"Предел" - читать интересную книгу автора (Лобанова Елена Константиновна)

Глава 17

Назвать Бенору могучей и полноводной рекой ни у кого язык бы не повернулся. Она зарождалась в предгорьях Запретного леса, выныривая из-под камней сотнями ручейков, соединялась в речушки и несла свои воды к Рассветному морю, собирая по дороге притоки. Буйный и вечно грохочущий валунами Керх присоединялся к ней справа, прыгая по порогам и грозя прикончить каждого, кто решит добраться до Дрешта по его неспокойным водам. Ниже Дрешта Бенора заглатывала Сангу, а еще дальше — Пенрит.

Дрешт, поделенный Бенорой на две почти равные части, мог бы стать преуспевающим городом, если бы не дурной характер реки, которая становилась судоходной только на тридцать — тридцать пять дней в году.

Пальдас стоявший там, где Бенора впадала в море, в зависимости от её желания становился то речным городом, то временным морским портом, то прокисающей лужей. Жители Пальдаса в незапамятные времена прекратили строить причалы — изменчивая Бенора могла в любой год разлиться так, как ей было угодно. Во время разлива они выходили на своих лодках в море, подбирали торговый народ с борта на борт и спешили вверх по реке в Дрешт. Перевозчики миновали распухшее разлившееся русло, в другое время обильно поросшее травой, потом — почти пересыхавшие к этому времени Пенрит и Сангу, и непременно благословляли горный Керх, который своими водами давал им возможность изрядно заработать. Но, спаси Создатель, задержаться с возвращением. Если Бенора обмелеет, то придется сидеть на своей увязшей в иле лодке до следующей воды.

Река не собиралась делать одолжение для жителей Восточной части империи и взваливать на свои берега города больше или лучше Дрешта.

По размеру город превосходил знаменитую Малерну чуть ли не вдвое и тоже был поделен рекой. Но на этом его преимущества и сходства с удачливым портом заканчивались.

Вид на Дрешт с холмов впечатлял — особенно вечером, когда в городе зажигали уличные факелы, свечи в допоздна открытых лавках и масляные светильники у порога каждого дома. Так Дрешт праздновал приход большой воды, которая вымоет все нечистоты из грязного русла Беноры, приведет купцов с товарами из Западной части Империи, соберет со всех окрестных городишек и сел народ на большой торг. В остальное время года город был мрачен по ночам, несуетлив днем и ничем от прочих окраинных городов не отличался.

Отряд прибыл в Дрешт как раз в те дни, когда его второе название «Город огней» опять стало правдой. Город кипел жизнью, бурлил даже на окраинах и уже был забит до отказа разнообразными жителями Империи: людьми, гномами, гоблинами и даже орками. Не исключено, что где-то здесь были и гости с Объединенного Архипелага, которые бывало нет-нет, да и наведывались в Дрешт. Местные жители охотно тратили нажитое за год. Просто некуда было его больше тратить, да и негде.

Все, кто вез товары морем уже разместились по постоялым дворам, все кто собирался на торг давно прибыли, поэтому появление еще одного запоздавшего обоза с Западной стороны никого особенно не удивило — всегда кто-нибудь да опаздывает.

Даэрос решил не тратить время даром и остановиться на ближайшем, первом попавшемся постоялом дворе. Петлять по узким улочкам Дрешта было совершенно незачем. Да и до восхода луны оставалось не так уж много времени. Плащеносцы и вовсе не собирались задерживаться в самом городе. Эльфы мысленно поблагодарили покойного птицееда за задранного мерина, а иначе пришлось бы следить за телегами, пробираясь по малоизвестным огородам.

Как ни упрашивал Расти на последней стоянке отпустить его с за-Предельными людьми, Даэрос не соглашался. Эти люди, не гнавшие мальчишку с телеги, однако же, не собирались приглашать его в компанию на весь дальнейший путь. А напрашиваться и настаивать Темный ему очень хорошо запретил: шипел, ругался и обещал «сглазить». Зато младший разведчик получил задание — доехать с плащеносцами до того места, где они остановятся и пригнать обратно Пегаша. Возницы и на это-то согласись с неохотой. И путь, мол, неблизкий, и мальчонка поедет ночью. На что Нэрнис удивленно изогнул бровь и подвел черту под затянувшимся прощанием:

— Не вижу причины это обсуждать. Наш слуга поедет с вами, переночует на конюшне и рано утром поедет обратно верхом. Расти, видишь эту вывеску? Это постоялый двор «У Блиса». Запомнил? Если заплутаешь на обратном пути, спросишь: западная окраина, «У Блиса». Все ясно? Если здесь нет комнат, тебе скажут, куда мы отправились.

Из ворот двора вышел Даэрос, который ходил на разведку по части комнат и кухни. Лицо у него было… Нэрнис даже забыл опустить бровь. Такое лицо у Полутемного означало, что он опять увидел или нечто загадочное или нечто странное.

— Вы еще здесь? Замечательно! Сульс, поедешь с ними. Так будет спокойнее — мало ли что случится? Или жеребец буянить начнет, или лихие люди на дороге встретятся. Переночуешь с Расти. Надеюсь, вы окажете нам такую ответную любезность. — Голос Темного убийцы птицееда совершенно не предполагал отрицательного ответа. Да и как откажешь, когда он не только их всех спас, но и помог добраться до города: дал лошадь. — Здесь только одна комната. Нам придется ночевать вместе, Светлый. Сульс, Расти, ждем вас завтра утром. И чем раньше, тем — лучше. Мы намерены ехать дальше сразу, как поедим. Задержитесь — останетесь без кормежки. Всё!

Подбежавший слуга подхватил под уздцы Чалого и Черенка. Айшака Даэрос взялся провожать в конюшню сам. Эльфы вошли в ворота. Из-за крепкого бревенчатого забора виднелась вихрастая голова Расти, который забрался верхом на Пегаша. Он обернулся и подмигнул Полутемному: мол, не боись, ушастый, я спать не буду. Следом за Расти проплыли над забором голова и плечи Сульса. Оружейник опять разговаривал со Свищом. Похоже, скучать в дороге они не будут.

На конюшне их ожидала проблема — светло-серая кобылка была совсем не против знакомства с Чалым. Даэрос не умел петь как Нэрнис, да и результат этого пения на жеребце как-то не сказался. Чудо, что они не встретили по дороге ни одной кобылы, а то летать бы брату дальше и выше. Чалого кое-как загнали в денник, а с Айшаком Полутемный договаривался как умел — обещал много вкусных яблок, временами грозил кулаком, то шипел, то почти ворковал. Айшак ничего не понял. То ли он опять виноват, то ли этот «жеребец» просто спятил. Но когда его обожаемый новый хозяин расчесал ему гриву и челку, а напоследок поцеловал прямо в храп, он долбанул стенку денника копытом и решил, что теперь ему все можно.

Нэрнис, привалившись плечом к косяку, наблюдал за этой странной церемонией.

— Даэр! Ты его совсем запутал. Видишь, как хитро косит глазами? Надо предупредить здешнего хозяина, что все проблемы этой ночи мы оплатим. И Чалый что-то уж очень волнуется.

— Хозяина предупредим. А Чалый унюхал кобылу. Что я тут, по-твоему, делаю? Видишь, вон та — в яблоках. Возблагодари Создателя, что все так удачно сложилось и она уже в стойле. Ох, чувствую, Айшак такого соседства не переживет. Ну, ладно, пошли. Когда войдем в общий зал, не дергайся, сразу предупреждаю.

— А что там? А? Опять что-то такое загадочное?

Полутемный ухмыльнулся:

— Ага. Загадочное дальше некуда. Везет нам с тобой, братец!

Даэрос перебросил свой ценный кофр на другое плечо и первым покинул конюшню. Айшак жалобно заржал вслед. Полутемный вздохнул:

— Нэрьо, вот, возьми мой мешок и иди в зал. Нам должны были за угловым столом уже накрыть. А я сейчас. По-быстрому… Ты иди, иди. А то, знаешь, начнет тебе Элермэ Весть передавать, а к нам конюхи не вовремя прибегут. Сейчас я эту небольшую проблему с жеребцами по-другому решу.

