"Демон-Апостол" - читать интересную книгу автора (Сальваторе Роберт)

ГЛАВА 8 ЕПИСКОП РАЗВИВАЕТ БУРНУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Пони скорчилась в уголке сторожки у ворот, наблюдая за спектаклем, разыгрывающимся в порту Палмариса. К берегу только что причалил паром, битком набитый жителями городка Эмвой, расположенного на другой стороне Мазур-Делавала. Сейчас солдаты гарнизона в Палмарисе и пара монахов аббатства Сент-Прешес сдерживали вновь прибывших, пропуская их в город только после подробных расспросов и досмотра вещей. С каждым днем обстановка в порту становилась все сложнее.

Пони находилась в городе уже неделю. Попытавшись по прибытии войти в него через северные ворота и столкнувшись со схожими проблемами, она проникла в город тайно, под покровом ночной темноты. С помощью малахита прямо на Грейстоуне поднялась над практически неохраняемым участком городской стены. Это было нечто — внезапно потерявший в весе Грейстоун сделал огромный прыжок, воспарил над стеной и мягко опустился по другую ее сторону!

Оставив жеребца в конюшне тут же неподалеку, Пони зашагала прямиком в трактир. Белстеру О'Комели, как и прежде Чиличанкам, помогала Дейнси Окоум. Однако «Друг» процветал, и теперь тут работали еще кое-какие знакомые Белстера с севера. Пони опасалась, что ее могут узнать, но Белстер и его друзья превратили ее в Карали дан Обри — так звучала комбинация имен ее детской подружки и совсем крошечной племянницы, которые погибли во время давнего нападения гоблинов на Дундалис.

До Пони не сразу дошло, что у Белстера тут целая организация. Без таких подпольных братств в Палмарисе теперь невозможно, объяснил он ей, — из-за политики, проводимой новым настоятелем Сент-Прешес Де'Уннеро. Поговаривали, что он уже не просто аббат, но и епископ Палмариса — титул, наделяющий властью и аббата, и барона. Это известие ужаснуло Пони. В мире, где указам короля и отца-настоятеля требовались недели, чтобы дойти до тех, кому они предназначались, такое положение фактически делало Де'Уннеро диктатором.

Пони целыми днями бродила по городу, приглядываясь к тому, что здесь происходит. Перемены были особенно заметны около ворот и в порту.

Палмарис был хорошо укреплен, но прежде всего это был торговый город, порт, расположенный в устье великой реки, центр всей торговой деятельности северо-западной части Хонсе-Бира. Учитывая это, охрана на воротах всегда существовала лишь для проформы, однако сейчас…

Внешним предлогом усиления защиты города послужила гибель аббата Добриниона и барона Бильдборо. Однако Пони, основываясь на рассказах Элбрайна и Джоджонаха, а также на том, что ей было известно о Де'Уннеро, не сомневалась, что к смерти барона Бильдборо причастна сама церковь. Ей стало ясно, что новоиспеченный епископ использует страх жителей Палмариса для усиления своей власти.

Теперь церковная и светская власть оказались сосредоточены в одних руках. Зрелище солдат и монахов, вместе работающих в порту, заставило Пони содрогнуться.

Примерно половину прибывших на пароме пропустили в город, но остальных погрузили на судно и отправили обратно в Эмвой. Возвращаясь из порта, солдаты вели себя развязно, можно сказать нагло, — насмешничали, задирались и даже проявили открытую враждебность по отношению к компании бехренских подростков, игравших на одной из улиц. На протяжении многих десятилетий жители Бехрена обитали в районе южной части порта, и в те годы, что Пони прожила в городе, она видела по отношению к ним со стороны жителей Палмариса лишь сочувствие и братское отношение. В особенности этим отличались как раз монахи, которые часто раздавали в порту еду, одежду и помогали вновь прибывшим из Бехрена обустроиться в незнакомом городе.

Теперь все изменилось! И от новой политики страдали не только обитавшие в порту бедняки или не имеющие связей торговцы, пытающиеся проникнуть в город.

Пони быстро зашагала через весь Палмарис, направляясь в холмистую его часть, где обитали зажиточные горожане. Прошлой ночью в «Друге» один из многочисленных знакомых Белстера упоминал о странных событиях, имевших место в этом районе; и об этом же какой-то человек недавно говорил в порту.

