потом выяснить, откуда Крупнеру могло быть известно об НЗ, созданном по приказу директора всего пару месяцев назад. Не исключено, что у него были свои информаторы среди персонала ИЦ.

В охране, к счастью, потерь не было. Семагин побеседовал с начальником караула и контролерами, которые в один голос утверждали, что не видели нападавших до того момента, как получали по голове. Глядя на их растерянные лица, Семагин готов был поверить, но то обстоятельство, что все были вооружены, подвергало сомнению их правоту. Никакой человек в здравом уме не полезет с голыми руками на автомат. Впрочем, именно сумасшедший из-за своей безрассудной храбрости может вытворять вещи, недоступные нормальному человеку: история об охране Исследовательского центра отрядом "Цунами" оставалась в памяти у сотрудников Управления. Семагин был прекрасно осведомлен о свойствах препарата СС и теперь мог убедиться, к чему приводит бесконтрольное применение этого средства. Вводимый в организм регулярно, СС-91 должен был снижать естественную выработку гормонов, что приводило к зависимости от производителя препарата. Следовательно, Крупнер будет и в дальнейшем предпринимать попытки добыть "сенсорный стимулятор", используя для этого скорее всего проверенный силовой метод. А это ничего хорошего за собой не влечет- Ни для Крупнера, ни для Яшенцева. Семагин предчувствовал хорошую трепку за то, что грабитель до сих пор не пойман. Вдобавок этим психам зачем-то понадобилось освобождать "режимных больных". Их переговоры слышали несколько человек, речь шла о какой-то революции. Судя по всему, нападавшие находились под воздействием наркотических веществ или алкоголя. Это объясняло их отчаянные поступки. Картина складывалась крайне печальная, тем более что в завязавшейся перестрелке был тяжело ранен охранник из Первого отдела и кем-то, вероятнее всего террористами, убит пациент. Вполне возможно, что обдолбанные наркотиками бандиты вытащили его и расстреляли просто для развлечения. Но это были первичные версии Семагина. Фактически же имели место налет на ИЦ и похищение СС-91.

Закончив с охраной, Семагин поднялся к директору. Тернова трясло. Ранее он считал, что все случившиеся разборки не имеют к нему никакого отношения, оставаясь достоянием прежнего коллектива, но теперь стало ясно, что одной местью дело не ограничится.

– Александр Семенович, – пролепетал он, увидев Семагина, – это… это невероятно?

– Мы постараемся вам помочь, – уверил его полковник, делая упор на слово "мы". – Возможно, мне понадобится оперативный сотрудник. Как он у вас?

– А, Колыванов, – оживился директор. – Он в полном порядке. Проконсультируйтесь у Козаряна. По-моему, лечение закончено.

– Очень хорошо, – сказал Семагин. – Крупнер обязательно будет найден.

– Я очень на это надеюсь. – У Тернова не было оснований не доверять гэбисту, ибо опыт сотрудничества показывал, что обещания свои тот выполняет.

– Где Яшенцев?

– В Первом отделе, – сказал директор.

– Как туда пройти?

– В конце коридора, комната двести тридцать пять. В самом конце, вы увидите.

– Спасибо, – ответил Семагин. – Я еще зайду.

Генерал-лейтенант Яшенцев пришел в кабинет начальника Первого отдела, чтобы позвонить по ЗАСу. Ершов дожидался в соседнем помещении. Семагин зашел без стука. Яшенцев, не отрывая трубки от уха, указал на стул, продолжая напряженно вслушиваться в то, что ему говорили. А говорили ему, судя по его лицу, мало приятного.

– Так точно, – глухо произнес он. – Есть.

Семагин замер. Начальник Управления устраивал Яшенцеву разнос.

– Есть, – сказал генерал и повесил трубку.

В воздухе запахло нехилой грозой, а полковник ощутил себя громоотводом. Яшенцев больше не был усталым стариком, ему сказали что-то такое, от чего он весь подтянулся и стал напоминать крепко сжатый кулак.

– Ну вот, Александр Семенович, – подвел итог генерал. – У нас есть неделя, чтобы найти Крупнера.

– Значит, найдем, – ответил Семагин, чувствуя, как внутри все похолодело. Неделя, и все – после этого Яшенцев будет отправлен на пенсию, если не сможет представить живого или мертвого Крупнера. Для Семагина же это означало не только конец карьеры, а нечто куда более серьезное. Напоследок генерал приложит максимум усилий, чтобы виновника его отставки – Семагина – закопали как можно глубже, а это он мог. Поэтому Крупнера следовало отыскать хоть из-под земли, а отыскав, для верности убить.

– Не буду терять время, – Александр Семенович поднялся.

– Удачи вам, – напутствовал его Яшенцев и, когда за Семагиным закрылась дверь, обхватил голову руками.

Он был уверен, что эта неделя ничего не решит.

Первым делом Семагин отправился в "Психометодологическую лабораторию". Козаряна он нашел в комнате 322. Георгий Аветисович что-то писал, а кучка техников резалась на компьютере в покер. Семагин поразился их беззаботности, они напоминали детей, оставшихся дома без присмотра.

– Кого я вижу, – обрадовался Козарян. – Хотите, покажу вашего пациента?

– Не хочу, – отказался Семагин. – Я бы хотел знать, он к работе готов?

– Вполне, – заверил его Козарян. – Фабулу мы записали, можете в любой день забирать.