Нэрнис вошел в зал трактира, и чуть было, не поздоровался. Он уже почти кивнул, но вовремя вспомнил, что их старые знакомые не знают, насколько они знакомы с Сорэадом-первым и его слугой. За центральным столом сидели гномы. Мастер Гвалин, собственной персоной, его брат Твалин и некий неизвестный бородач. Похоже, того мастера, чьего совета спрашивал Гвалин, он оставил как самого разумного в Малерне. И как же они их обогнали? Нэрнис задумался, пытаясь решить этот вопрос. Гномы удивленно косились на него. Он удивленно косился на гномов. И эта перестрелка глазами продолжалась бы еще долго, но вернулся взмыленный Даэрос, и гномы перенесли все внимание на него.

— Даэр, как они тут оказались?

— Морем из Малерны и потом вверх по реке. Нэрьо, они же отправили проводника с птицеедом по суше следить. А сами — сидят, ждут новостей, не свернули ли плащеносцы с тракта…

Не успел Даэрос распробовать местное вино, как слуга принес эльфам жбан пива.

— От Подгорных Мастеров — знакомому и уважаемому Благородному Ювелиру. Так велели сказать. — Слуга поклонился и убежал.

Теперь уже никак невозможно было делать вид, что кто-то кого-то не узнал. Мастер Гвалин — не та фигура, чтобы его не узнавать. Ювелирам особенно. Даэрос правильно понял намек — ему предстоит пить эту кислятину в знак уважения. Слуга — растяпа, принес только жбан и ни одной кружки. Народу в зале битком, пока еще его обратно дозовешься! А время-то идет. Значит, придется оказывать уважение по полной — прямо из жбана.

Гномы внимательно наблюдали. Спустя довольно продолжительное для Даэроса время они восторженно застучали кружками об свой стол. Весь зал затих, наблюдая, как беловолосый эльф, тоже, кстати — достопримечательность, присосался к жбану и безотрывно пил.

Даэрос пил и уговаривал себя на каждый глоток «во спасение брата и его желудка, а то нежной светлой кувшинке тоже хлебнуть придется». Хорошо хоть жбан не большой — на пять кружек, не больше. Главное — правильно дышать, выпуская излишки воздуха через нос. Выказав просто потрясающее уважение, Полутемный с грохотом опустил жбан на стол дном кверху. Зал восторженно выдохнул. В конце концов, улестить главу именно этого клана — удача для любого ювелира. Да и не так-то это сложно при должной тренировке. Другое дело, что гномы об этой тренировке не имели ни малейшего понятия. Даэрос решил, что он не жадный, и обязательно закажет гномам извинь. В каждом из Мастеров уже и так находилось кружек по пять-шесть темного пива. Вот и посмотрим… на результат.

Мастер Гвалин действовал по давно установившейся традиции: эльф, не эльф, но за почет надо благодарить. Гном встал, огладил бороду, поклонился с достоинством и тронулся к эльфам. Именно тронулся. Глава гранильщиков был так могуч и массивен, что «тронулся» и «водрузился» были более удачными названиями для его движений. Вот и на лавку к их столу он именно водрузился.

Нэрнис изображал из себя наивного Светлого, который радуется каждому мгновению, тарелкам, кружкам, гномам — в общем, чему ни попадя. Сочетание радостной улыбки с удивленным взглядом говорило каждому: дитя только что глаза на мир распахнуло, удивляйте дальше.

Даэрос, как знаток культурного обхождения с гномами начал пространную речь. Нэрнис только диву давался. Это сколько же надо упомянуть, а? И древность рода, и искусство самого Мастера — слов на тридцать витиеватых восхвалений, и достоинство тех гномов, что остались за своим столом… Ага, это форма приглашения за стол такая! И длину бород и густоту этих бород, и все украшения в этих бородах… Он даже вставил вполне искренне свое «О!», когда Даэрос дошел до «бровей, сравнимых по пышности с усами, теряющимися в густых бородах Великих Мастеров». Нэрнис еще продолжал выстраивать в воображении эту дикую картину бровей, спускающихся к усам и далее вниз по описанию брата, когда Мастер Гвалин начал ответную речь. Два других гнома уже поспешили присоединиться к главе клана и слышали, по крайней мере, половину хвалебных слов в его честь. Глава гильдии гранильщиков попытался не ударить в грязь лицом и ответить не менее длинной «песней». Впечатление слегка смазывал слуга, которого радостный трактирщик отправил перетаскивать блюда гномов за стол к эльфам. Вот, когда надо — не дозовешься, вроде как — все заняты. Но стоит только хозяину заметить опустевший стол, так слуги берутся прямо из воздуха!

Но вопреки всем тем, кто пытался испортить красоту момента, Нэрнис сидел, слушал и гордился братом. Даэрос оказался «прекрасноруким», «всем гномам известным», «красоту созидающим», «нефралеволосым» — главное не захохотать — «остроглазым», «любящим камень» и прочее, и прочее, и прочее. Когда Мастер Гвалин выдохся и хлебнул из кружки, Полутемный приступил к делу — сразу и впечатляюще. То есть стал морочить голову правдой в его исполнении.

— Не подскажет ли Мастер Гвалин, прибывший в этот отдаленный город по одному ему ведомому делу, до которого эльфам нет никакого дела, где нам следует искать Достойных Мастеров из клана Секиры и Кирки?

Глава клана гранильщиков не ожидал такой невероятной причины визита в Дрешт двух эльфов. И ясно заявленное невмешательство в их гномские дела оценил. Но любопытство гнома от этого не убавилось — наоборот.

— А что нужно Мастеру Ювелиру от клана воинов?

— Этого, Мастер Гвалин, я Вам рассказать не могу. Семейное дело клана. Клана гномов. И даже, несмотря на то, что Клан Секиры и Кирки пока ничего не знает об этом деле… с моей стороны, равно как и со стороны всех эльфов, было бы совершенно неделикатно упоминать о содержании причины нашего спешного визита.

Невиданно, неслыханно, таинственно и загадочно. Глава клана гранильщиков заглянул в пустую кружку. Эльф тут же подлил ему из бутыли. Гном потянул носом воздух — извинь. И — не плохой. Крякнул и выпил. Младшие члены клана последовали его примеру.

— А вот, местные гранильщики могут подсказать! — Мастер Гвалин махнул рукой двум гномам, которые тихо сидели в темном углу. Рядом с Главой клана им пребывать не полагалось по статусу.

Пока они степенно шли к столу, к Мастеру подбежал запыхавшийся гоблин. Обычно гоблинов использовали на разгрузке товара. Но Даэрос, да и Нэрнис, прекрасно знали, чего здесь ждут гномы. Новостей о телегах. И, кажется, им только что эти новости доставили. Мастер Гвалин затеребил бороду. Затеребил сразу после ухода гоблина. Два младших мастера ответили на вопрос Главы Клана и удалились обратно за свой стол.

— Наши Мастера говорят, что члены клана Секиры и Кирки проживают на второй Поречной улице. Если Вам это о чем-то говорит. — Мастер был напряжен и подозрителен.

— Совершенно ни о чем не говорит. — Полутемный был спокоен и расслаблен. — Мы не знаем Дрешта и завтра собираемся покинуть этот… муравейник, как только вернутся наши слуги. Могу ли я попросить почтенных младших мастеров о любезности — передать послание?

Даэрос, да и гномы, знали, что послание по семейным делам, равно как и любое другое, не будет вскрыто. Заодно гномам давали возможность убедиться, что некое известие действительно существует.

— Ну, конечно! — Мастер Гвалин слегка расслабился, о чем говорило легкое колыхание бороды на опавшем животе. — С радостью!

Даэрос залез под рубашку в свою многокарманную безрукавку и выложил на стол свиток в запечатанном кожаном футляре.

— Благодарю! Это весьма облегчит наш и без того затянувшийся путь. Всегда буду рад оказать ответную услугу Вашему клану.

Мастер Гвалин ухватился за возможность задать вопрос и шагнул прямиком с сети, расставленные Полутемным «нефралеволосым» братом Нэрниса. Сам Светлый даже причмокнул от удовольствия, что было отнесено всеми на счет извиня. «Ловко плетет, хитромудрый!»

— А отчего же путь эльфов, которые славятся своей быстротой во всем, кроме искусной работы, посмел затянуться?

— О! Это рассказ на еще один кувшин! Позвольте Вас угостить, Мастер Гвалин!

