"Кровавая баня Крупнера" - читать интересную книгу автора (Гаврюченков Юрий)

3

Все утро небо было затянуто белесыми облаками, но во второй половине дня распогодилось. Крупнер и Волосатый, захватив деревянное оружие, отправились в парк. Волосатый отрабатывал технику сан-цзе-гунь, параллельно осваивая "ускоренное передвижение". Перед выходом он сделал инъекцию СС-91 и теперь был способен творить чудеса. Крупнер на тренировках обходился без стимулятора – он уже достиг своего физического предела и мог подключать резервы по своему усмотрению. Друзья дошли до своей площадки и повесили куртки на куст. Крупнер был вооружен боккеном – деревянным мечом в форме японской катаны. Это было самое приличное оружие из коллекции Волосатого. Сегодня оно предназначалось для нанесения колющих ударов. Волосатый решил попрактиковаться в защите – в жизни, как он считал, все может пригодиться.

– Начнем, – сказал Крупнер.

Волосатый взял цеп за крайние звенья и небрежно парировал первые выпады. Легко, как казалось ему, но для постороннего наблюдателя – совершенно невероятно. Крупнер усмехнулся, он вспомнил себя на первых тестах. Волосатый еще не овладел "ускоренным передвижением". До некоторых пор он будет считать себя всемогущим, пока не поймет, что всему есть предел. "Сенсорный стимулятор", как рассудил Крупнер, повышал все функции жизнеобеспечения в комплексе, ускоряя прохождение импульсов по нервным волокнам, восстанавливая ослабленное зрение или слух и открывая скрытые возможности здорового организма. Последнее было весьма тонкой материей, вероятно, многое зависело от врожденной предрасположенности человека и разовой дозы СС. Имея лишь собственный опыт, Крупнер не мог делать каких-либо фундаментальных выводов. Он планировал изучить воздействие препарата более досконально, поэкспериментировав с Волосатым, и открыть нечто вроде секты, где ученики могли бы постигать величие человеческой природы на собственном опыте. Волосатый был того же мнения, и в свободное время друзья переоборудовали квартиру, сделав ее более пригодной для предстоящих собраний. Впрочем, начало было положено – знакомые Волосатого из прихиппованных с охотой повадились на новый флэт, где можно было пообщаться с весьма неординарными людьми. Волосатый и сам был склонен к хипповому образу жизни, но окончательно эту философию так и не постиг. Теперь он стал отходить от нее, готовясь стать лидером нового движения, для чего последние несколько месяцев штудировал классиков марксизма, создавая собственное учение о мире Человека Совершенного. Крупнер охотно уступил роль пастыря и пророка, он рассудил, что удобнее держаться в тени.

– Отлично, – сказал Волосатый, глаза его возбужденно блестели. – Теперь я буду контратаковать.

– О'кей, – Крупнер понял, что Волосатый вошел во вкус. Он почувствовал силу, и теперь придется быть осторожнее. – Давай!

Движение меча было стремительным и точным, но прежде чем его конец ткнулся в солнечное сплетение, Волосатый отвел его скрещенными палками и попытался поразить Крупнера в голову правым звеном цепа, действуя им как дубинкой. Крупнер закрылся, подняв боккен рукояткой вверх, и увернулся от тычка левым звеном в ребра. Он провел рубящий удар Волосатому в шею, но тот парировал средним звеном и попытался сделать подсечку. Крупнер отпрыгнул, пырнув острием боккена в живот. Волосатый с разворота снес удар средним звеном в сторону и выбросил правую ногу назад, едва не задев бедро. Крупнер успел увернуться – пятка ощутимо чиркнула по штанам – и подхватил голень противника. Почувствовав зацеп, Волосатый извернулся каким-то совершенно невозможным движением и левой ногой описал дугу, целя Крупнеру в голову и используя держащую руку в качестве опоры. Вторая рука Крупнера быйа занята мечом, и он успел только поставить блок, чтобы смягчить удар. Подошва болезненно проехала по лицу. Крупнер присел, выпустив ногу, и вскинул боккен, защищаясь от следующего удара. Сань-цзе-гунь разрубил буковый меч пополам. Крупнер развернулся, выбросив правую ногу в полушпагат, и перенес на нее центр тяжести, уйдя с линии атаки. Следующий удар цепа пришелся по земле. Крупнера забрызгало грязью. Он вскочил, держа в каждой руке по обломку. Их можно было использовать как парное оружие. Волосатый перехватил сань-цзе-гунь за первые два звена, описывая третьим восьмерки. Крупнер отпрыгнул назад, разрывая дистанцию. Волосатый пошел в атаку, но движения его замедлялись – действие препарата заканчивалось. Крупнер встретил рассекающий удар скрещенными палками, наклонив голову и рванувшись навстречу. Звено перегнулось сочленением через блок и хлестнуло по затылку. В то же мгновение нога Крупнера метнулась вперед, и Волосатый отлетел на несколько шагов, выпустив сань-цзе-гунь и ловя губами воздух. Крупнер отбросил обломки боккена и подошел к нему.