– Хорошо, – сказал Семагин, – спасибо. А какова его надежность?

– Надежность? – переспросил Георгий Аветисович. – Смотря что вы имеете в виду. В обычном понимании он уже не человек. Моделированная личность имеет достаточно фрагментарное строение, но поставленную задачу он выполнит безукоризненно от и до. В отдельных случаях потребуется корректировка, совет. Действуя совершенно автономно, он может в экстремальных условиях проявить неадекватность оценки ситуации, инспирированную инстинктом самосохранения, который у него в настоящий момент принял несколько гипертрофированные формы. Каждое существо стремится выжить, а ваш Колыванов сейчас именно существо.

– Он хоть разговорную речь понимает?

– Отчасти. Кардинально на выбор решения влияет только указание в виде наложенного на фабулу приказа. Посторонняя речь воспринимается им в качестве информации для последующего анализа и экстраполяции с целью оптимизации аналогового алгоритма.

– То есть постороннему человеку переубедить его не удастся?

– Только если он будет знать код.

– Значит, по телефону я смогу контролировать его действия?

– По любым аудиальным и визуальным средствам связи. Читать он еще не разучился.

– Это обнадеживает, – хмыкнул Семагин. – Грамотные люди нам нужны.

– Я слышал, у вас там внизу неприятности, – поинтересовался армянин. – Большие, да?

– Некоторые, – неопределенно ответил Семагин.

– Говорят, Крупнер приходил, – полюбопытствовал Козарян. – Вы его знали?

– Нет, – ответил полковник, – но очень хочу познакомиться.

– Ха-ха, – изрек Козарян. Ему было наплевать на чужие беды. – Я вам так сочувствую.

– Да, конечно, – кивнул Семагин. – Я вас в ближайшее время навещу, Георгий Аветисович.

– На этой неделе или на следующей?

– Постараюсь на этой, – заверил его Семагин. Ему и самому этого хотелось. – Очень постараюсь.

– Хали-гали Кришна, – сказал Волосатый, запрокидывая голову. Он аккуратно сдавил кончик пипетки и глубоко втянул носом капельку СС-91.

– Нам может быть небезопасно оставаться здесь, – заметил Крупнер. Он сидел на ковре, скрестив ноги и упокоив на бедрах раскрытые ладони.

– Ерунда, – поморщился Волосатый. – Кто здесь будет искать?

– Я чувствую опасность, – сказал Крупнер. – Нам лучше отсюда уйти.

Его действительно не оставляло беспокойство. Интуиция требовала немедленно сняться с места и уйти от греха подальше. Не ровен час, придут, что тогда делать?

– Да брось ты, – беспечно заявил Волосатый. – Кому мы нужны? Если тебя всю зиму искали и не нашли, почему обязательно должны заявиться прямо сейчас?

– Ты зря их недооцениваешь, – предостерег его Крупнер. – У них там тоже не дураки работают. Помнишь, как нас с Антоном вычислили?

Волосатый пожал плечами. Память на плохое у него была поразительно короткой. Он быстро оправился от потрясения после гибели пациента и к вечеру уже пребывал в хорошем настроении. Их акция по большому счету оказалась успешной: техника "ускоренного передвижения" и работы сань-цзе-гунем были на высоте, а "сенсорного стимулятора" захватили столько, что хватит просветить не одну заблудшую душу. Словом, Волосатому было отчего радоваться, и он радовался.

Крупнера же не покидало чувство тревоги. Оно росло, и когда достигло критической величины, он вскинул руку, призывая товарища сохранять спокойствие. Спустя мгновение раздался звонок.

– Т-с! – прошипел Крупнер, жестом сдерживая порыв Волосатого подойти к дверям- Глаза его яростно сверкнули: "Сиди и молчи!"

Послышалась серия нетерпеливых звонков. Незваным гостям очень хотелось, чтобы им немедленно открыли дверь. Последний звонок длился без перерыва почти полминуты, затем несколько раз стукнули кулаком и, выждав еще некоторое время, удалились.

– Вот так аресты и происходят, – выдохнул Крул-нер, настороженно прислушиваясь. – Теперь ты понял, что нам лучше уйти?

– Ты думаешь, это были ОНИ?

– Уверен.

Друзья разговаривали шепотом, хотя все, кто мог подслушать, давно ушли.

– К кому пойдем?

– А к кому лучше?

– Ты уверен, что они вернутся?

Крупнер закрыл глаза и наклонил голову.

– Не сегодня, – глухо, словно в себя, произнес он. – Потом. Позже.

– Потом, когда?

Но Крупнер уже стряхнул оцепенение.

– Не знаю, – сказал он. – Чувствую, что пока нам ничего не грозит. Это озарение, проблеск. Думаю, нам все же лучше смотаться. Возможно, даже уехать из города.

Волосатый настороженно покосился на него. Он не испытывал моментов предвидения и не всегда верил Крупнеру.

– Может быть, и так, – сказал он. – Но не будем торопиться. Уехать всегда успеем.

– Не всегда, – печально заметил Крупнер. – Вовремя смыться – это большая удача, а удача – редкая вещь.

По спине Волосатого пробежал холодок.

– И что же? – спросил он.

– Надеюсь, нам повезет, – заключил Крупнер.

Главная их беда заключалась в том, что при обилии знакомых друзьям было некуда пойти.