Даэрос поведал с некоторыми сокращениями их славный путь, начиная со встречи с парой «Проводник-птицеед». Нэрнис только вставлял: «мерзкая тварь», «отвратительное создание», «несчастное животное». Он даже не сразу понял, что речь зашла о нем самом.

— Так кто же прикончил это пакостное создание не всегда подвластное приказам? — Твалин, брат Главы клана задал вопрос и заслужил гневный взгляд старшего. Эльфы, конечно, мастера рассказывать, но не стоит забывать за рассказом о почтении и первым лезть с вопросами.

— Мой брат. Это он! — кивнул Даэрос в сторону Светлого. — Изничтожил тварь.

Вся компания уставилась на Нэрниса, который продолжал изображать из себя невинное, слегка пьяное растение. Этакий зеленоглазый хмель, обвившийся вокруг кувшина. Пришлось очнуться:

— А? Ну, да! Это я её… хлопнул. Показать как?

— Нет, Нэрьо…

— О да, великий воин! Да! Покажи нам! Покажи славную битву. Мы заплатим! Тарл! — Мастер Гвалин выложил на стол розовый тарл.

Нэрнис хихикнул. Это был тот самый тарл с его плаща. Видимо, Мастер все-таки купил первый камень из ожидавшейся крупной партии. Интересно, носил ли он его с собой по той же нужде, что и Аль Арвиль? Даэрос оценил предложение, как достойное. А этот полный смысла тарл следовало оправить и преподнести брату в виде кольца. На память.

Гномы, а видимо все жители темных глубин были азартны и охочи до зрелищ, недоумевали: как этот эльф покажет убийство птицееда, если по близости больше ни одного нет? Или, Спаси Создатель, есть?

— Нэрьо, только — аккуратно. Выбери что-нибудь… что-то такое, что не вызовет подозрений. Вот тот бочонок пива на стойке подойдет. Пусть все думают, что его трясли и оно было слишком теплым. Только подожди, когда никого рядом не будет.

Гномы с недоумением смотрели на немаленький, почти десятикружечный жбан, который недавно принесли с ледника и готовились разливать по кружкам. Нэрнис прыснул:

— Сейчас будет весело! Кого обольем? А… всех! — Он тряхнул высоко подвязанными в хвост волосами и стал похож не на растение, а на шкодливого кота. — На счет «два»!

Бочонок разлетелся на крупные щепки. Всем бывшим по близости досталось пива в виде хлопьев пены. Пол-зала утиралось. Пена, опадая, растекалась по посетителям.

— Только — тссс! — Нэрнис развеселился и Даэрос понял, что кувшин у него надо отнимать. Еще пара стаканчиков извиня, и брат начнет «хлопать» бочонки задаром. А времени до восхода луны было совсем мало.

Полутемный весьма натурально подавил зевок.

— Завтра слуги пригонят жеребца, и мы поедем дальше. А теперь, мы вынуждены будем удалиться, как бы нам не была приятна компания достойных высокочтимых гномов. После такого усилия мой брат нуждается в длительном отдыхе и покое. И, вот еще что! — Даэрос оглядел притихших и побледневших бородачей. — Я очень надеюсь, что вы не станете рассказывать о способностях моего брата всем и каждому. Вы видели редкостное проявление его дара.

Нэрнис даже слегка обиделся. Из него, способного и сильного сделали какого-то слабака. Как в сказках о волшебниках, которые напрягаются до вздутых жил, а потом лежат и умирают два дня к ряду! Весь эффект испортил, Темный на пополам! Он был готов возразить, но его опередил Мастер Гвалин со своим вопросом:

— А гнома… так «хлопнуть» он может?

— Ну, что Вы, Мастер! — Даэрос всплеснул руками. — Вы же не животное как птицеед и не жбан. Дело-то совсем не в пиве, которое в Вас есть! Ну, просто, простите, детский вопрос! Совершенно невозможно.

Гномы разом выдохнули. Гвалин торжественно вручил Нэрнису тарл. А Даэрос не захотел портить отношения и иметь клан гранильщиков в рядах обиженных. Он восхитился крепостью гномского слова, но заверил всех гномов, что не собирается пользоваться их неведением. Мастера-то были явно разочарованы такой быстротой и простотой «убийства» и отсутствием описания боя. А значит, начали чувствовать себя разорившимися. Поэтому Даэрос пошарил в своих запасах под рубашкой и выбрал небольшой лунный тарл, который вполне перекрывал по стоимости их с Нэрнисом бесценный розовый.

— И мы с братом не примем никаких возражений! Это было всего лишь развлечение! Ваш тарл я забираю только во исполнение данного слова, и пусть никто не скажет, что гномы не платят! — Он шарахнул стаканом по столу. Просто-таки поборник справедливости и большой любитель гномов какой-то. — А этот лунный тарл, прошу считать даром в знак уважения!

Нэрнис оценил политический ход и с радостью забрал свой камень на память о плаще, навсегда зависшем в ткани Предела.

— А… — Мастер Гвалин явно мялся. — А успеют ли к вам поутру ваши слуги? Недалеко ли завезут их случайные ваши спутники? Здесь есть не совсем хорошие места. Запретный лес не далее как в двадцати сатрах…

— Не стоит волноваться. — Даэрос изобразил полное непонимание вопроса. — С ними Пегаш. Этот дикий жеребец порвет любого. Совершенно неуемная зверюга. И хотя я не видел, куда точно пошли обозники… Нэрьо, когда мы вошли во двор, ты видел, куда поехали эти, на телегах? Нет? Ну и ладно. Не важно. Я предупредил слуг, что в случае опоздания они останутся без еды. Что может быть для них более важным? Так что я нисколько не сомневаюсь в их торопливости. Явятся. Не удивлюсь, если засветло.

Эльфы откланялись и отправились в отведенную им комнату. Уходя, Даэрос слышал, как Мастер Гвалин отправляет своего брата Твалина с распоряжениями для гоблина: выведать с утра у их слуг, мужчины и мальчишки с пегим жеребцом и мерином, куда они уезжали на ночь глядя. Оставалось только надеяться на сообразительность Сульса и Расти. Или перехватить их на рассвете. Полутемный решил, что лучше уж перехватить.

Комната оказалась так себе: стол, два стула и две лавки, гордо именуемые кроватями. Но все равно это было лучше, чем охапка веток и плащ. Нэрнис даже не осознавал до этого момента, как он соскучился по нормальной постели пусть даже с соломенным тюфяком. Даэрос в первую очередь осмотрел окно и открывающийся из него вид. Прошептал «замечательно», но Светлый не рассмотрел ничего замечательного в пустом дворе, крыше конюшни и дальней россыпи огней. Ему Дрешт казался городом на кануне поджога. В этом Нэрнис был не совсем не прав. За свою историю город пять раз выгорал дотла, но жители так и не оставили опасных традиций. Люди — бесстрашные и отчаянные существа. А потом Светлый совершил подвиг — успел перехватить руку брата с занесенным для удара сапогом. То есть, проявил чудеса скорости мысли и тела. Вероятно, извинь способствовал.

— Даэр, не трогай его! — Нэрнис спасал наглого таракана, который пасся посреди стола. — Это Вестник!

— Нэрьо, ты шутишь? Это ваши Светлые извращения?

— Даэр! Какая разница, кто вестник? Кто ближе, тот и идет к тебе, перед тем как примет и отдаст Весть. Видишь, он как Айшак — беспокоится и сам не знает, что тут делает. Типичная растерянность. Передаст Весть, можешь… но лучше не надо. Я с его трупом в одной комнате спать не буду. Или сам выбрасывай. Фууу! Гадость! А что ты хотел? Чтобы сюда Айшак пришел? Ты как его проход через зал по лестнице представляешь?

— А…а! Ну, если Повелитель шлет вести вот так… Я для полного удовольствия исключу нашу дорогую сестру из этой вереницы передающих. В любом случае, если я правильно понял ваш способ, Элермэ — только начало. Так? Короче, Нэрьо! Можешь обвинить меня в непоследовательности, но мне приятно думать, что Выползень имеет в качестве Вестника таракана. Я изловлю это животное и буду носить его с собой. Нечего Айшаку головой страдать, как ты сегодня.

— Кстати об Айшаке. А зачем ты возвращался на конюшню?