Ей очень быстро стало ясно, что имели в виду и тот и другой. По улице Бильдборо, центральной в этом районе, с наглым видом прогуливались около дюжины солдат и три монаха церкви Абеля. По счастью, Пони увидела их прежде, чем они ее, и спряталась за живую изгородь, которые часто попадались в этой части города. Затаив дыхание, она скорчилась там, браня себя за то, что явилась сюда в физическом теле, вместо того чтобы использовать камень души и предпринять духовное обследование района.

Когда группа подошла поближе, Пони заметила в руке одного из монахов красный драгоценный камень.

— Гранат, — еле слышно прошептала она.

Гранат, или иначе Око Дракона, использовали для обнаружения магического присутствия. Эта группа занималась поисками магических камней!

Они остановились у каких-то ворот, и один из солдат латной рукавицей с силой стукнул по колоколу у входа. Почти мгновенно появились двое охранников. Вскоре разговор перешел на повышенные тона, и Пони, прятавшаяся на расстоянии нескольких домов, слышала каждое слово.

— Мы действуем по приказу епископа Палмариса и не собираемся стоять тут, препираясь с телохранителями какого-то простого купца, — заявил солдат, который звонил в колокол. — Открывайте ворота, да пошире, а не то мы их в щепки разнесем. Заодно разделаемся и с теми, кто посмеет встать у нас на пути.

— И не воображайте, что хозяин защитит вас с помощью магических трюков, — добавил второй солдат. — С нами братья из аббатства, и им раз плюнуть отразить любую подобную атаку.

Последовали тычки, новые угрозы, и в конце концов телохранители открыли ворота. Они попросили, чтобы внутрь вошли только один или двое, но солдаты с монахами отпихнули их в сторону и ввалились в дом всей гурьбой. И очень быстро вернулись, ведя мужчину средних лет в богатой одежде. Один из монахов нес большой вычурный головной убор — что-то вроде короны, — украшенный множеством мерцающих драгоценных камней.

Некоторые из них наверняка были магическими. Пони приходилось слышать, что торговцы часто покупают камни у церкви, а потом с помощью алхимиков, использующих другие камни, превращают их в магические предметы типа амулетов. Без сомнения, именно магическая энергия короны привела поисковую группу к этому порогу. Вот когда Пони порадовалась, что не явилась сюда в виде духа!

Солдаты и монахи прошли мимо — Пони вздохнула свободно — и направились в сторону Чейзвинд Мэнор, где прежде жила семья Бильдборо, а теперь разместилась резиденция аббата… нет, епископа Де'Уннеро.

— Странно… — шептала Пони, прокладывая дорогу к центру города по запруженным людьми улицам.

Она уговаривала себя, что со стороны Де'Уннеро вполне резонно заниматься поисками магических камней в столь опасное время, сразу же после окончания войны и гибели двух предыдущих правителей города. Однако в глубине души она подозревала, что у него была совсем другая цель.

Епископ искал ее.

— Кузина, если ты хоть что-то соображаешь — а я подозреваю, что это не так, — то поумеришь свой пыл еще до того, как мы прибудем в Чейзвинд Мэнор, — сказал Шамус Килрони Колин.

Еще не успели они пройти через северные ворота Палмариса, как услышали о переменах в городе. Шамус и Колин направились прямо в аббатство Сент-Прешес, рассчитывая поговорить с новым аббатом. Однако им дали, как говорится, от ворот поворот, многозначительно намекнув, что лучше бы им вернуться к себе в казармы и ждать вызова.

Ждать пришлось долго, и все это время Шамус прикладывал усилия, чтобы удержать Колин от резких движений. По мере того как до них доходили все новые слухи — аббату дарован титул епископа, что позволило ему объединить в своих руках церковную и светскую власть; он перевел свою резиденцию в Чейзвинд Мэнор; солдаты Колин отныне будут использоваться в качестве эскорта при выполнении церковью своих задач, — настроение у Шамуса и Колин портилось все больше. У Колин в особенности, поскольку она все еще оплакивала гибель барона.