– Живой?

– Ох… вроде бы, – прохрипел Волосатый, восстанавливая дыхание.

– Случается, – Крупнер присел на пенек.

Волосатый постепенно реанимировался.

– А неплохо, – воскликнул он, бодро попрыгав на месте. – Мне понравилось.

– Я бы даже сказал, занимательно, – вставил Крупнер.

– Да, все вокруг словно бы замирает, один ты движешься.

– Теперь мы будем практиковать это чаще. Потом ты привыкнешь и сможешь ускоряться по мере необходимости уже без СС. Тем более что он кончается.

– М-да, – погрустнел Волосатый, – надо его как-то добыть. Или самим сделать. Из чего его, кстати, делают?

– Сложно сказать, я не химик.

– Но ты же там был!

– Ну и что?

– Может быть, нам найти того, кто это делает?

Крупнер покачал головой.

– И что дальше? Ну, допустим, мы даже узнаем технологию и закупим все необходимые ингредиенты. Ладно. А кто нам его изготовит? Я не химик, ты – тоже. Что у нас получится – черт его знает. По крайней мере я не думаю, что нам удастся узнать во всех деталях способ получения и тем более достать реактивы. Не говоря уж об оборудовании.

– А если поговорить с каким-нибудь химиком?

– О чем?

– Чтобы он сварил по нашей технологии.

– У тебя есть знакомый химик?

– Нет, но можно поспрашивать.

– У кого?

– У ребят.

– И что ты им скажешь?

– Придумаем что-нибудь.

Крупнер пожал плечами.

– Маловероятно, – сказал он. – Боюсь, что придется снова посетить Исследовательский центр.

– Так долго продолжаться не может. – Волосатый нетерпеливо поерзал на пне. – Ну, еще раз, ну два. Дальше они примут меры. Будут хранить где-нибудь так, чтобы не достать. А если мы хотим создать свое общество, нам потребуется очень много "сенсорного стимулятора".

– Тогда что-нибудь и придумаем. – Крупнер понимал, что Волосатый прав, но как получить СС-91 без помощи специалиста, не знал.

– А может, его подкупить?

– Кого? – не понял Крупнер.

– Химика.

– В смысле?

– Ну… найти в Исследовательском центре того, кто СС получает, и договориться, чтобы он нам его продавал. Ну как?

– Откуда мы возьмем деньги? – полюбопытствовал Крупнер.

– Скинемся. Соберем взносы с членов общества. В конечном итоге, для них все делается.

– А если не соберем? – спросил Крупнер.

– То есть как? – Такая абсурдная мысль, что члены общества откажутся платить взносы или у них не наберется нужной суммы, даже не могла прийти Волосатому в голову. – Соберем!

– А если химик откажется?

Волосатый замолк. Сомнения, которые высказывал его друг, казались ему надуманными. Крупнер тоже выжидал.

– Да не может такого быть! – возмутился Волосатый. – Не так уж им много платят, чтобы отказываться от денег. Наука сейчас бедствует, а у химика наверняка есть семья. Возьмет!

"Как же ты слаб!" – подумал Крупнер, наблюдая, как Волосатый хватается за соломинку. – Впрочем, как и большинство "гуру"!"

– Нам надо готовиться к вылазке, – решительно сказал он. – Будем надеяться, что ты овладеешь ускоренным передвижением раньше, чем закончится препарат.

– Хорошо бы, – вздохнул Волосатый. – А когда ты почувствовал, что можешь обходиться без него?

– Когда убежал, – сказал Крупнер. – Просто попробовал, и получилось.

– Будем тренироваться, – резюмировал Волосатый. – Слушай, Слава, давай освободим спецпациентов.

– Зачем? – удивился Крупнер.

– Как зачем? – удивился в свою очередь Волосатый. – Они же в плену.

– Мы все в плену, – смиренно рассудил Крупнер. – В плену наших предрассудков и навязанных нам чужих мнений.

– Да ты что. – Волосатый даже привстал. – Тебе не хотелось, чтобы тебя освободили?

– Нет, – честно признался Крупнер. – Там сначала было очень интересно, а потом меня держали под какой-то бодягой, так что даже и мыслей никаких не было.

– Ты не прав, – заявил Волосатый. – Их надо освободить. И потом, это отличная отмазка. Пусть решат, что это и была наша главная цель.

– И что мы с ними будем делать? – спросил Крупнер. – Они же как овощи, придется их на себе таскать. Кроме того, там есть настоящие психи, которым место в изоляторе.