— Ну, а зачем нам надо, чтобы в самый ответственный момент, когда это мерзкое насекомое перестанет глупо слоняться по столу и начнет исторгать сведения тебе в голову, сюда явились конюхи с просьбой успокоить жеребцов? С Чалым они, может, и справятся. Ну, побьет копытом, погрызет перегородку — и все. А вот Айшак не успокоится, пока не разобьет все доски и брусья в щепки. Понимаешь?

— Нет. Ты же его уже и ругал и целовал. И я тебе говорил: не морочь животному голову. Ты решил еще с ним побеседовать?

— Нет. Нашел другой способ. Я просто заплатил конюхам. Двоим. По одной серебряной. Ясно?

— Чтобы не беспокоили?

— Ой, Нэрьо, ты действительно в некоторых вопросах как…. наш Выползень. Не обижайся. Я заплатил, чтобы они кобылку подержали в проходе на развязках. Разок для Чалого и два раза для Айшака. Силен поганец! И не надо так на меня смотреть! Ну, может она от Чалого понесет. Я что, хозяин природы — угадывать? Во избежание, так сказать, «айшачков» Чалого я первым пустил. А там — уже не моя ответственность. На все воля Создателя. Нэрьо, не закатывай глаза. Кобылка была не против. А что до её хозяина… эльфы мы или кто? Брат, с каких это пор мы должны спрашивать у человека разрешение на удовлетворение естественных потребностей животного? Кобыла имеет право решать сама. А держали её просто, чтобы сократить время ухаживания. Оно у нас с тараканом не бесконечное. О! Видишь, как усами шевелит? Совсем как ты ушами, когда удивляешься.

— Я?! Я шевелю… — Но тут Светлого «накрыло» Вестью.

— Исссполнительность Вашего брата, Прекраснейшая, впечатляет! — Амалирос шипел по своему обыкновению. — Но не до такой же степени! Здесь пол еще не зачищен! Так зачем же писать на стене в Зале Совета? — Он злился, ожидая гонца с изложением написанного в Подгорных Чертогах. А Элермэ не могла отправить Весть оттуда, где Свет был не властен. Так что — Вести шли сверху, а ответы приходилось ждать снизу.

Светлая, недавно проснувшись, пребывала не в лучшем состоянии. И это было очень заметно. Такое количество настойки на неподготовленную «почву» не прошло даром. Дева Аль Арвиль была бледна до синевы и явно сражалась не только с Вестями, но и со своим организмом и с побочными явлениями в голове. Амалирос не был совершенно бесчувственным выползнем, когда дело не касалось интересов его народа. Но в данный момент оно касалось. И он был тем, кем был — злобным Темным, которому абсолютно наплевать на нежности некоторых, тем более Светлых, дев.

— Повелитель! — Ар Минэль упал на колено. — Ве… Открыватель Даэрос Ар Ктэль написал на стене: «Брат Нэрнис получил Весть. Насчет их разговора: более, чем понятно. Мтира — мелкий приток Беноры. Люди обсуждали мели и песчаные косы. Повезут груз в Запретный лес по воде. В Дреште сейчас высокая вода и такой путь возможен до определенного места. О самом месте они и спорили. Отлично! Благодарим за сведения! Я это место знаю. Там сходятся две речушки средней проходимости для лодки. Думаем, они пойдут на плотах с веслами. Лодки с таким грузом там сядут. Завтра утром опередим их. Луна восходит. Подготовьтесь. Откройте двери в спальню и уходите. Еще что-нибудь есть?»

— Ар Минэль! Во-первых: Вы хотели сказать «Великий Открывающий» Даэрос. Так что же запнулись? Я когда-нибудь отрицал истину? Или новый проход с резной аркой Вам не понравился? А звание… он его получит по признаку Силы в любом случае. Так что, слегка меня опередив, Вы просто донесли сведения «снизу». Вам не нравится выражение «снизу», бледнеем? Это — не намек. Легкое напоминание о том, что меня не следует опережать. И встаньте. Информация от Вашей позы не улучшается и не ухудшается. А теперь, найдите, чем пыль подметать. И крошку. Мне безразлично чем, Ваш плащ вполне подойдет. Элермэ, Несчастнейшая, передайте брату, пусть пишет на тех плитах, на которых он орочий изобразил. Ар Минэль, появится крошка — сметёте! Я удивительно любезен, предоставляя Вам эту возможность. Такое мало кто видел. Начнет кружиться голова, стынуть руки… Вы удивлены? Здесь сейчас поработает… применит свои слегка Светлые силы некто Даэрос. Понимаете, о чём я говорю? Вот, смотрите, Элермэ! Вы — свидетель моего позора. Не только Ваши братья не учитывают особенностей Правящего Дома, но и мои подданные, одни из лучших, кстати, совсем расслабились и забыли, с чем Вас Светлых едят. Ох, простите, Нежнейшая! Я не ем Светлых. Не бледнейте так — эту тему мы исключаем. Настройтесь на Ваших вестников и сообщите: «Пиши на старых плитах. Выровняй и пиши, нечего народ гонять, показная исполнительность мне ни к чему. Что с разведчиками? Новый коридор спрямился — видели. С тебя — новое резное кресло из камня. Старое разбилось о край прохода. Ар Дэль героически пытался его удержать. Улетел вместе с ним и рассек голову. Вы что творите, дети? Кто и как задействовал под землей воздух? Восемь плащей, четыре драпировки и один битый Ар Дэль! Это Нэрнис? Я прав? Как пролез, Светлая сущность?».

Пол зашуршал, и личный секретарь Повелителя Темных эльфов отправился выметать крошево, как последняя уборщица в трактире. По крайней мере, именно так он и думал.

Элермэ отдыхала в кресле. Её тело устроило первый бунт за те пять лет, что она помнила плохо и за последующие сто двадцать шесть, которые она помнила хорошо. То есть, так плохо ей еще никогда не было. Мерзкий Темный был более чем отвратителен, особенно когда налил этой гадкой настойки, которую даже видеть было невыносимо. А он сунул прямо под нос, да еще и сказал: «Полечись, деточка!». И отказать она никак не имела права — чаша, поднесенная посланнику Правителем, не отвергается. Даже если там — яд. Пришлось пить яд. А потом задерживать дыхание и бороться с собой. Когда настойка угнездилась где-то внутри, частично полегчало. Пришлось допивать под пристальным взглядом Темного и под его шипение о «нерабочем состоянии». Как про лошадь! Даже обидно.

Ар Минэль уже почти смел все каменные крошки, когда по плитам потекли руны ответа. Секретарь пошатнулся, упал на оба колена и отполз к стене.

Амалирос испытывал удовольствие: теперь по написанному и прочитанному можно было пройтись. Попрание этих надписей действовало на его самолюбие как живительная мазь на свежие укусы выползней. Великий, уже и не Его указом, Открывающий писал в свойственной ему наглой манере:

Наглость — второе счастье. Первое, это — когда за неё по ушам не надавали. Даэрос играл на грани дозволенного или почти непозволительного, прекрасно понимая, что рано или поздно придется ответить. Амалирос немедленно заподозрил, что для такой рискованной игры оба брата должны были располагать чем-то еще: некими скрытыми пока способностями.

— Элермэ, Ваш брат наглец! Можете так и передать. «Предложения принимаются. Одобряю. Даэрос, еще пара умных мыслей и объявлю тебя своим наследником. Хочешь? Три сотни лет обучения — и я смогу вздохнуть спокойно». Элермэ, что Вы так удивленно на меня уставились? Вы думали, мне это положение дел нравится? И я сам себе в нем? Моя нежная, наконец-то порозовевшая ральма, я отдал бы власть и брату и любому желающему. Вот только желать её может лишь исключительный простак, не видящий дальше своего носа. Таким болванам отдавать власть — вредно. А я люблю и ценю большинство моих подданных.

— Так это Вы ради подданных так… мучаетесь?

— Да, Разумная, они от любого моего опрометчивого решения могут пострадать. И еще: поблагодарите за разведчиков.

— Уже поблагодарила. — Элермэ отхлебнула еще багрянки и попыталась решить, насколько искренне Амалирос сделал предложение Даэросу. Сразу прийти к выводу не получилось.

— Уже? Аль Манриль со своей писаниной должен завидовать Вашей скорости. А что за таракан?

— Вестник. Последнее звено.