Ночь Семагин провел плохо, честно говоря, не спал совсем. До четырех он мотался по адресам, навещая те, где мог оказаться Крупнер. Это дело было совершенно безнадежным. В трех местах ему не открыли, в одном из-за дверей откровенно послали подальше, а поверхностный досмотр остальных квартир, куда его впустили, испугавшись удостоверения, ничего не дал. О Крупнере там не слыхали с прошлой осени, когда к нему внезапно проявили повышенный интерес то ли уголовный розыск, то ли военные. Словом, наобщавшись с обывателями, сытый по горло совками, Семагин залез в постель и до утра крутился под одеялом, но задремать так и не удалось. Беспокоили его сроки. Недели на поиски человека, которого не могли найти почти год, было слишком мало. И это при том, что подручных шиш, а из технических средств – генеральский "Вольво". Сейчас как никогда были позарез необходимы дополнительные глаза и уши. С утра он начал обзванивать всех, кто мог бы ему помочь, но после опалы таких знакомых осталось совсем немного. Параллельно с ним работала оперативно-следственная группа, но фактически он вел поиск один. Александр Семенович загрустил. Поделиться своими проблемами ему было не с кем, потому что никому не нужны стали его горести и печали. Сказалась усталость, но полковник уже свыкся с мыслью, что об отдыхе до поры до времени придется забыть. Крупнер был проклятием Яшенцева, а теперь это проклятие обрушилось и на него.

Напоследок он позвонил Тернову. Валерий Игнатьевич был на своем месте и обещал содействие, но чем он мог помочь? Впрочем, на него Семагин и не рассчитывал.

Андрей прибежал на спортплощадку задолго до появления друзей. Чтобы успокоиться, он сделал пятьдесят отжиманий на брусьях, но это не помогло. Он волновался. Ему срочно нужны были спортсмены, к ним имелась масса вопросов. Вчера отец вернулся ни жив ни мертв и сообщил, что на институт было совершено нападение, а его самого чуть не убили. Памятуя обмолвки, сделанные Володей, Андрей засомневался, был ли его базар пустым трепом. Могли ли ребята совершить вооруженное ограбление? Слава – тот вполне мог, да и Волосатый тоже.

Прождав впустую три с половиной часа, Андрей, злой как черт, отправился в обратный путь. Его подозрения стали перерастать в уверенность. То-то их сейчас нет, затихарились где-нибудь, ждут, пока все утихнет. Или вообще дернули из города, если только их не застрелила охрана. Но трупах отец ничего не сказал. Надо все разузнать, выяснить по возможности наиболее полную картину и тогда на основе этого предпринимать какие-то шаги- Отца он в обиду не даст. В принципе Володя со Славой парни неплохие, но отец говорил, что те, кто вчера напал на институт, в прошлом году убили директора и еще несколько человек. Где гарантии, что теперь не убьют его? Несмотря на прошлые размолвки, Андрей своего отца любил и был готов защищать всеми возможными средствами. Кое-что у него было: из Чечни он привез небольшой арсенал. Осталось дождаться отца и разузнать все по порядку.

Вечером, когда появился Тернов-старший, Андрей дал ему спокойно поесть, а после ужина пошел за ним в кабинет.

– Как дела на работе, папа? – спросил он с искренним участием.

– Плохо, сынок, – за день Тернов утомился: возни со следователем и Первым отделом хватило бы на троих.

– Что, убили кого-нибудь? – как бы невзначай поинтересовался Андрей.

– Убили? Да, убили. – Валерий Игнатьевич щелкнул суставами – артритные пальцы болели. – Одного пациента – неизвестно за что. Говорят, особист застрелил.

– А этот… кто за тобой охотится?

– Крупнер? – Тернов неопределенно взмахнул рукой. – Он ненормальный. Видишь ли, Андрюша, я тебе по секрету только скажу: филиал института, который я сейчас возглавляю, работает с пациентами психбольниц. Один такой убежал в прошлом году и стал терроризировать Центр. Он в буквальном смысле уничтожил несколько человек. Потом он утих, но по весне опять взялся за свое. Весной и осенью люди с нарушениями психической деятельности проявляют особенную активность, Как, впрочем, и все остальные люди, только у особей с развитой патологией и проявления не вписываются в рамки общепринятых норм. Этот Крупнер Вячеслав Сергеевич – настоящий психопат. Он обучался какому-то восточному единоборству и очень опасен. Охрана говорит, что вчера был он, только не один. Нашел еще какого-то ненормального. К счастью, наше местное КГБ взяло дело под свой контроль, так что теперь ни одна мышь не проскользнет.

– Как, ты сказал, Крупнера зовут? – насторожился Андрей.

– Вячеслав, э-э… Сергеевич.

– Знаешь что, папа, – Андрей посуровел. Закладывать кого бы то ни было он, в принципе, не привык, но тут дело могло обернуться непоправимой бедой, и он наконец решился. – Я тут тренировался с одним Славой, с ним был еще один парень, с бородой…

– С бородой? – встрепенулся Тернов.

– Ты знаешь?

– Да, был бородатый. Я сейчас позвоню, ты рассказывай дальше.

– В общем, этот бородатый, его звали Володя, он обронил, что собирается напасть на какой-то Исследовательский центр. Это твой Центр, папа?

– Мой, мы его так называем. А что еще говорили эти ребята?