– Психов мы оставим на месте, – Волосатый был воодушевлен благородной идеей и не хотел отступать. – Вытащим только нормальных, а заодно под шумок стянем СС.

– Много возни, – заметил Крупнер. – Препарат надо брать тихо, без лишней суеты. И то еще неизвестно, получится или нет.

– Почему нет?

– Во-первых, стимулятора может не быть, во-вторых, там еще имеется охрана, в-третьих, может не найтись ключей. Сейф тогда чем, зубами грызть?

– По-моему, ты все усложняешь, – поморщился Волосатый.

– Отнюдь. В предыдущие разы мне просто везло. В этот может и не повезти.

– Ты чересчур пессимистичен.

– Нисколько. Наоборот, я трезво оцениваю ситуацию и вижу, что она гораздо сложнее, чем ты себе представляешь.

– Ерунда, – отмахнулся Волосатый. – Вдвоем мы управимся быстрее. Потом, можно купить пластиковой взрывчатки, тогда и ключи не понадобятся.

– Ампулы перебьются, – заметил Крупнер.

– Можно сделать небольшой заряд.

– Замечательно. Ты умеешь обращаться со взрывчаткой?

– Ерунда. Пластиковая взрывчатка спокойная, как пластилин. Чего с ней обращаться: вставил детонатор да шнур поджег.

– И ты знаешь, где ее купить?

– Можно узнать.

– У кого?

– Поговорить с ребятами, – неопределенно предположил Волосатый.

– И у тебя есть на нее деньги?

– А! – Волосатый взмахнул руками.

– Так вот, наверное, надо сначала узнать, купить, а потом строить дальнейшие планы на этот счет.

– Ты циник, – заключил Волосатый.

– В определенной степени, – Крупнер демонстративно потрогал затылок. Под волосами прощупывались две вмятины в том месте, куда вошли пули. – Странно, что ты циником не стал.

– Потому и не стал, – сказал Волосатый, – хотя у меня оснований для этого не меньше, чем у тебя. Просто я смотрю на мир по-иному. Я заглядываю в будущее и вижу…

"Фигу", – подумал Крупнер.

– …перспективу, а ты зацикливаешься на деталях, начинаешь считать их непреодолимым препятствием и в результате возводишь из них стену, через которую сам же не можешь перепрыгнуть.

– Я просто не строю воздушных замков. – Крупнер почесал голову. – Поэтому у меня все получается.

– А могло получаться гораздо больше, если бы ты смотрел не под ноги, а за горизонт.

– Это как? – поинтересовался Крупнер.

– Не разводи демагогии, – отмахнулся Волосатый.

Так они и жили.

– Анастасия Алексеевна, – произнес Тернов в селектор, – вызовите, пожалуйста, начальника Четвертой лаборатории.

Он любовно обозрел пустую картонную папку, которой сегодня предстояло наполниться великолепным рабочим материалом для серьезной научной статьи. Тернов предвкушал, как он открывает свежий номер "Медикал ревью" и видит знакомый заголовок. Разумеется, статья, посвященная свойствам СС-91, будет подписана только его именем. Агапов, Розанов и Максимов претензий уже не предъявят. Не предъявит их и Бегунов, если вообще узнает о публикации.

В дверь постучали.

– Да-да, – крикнул Тернов.

– Здравствуйте, – Григорий Дмитриевич Бегунов, облаченный в помятый лаборантский халат, вошел в кабинет. Хотя отдел рефлексологии и простаивал, четвертая лаборатория продолжала производить "сенсорный стимулятор", создавая запас для предстоящих тестов. Сейчас у Бегунова шел синтез, и поскольку штаты были значительно сокращены, рабочих рук не хватало. Григорий Дмитриевич был недоволен, что его оторвали от дела.

– Садитесь, пожалуйста. – Тернов решил вести вежливо-благодушную тактику, видя, что Бегунов раздражен. Такая деликатная вещь, как изъятие плодов чужого труда, нахрапом не решалась.

"Что он резину тянет?" – сердито подумал Бегунов.

– Слушаю вас, – сказал он.

– Мне нужны материалы по "Экстра сенсу", – промурлыкал Тернов. Солнце дробилось в его реденьких волосах над лысиной и создавало подобие нимба.

– Хорошо, Валерий Игнатьевич, – быстро кивнул Бегунов. – Я вам представлю отчет.

– Нет, Григорий Дмитриевич, отчет мне не нужен, – намекнул Тернов. – Другие материалы.

– Вы хотите лабораторный журнал?

– Нет.

– А какие? – Бегунов ждал этого вопроса. Когда-нибудь эта беседа должна была состояться.

– Все материалы.

– Я вас не понимаю, – притворно удивился Бегунов. – Вы о чем, Валерий Игнатьевич?

– Я о материалах, – почти пропел Тернов, соединяя кончики пальцев, – которые вы храните.