— Ах… вот как? А что-нибудь другое? Ничего поприличнее поблизости не было? Ар Минэль, готовьте свой плащ, мальчик не сможет не ответить. Дитя юное и самоуверенное, последнее слово попытается оставить за собой. О! Так и есть. Кто бы удивлялся?

— Это уже не сведения, а болтовня. Заканчиваем. Элермэ, что за вопрос Вы передали от себя? Вы, конечно, имеете полное право общаться с братьями как угодно. Но не обо мне! И что там с бабочками? Ар Минэль, уползайте с этого места, Ваша помощь больше не потребуется. Можете быть свободны.

— Ничего такого о бабочках… Я же не принимаю Весть, я посылаю. — Элермэ и впрямь порозовела. Помогла-таки отрава. И не помешало бы еще чуть-чуть для полной ясности и бодрости. К тому же было известно, что сам Владыка Тиалас предпочитает этот напиток… — А вопрос… — Элермэ подняла руку и показала сверкавший лунным тарлом перстень. — Вы сказали, что не будете спрашивать у Даэроса о выходе из ситуации с заговорщиками и Вашей несчастной Матерью, помните? Но это же несправедливо: просто так взять кольцо. Поэтому Даэроса спросила я.

— Честнейшая и Светлейшая! Я проспорил и хватит об этом.

— На словах. Не более. А по смыслу? — Элермэ собралась с силами и решила отстаивать свою точку зрения. А заодно и честь брата, которого этот Выползень не только называет неприличными словами, но еще и не считает достаточно умным.

Повелитель недоумевал. И как из Светлых вообще послы получаются? Прямая, как стрела, никакого дополнительного резерва, из каждой фразы, разве что два — три слова можно толковать двояко. И это Посланница? Смешно! И глазищами своими прозрачно-пустыми злобно сверкает. Арк Каэль был уверен, что его послы никогда бы не дошли до того, чтобы показывать свои эмоции.

— Элермэ! — Амалирос поморщился. — Считайте этот перстень просто подарком. Просто так. Имею право. И хватит об этом.

— Вы меня оскорбляете…

— Нет, ну надо же! И в чем же Вы усмотрели оскорбление? Не надо в меня кольцами швыряться. Даже когда я их ловлю, я — злой! — Кольцо Темный поймал очень ловко. А подобный поступок Светлой Вестницы навел Амалироса на мысль использовать багрянку в стратегических целях. Похоже, что эта настойка действовала на всех Светлых растормаживающее. Даже Тиалас при всей его сдержанности был способен подраться к концу первого бочонка. И можно было попробовать выяснить, сколько потребуется выпить Вестнице для того же эффекта, но секретарь вернулся как обычно, не в самый удачный момент. Не стоит подданным видеть, как Светлые непочтительно кидают в их Повелителя предметы. Пусть мелкие, но все же…

— Что Вам, Ар Минэль?

— Выползень, Повелитель. Очень большой. Открывающие сказали, что, пожалуй, самый большой из всех, кого удавалось отловить и загнать. — Ар Минэль тоже понял, что видел лишнее. Лучше бы он пошел посмотреть на выползня, того, который внизу.

— Как нельзя кстати. Сейчас пойду полюбуюсссь. А то тут Светлые хотят меня убить кольцом по голове. И как я вижу, Вы правильно понимаете — Светлые Девы. Элермэ, Посланница…. не надо так переживать. В конце концов, я старше и могу Вам уступить. Носите это кольцо, пока мы не решим, кто проспорил.

Секретарь не стремился узнать так много. Он просто-таки умолял взглядом: «Не нужны мне Ваши подробности — себе дороже».

— Что у вас с глазами Ар Минэль? Да, мы поспорили на идею. Полюбуйтесь, какая благородная Дева: швыряется произведениями искусства. Хотите, Благороднейшая, Ар Минэль поучаствует в споре, как независимая сторона? Суть такова: я сказал, что все идеи исчерпаны и предложил в качестве ставки кольцо. И знаете, какую новую идею высказала эта… этот бутон миэли? Спросить у Даэроса! Конечно, мне такое в голову бы не пришло. Видите, Элермэ, Ар Минэль кивает? Он тоже считает, что кольцо — Ваше. Ладно, как я уже сказал, подождем Вашего брата и от его «идеи» останется след слизня после протирки. Хватит! — Амалирос начал злиться.

Но Элермэ, выпив ещё настойки, опять пустилась в рассуждения. Повелитель Темных был совсем не рад её хорошему, если не сказать — нежному, отношению к новому брату. Даэрос не был её кровным родственником. Еще немного и она начнет его любить! Так и до Брачного Союза недалеко. А у него на нового Открывающего были совсем другие виды.

— Как Вы не понимаете? Даэрос, он потрясающе умный! У него идеи просто сами по себе рождаются. И — неудивительно. Мне тетя Исильмэ показывала его работы. Ой, что я говорю — стены! Вы только взгляните! Вы так можете? Придумать? А изобразить? Образное воображение — это лучшее свойство ума. Именно оно способствует свежему, незамутненному мышлению. И… и я представляю, как он прекрасен… Белые волосы, серые глаза… Я так хочу скорее встретиться с братьями и обнять его!

— А Нэрниса… обнять?

— Само собой — да. Но Даэрос… — Элермэ мечтательно закатила глаза.

— Довольно! Луна почти взошла. Нам пора уходить. Тем более, что у меня есть дело: огромный выползень. И я мечтаю с ним познакомиться поближе. Скоро я с ним обниматьсссся буду. — Амалирос рассвирепел. Он не терпел поражений. Нигде и никак. Тем более — не привык, чтобы его с кем-то сравнивали, да еще не в его, Повелителя, пользу. С одной стороны, ему было абсолютно все равно, как там эта Светлая и с кем будет обниматься, но такие восхваления выводили его из себя даже быстрее, чем нахальные подданные и брошенные кольца.

Видимо поэтому он и согласился на не совсем хорошее предложение. Не совсем хорошее — для нежной Девы.

— А… можно я с Вами пойду? Я хочу посмотреть на выползня вблизи. Он же за решеткой? Мне интересно, насколько они разумны. Не уверена, что смогу ощутить это в Ваших Подземных Чертогах, но все же… — Элермэ не так уж и хотела посмотреть на выползня. О том, чтобы пробиться в его сознание, там, на нижних уровнях, не могло быть и речи. Себе дороже. Но она все-таки понимала, что слишком далеко заступила за ту черту в общении с Повелителем, через которую переходить было вообще нельзя. Амалирос оказался донельзя самовлюбленным. И по этому Повелительскому самолюбию она только что прошлась и немилосердно. Для Девы — допустимо. Для Посланницы — ни в коем случае. — Покорнейше прошу позволить…

Словом «покорнейше» Повелитель остался доволен. И хотя он обозвал про себя Вестницу «голенастой цаплей», все-таки решил вознаградить её незабываемым зрелищем: пусть почувствует всю мощь зверя. Того, которого он потом придушит. Может, когда Светлая посмотрит, как змееящер полощет хвостом, то поймет, сколько и где надо ума, чтобы победить такую тварь вручную. Без Силы. И еще он решил, что Даэроса все-таки надо отправить на дно Чаши — хотя бы посмотреть на выдержку. А в случае нужды спасти и привязать долгом жизни. Такой вариант был ничем не хуже Брачного Союза.

— Ну, если Вы не боитесь… Все-таки возьмите настойку. Вдруг пригодится. И путь к Чаше — не близкий. Ар Минэль, идите сюда. Картины Великого Нальиса отнести в Лазурный зал и охранять. Отвечаете своей головой! Таких голов, как Ваша — много, а шедевры — уникальны. Несите нежно, аккуратно, в покрывале. Исссполнять! — Даже не рассчитывая на схватку, Амалирос к ней готовился и впадал в буйство по привычке.

Путь, и правда, оказался не близким. Одно дело — идти вниз с Исильмэ, болтая о вышивках на детских платьях, и совсем другое — с шипящем Повелителем. Было не совсем понятно: то ли он сейчас завоет, то ли каменную стенку укусит. Настойка оказалась не лишней. Темный несся вниз по лестнице, спешил по коридорам, временами поджидая свою спутницу. Поэтому спутница имела возможность взбодриться, оказавшись вне видимости за поворотом.