– Больше ничего особенного. Владимир случайно обмолвился об Исследовательском центре, но мы вместе отрабатывали приемы для атаки здания, а Слава, который с ним, мастерски владеет кунг-фу. Стилем Багуа-чжан и Шаолинь-цюань.

– Это они, – покрывшись от волнения потом, пробормотал Тернов. – Я сейчас позвоню.

Он схватился за телефон и стал набирать номер Семагина. По вопросам, касающимся ЧП, он должен был в первую очередь связываться с ним. Гэбист ответил хмуро и заспанно. Он думал подремать, потому что предстояло работать всю ночь. Полковник составлял план оперативно-розыскных мероприятии и счел нужным отдохнуть.

– Это Тернов, – представился Валерии Игнатьевич. – Кажется, мой, сын видел Крупнера. Он мне только что сказал.

– Когда, где? – Семагин мгновенно включился в работу.

– Когда, где? – Тернов прикрыл микрофон ладонью и пристально посмотрел на Андрея.

– В Сосновке, мы вместе занимались. Ну, где-то часа в два обычно.

– Говорит, днем в два часа, в парке Сосновка. Знаете такой?

– Знаю, – напрягся Семагин, будто сеттер, учуявший добычу. – В какой день: вчера, сегодня, неделю назад?

– Когда ты его видел? – переспросил Тернов у сына.

– Последний раз позавчера, – сказал Андрей. – Вчера они не пришли, сегодня тоже.

– Позавчера, говорит. Вчера и сегодня не было.

– Как он узнал, что это Крупнер?

– Он представился как Слава, – ответил Тернов. – Так, Андрюша? – И, получив утвердительный кивок, продолжил: – А его товарища звали Владимир-

– Владимир? – Запах добычи усилился, у Семагина потекла слюна, как у павловской собачки. Многое начинало сходиться, теперь он был почти уверен, что Тернов-младшнй видел настоящего Крупнера, и даже мог с уверенностью предполагать, у кого он до сих пор жил. А ведь он туда заходил, только никто не открыл. У Семагина загорелись глаза, его буквально распирало изнутри: такое ощущение бывает при игре, когда на руки пошла масть.

"Пруха, – вдруг пришло ему на ум, – пруxa!"

– Да, Владимир. – Тернов снова прикрыл микрофон. – Правда ведь, Владимир?

– Да, – согласился Андрей.

– Не закрывайте вы все время трубку, – попросил Семагин.

– Хорошо, – смутился Тернов. – Не буду.

– Мне бы хотелось знать точно, где именно Крупнер встречался с вашим сыном. Дайте ему трубку.

Валерий Игнатьевич передал телефон Андрею, и Семагин повторил вопрос.

– Как бы вам получше объяснить, – начал Андрей. – Там есть такая полянка у спортивной площадки.

– Где железные снаряды стоят? – уточнил прекрасно знавший парк Семагин.

– Именно.

– И вы встречались с ними обычно… Во сколько?

– В два. В четырнадцать часов.

– Когда последний раз?

– Позавчера.

– Как выглядел Слава?

Андрей как мог подробно описал внешность нового знакомого. Семагин поблагодарил Андрея и поспешил порадовать Яшенцева. Петр Владимирович был слегка пьян, видимо, успокаивал нервы. Доклад его приободрил, и он приказал немедленно форсировать поиск. Семагин заверил, что займется этим немедленно, однако он понимал, что ранее четырнадцати ноль-ноль вряд ли стоит на что-либо рассчитывать. Разумеется, он навестит квартиру крупнеровского подельника вместе с оперативной группой, имеющей постановление на обыск, чтобы беспрепятственно взломать в случае надобности дверь, но это вряд ли что-нибудь даст. Опыт предшественников показывал, что Крупнер может изощренно скрываться, менять место жительства, но тренироваться он приходит обязательно в одно и то же место, словно что-то тянет его туда.

Именно на эту особенность фигуранта и сделал ставку Семагин.

Подъехав утром к крыльцу главного корпуса, Тернов не без удивления обнаружил на служебной стоянке новенький "Вольво-940" с ведомственным номерным знаком. В салоне курил водитель.

Опять кто-то из шишек пожаловал, подумал Тернов и, поднявшись к себе,, в приемной обнаружил Семагина. Он также приехал недавно и еще не успел заскучать.

– Здравствуйте, Валерий Игнатьевич, – встал гэбист навстречу директору.

Они уединились в кабинете.

– Мне нужен Колыванов, я хочу его забрать, – о вчерашнем разговоре не было сказано ни слова, но Тернов с какой-то обреченностью понял, что именно он явился причиной изъятия спецпациента. С такой деловитостью берут в руки нож, чтобы зарезать свинью. Профессору стало не по себе.

– Конечно, – заторопился он. – Я вас провожу.

Они прошли во владение Козаряна. Георгий Аветисович тоже только что явился и даже не успел снять плащ. По лицу Семагнна он сразу понял, с чем тот пришел.

– Доброе утро, Валерий Игнатьевич, Александр Семенович! – Козарян широко улыбнулся. – Пациента забирать будете, да?

– Буду.

– Сейчас сделаем. Олег, подними больного, пожалуйста.

Лаборант, еще не успевший запустить игровую программу, выключил компьютер и удалился с недовольным видом.

– Вы тут все Александру Семеновичу расскажите, – попросил Тернов. – Проинструктируйте его как следует.

– Конечно, Валерий Игнатьевич, – вежливо, но по-дружески заверил его Козарян. – Конечно, все сделаем, можете на меня положиться.