В конце концов, спустя больше недели после возвращения в Палмарис, из Чейзвинд Мэнор пришел приказ явиться с докладом к Де'Уннеро. Во дворе было полно монахов. Ждать пришлось больше часа. Один за другим внутрь входили известные военачальники, а потом во двор въехала большая карета с гербом короля. Имен двух вышедших оттуда людей Шамус не знал, но понял, что это важные особы, скорее всего посланцы короля.

Они без единого слова или хотя бы приветственного кивка капитану королевской армии прошли внутрь.

— Сколько, интересно, нам еще ждать? — громко спросила Колин.

Все промолчали. За исключением Шамуса.

— Они знатные люди и могут заставлять нас ждать столько, сколько сочтут нужным, — проворчал он. — А нам лучше знать свое место, если мы не хотим потерять его.

— Скажите пожалуйста! — фыркнула Колин. — Может, мне еще начать униженно кланяться? Да, сэр, и нет, сэр, и не позволите ли мне стереть слюну с вашего подбородка?

— Ты не понимаешь, что такое дворяне, да еще придворные.

— Где уж мне! Я ведь прослужила барону всего десять лет, — ответила Колин.

— Однако барон Рошфор Бильдборо хоть и был человеком знатного происхождения, не принадлежал ко двору Дануба Брока Урсальского. Этим дворянам требуется твое уважение, а не то останешься без языка или без чего-нибудь еще более ценного!

Колин сплюнула на землю, прямо под ноги ближайшему монаху. Оглянулась на солдат, многие из которых совсем недавно, как и она, служили барону, и слегка успокоилась, заметив мрачное выражение их лиц, свидетельствующее о том, что им тоже не нравится происходящее. Все они служили Рошфору Бильдборо на протяжении многих лет, уважали и даже любили этого человека.

Из главной двери вышел монах с пергаментным свитком в руке.

— Шамус Килрони, — объявил он, — капитан королевской армии. И Колин Килрони из городской охраны.

— Держи себя в руках, — прошептал Шамус, пока они подходили к монаху.

— А что будет, если я сорвусь, кузен? Ты меня заколешь? — проворчала она в ответ. — Но прежде я оторву наглому узурпатору голову, так и знай!

Внутри этот дурацкий разговор, к облегчению Шамуса, пришлось прекратить. Там их встретили группа вооруженных солдат — никого из них Колин не знала — и множество монахов с угрюмыми физиономиями, которые потребовали сдать оружие. Шамус с готовностью подчинился; ему было известно, что при королевском дворе оружие дозволялось носить лишь специальным охранникам. Колин же шлепнула по руке монаха, который потянулся к ее оружию, и с угрожающим видом выхватила меч. Монах отпрыгнул, явно приготовясь к схватке, а солдаты положили руки на рукоятки мечей.

Однако Колин лишь улыбнулась, перехватила меч за середину лезвия и вручила его монаху.

— Если что, я не буду сражаться на твоей стороне, — негромко сказал Шамус по дороге в зал для аудиенций.

— Я на тебя и не рассчитываю, — сухо ответила Колин.

Большой зал был заполнен множеством народа — монахи, солдаты, знатные посетители и торговцы. Когда Шамус в отлично сшитой форме королевских войск и Колин в потрепанной походной одежде вошли в зал, многие повернули головы и бросили на них взгляд, но без всякого интереса.

— Нетрудно догадаться, кто из этих двоих имеет отношение к королевскому двору, — с усмешкой сказал один из прибывших раньше знатных посетителей.

Епископ взмахом руки велел ему замолчать и вперил пристальный взгляд сначала в Шамуса, а потом в Колин.

Этот человек производит впечатление, вынуждена была признать Колин, и у него такой пронзительный взгляд. Эта их первая встреча тут же превратилась в состязание воли — они уставились друг на друга, не мигая.

В конце концов епископ перевел взгляд на Шамуса.

— Вы Шамус Килрони? — спросил он. — Капитан Килрони?

Шамус расправил плечи. — Так точно, сэр.

— Хорошо. Вам известно, какой титул мне присвоен? — Шамус кивнул. — Надеюсь, вы оба, — он искоса посмотрел на Колин, — отдаете себе отчет в том, что это означает?

— Думаю, это означает, что Бильдборо больше нет, — ответила Колин, и Шамус ткнул ее локтем под ребра.