– Вы можете журнал опечатать, – сказал Бегунов. – И вообще, знаете, Валерий Игнатьевич, у меня процесс как бы идет…

Выражение безмятежного благодушия исчезло с лица Тернова. Он расплел пальцы и придвинулся к столу.

– Григорий Дмитриевич, – с металлической ноткой в голосе начал он, – вы присвоили себе научный архив, в котором находятся сведения государственной важности. На каком основании, спрашивается?

– На основании того, что авторы, которым принадлежит разработка, заметно сократились в количестве, – не растерялся Бегунов.

– Но ведь это не ваша собственность. К тому же эти сведения составляют государственную тайну.

– Главная тайна вот здесь, – указательный палец Бегунова коснулся лба. – Если я захочу продать секреты, архивы для этой цели мне не понадобятся.

– Может быть, дорогой Григорий Дмитриевич, – приторным тоном произнес Тернов, – вы и правы. Но только материальные носители информации заговорят без вашего желания, а их, в случае вашей небрежности, могут похитить. Где вы бумаги храните?

– В надежном месте, – усмехнулся Бегунов.

"Не надо так было начинать", – подумал Валерий Игнатьевич и взял себя в руки.

– А все-таки?

– Это тайна, – Бегунов решил открыто пойти на конфликт. В любом случае упрямство вышло бы ему боком. – Зачем они вам?

– Кажется, я здесь директор, – напомнил Тернов, – и не обязан перед вами отчитываться. И по той же причине мне следует знать, чем занимаются в подконтрольной мне организации.

– Я вам представлю отчет, – кротко сказал Бегунов. – Там будет сказано о деятельности моей лаборатории. Если то же самое сделают по всему отделу, вы сможете составить общую картину.

– И все же я предпочел бы ознакомиться с теми материалами, которые вы держите у себя, – не менее спокойно произнес Тернов. Несмотря на довольно сдержанный тон собеседников, атмосфера, нагнетаемая в кабинете, напоминала затишье в центре тайфуна.

– Нет, – тихо, но твердо отрезал Бегунов.

– Вам не кажется, что это напоминает хищение?

– Скорее сохранение.

– Для кого, для потомков?

– Не для, а от.

– Григо-рий Дмитриевич, – укоризненно протянул Тернов, он решил переменить тактику, – мы ведь, кажется, соавторы, если мне не изменяет память.

Бегунов внимательно смотрел ему в глаза.

"Только не отводить, – подумал Тернов, делая над собой усилие, – только не отводить".

– Я могу разрешить вам написать статью, – предложил он.

– А что, тему уже рассекретили? – спросил Бегунов.

Директор занервничал.

– Под моим руководством мы можем ее опубликовать, – сказал он.

– Да? – вскинулся Бегунов. – А чья фамилия будет стоять первой: по алфавиту али как?

Тернов покраснел.

– Да как вы смеете! – закричал он. – Я с самого начала был научным руководителем этой темы. Вы тогда еще в лаборантах ходили… – Тут он понял, что сболтнул лишнее, и замолк.

– Прекрасно, – рассмеялся Бегунов. – Вы меня радуете, Валерий Игнатьевич. Теперь я знаю, что могу справиться с этой проблемой один. Тема, как я понял, не является больше закрытой. Спасибо, что поставили в известность. Так вот, Валерий Игнатьевич, открытие девяносто первой серии принадлежит только мне и Агапову. Ваше участие я склонен рассматривать не более как паразитическое. И если статья выйдет в свет, то под ней будут стоять две подписи: Александра Парфеновича и моя. В порядке уменьшения заслуг и в алфавитном порядке. А теперь я удаляюсь, у меня работа.

Он встал и вышел, а Тернов только посмотрел ему вслед.

"Здорово же я директорствую, – подумал он, – если какой-то завлаб…"

Тут он вздохнул и почувствовал, как пересохло во рту. Он налил полный стакан воды и залпом осушил его. Взгляд упал на укоризненно открытую папку.

"Директорствую, – решил Тернов и злобно толкнул ящик стола. Он задвинулся с громким стуком. – И член-корреспондентствую. С такими организаторскими способностями не быть тебе академиком!"

Он встал и прошелся по кабинету. Тернов весь кипел от ярости. Такого отпора он не ожидал. Он мог предполагать, что Бегунов поломается, будет канючить о соавторстве или хотя бы ссылке на него. Теперь все перевернулось с ног на голову. Имея на руках материалы, Бегунову не составит труда написать статью и задвинуть ее в мало-мальски научный журнал, не обязательно академический. Еще меньше Тернову хотелось получить сенсационное разоблачение где-нибудь в "Химии и жизни", состряпать которое этому правдолюбцу ничего не стоит. Тернов сел за стол и начал думать, какие меры принять.