Тернов напоследок окинул суетливым взглядом Семагина и ушел.

– Насовсем решили забрать? – спросил Георгий Аветисович.

– Как получится, – не вдаваясь в подробности, ответил Семагин.

В хитрых глазах Козаряна промелькнул неподдельный интерес. Он догадывался, зачем готовят человека для Конторы, но врожденное любопытство простиралось дальше: он хотел узнать, какая конкретная цель будет поставлена его пациенту; с таким чувством смотрят приключенческий фильм. Да и с чисто научной точки зрения было занимательно узнать назначение собственноручно закодированного им зомби. Когда у подопытного кролика могут вырасти зубы длиной в метр, это всегда интересно.

Подталкивая в спину, лаборант ввел в комнату Колыванова и усадил на стул.

– Теперь он ваш, – Козарян похлопал "чистильщика" по плечу, словно тот был не человеком, а бездумным животным. Возможно, он был по-своему прав. Глаза Колыванова, пустые, как у жвачной скотины, были устремлены в пространство.

Семагин от этого зрелища даже смутился.

– И как с ним… работать? – спросил он.

Козарян открыл железный шкаф и достал с полки кассету.

– Вот здесь, – он потряс коробкой, – записана фабула методом наложения на музыку. Проигрываете запись этому, – он кивком указал на капитана, – он активируется. Затем сообщаете код и диктуете задание. Вторая часть кода является пометкой окончания приказа и сигналом к действию. Возвращение в латентное состояние достигается проигрыванием обратной стороны кассеты. Запись сделана таким образом, что вам ее надо только перевернуть на другую сторону. Будьте внимательны при отдаче приказа, избегайте слов с приставкой "не", чтобы не получить обратный результат. Он теперь не поймёт, чего ему не надо делать. Лучше сразу говорите, что надо. Советую заранее составить текст. Он будет выполнять задание дотошно, до мелочей, смотрите ничего не напутайте.

Он протянул Семагину коробку. Полковник машинально открыл ее и увидел строчку арабских цифр, записанных на наклейке. Числовые группы на сторонах "А" и "В" существенно различались.

"Вот вам и "Артишок"," – подумал Семагин. Вживую сталкиваться с подобными программами ему пока не приходилось. Он закрыл кассету и положил ее в карман.

– Как его забирать? – спросил он, опустив определение потому, что тот, кого он до недавнего времени рассматривал, ошибочно и скорее по инерции, как личность, духовно превратился в лишенную индивидуальности аморфную субстанцию. Козарян понял его и улыбнулся.

– Возьмите под руку и ведите.

Семагин достал наручники.

– Зачем кандалы? – поморщился Георгий Аветисович. – Он безобидный.

Полковник испытующе посмотрел на него, подумал и снова поверил. Специалист знал, о ком говорил. Или, скорее, о чем. Семагин спустил Колыванова вниз и усадил рядом с собой на заднее сиденье.

– В Управление, – сказал он шоферу.

Колыванов был козырной картой Семагина. Полковник обстоятельно изложил план оперативной разработки Яшенцеву, в которой "чистильщику" отводилась ведущая роль. К двум часам пополудни он должен прийти на спортплощадку с целью ликвидации Крупнера. Генерал выразил сомнение, что фигурант вообще появится там в ближайшее время, и попросил Семагина обосновать свое убеждение. Полковник не мог привести никаких доводов, кроме интуитивных догадок, но Яшенцев поверил на слово. Он знал, что шестое чувство бывает надежнее всяких умозаключений, да и плана получше не мог предложить. Поэтому он не стал возражать и выдал Семагину оружие из своих запасов: чистый ствол, припасенный для подобного рода акции. В случае неудачи вычислить концы будет невозможно, а Колыванов ничего вразумительного не скажет. Уничтожение Крупнера было давней мечтой генерала, достаточно сладкой, чтобы пойти на риск.

Семагин отвел капитана к себе в кабинет и положил перед ним фотографию Крупнера. Он обошел стол, не сводя с "чистильщика" глаз, нащупал магнитофон, достал из него кассету, потом вытащил из кармана коза-ряновскую коробку; на его лице появилось выражение недоверия. Полковник откинул крышечку и прочел выписанный на наклейке цифровой ряд: 4 42 16 11 08 6.

"Пять из шести кратны двум и одно простое число, – подумал он. – Что бы это значило?" Семагин запомнил ряд и вставил кассету в магнитофон. Колыванов неподвижно сидел на стуле, вперив взгляд в пространство. Активация сейчас произойдет, а ему и невдомек, – это было настолько ненормально, что даже стало жутковато. Колыванов вдруг показался чем-то вроде железного человека, выкованного Гефестом для охраны кузницы, в которой горел священный огонь. Впрочем, это не остановило Прометея. Полковник помедлил, затем убрал палец с кнопки, полез за ключами и открыл сейф. С верхней полки он достал портупею, вытащил "макаров" и передернул затворную планку. Пистолет он положил в карман. Теперь, когда его можно было остановить, железный человек казался не так опасен. Семагнн включил воспроизведение.

Музыка произвела на Колыванова живительное действие, словно стакан водки на впавшего в прострацию алкоголика. Он задвигался, в глазах на секунду появился осмысленный блеск и тут же исчез, сменившись гипнотическим трансом.

– Четыре, сорок два, шестнадцать, одиннадцать, ноль восемь, шесть, – нараспев произнес Семагин.