Однако Де'Уннеро лишь рассмеялся.

— Точно, — с усмешкой сказал он. — Очень верно сказано. Итак, я служу и королю, и отцу-настоятелю как барон и как аббат — вот что такое епископ.

— Это нам известно, епископ Де'Уннеро, — поторопился отреагировать Шамус, прежде чем Колин успеет в очередной раз съязвить.

— И поскольку город в смятении, король Дануб счел разумным усилить мой гарнизон контингентом своих солдат, — заявил епископ.

— Понимаю, — сказал Шамус. — Я и мои люди полностью в вашем распоряжении.

— А вы что скажете, Колин Килрони? — спросил епископ. — Многие здесь, в Чейзвинд Мэнор, отзываются о вас очень хорошо. До меня, правда, дошли слухи, что Колин Килрони, вернувшись с севера, выразила недовольство переменами в городе. — Колин широко распахнула глаза, удивленная тем, что новый епископ вот так прямо говорит об этом. Она собралась было ответить, но Де'Уннеро остановил ее. — Я понимаю ваше возмущение. Мне говорили, что никто не был больше вас предан барону Рошфору Бильдборо. Мне по душе такая преданность. — Он наклонился вперед и продолжил так тихо, что его могли слышать только Колин и Шамус. — Хотелось бы, чтобы она распространялась и на преемника вашего обожаемого барона. Учтите, я не потерплю другого отношения.

Де'Уннеро откинулся назад, Колин угрожающе прищурилась, они снова уставились друг на друга — и на этот раз Колин первой отвела взгляд.

— Я желаю услышать полный отчет о вашем походе на север, — продолжал епископ, по-прежнему сверля Колин взглядом. — К несчастью, в данный момент я занят.

— Мы будем ждать вашего вызова, — ответил Шамус, собираясь поклониться, поскольку пришел к выводу, что аудиенция окончена.

— Нет, вы останетесь и подождете здесь, — заявил епископ и сделал знак одному из монахов. — Отведи их в соседнюю комнату.

— Ты уверена, что это тот глаз? — в третий раз спросила Дейнси Окоум и снова поправила повязку на глазу Пони.

— Правый, да, — со вздохом ответила Пони, с трудом сдерживая раздражение.

И все же сдерживая его — ей не хотелось огорчать Дейнси. Идея маскировки принадлежала Дейнси, она же и воплощала ее в жизнь; только благодаря этому Пони могла покидать трактир. Кроме того, в свое время Дейнси была очень предана Грейвису и Петтибве, в какой-то мере заполнив собой пустоту, образовавшуюся в их жизни после того, как Пони оказалась в армии. Такое наказание назначил ей аббат Добринион, за то что она напала на своего мужа Коннора Бильдборо. Когда Чиличанков увезли по приказу церкви, Дейнси по доброй воле взвалила на себя все заботы о трактире, а теперь без единого слова жалобы оказывала Белстеру неоценимую помощь в работе.

Вот Пони и сдерживала раздражение, стараясь, чтобы Дейнси ничего не почувствовала.

— Правый, говоришь? — Дейнси и в самом деле казалась сбитой с толку.

— Думаю, все же левый, — послышался голос Белстера, и жизнерадостный хозяин трактира вошел в комнату.

Пони одним глазом посмотрела на него и увидела, как он расплылся в улыбке.

— Нет, правый, — повторила Пони, отталкивая руку Дейнси, снова протянувшуюся к повязке.

Вот на Белстера она разозлилась по-настоящему, понимая, что он просто дразнит ее.

— Ну ладно, правый, — унялась наконец Дейнси. — Шея у тебя худая, это хорошо, но немножко порошка добавить не помешает. В твоем возрасте ни у кого не бывает таких блестящих волос!

Одно упоминание о сером порошке заставило Пони почесать висок и провести рукой по своим густым волосам. Дейнси, несомненно, права. С ее помощью Пони каждый вечер появлялась в «Друге», прикидываясь женой Белстера, Карали дан Обри О'Комели, с ватными подкладками под старомодной одеждой, на целых двадцать лет старше Джилсепони Альт.

— Есть что-нибудь новое? — спросила Пони.