Амалирос прекрасно понимал, что означает тихое бульканье и внутренне ликовал: «Светлая Немощь» пила для храбрости. Если бы Элермэ обладала слухом Темных и слышала как их Повелитель шипит: «Сейчас мы посссмотрим, как у тебя лепестки свернутся и завянут. Обратно поползешшшь с выражением полного почитания на бледном личике! Сейчас мы тебе покажем, что такое настоящий выползень», она бы наверняка побежала в обратном направлении.

Чаша поразила её своими размерами. Сверху грандиозное сооружение смотрелось совсем не так. А вот снизу! Вестница представила себе, что все скамьи заняты Темными, и это показалось ей даже страшнее выползня. Элермэ приложилась к изящной серебряной фляжечке, уже не заботясь о том, видит её кто-нибудь или нет. Багрянка текла огнем по жилам и рождала ощущение полной бесшабашности. Поэтому на Амалироса уставились серые почти до прозрачности и полные решимости глаза. Багрянка вместе с испугом давала порой потрясающий эффект:

— И где эта ящерка?

— Ой, какая прелесссть! Ящерка! — Темного даже посетила нехорошая мысль — попросить кого-нибудь двинуть решетку вверх. Чуть-чуть. Только чтобы посмотреть с какой скоростью Светлые девы умеют бегать.

За воротами, ведущими в подземелье зверятни бушевал выползень. Сильнейшие Открывающие гнали его наверх, давили Силой, оставаясь за клеткой прохода.

Амалирос не стал ждать помощников и сам распахнул тяжелые дубовые ворота. Картинно — одним движением. За воротами переливалась нефралевая решетка. Грохот нарастал. Послышалось злобное шипение. Выползень шел, подгоняемый Силой, злой, не кормленный, только недавно оказавшийся в застенке — сама ярость Подгорного мира.

Амалирос скрестил руки и с ухмылкой смотрел на Светлую. Фляжка тихо булькнула в последний раз. Больше ей спасаться было нечем. Повелитель Темных повел рукой в сторону решетки:

— Позвольте представить Вам, Отважнейшая: Выползень — гроза пещер и гротов, страх проходов и по общему мнению моих подданных — мое второе «я»! Хорош, да? Будете пытаться оценить его разумность? — Тварь извивалась у самой решетки, сверкая бледно-розовыми, незрячими глазами. — Выползень, позволь представить тебе нашу гостью…

Он бы еще много чего придумал, чтобы уязвить Светлую почитательницу малознакомых братьев, но в этот момент несокрушимая нефралевая решетка дрогнула и вывалилась на дно чаши. Выползень, в отличие от своих пригибавшихся перед атакой собратьев, получил полную свободу и немедленно ей воспользовался.

Амалирос, отшвыривая одной рукой Посланницу, действовал, как дорвавшийся до вялой курицы молодой лис — глупо и безрассудно. Женщины, как оказалось, зло — вообще, а не только на кораблях, в войсках и в некоторых других местах. Ему ничего не стоило прибить тварь Силой. Но не за тем же он сюда привел наивную Светлую, чтобы бездарно загубить такого здоровенного зверя!

Повелитель Темных, уже почти третий день находившийся в нетипичном расположении духа, вконец разошелся. О Светлой он думал лишь краем сознания, учитывая тот сектор дна Чаши, в который не следовало пускать зверя. В остальном — Амалирос Ар Ниэль Арк Каэль наслаждался собственной непобедимостью и страшной могучестью: для пущего эффекта навесил одним точным броском свой плащ на морду ящера и дважды ушел от хвоста, раздеваясь. Поигрывая мышцами голого торса, прошелся в опасной близости от лап. Вспомнил, что он терпеть не мог это масло и давно собирался попробовать без него. И попробовал.

Выползень в последний раз тряхнул головой, сбросил с себя тряпку и прыгнул.

Элермэ прижалась к покатой стене и поняла свою главную задачу — не сходить с места. Огромная тварь яростно лупила хвостом, высекая из пола гранитное крошево целыми фонтанами. Если бы не нереальность этого кошмара, в который Элермэ с трудом верила, да не потрясающая по крепости и эффекту настойка, она замерла бы как мышь перед змеей и забыла, как дышать и думать. Но картину ужаса портил наглый Темный, который радостно хохотал, уворачиваясь от выползня. Он играл с ним, доводя животное до крайней степени бешенства.

Первая светлая и очень правильная мысль пронзила Элермэ, как игла: «Ему что, мало?». Вторая была не менее правильной: «Сошел с ума!». А вот третья мысль была самой дельной: «Но как же зверь вырвался? Нефраль же — самый крепкий металл». И она посмотрела на решетку, по которой временами скакали то выползень, то его «жертва». Даже при не слишком ярком свете факелов можно было видеть, что решетка подрезана сверху и снизу. Об этом свидетельствовали оставшиеся на месте обрезки прутьев. Но Темному не было до этого никакого дела, он уже ломал выползню хвост, которым зверь, наконец, окольцевал не в меру шуструю добычу.

Элермэ как будто отстранилась от происходящего. «Он просто не мог не заметить. Значит, знает, что делает. И раз он так беспечен…»

Из коридора, откуда недавно выскочила тварь, вышли Открывающие, те самые, что поймали и загнали свежего выползня и довели его по коридору до решетки. Вышли и встали. Стоявший впереди, видимо самый сильный, улыбался.

Амалирос Открывающих не видел. Даже у Повелителей нет глаз на затылке. И он к тому же был занят: упирался одной рукой в горло зверя, не давая откусить себе голову, а другой рукой продолжал ломать ему хвост — постепенно, с хрустом, позвонок за позвонком. Тварь визжала и сипела. А Темный при этом не забывал улыбаться Элермэ. В общем, красовался вовсю.

Элермэ трясло. «Заговор. Подлый заговор!». У Светлых заговоров никогда не случалось. Наверное, жизнь среди озерных красот способствовала всеобщей расслабленности и преданности Владыкам. А мрачные Темные, запертые своей же силой под землей тихо ненавидели друг-друга. Но надо было не размышлять об истоках Тёмной нетерпимости, а что-то делать. Нельзя же было просто стоять и смотреть. Светлая понимала, что Амалироса сначала истреплет выползень, а потом неожиданно ударят трое заговорщиков. И выстоит он против них или нет — неизвестно. Неожиданность может быть весьма губительна. Элермэ потянулась к вестникам. Кроме братьев, делающих дыры и смерчи, в такой ситуации надеться было не на кого. Но проще было пробить камень Чаши пальцем. Никто не отозвался, ни чей след жизни не был виден.

Как всякое упрямое существо, которое не желает верить в невозможности, Элермэ пробовала раз за разом: должно же здесь быть что-то живое и тот путь, который просто обязан быть. Путь не знал, что он обязан. Он вилял и уклонялся не хуже выползня.

Повелитель Темных дошел уже до половины хвоста. Светлая вполне представляла себе, что будет дальше: если он сейчас прекратит заниматься глупостями и сбросит кольца, его атакуют.

Таким хитрым вывертом еще никто не посылал Весть.

Элермэ сосредоточилась не на Нэрнисе вообще, а на той его «части», что была родственна Даэросу, собрала собственную внутреннюю Силу и дотянулась до выползня. Его умность тут роли не играла. Заодно Амалирос, почуяв слабеющую хватку, получил еще одну возможность улыбнуться. Светлая улыбалась в ответ застывшей улыбкой. Повелитель оценил оскал и продолжил хрустеть костями твари. Кто же откажется от полного триумфа?

В чьем-то свинарнике истошно завизжала свинья, упала с дерева белка, сдох короед, не вынеся страданий, свалился с потолка жирный таракан — на всем пути от Подгорных Чертогов до Дрешта бесилась живность, избавляясь от невыносимого вмешательства. Айшак всхрапнул в стойле и дернул ногой, а мохнатая ночная бабочка влетела в окно комнаты в постоялом дворе и приземлилась на нос эльфа, мерзко щекоча его своими лапками.

Даэрос взлетел с ложа, загнав к стене соломенный тюфяк. Нэрнис подхватился следом. Враги? Нет! Мелкий кошмарец его брата. Безобидное насекомое. Но…

— Даэр, не бей! Вестник! — Нэрнис догнал бабочку в прыжке.