Колыванов застыл, но теперь это было уже совершенно другое состояние. Теперь он прислушивался

– Виктор Гаврилович, как вы себя чувствуете? – спросил полковник.

– Вы обращаетесь ко мне? – голос Колыванова был ровным и бесцветным. Полковник вздрогнул, контакт был установлен-

– Да, к вам, – сказал он, и тут ему в голову пришла более изощренная идея. – Кем вы себя чувствуете?

– Мое состояние в порядке, я хочу в туалет, – механически ответил капитан на первый вопрос и тут же на второй: – Скорректируйте формулировку.

– Как вас зовут?

– Вы имеете в виду автоидентификацию?

– Да, идентифицируйтесь, пожалуйста.

– Шестнадцать-одиннадцать.

"О Господи, – содрогнулся полковник. – Надо же так обработать!"

Знакомый с криптографией, он понял, что 16-11 является зашифрованным определением личности для самого Колыванова во избежание декодировки команды управления от случайного индуктора; первые группы – 4 и 42- что-то вроде закодированного сигнала предупреждения, образующие вместе со второй парой команду готовности, а третья пара – вводная. Цифры – это указание принуждения, а числа содержат формулировку приказа.

Теперь 16-11 готов был внимать.

Полковник глубоко выдохнул и четко продиктовал задание.

– Вы поняли?

– Принято, – подтвердил "чистильщик".

Семагин открыл магнитофон, просмотрел ряд на этикетке "В" и вставил кассету обратной стороной.

– Четыре, пятьдесят, шестнадцать, одиннадцать, пятнадцать, два, – проговорил он.

Колыванов поднялся, готовый к автономному действию.

– Укажите, где туалет, – попросил он.

Сегодня они осмелились прийти сюда днем. Друзья нашли приют у крупнеровской подруги, которая проявила сострадание к одиноким мужчинам. Утром они заглянули домой и обнаружили заклеенную полосками бумаги дверь. Квартира была опечатана, скорее всего проводили обыск, так как косяк был порядочно раскурочен и замок почти не держал. Ничего хорошего в этом, естественно, не было, и подельники направились в парк – отвести душу.

Крупнер чувствовал, что у них начинается новый период жизни. Грядут большие перемены, которые не оставят тут камня на камне, но что именно произойдет, с уверенностью сказать не мог. Что-то должно было измениться, резко и бесповоротно. Тао принесли успокоение. Само место, где они занимались, излучало теплую ласковую энергию, и Крупнер постарался слиться с нею; превратившись в бесплотный неосязаемый поток. То же чувство охватило и Волосатого, словно он перешагивал через край, за которым не было ничего, кроме бездны: лебединый танец идущего в пустоту. Синхронно они исполнили тао Белого Журавля – Байхэ-цюань, а потом их расслабленное состояние нарушил звук шагов приближающегося Андрея.

– Вот вы где, – без предисловия начал он. – Нам надо поговорить.

– Здравствуй, – улыбнулся Крупнер. – Конечно. О чем?

– Что ты говорил насчет Исследовательского центра? – надвинулся на Волосатого Андрей.

– А что ты узнал? – не таясь спросил Крупнер. Все равно скоро многое переменится, так что лучше ничего не скрывать.

– Вы на него наехали?

– Да, – признался Крупнер. Лицо Андрея побагровело.

– На хрена?! – изменившимся от волнения голосом заорал он. Идя разбираться, он прихватил пистолет и был настроен довести дело до конца. Если налетчики окажутся неправы, он их грохнет. Против пули не поможет никакое кунг-фу.

– Мы хотели освободить заключенных, – спокойно объяснил Волосатый.

– Каких?! – Андрей осекся, вспомнив разговор с отцом.

Крупнер чувствовал его настороженность, она сковывала плечи и заставляла каменеть голову. Медленно он качнул энергию вперед и вверх, вытесняя напряжение. Но надо было говорить еще и еще, чтобы скованность не вернулась.

– В этом так называемом Исследовательском центре над людьми проводят опыты, – мягко сказал Крупнер. – Я был одним из таких спецпациентов, но мне удалось бежать.

– Так это ты Крупнер? – Андрей с интересом посмотрел на него.

– Я, – согласился тот. – Ты обо мне знаешь?

– Отец мне сказал, что ты сумасшедший.

– А кто твой отец?

– Директор Исследовательского центра.

– Ого! – сказал Волосатый.

– Мы вчера о вас говорили, – продолжил Андрей, сбавив обороты. – Отец мне все рассказал.

Тогда ты все знаешь, – заметил Крупнер.

– Мне бы хотелось услышать кое-что от вас.

– Спрашивай, – бесхитростно предложил Волосатый.

Разноцветный мир был наполнен запахами и звуками. Колыванов двигался по заданному маршруту, подсознательно впитывая все до мельчайших деталей, которые могли нести в себе полезную информацию. Он четко представлял себе, как сделает следующий шаг, но дальше свои действия не планировал. Промежуточный этап до занятия исходной позиции не включал в себя отступления от базового алгоритма, если только не возникнет ситуация, препятствующая поставленной задаче.