Можно упредить, напечатав краткое сообщение. Такая заметка, если ее протолкнуть, выйдет в кратчайшие сроки – месяц-два. Главное "застолбить приоритет", а дальше… Что делать дальше, Валерий Игнатьевич не знал. Бегунов сам бумаги не отдаст. И как с ним быть? Устроить проверку по лаборатории, помочь следователю найти "хищение" и подвести строптивого завлаба под статью? Этот способ Тернов перенял из ВНИИОЧБ, где таким образом успешно устраняли неугодных администрации. Заставить Бегунова написать заявление по собственному или вообще посадить. С другой стороны, кто будет работать? Будучи сам по специальности химиком-органиком, директор знал, какими тонкостями может обладать технология получения продукта. Без специалиста, знающего технологию, работа может вообще застопориться, а для освоения придется открывать все секреты заново. На это могут уйти месяцы, если не годы, а Бегунов наверняка был ведущим специалистом.

Тернов с удовольствием развалил бы остатки агаповской шаращки, но в производстве "сенсорного стимулятора" были заинтересованы многие силовые ведомства, и под "Экстра сенса" намечался приличный заказ от Министерства обороны. Несмотря на бурлившую ненависть, Тернов понимал, что лишаться такого источника финансирования ему нельзя. СС-91 худо-бедно кормил весь Исследовательский центр, включая его собственную "Психометодологическую лабораторию", которую пока нельзя было назвать прибыльным предприятием. Если даже в Управлении и были заинтересованы в успехах ПМЛ, достаточного количества денег на нее не выделяли, а строгий режим не позволял продать что-либо из ее наработок. Так или иначе, но "Экстра сенса" пока не следовало хоронить. И в то же время Бегунова следовало наказать.

Промучившись над этой проблемой весь остаток дня и ничего не придумав, Тернов в пять часов отправился домой.

Прибыл он очень расстроенный. Буркнув Регине что-то невразумительное, Валерий Игнатьевич прошествовал в кабинет, одновременно служивший спальней. Там он понял, что дома ничем не лучше.

– Скучаешь, па?

Андрей был навеселе. Впрочем, из этого состояния он в периоды затишья не выходил, чем изрядно огорчал родителей. Однако сейчас Тернов не чувствовал обычного по этому поводу раздражения, его даже не покоробило фамильярное обращение сына. Он был слишком озабочен, чтобы отвлекаться на такие мелочи.

– А ты все веселишься? – злобно спросил он.

– А чего нам грустить, – Андрей, заинтригованный необычной реакцией родителя, опустился на стул. С переходом на новое место работы отец сильно изменился. – Ты-то что не весел, опечалился чему?

– Да, есть проблемы, – отрывисто сказал Тернов.

– Большие? – участливо поинтересовался Андрей. – Может, помочь чем?

– Чем ты мне поможешь, – обронил Валерий Игнатьевич. Но посмотрел на сына. Тот внимательно слушал. Такое проявление заботы, несвойственное ему, смягчило сердце Тернова. Обычно все свои горести он изливал Регине, которая иногда помогала советом, но в настоящий момент под руку подвернулся сын, и Тернов поплакался ему.

– Вот такие дела, сынок, – закончил он.

– Чего же ты печалишься? – возмутился Андрей. – Нашел проблему!

"Ну да, тебе сейчас море по колено", – подумал Тернов.

– Сейчас мы тебе ее решим, – заверил Андрей. – Питон!

В дверях бесшумно возникла фигура наемника.

– Чего? Здравствуйте, – он заметил Тернова.

– Есть работенка, – сказал Андрей. – На папу наезжают, могут быть неприятности.

– Надо помочь, – согласился Питон. Дело это было само собой разумеющееся.

– Документы надо забрать, да, папа?

Валерий Игнатьевич не сразу решился раскрыть рот. Он вдруг понял, что в его руках оказалось мощное оружие, которое он может пустить в ход по своему усмотрению. Ответственность за принятие решения была слишком велика.

– Надо подумать, – выдавил он.

– А чего там думать, – пожал плечами Андрей. – Давай адрес, говори, что делать. Отцу не помочь, да, Питон?

– Без проблем.

Тернов почувствовал себя маленьким Джоном Коннором, которому в пользование попал Терминатор.

"Без проблем, – подумал он и услышал, как за спиной хлопнула дверка ловушки. – Верно?"

Григорий Дмитриевич Бегунов успел на последнюю электричку и торопился домой, благо, метро было всего в двух остановках. Денек выдался напряженный: с доработкой едва не остался на ночь, и директор скучать не дал. Тернов обязан был проявить свою акулью сущность – вот чего ждал все это время Григорий Дмитриевич. Что ж, директор получил отповедь, достойную такого паразита. Вверх рвется, академиком хочет стать. Бегунов помнил высказывание на этот счет одного из членов РАН: "Академик – это бочка с дерьмом, которое время от времени помешивают". Бегунов не собирался опрометью мчаться в редакцию, но в принципе напечатать статью о девяносто первой серии было надо. Хотя бы в память о своих коллегах. Он вошел в парадное и мгновенно был скручен.