Брат, не желая прикасаться к этой твари, почти выгнал её в окно, размахивая рубашкой.

— А… Выползень издевается…

— Нет, это Элермэ, я сейчас… — И Светлый разрешил крылатой вестнице избавиться от образов и мыслей. Бабочка сдохла. И это было странным. А когда он пересказал Весть брату, то Даэрос даже не вздрогнул, наступив на мохнатую мертвую тварь босой ногой. Это было больше, чем подвиг, и Повелителю следовало бы об этом знать. Подлецов Даэрос терпеть не мог. Любых.

Но Повелитель не знал. Он с наслаждением додушивал выползня. Бледная Дева приросла к стене. Сейчас он прикончит живучего, как и всякий выползень, врага, бросит к её ногам — поближе, чтобы впечатление было полным и незабываемым и позовет Открывающих. Герой должен красиво обернуться в дорогой плащ, а не утирать пот руками. Бой был настолько хорош, что негоже было смазывать концовку. К тому же он стал ещё и её героическим спасителем… А то, что долго спасал, так это его личное Темное дело. Выползень, наконец, обмяк и сдох. Оставалось только дотащить тяжелую тварь до этой Светлой немочи.

«Светлая немочь» дернулась, прокусила губу и, плюнув кровью, мягко сползла по стене на пол. На такое Темный не рассчитывал. Светлые, по своему обыкновению, опять всё испортили!

Амалирос, избавляясь от боевой горячки, одновременно возвращал себе способность мыслить ясно. И мысль о решетке его все-таки посетила. Пусть с опозданием, но все же. Открывающие стояли в проходе. Сильнейший, Ар Тавэль, ухмылялся. Ничего противоестественного в таком раскладе Повелитель Темных не нашёл: не все же слабосильным суетиться. Когда-нибудь должны были попытаться и эти. Тем более, что именно у Сильнейших гораздо больше возможностей удержать власть после успешного заговора. И кто как не самый лучший из них должен был бросить вызов? У брата-заговорщика нашлись достойные соперники. И, к сожалению, никто не отменял физических возможностей, а их у Амалироса осталось только на накидывание плаща и уход со дна Чаши. Соперники брата оказались еще и расчетливыми: продумали нападение внизу — без вмешательства иных Сил.

Ар Тавэль перестал улыбаться и стены Чаши вздрогнули. По камню прошел гул, отдаваясь в ногах, в руках, в голове. Повелитель сделал ответный ход — качнул пол под ногами Открывающего. Проба сил перед боем, но тут… Собиравшиеся делить победу на троих Открывающие почему-то отвлеклись, Амалирос воспользовался моментом и сбил с ног двоих. Ар Тавэль остался стоять, а вот его сообщники влетели в коридор зверятника. Подобная рассеянность при нападении была странной, а ещё — Ар Тавэля заметно шатало, как Ар Минэля, когда он был поблизости от появляющихся рун. И смотрел Сильнейший Открывающий на что-то в стороне от Повелителя. Ничего себе, заговорщик! Повелитель позволил себе быстро глянуть, что там такое важное, что заставляет Открывающего отвлекаться. Амалирос предполагал, что это — примитивная уловка. Это была не уловка.

Шкура выползня… самоосвежевывалась, самоотшкуривалась, в общем — дохлый зверь свежевал себя сам. Если бы выползни в природе линяли, то это можно было бы назвать линькой. Хотя все равно — несколько странной. Шкура лопнула под хвостом и сползала чулком, выворачиваясь наизнанку. Амалирос сконцентрировался на противнике, стараясь однако, не оставлять без внимания ненормальную шкуру.

Окровавленный «мешок» сам отполз в сторону и стал заворачиваться обратно. Ар Тавэль использовал последний шанс и ударил, пытаясь захватить Амалироса в камень сходившихся стен. Он даже не учел Светлую, которая лежала у стены и должна была погибнуть первой. Арк Каэль никогда не разговаривал с заговорщиками, но тут не выдержал:

— И зачем тебе такому неумному власть? Чтобы тут же получить вызов от Тиаласа? И ведь не смог бы не принять. А попробовать выступить против Озерного Владыки, без подгорных Сил… болван! Только камни и умеешь двигать. Хоть бы на выползнях потренировался что ли. И вот куда тебя потом определить? Отправлять вас за тарлами — одна морока. Все время норовите открыть проход и сбежать куда-нибудь в сторону!

Амалирос дал Ар Тавэлю додавить до определенного рубежа. Когда Открывающий решил, что Повелитель его уговаривает и победа будет за ним, то расслабился и получил ответный удар. Его вмазало в пол. Тут из прохода появились слегка потрепанные сторонники Ар Тавэля. Появились, попятились обратно и наткнулись на ими же закрытые створки ворот. Шкура окончательно ожила. Да так ожила, что очнувшаяся Светлая завизжала, как простая селянка, увидевшая крысу в супе — истошно и на самых высоких тонах.

Вывернувшаяся обратно шкура выползня раздулась от бурлившего в ней воздуха и шла, покачиваясь, к Ар Тавэлю. Покачалась, развернулась и… помчалась.

Амалирос подскочил к Светлой, оттащил её к ободранной туше и уселся на свежее мясо с видом законного победителя. Наблюдать. Шкура была явно из дружественного лагеря. Она не обращала никого внимания на самого Амалироса и на Элермэ. Зато она гоняла по чаше заговорщиков, которые слабели на глазах. В шкуре жила и бушевала Светла Сила. И эта Сила не была лишена чувства Темного юмора.

Бывший выползень носился по чаше совсем не как обычный выползень, а хвостом вперед. Хвост не бил по камням, он был задран вверх. Шкура откровенно развлекалась, пытаясь поймать заговорщиков хищно хлопающим распоротым задом. Временами, мотающаяся позади бесполезная голова, пропускала воздух насквозь, издавая совершенно непотребные звуки.

Амалирос рассуждал. Рассуждения он излагал вслух, поясняя Светлой посланнице, которую он усадил рядом на ободранную тушу, что и отчего происходит. То есть, находил тут и там вполне научные обоснования некоторым безобразным выходкам шкуры. Когда в Чаше стали появляться, валившие толпой многочисленные подданные, он уже дошел до «завихрений потоков». Принимающие ставки не заставили себя долго ждать. Повелитель показал знаками, что ставит на шкуру за себя и за Элермэ. Шкура тянула удовольствие, хотя могла уже давно «заглотить» самого уставшего заговорщика.

— Видите, Прекраснейшая? Воздух попадает в шкуру через то отверстие, которое по воле Сил, оказалось спереди. А поскольку ни костей, ни мяса в ней больше нет — мы с Вами на них сидим — то этот воздух, проходя через данный пустой объем, сильно колеблет оставшиеся без челюстей губы выползня. Отсюда и этот звук. Неприличный, несколько, но ничего не поделаешь — процесс! Что Вы говорите, что Ваш брат — Темный? Да-да! Это у Вас — шок. Расслабьтесь. Нет, Вы только посмотрите, как она его оригинально ест!

Чаша ревела сотнями голосов. Народ поднимал и опускал ставки. Шкура остановилась и «жевала» Ар Финэля, одного из Сильнейших, который втягивался внутрь головой вперед. Заговорщик подрыгал ногами и исчез в брюхе. Ар Тавэль и второй приспешник получили передышку. Неизвестно, надеялись ли они, что шкура удовлетворится одной жертвой, или нет, но Элермэ была уверена, что — нет. «Мальчишки!».

Шкура выпрямилась, надулась и побежала дальше. Внутри, как камень в бурдюке, болтался съеденный «не тем местом» Ар Финэль. Амалирос обратил внимание на подданных, сидевших в первом ряду. Кажется, удачно занятые места, оказались им не по душе. Они цеплялись за камень ограждения побелевшими пальцами, им было нехорошо. Путем нехитрых размышлений, Повелитель наконец дошел до вывода о том, кто именно сейчас развлекается, применяя Светлую Силу своего брата. «Пошляк!»

Шкура помотала несколько кругов свои жертвы и добралась до Ар Тавэля. Он был съеден тем же способом. Оставшийся, последний злодей бежать уже не мог и его спокойно и вдумчиво «прожевало». Амалирос не зря показал Принимающему два пальца и сжатый кулак. Он уже понял, что простым употреблением заговорщиков «в пищу» шкура, то есть Даэрос, не ограничится. Не та натура.