"Чистильщик" шел в лесопарк, вооруженный автоматом А-91, тремя запасными магазинами и прибором бесшумной и беспламенной стрельбы. Двадцати зарядные рожки были снаряжены патронами повышенной пробивной способности СП-5 с сердечником из термоупрочненной стали, на случай, если фигуранта придется доставать через преграду, например сквозь дверцу машины или внутреннее перекрытие здания. Девяти миллиметровая пуля, со ста метров пробивающая сантиметровый стальной лист, могла творить чудеса даже при навинченном глушителе. Помимо оружия, капитан был оснащен радиотелефоном. По нему можно было связаться с Семагиным для получения дополнительных указаний, если в них возникнет необходимость.

Колыванов знал и любил свое дело. Даже сейчас, когда его пустое сознание механически просеивали картину окружающего мира, та часть, которую невозможно было изменить никаким воздействием, называемая душой, пребывала в приятном возбуждении. Работа доставляла "чистильщику" творческое наслаждение, к которому он, как и всякий хороший специалист в своей области, упорно стремился.

Колыванов свернул с дорожки и прошел напрямик к спортплощадке, на которой стояли трое. Сквозь кусты он разглядел знакомое по фотографии лицо. Колыванов достал автомат. Согласно приказу, он должен был убить всех, кто находился рядом с фигурантом, максимальное количество объектов не ограничивалось. В голове его возникли загадочные слова: "мир трансмутации". Они были первыми с тех пор, как у него отобрали память. Капитан улыбнулся, слова будили что-то ранее знакомое и приятное. Он достал из внутреннего кармана куртки длинный глушитель и прикрутил его на ствол.

Чувство опасности пришло внезапно, словно удар бичом. Крупнер повернул голову и увидел полускрытую ветками фигуру человека, направляющего на них автомат. Для "ускоренного передвижения" Крупнер был не в форме, и убить нападающего не представлялось возможным. К тому же Вячеслав был не один и не мог рисковать, подставляя друзей под огонь. На то, чтобы оценить обстановку, потребовались доли секунды.

– Падай, падай! – заорал Крупнер, сделал Андрею подножку и навалился сверху, прижав его к земле.

Краем глаза он увидел, как с кустов посыпались веточки, листья, и почувствовал, что совсем рядом прошла прямая твердая струя.

– Ты чего? – Андрей попытался отпихнуть его, но Крупнер уже вскочил и прыгнул в сторону, подальше от ребят, отвлекая на себя внимание целящегося.

Следующая очередь едва не разрезала его пополам. Крупнер успел увернуться, отделавшись глубокой царапиной поперек спины. Оглушительно ударил выстрел, затем еще. Человек за кустами исчез. Крупнер увидел лежащего на животе Андрея, сжимающего в вытянутых руках потертый черный пистолет, сочащийся сероватым дымом.

– Кто это был? – спросил Волосатый, не поднимаясь с земли.

Только сейчас Крупнер обратил внимание, что на спортивной площадке раздаются испуганные крики и заходится плачем раненый ребенок.

– Какая разница, – выцедил сквозь зубы Андрей, – давайте-ка мотать отсюда.

Колыванов спрятался за дерево, обшаривая глазами площадку и часто дыша. Он едва успел отступить, спасая свою жизнь, но при этом упустил фигурантов. Они исчезли, словно провалились сквозь землю. "Чистильщик" принял к сведению факт наличия у одного из них огнестрельного самозарядного оружия, который станет определяющим в выборе последующей тактики. Он не собирался вступать с ними в перестрелку – собственная безопасность была прежде всего, но теперь ему требовалось согласовать свои дальнейшие действия с начальством. Колыванов достал радиотелефон и нажал кнопку вызова. Автоматически набрался домашний номер Семагина, однако к аппарату никто не подходил. Александр Семенович не мог подойти – он только что встретился со своим личным киллером, но уже не в качестве начальника, а в качестве его жертвы, и в настоящий момент лежал в комнате на полу с мясницким ножом в груди. Переход в мир иной требовал слишком большой сосредоточенности, чтобы отвлекаться на земные звонки,

Капитан убрал телефон, снял с автомата ПБС и спрятал оружие под куртку. Заложенная в него программа предусматривала полностью автономный режим, когда он должен был сам вырабатывать стратегию поведения на основе имеющихся данных и составлять алгоритм тактических действий. В пустых глазах Колыванова вспыхнул огонек осмысления. Он поднял голову, словно собака, обнаружившая добычу верхним чутьем, и принюхался. Ноздри его несколько раз сузились. Это было чисто рефлекторное действие, символизирующее поиск решения. "Чистильщик" обладал максимально полным объемом информации по фигуранту, на основе которой сделал соответствующие выводы. Просчитав с учетом специфики поведения Крупнера возможные варианты развития событий, он пришел к выводу, который на первый взгляд мог показаться крайне неразумным, однако это наиболее полно соответствовало задаче.

Мир построен на парадоксах. Колыванов, чья голова теперь сочетала невозможное для нормального человека двойное мышление с учетом и одновременно отсутствием инвариантности "человеческого фактора", не мог представить истинной мотивации поступков Крупнера и его друзей, но тем не менее не ошибся. Впрочем, было это к лучшему или наоборот, сказать трудно.

– Сволочи, – скрипнул зубами Андрей.

– Они в выборе средств ни перед чем не остановятся, – Крупнер пощупал затылок. – Тот стрелок был послан за нами.

– Простите, ребята, – виновато произнес Андрей, – гад я. Я про вас сгоряча наболтал, а отец кому-то брякнул.

– Ничего, – смиренно успокоил его Крупнер. – Главное, что ты сам понял, как такие дела делаются.