— Ничего важного, — ответил Белстер. — Наш друг Роджер He-Запрешь точно в воду канул. — Он грустно покачал головой и замолчал, дожидаясь, пока Дейнси уйдет. — А что с теми солдатами? Ты уверена, что они искали камни?

— Если нет, то зачем их сопровождали монахи? И монахи использовали гранат, или Око Дракона, как его еще называют, — камень, позволяющий найти того, кто прибегает к магии.

— Но просто так ведь камни невозможно обнаружить? — обеспокоенно спросил Белстер. — Только если их используют?

— Да. И я не использовала их со времени своего возвращения, — сказала Пони, и Белстер облегченно вздохнул. — Брат Эвелин рассказывал, что многие торговцы покупают у церкви магические камни.

— А теперь епископ хочет забрать их обратно.

— Возможно, но это не единственная причина, — согласилась Пони. — В основном он ищет камни потому, что надеется выйти через них на друзей Эвелина Десбриса.

— В этом я не сомневаюсь, — сказал Белстер, — хотя, скорее всего, он ищет не только тебя и Полуночника. Мне не понравилось то, что болтают о нем в народе.

Вернулась Дейнси, весело напевая, и Пони даже позавидовала ее беззаботности. Немного порошка и сероватой глины, тонким слоем наложенной на лицо Пони, — и Дейнси отступила, любуясь делом своих рук.

— Ну как, похожа я на жену Белстера? — Пони спрыгнула со стула и медленно повернулась, позволяя им как следует разглядеть себя.

— Хо-хо! И все же ты мне больше нравишься в прежнем виде, — засмеялся Белстер. И смолк, потому что в дверь постучали.

— В «Друге» солдаты! — послышался голос Хизкомба Мэллори, еще одного приятеля Белстера с севера, помогающего ему управляться с трактиром.

— Ты точно не использовала камни? — снова спросил Белстер и вместе с Дейнси вышел из комнаты.

Пони, однако, лишь выглянула оттуда.

Этим вечером — впрочем, почти как всегда — в «Друге» было полно народу, но трое солдат не затерялись бы ни в какой толпе. Они не только были одеты по всей форме, но и при оружии — у каждого на бедре висел меч. Белстер тут же направился к дальнему концу стойки, около которого они стояли, и с широкой улыбкой на лице принялся усердно вытирать ее.

— Джентльмены! — радостно воскликнул он. — Так редко приходится видеть наших доблестных защитников! Слишком редко, я бы сказал. Чем вас угостить? За счет заведения, разумеется.

Один из солдат почмокал губами, наклонился над стойкой и начал было что-то говорить, но другой толкнул его, заставив замолчать.

— Никаких угощений, — сказал он. — Сегодня по крайней мере.

Если у первого солдата и возникло желание возразить, то оно угасло, как только сквозь толпу пробился монах, подошел к солдатам и остановился перед Белстером.

— Ты О'Комели? — спросил он.

— Белстер О'Комели, — как обычно, жизнерадостно ответил тот, хотя и сквозь зубы; ему не понравилось, что монах, почти вдвое моложе него, разговаривал так неуважительно.

— Как ты заполучил этот трактир? — продолжал допытываться монах. — Ты был знаком с его предыдущими владельцами?

Однако, прежде чем Белстер успел открыть рот, в разговор вмешалась Дейнси.

— Я ее ему подарила, — заявила она. — И я имела право, потому что по всему выходило, что Чиличанки вернутся не скоро.

Некоторое время монах пристально разглядывал Дейнси, а потом перевел взгляд на солдат.

— Ох, не надо! — запротестовала Дейнси. — Меня уже три раза сажали в тюрьму. Сколько раз я должна повторять, что не крала эти проклятые камни?

Монах вопросительно посмотрел на солдат.

— Она правду говорит, — сказал один из них и покраснел.

Наверное, сам в свое время «допрашивал» Дейнси.

— О какой краже идет речь? — с невинным видом спросил Белстер и посмотрел на Дейнси, как бы не понимая, о чем она толкует. — Говорят, тут были какие-то мужчина и женщина с севера, с магическими камнями.

Он сказал это совершенно безбоязненно, поскольку слухи о Пони, Полуночнике и их делах ходили по всему Палмарису и, конечно, епископ со своими приспешниками не могли о них не знать.