Андрей и Питон ждали субчика уже пятый час. Безделье им порядком наскучило, и они не упустили случая поразмяться, тем более что дело было плевое – поймать научного сотрудника, забрать ключи от квартиры и заставить сказать, где находятся бумаги. Двух-трех ударов, считал Андрей, будет довольно. Однако Питон прихватил на всякий случай напильник. Сослуживцы по батальону охраны пусковых установок стратегических ракет малой дальности, базирующихся на границе дружественной Китайской Народной Республики, научили его маленьким хитростям форсированного допроса. Китайские пытки, будучи опробованы на практике в Чечне, подтвердили свою эффективность. Теперь Питон был на сто процентов уверен, что сумеет развязать пленному язык.

– Он, гад буду, он, – шепнул Андрей, угадав каким-то шестым чувством нужного человека. Разумеется, отец описал как мог внешность Бегунова, но разглядеть в темноте детали лица было практически невозможно. – Пошли вниз.

Друзья спустились со второго этажа, из лестничного окна которого вели наблюдение. Андрей достал из кармана рулончик пластыря, оторвал небольшую полоску и приклеил уголком на ладонь.

– Готов? – одними губами спросил он.

Питон кивнул. Человек открыл дверь в парадное, и тут же на его рот легла лапа Андрея, залепив губы пластырем, второй рукой он скрутил кисть, а Питон врезал в солнечное сплетение. Человек потерял дыхание и способность сопротивляться. В кромешной тьме после освещенной фонарями улицы он ничего не видел. Ему дали согнуться, связали за спиной руки, повалили и быстро связали ноги.

Выйдя на место, друзья заранее изучили все достопримечательности засады и, к великой радости, обнаружили незапертый вход в подвал. Разумеется, там была наварена решетка, на которой висел замок, но, повертев его в своих могучих пальцах, Питон резюмировал, что дужка изготовлена на редкость плохо. Они выбросили замок в кучу мусора, полазили по подвалу и вышли на исходную.

Спеленатого словно куклу Бегунова оттащили в подвал и обшарили в поисках паспорта или любого другого документа, удостоверяющего личность. Паспорта не нашли, но обнаружили пропуск с фотографией.

– Бегунов Григорий Дмитриевич, – прочел Андрей. Он сунул пропуск в карман и уставился немигающим взглядом на Бегунова. Тот сидел на колченогом стульчике у стены, освещенный тусклой сорокаваттной лампочкой. Ноздри Андрея хищно раздулись, он коротко зарычал и вдруг набросился на Бегунова, нанося удары куда попало. Тот застонал и начал заваливаться, Питон подхватил его за шиворот и усадил на место. Андрей внимательно наблюдал за поведением подопечного. Решив, что нужный эффект достигнут, он сорвал с его губ пластырь и, вздернув за подбородок, прошипел:

– Говори, где архив по девяносто первой серии?

– За что? – простонал Бегунов.

– Ты не понял? – Андрей врезал ему по скуле. – Я тебя убью!

– Я… не знаю, о чем вы, – промямлил Бегунов. Кровь обильно текла из носа и брызгала при каждом слове с губ. – Пожалуйста, не бейте меня.

– Знаешь, врешь!

– Не вру, я правда не знаю, – Григорий Дмитриевич тянул время, надеясь что-нибудь придумать и рассчитывая, что бандитов кто-нибудь спугнет. Отправлять их в квартиру, где были жена и старики, он не мог себе позволить даже под страхом смерти.

– Дай-ка я попробую, – заявил Питон, доставая из заднего кармана напильник. – Придержи его.

Андрей охотно уступил ему место и взялся за плечи Бегунова. Питон всунул ему в рот напильник и сделал несколько энергичных движений. Бегунов истошно заорал. Питон дал ему в лоб, чтобы не тревожить соседей сверху, и брезгливо обтер о бегуновское пальто белое крошево зубной эмали. Григорий Дмитриевич прислонился к стене, закатив глаза. Питон резко сжал ему ногтями реанимационную точку под носом, Бегунов дернулся и пришел в себя.

– Ну, – вкрадчиво спросил Питон, – где бумаги? Бегунов заплакал. Питон поднес к его лицу напильник.

– Повторить?

– Не, – Бегунов мотнул головой, – умал… ай!.. умаяю… дома, они дома, в секретере.

Питон вскинул глаза на Андрея.

– Ну, все?

– Как выглядят документы?

– Белые картонные папки, – Григорий Дмитриевич приспособился говорить неповрежденной стороной рта. Боль была адская, но он терпел, чтобы не злить палачей. Он уже больше ни о чем не думал, кроме того, как избежать мучений.