– Понял, – сказал Андрей. – Теперь я все понял. Про вас, про Питона… Я понятливый. Ну, папа, зря ты так.

Они шли дворами к терновскому дому. Андрей срочно хотел встретиться с отцом. Теперь, когда он догадался, кто мог застрелить Питона, ему приспичило немедленно устроить разборку, чтобы выяснить все до конца, а потом собрать вещи и уехать. Война звала его в свой пламенный мир. Андрей отпер входную дверь.

– Сынок, – спросила Регина Самойловна, – кто это с тобой?

– Папа дома?

– На работу же уехал, – удивилась мать.

– Точно, блин! – Андрей хлопнул себя по бедру. Он забыл, что отец в это время обычно бывает в институте. – Я сейчас, вы подождите, – сказал он друзьям.

Он быстро прошел в свою комнату и достал из угла картонную коробку, в которой хранил трофеи: килограммовый брикет пластита, упаковку детонаторов, мешочек с патронами для "браунинга" и моток огнепроводного шнура. Из-под дивана он вытянул за ремень покрытую пылью трубу РПГ-22. Всего этого, он считал, хватит, чтобы разнести вдребезги отцовскую шарашку. Андрей достал скомканный мешок и уложил туда свое барахло.

– А вот теперь погнали, – сказал он, возвращаясь к друзьям. – Навестим отца на службе.

– Ты к папе собрался? – почувствовав неладное, забеспокоилась Регина Самойловна.

– Точно, – ответил Андрей и спросил у Крупнера: – Ты знаешь, как туда ехать?

– Да уж не заблудимся, – усмехнулся тот.

– Ну, тогда двинули, – заключил Андрей, и вся троица выкатилась на улицу.

– Нам все равно по дороге, – сказал Волосатый. – Давайте зайдем домой.

– Зачем? – спросил Крупнер.

– Возьмем сань-цзе-гунь.

Крупнер вздохнул.

– Что возьмем? – переспросил Андрей.

– Сань-цзе-гунь, – уточнил Волосатый.

– А это что такое?

– Это его любимая игрушка, – разъяснил Крупнер. – Палочка-выручалочка, он без нее не может.

– Амулет, что ли? – не понял Андрей.

– Трехзвенный цеп, ты его в Сосновке видел – просветил Волосатый.

Крупнер многозначительно промолчал.

– Тебе что, оружия мало? – Андрей тряхнул мешок. Теперь, когда он вышел на тропу мести, ему не хотелось тратить время на проволочки.

– Осторожнее, – предостерегающе заметил Крупнер, – а то взлетим все к чертовой матери.

– Не взлетим, – успокоил его Андрей. – "Пластилин" – штука спокойная. Так зачем тебе этот твой, как его?

– Что он, помешает, что ли? – обиделся Волосатый. – Слава, он что, лишним когда-нибудь был?

– Ладно, – примиряюще сказал Крупнер. – Зайдем, зайдем. – И добавил, повернувшись к Андрею: – Не лишать же ребенка удовольствия.

– Эх, чем бы дитя ни тешилось… – вздохнул Андрей.

Георгий Аветисович Козарян взял половину отгула, чтобы до вечера успеть привести себя и квартиру в порядок. Он хотел погасить конфликт между двумя дамами сердца, возможно, расставшись с обеими сразу, чтобы завести третью: лаборантка из седьмой лаборатории отдела психодинамики давно строила ему глазки. Козарян был любвеобилен, как кролик, и это создавало ему в жизни массу проблем, которые он так же походя разрешал. Впрочем, именно женщины были основой козаряновского благосостояния. Где бы он ни был, вокруг него всегда крутилось множество поклонниц, а кое-кто из почитательниц обладал хорошими связями. А как бы он иначе попал в этот институт на приличный оклад, даже несмотря на то, что был высококлассным специалистом? Связи решают все.

Насвистывая песенку Челентано и отчаянно при этом фальшивя, Козарян прошел через турникет и ступил в яркий прямоугольник, который солнце через стеклянные двери нарисовало на бетонном полу.

– Георгий Аветисович? – Охранник догнал его. Козаряна нисколько не удивило, что вахтер назвал его по имени. Он считал, что охрана знает все обо всех, но вот выражение лица контролера почему-то его заинтересовало. И озадачило.

– Георгий Аветисович, – повторил охранник. – Я… Мы давно уже с вами знакомы. Ваше имя-отчество я из временного пропуска узнал, еще когда у вас был временный пропуск, – и сразу запомнил. Георгий Аветисович, я вас так часто вижу, когда вы проходите через проходную, знаете. – Он искательно заглянул в глаза армянину и выпалил: – Я думаю о вас!

– Фу, – с отвращением сказал Козарян.

– Вы мне не верите, – с тоской в голосе заметил охранник. – Я люблю вас – это правда, чистая правда!

– Уйди отсюда! – отмахнулся Козарян и повернулся, чтобы уйти.

– Я вас люблю, – безнадежно пробормотал контролер первого класса, плечи его горестно поникли, и он побрел на вахту нести дежурство.

А Козарян отправился по своим козаряновским делам. Душу его переполняло отвращение. Он не давал воли чувствам, но возмущение его не знало границ. У него было здорово подпорчено настроение.

Эта история обязательно стала бы скандалом, если бы у Исследовательского центра был хотя бы завтрашний день.