— Ты с севера? — спросил монах.

— Из Кертинеллы, — соврал Белстер, справедливо полагая, что о Дундалисе упоминать опасно. — Собирался вернуться обратно, да вот мисс Дейнси предложила мне и моей жене начать здесь новую жизнь.

— Что тебе известно об этих мужчине и женщине с севера? — задал новый вопрос монах.

Белстер пожал плечами.

— Почти ничего. Говорят, они задержали монстров, дав нам возможность сбежать на юг. Вообще-то я их даже не видел… или, правду сказать, видел мужчину, но издалека. Красавец, каких поискать, и сидел на огромном черном жеребце.

— Красавец? — с иронией переспросил монах. — Он вор, господин О'Комели. Советую получше приглядываться к своим знакомым.

— Мы с ним не знакомы. Просто человек, который помог мне и многим другим вырваться из лап монстров.

Белстер заметил, какое впечатление произвел на четырех слушателей его почтительный тон в отношении этого якобы преступника, — одни имели презрительный вид, другие явно были заинтригованы. Что ж, совсем неплохо лишний раз поддержать репутацию друга Элбрайна и заронить зерно сомнения в сердца этих пешек епископа.

Из комнаты появилась Пони и подошла к Белстеру.

— Ты предложил гостям выпить? — спросила она и взяла его под руку.

— Моя жена, Карали, — представил ее Белстер.

— Ах, отец! — воскликнула Пони, обращаясь к монаху. — У вас нет с собой этих замечательных камней? А то полечили бы мне глаз. Гоблин заехал кончиком копья, знаете ли.

Монах угрюмо посмотрел на нее.

— Приходи в аббатство, — лицемерно предложил он. — Может, кто-то из старейшин…

Он взмахнул рукой, сделав знак солдатам следовать за собой, и направился к выходу.

— Ты рисковала, сокровище мое, — тихо сказал Белстер Пони.

— Никакого риска, — ответила та, провожая взглядом незваных гостей. — Если бы они узнали меня, я бы просто убила их.

Дейнси даже рот разинула.

— А если бы они пригласили тебя пройти с ними в аббатство? — спросил Белстер.

— Чтобы исцелить мой глаз? — фыркнула Пони. — Церковь, из которой сбежал Эвелин, которая убила мою семью и терзала Смотрителя, такими делами не занимается. Монахи церкви Абеля помогают, если им самим это выгодно, и только тем, кто в благодарность поделится с ними золотом или властью.

Ее голос звучал так холодно, что у Белстера по спине пробежала дрожь. Он попытался сменить тему разговора.

— И снова мы должны поблагодарить Дейнси.

Маленькая женщина присела в неуклюжем реверансе.

— Это правда, Дейнси, — от всей души сказала Пони. — Уже сколько раз ты помогала мне! Понимаю, почему Петтибва и Грейвис любили тебя.

Дейнси залилась краской, захихикала, подхватила поднос и унеслась к одному из столиков.

— Хорошая девочка, ничего не скажешь, — заметил Белстер.

— И это, к несчастью, может погубить ее, — ответила Пони.

Белстеру хотелось сказать, чтобы она не впадала в пессимизм, но… язык не повернулся. В последние дни люди нового епископа — солдаты и монахи — так и кишели, куда ни глянь, как будто затягивая петлю вокруг Пони и всех жителей Палмариса.

Монах оставил Колин и Шамуса в маленькой комнате, где не было ничего, кроме трех кресел и небольшого камина. Огонь не горел, в дымоходе завывал ветер.

Шамус сел в кресло, закинул руки за голову и прислонился к стене, закрыв глаза. Хорошо знакомый с придворной жизнью, он понимал, что ожидание может затянуться надолго.

Колин, как и следовало ожидать, с этим смириться никак не желала — то принималась мерить шагами комнату, то садилась в кресло, то снова вскакивала. Но сколько бы она ни топала тяжелыми сапогами по деревянному полу, кузен никак не реагировал, и это, конечно, лишь подогревало ее нетерпение.

В конце концов, спустя час с лишним, она подвинула кресло к стене, уселась и вперила тяжелый взгляд в дверь.