Андрей достал из кармана тонкий капроновый шнурок. Он надел кожаные перчатки, чтобы не попортить руки, захлестнул шею Бегунова и стал душить. Складки кожи скрыли глубоко врезавшуюся нить. Лицо Бегунова покраснело, он слабо задергался, но Питон навалился ему на плечи, не давая упасть. Изо рта Григория Дмитриевича поползла окровавленная слюна, лицо посинело, а белки глаз покрылись красными точками. В воздухе ощутимо запахло мочой. Друзья молча держали тело, наконец Андрей кивнул Питону:

– Посмотри пульс.

Наемник хладнокровно наложил палец на горло, пытаясь уловить хотя бы слабые признаки жизни.

– Готов, – констатировал он.

Андрей сдернул шнур, и обмякшее Тело Бегунова повалилось на пол. Питон нагнулся и достал из кармана ключи.

– Стук-стук, – он покачал на пальце колечко, ключи зазвенели, – я твой друг.

Андрей несколько раз провел руками по стене.

– Слюни пустил, коз-зел! – стена стала розовой, а перчатки покрылись кровью. – Погнали.

Они взлетели на четвертый этаж. Питон быстро открыл дверь.

– Стук-стук… – завороженно пробормотал он.

– Гри… – жена Бегунова не успела ничего понять и тем более разобрать чьих-то лиц. Она запомнила лишь черную молнию, влетевшую в дверной проем. Мощнейший питоновский апперкот швырнул ее на стену, и Елизавета Давыдовна потеряла сознание.

Родители сидели в комнате и смотрели телевизор. Ими занялся Андрей, лихо разметав двумя ударами ног. Дополнительно уделять им внимание он не стал, справедливо посчитав, что глубокий нокаут обеспечен обоим. Друзья разошлись по комнатам, изучая все имеющиеся шкафы. Наконец Андрей нашел то, что нужно.

– Давай сумку, – крикнул он.

Питон вынырнул из коридора, неся баул и какую-то шкатулку.

– Открывай.

Андрей быстро переложил имеющиеся в секретере бумаги, вытряхнул до кучи содержимое шкатулки и разворошил книги на полке. В качестве маскировки они решили сымитировать ограбление. Питон раскидал по полу белье из шкафа и с чувством выполненного долга друзья покинули квартиру.

Тернов собирался ложиться спать, когда возвратились его посланцы. С довольным видом Андрей протянул объемистую и очень тяжелую сумку.

– Добыли, – доложил он отцу.

Тернов заволновался.

– А Бегунов?

– Забудь о нем, – махнул рукой Андрей. – Такой больше в списках не значится.

Он повернулся и пошел в свою комнату.

Валерий Игнатьевич оторопело поднял баул и отнес его в кабинет. В нем оказался, конечно, не весь архив Агапова и даже очень небольшая часть рабочих заметок Розанова, но для журнальной статьи материала хватало с избытком. Тернов провозился с ним до трех ночи, и только когда глаза сами стали закрываться, решился пойти спать.

Утром он встал с ощущением чего-то важного, а когда вспомнил, что произошло накануне, на душе стало тревожно. Бегунов убит? К таким резким переменам профессор Тернов подготовлен не был. Что значит "в списках не значится"? Смерть человека была для него значительным событием, и Валерий Игнатьевич не мог в это поверить. Бегунов убит! И сделал это, возможно, его сын, которого он лично туда послал. Кошмар какой-то. Пока Тернов умывался и приводил себя в порядок, чувство тревоги росло. Регина приготовила завтрак, но, сев за стол, Валерий Игнатьевич обнаружил, что у него пропал аппетит. Он нехотя пожевал котлетку и, не доев, в один присест выхлебал стакан горячего чая.

– Что-то случилось, папочка? – спросила жена.

– Нет, ничего, все в порядке. – Тернов рассеянно встал. – Спасибо, дорогая.

Он посмотрел на часы, было без четверти восемь. Автомобиля еще не было. Директор стал нервно прохаживаться перед крыльцом взад и вперед. Внутри росло беспокойство и какая-то обреченность. Тернов сдавил в кулаке ручку портфеля. Впереди показалась "Волга", и он пошел навстречу.

– Доброе утро, Валерий Игнатьевич, – сказал водитель.

– Опаздываете, – бросил Тернов.

– Виноват, – водитель удивился, но вида не подал.

"Что на него нашло? – подумал он. – Жена, что ли, не дала?" – Больше никаких предположений в шоферской голове не родилось, и до Исследовательского центра доехали молча.