— Смотрите, Светлейшая. Сейчас будет вторая часть. Я поставил на продолжение. Хотите, я и за Вас поставлю?

Шкура, казалось, сориентировалась в пространстве и отправилась к центру Чаши, как и положено — головой вперед. Внутри дергались и задыхались заговорщики. Но жестокая «животная» не собиралась приоткрывать им ни «перёд» ни «зад», чтобы дать вздохнуть.

Вторая часть выглядела еще отвратительнее, чем первая. Шкура икнула и начала процесс исторжения. Больше всех досталось Ар Тавэлю. Его ели и исторгали всеми способами. Видеть, как шкура, отрыгнувшая заговорщика из пасти, тут же начинает есть его задом, а в это время из головы уже лезет следующий несчастный злодей, было выше всяких сил. А у Элермэ не осталось вообще никаких сил. Светлая Вестница и так совершила невозможное. Поэтому она просто прикинулась обморочной и завалилась на плечо Повелителя. Но этот бесчувственный Тёмный ещё и пытался её растормошить, чтобы она досмотрела до конца такое сущее непотребство. Элермэ негодовала: «Ну, Даэрос! И Нэрнис — туда же. В паре трудятся. Ну и братцы… Мужчины! Они что думали, что она улетит отсюда? Они, похоже, ни о чем кроме своей ценной идеи не думали».

Тем временем шкура перешла на замкнутый цикл, и процесс появления и исчезновения заговорщиков пошел на большей скорости. Ставки стали принимать на «Кто вылезет». Угадывали не всегда. Шкура стала трясти брюхом, перемешивая содержимое. Процесс угадывания осложнялся еще и тем, что в брюхе было не совсем чисто. А точнее — совсем кроваво. Наконец, похабная оболочка устала, улыбнулась напоследок широким отверстием под хвостом и явила всем присутствующим сразу три головы. Воздух со свистом вышел, шкура ссохлась и рухнула на пол. Заговорщики, истерзанные Светлыми Силами, бегом и многократным «перевариванием» лежали упакованные, как младенцы, в самую крепкую пеленку на свете, покрытую непробиваемой чешуей.

Элермэ не намеревалась приходить в себя. Пусть хоть все стены пустятся в пляс, а с неё достаточно. Сил не было, губа невыносимо болела, платье вымокло от крови. Это же надо было придумать: усадить её на мясо. Но откуда же могло взяться понимание таких простых вещей у того, который с наслаждением душил зверей. Точнее, не зверей, а мерзких огромных выползней. Правда, нельзя было не отметить, что душил Темный красиво, с расчетом на впечатление. Сам он тоже… оказался впечатляющим. Светлая решила, что раз так, то пусть и дальше впечатляет, если такой сильный.

Амалирос успокоился, прикинул выигрыш и пришел в привычное состояние злобного раздумья. Заговорщики были опозорены так, как никто до них ранее не был. Даже сбеги они с выработок, таких «повелителей» никто не потерпит. Хоть совсем их никуда не отправляй. Им будет легче с тарлами встречаться, чем с ухмыляющимися сородичами. Но суд будет завтра. А сегодня предстояло разобраться, как это Даэросу пришло в голову так удачно вмешаться в поединок «трое на одного». И в обнимку с обморочной Светлой продолжать сидеть не стоило. А то уже некоторые стали косо поглядывать. Ему, конечно, было все равно. Пусть гадают, как Светлая Зовущая оказалась в Чаше. До завтра у них есть время придумать много историй. И вот завтра он расставит все по своим местам. Попытка задавить одного из Послов, это — не меньшее преступление, чем сам заговор. Амалирос посмотрел на Светлую и решил, что если так пойдёт и дальше, то от титула Великого Мыслителя придется отказаться. Ответ на многие вопросы лежал у него на плече. Надо было сразу задаться вопросом: с каких это пор Светлые Девы стали падать в обморок? Два раза. И кусать себя? Кстати, получалось, что посланница все же пострадала. Прокушенная губа, это — ранение.

Темный подхватил Светлую на руки и с видом охотника, уходящего с добычей, пошел из Чаши гордой поступью под восторженные выкрики своих подданных. Уже в коридоре, продолжая размышлять об обмороках и прокушенных губах, он пришел к окончательному выводу. Элермэ все же дозвалась до Нэрниса или до Даэроса. И губа и падение, это — не обморок, а следствие жесточайшего напряжения и боли от применения Силы под землей. Через кого она так пробивалась тоже было понятно: через выползня. То-то он обмяк. А стало быть, она видела, что готовится нападение. И похоже, она догадалась об этом даже раньше, чем из прохода вышли заговорщики. Следовало быть честным и сделать то же самое, что сделал Аль Манриль, признавший, что он — Светлый болван. То есть, все-таки принести извинения. Приносить извинения Темный терпеть не мог.

Амалирос уже почти одолел путь к гостевым покоям, когда его догнала не менее умная мысль: «Ну, если в первый раз был не обморок, то что тогда вот это?» Он сосредоточился, прислушался к дыханию Светлой и понял, что кое-кто хитро по Светлому отдыхает у него на руках. Арк Каэль был совсем не против шуток и теоретически знал, как устроить быстрое завершение мнимой бессознательности.

Повелитель пристроил свою легкую ношу поудобней так, чтобы дотянуться куда следовало. То есть — куда надо. Когда мужчины дотягиваются, куда им надо, Девы, особенно нежные, местами мягкие, местами даже очень… визжат и громко ругаются. Как ни странно эта сильная характером Дева продолжала прикидываться, несмотря на то, что Темный совершенно откровенно распускал руки. Такого полного отсутствия реакции он не ожидал и решил, что Светлая просто не совсем поняла суть происходящего. Это означало, что придётся пойти на крайние меры — чтобы никаких сомнений не осталось.

Амалирос остановился в верхнем Зале Коридоров, поразился собственной отваге и поцеловал Элермэ в лоб. Реакции не последовало. Светлая держалась стойко. Пришлось не сдаваться и целовать в щеку. Результат остался прежним. Поцеловать Вестницу в губы было эпохальным решением. Но даже несмотря на то, что одна губа была прокушена, Посланница продолжала разыгрывать из себя бесчувственную.

Повелитель Амалирос никогда не сдавался и не любил проигрывать. Был ещё один последний способ заставить Светлую быстро очнуться. Иначе получится, что он вел себя недопустимым образом не ради шутки, а пользуясь её беспомощностью. Арк Каэль свернул в коридор, ведущий к его покоям. Если принести Светлым Послам такую вот окровавленную ношу, они могут и не понять. Или неправильно понять. Значит, Посланницу следовало переодеть. Повелитель Темных нисколько не сомневался, что окончательно раздеваться и одеваться, Светлая будет уже сама, а уж он-то ей разъяснит, что такое затянувшаяся шутка, строгие Темные обычаи и недопустимые Светлые вольности.

Насчет неправильного понимания Амалирос опасался зря. Аль Манриль, несмотря на то, что он — Посол, вообще ничего не понимал и не собирался. Он блаженствовал в Доме Ар Ктэль, и его могли отвлечь только война, потоп или землетрясение — все то, от чего следовало спасать народ и Прекрасную Исильмэ.

Аль Арвиль сначала, действительно, неправильно понял почему его племянница не является в такой поздний час, и решил её разыскать. Он шел по пустынным Верхним покоям, верно предполагая, что она может быть только у Повелителя Темных по важным делам. Когда он подошел к дверям малого Зала, то все понял правильно. Дела — важные. Важнее некуда. И если вся важность была слышна даже в коридоре, то, что же тогда творилось в спальне?

Нарвис подумал и решил, что в личную жизнь совершеннолетних племянниц вмешиваться неприлично. А Светлому Послу лезть в спальню к Повелителю Темных — тем более. А насколько он знал Элермэ, то и небезопасно. И вообще, в политических делах такой значимости у него полномочий не было. Так что, он просто себя поздравил. Аль Арвиль с удовольствием подвел итоги: старший сын — гениальный живописец, младший — нетипично и внушающе силен, почти Светлый племянник Даэрос — потрясающе талантливый Открывающий, племянница, ко всем её дивным качествам, поймала Выползня голыми… руками. Дела Дома Аль Арвиль хороши как никогда и можно идти спать.