В машине Тернов немного успокоился и, входя в здание, собрал волю в кулак. Он педантично развернул пропуск перед вахтером, поздоровался с кем-то из сотрудников, вежливо поприветствовал секретаря, однако, оказавшись в кабинете, Тернов заметил, что руки у него дрожат. Он разложил на столе принесенные из дома бумаги и попытался включиться в работу, но голова была забита совершенно посторонними мыслями. Бегунов. Где он и что с ним? Тернов отложил ручку и побарабанил пальцами по столу. В дверь постучали. Директор мгновенно сгреб агаповский материал и скинул его в ящик.

– Войдите! – крикнул он.

– Валерий Игнатьевич, – секретарь открыла фирменную папку с золотым тиснением "На подпись", – вот, приказ завизируйте, пожалуйста.

Тернов впился глазами в лист, совершенно не видя текста, и, подождав положенное время, поставил подпись на каждом экземпляре.

– Еще что? – безжизненным тоном спросил он.

– Все, спасибо, – Анастасия Алексеевна наконец соблаговолила удалиться.

Оставшись один, Тернов с облегчением вздохнул. Он достал свои бумаги и тупо уставился в них. Какие глупости! Чего он боится: секретаря, которая мгновенно опознает по фрагментам материала рабочую тему неизвестной ей лаборатории девяносто первого года, сопоставит ее с проводившимися в центре исследованиями, вникнет в коллизии вчерашнего дня (допустим, разговор она слышала весь) и на основе этого сделает неопровержимый вывод о том, что… Тернов напряженно рассмеялся. Паниковать нельзя. Так и до паранойи дойти недолго. Зачем напраслину разводить? Надо выяснить у Андрея, что же, собственно, произошло, а потом только строить логические выводы. Именно логические, основанные на рассуждениях объективных, а не на эмоциональных.

Однако обработку материала Тернов на сегодня прекратил. Он вытянул ящик, в котором хищно топорщилась открытая папка, скормил бумаги в ее жадный зев и завязал тесемочки двойным бантом.

Заперев ящик, он подумал, что задвинул папку слишком глубоко.

Домой Валерии Игнатьевич приехал в половине восьмого. Весь день он старательно готовился к разговору, обдумывая основные тезисы и вопросы, и даже набросал небольшой планчик, который потом засунул в машинку для уничтожения мусора.

Сын с приятелем сидели в своей комнате. Они пили. Тернов поморщился. Сам он не курил, а в комнате стоял такой смрад, что хоть топор вешай.

– А, здрасст, па, – протянул Андрей. – Как твое ничего?

– Мне интересно узнать, что вы сделали с Бегуновым, – начал Тернов, чувствуя, что теряется, а заготовленная речь вылетает из головы прочь. Он не был готов к такому началу. Возможно, в другой обстановке он бы смог удержать себя в руках, но сейчас две пары глаз действовали на него почти гипнотически, подавляя волю. – Оставаясь в неведении, я…

– Убили, – прервал его Питон.

Тернов постарался выдержать паузу и спросил, проявляя осведомленность, которой он так гордился:

– Это я понял. Другой вопрос, как вы это сделали? – его собственное хладнокровие показалось ему достойным уважения. – Видел вас при этом кто-нибудь?

– Ну, ты обижаешь, па, – укоризненно заметил Андрей. – Совсем уж за мальчуганов нас держишь. Твой этот… ничего не скажет, а его родню мы по стенкам размазали. Они тоже ничего не скажут. Ты не сомневайся, все чисто.

– Какую родню? – переспросил Тернов.

– Ну, родственников. Жену там, и родителей вроде.

– Вы и их убили?!

– Отключили, – успокоил его Андрей. – Вряд ли они нас запомнили, а если и запомнили, то что? Скоро нас уже здесь не будет. Мы воевать поедем. Да, Питон?

– Угу, – сказал Питон.

– А… как вы его убили? – полюбопытствовал Тернов, ощущая себя канатоходцем.

– Интересно?

Сумеречный взгляд питоньих глаз заставил затаить дыхание. Тернов понял, что сейчас ему откроется истина, узнать которую он в принципе не хочет. И Валерий Игнатьевич снова услышал, как за спиной захлопнулась дверца, только теперь был еще и лязг множества засовов. Бегство от действительности заканчивалось. Если до этого вопроса он был для себя самого лишь формально причастен к преступлению, то теперь становился прямым соучастником. Признание себя убийцей существенно отягчало душу.

– Сначала мы связали его пластырем, чтобы он не мог сопротивляться, потом избили, чтобы он стал разговорчивее, но когда это не помогло, я спилил ему зубы напильником. Тогда он заговорил. А потом мы задушили его веревкой.

Тернов проглотил слюну. Ему казалось, что все это снится.

– Грязная работа, папа, – заметил Андрей, – но кто-то должен ее делать. Ты двигаешь Большую Науку, а мы помогаем тебе бороться за выживание. Каждому свое. Верно, па?

– Да, – пролепетал Тернов. Теперь он не мог не согласиться.