Прошел еще час. Колин начала вслух выражать недовольство, но Шамус приоткрыл один затянутый дремотой глаз и напомнил ей, что епископ Де'Уннеро — глава светской и духовной власти в городе и у него есть дела поважнее, чем разговор с ними.

Колин глухо заворчала, откинулась к стене, скрестила под креслом ноги и изо всех сил стиснула зубы.

Прошел еще час, и еще. Колин по-прежнему то металась по комнате, то сидела, но ворчать перестала, ввиду полной бессмысленности этого занятия, — Шамус крепко спал.

В конце концов ручка двери повернулась. Колин вскочила, точно ее подбросило, и ткнула Шамуса в бок. Он открыл глаза. К их удивлению, на пороге стоял епископ Де'Уннеро.

— Сидите, — сказал он, хотя сам остался стоять. — Я хочу услышать ваш рассказ о том, что произошло на севере. Однако меня не интересуют ни детали сражений с монстрами, ни подробности местной обстановки. Я хотел бы услышать о тех, кто выступал в качестве ваших союзников и способен помочь нам в дальнейшем, если тьма снова опустится на мир.

— На этот вопрос легко ответить, — тут же откликнулся Шамус. — В сражениях нам помогали Пони и Полуночник. В лесу им нет равных.

Де'Уннеро неожиданно рассмеялся; его развеселило, как легко он вышел на то, что его больше всего интересовало. Один простой вопрос — и он знал, где надо искать тех двоих, кого так хотела заполучить церковь Абеля.

— Ну да, Полуночник и Пони, — промурлыкал он, сел в кресло и подвинулся поближе. — Расскажите мне о них. Все, что знаете.

Шамус с любопытством и в то же время недоуменно искоса взглянул на Колин; оба заметили нечто странное в тоне епископа. Получалось, что его интересуют только два упомянутых героя. Как-то даже слишком уж интересуют.

— Они были в Кертинелле, когда вы туда прибыли? — продолжал нажимать епископ. — Или появились там позднее?

— Если быть точным, они прибыли на север задолго до нас, но именно в Кертинеллу, уже после того, как мы там оказались, — ответил Шамус.

— Когда? — взволнованно спросил епископ.

Шамус задумался, пытаясь вспомнить свою первую встречу с Полуночником и его прекрасной подругой. Точную дату он назвать не мог, но не сомневался, что это было где-то в начале калембра.

Де'Уннеро нетерпеливо повторил вопрос, и обоим его собеседникам стало ясно, что эти двое интересуют его отнюдь не только как возможные будущие союзники.

В конце концов, добившись более-менее вразумительного ответа на свой вопрос, епископ стал выпытывать у Шамуса, а потом и у Колин все, что им было известно об этой паре. Он даже о кентавре спросил — не видели ли они его. Шамус ответил, что ходили какие-то слухи, но сам он никого похожего не видел, и Де'Уннеро это сообщение явно обрадовало.

— Постойте, но разве не человека-коня монахи вместе со своим караваном протащили через Палмарис? — спросила Колин.

— Выбирайте выражения, когда говорите о моих святых братьях, — сухо заметил Де'Уннеро, но тут же снова оживился, вернувшись к тому, что его больше всего занимало. — И что, эти Полуночник и Пони все еще в Кертинелле?

— Или там, или чуть севернее, — ответил Шамус. — Они собирались повести в Тимберленд караван, рассчитывая отправиться туда на исходе зимы.

— Интересно, — пробормотал епископ, поглаживая подбородок и устремив взгляд вдаль. Поднявшись с кресла, он сделал собеседникам знак оставаться на месте и зашагал к двери. — Вы свободны. Возвращайтесь к себе и не рассказывайте никому — никому, ясно вам? — об этом разговоре.

И с этими словами он ушел, провожаемый недоуменными взглядами Шамуса и Колин.

— Вот как, значит, — после долгой паузы заметила Колин. — С точки зрения церкви твой друг и его девушка преступники. Думаю, это удар для тебя! — Шамус молчал, не сводя взгляда с двери. — И что нам теперь делать?

Колин встала и практически вытащила его из кресла, где он застыл словно изваяние. Шамус привел в порядок мундир и расправил плечи.

— С чего ты это взяла? Епископ не называл Полуночника и Пони преступниками.

— Ну, здесь же каким-то образом замешан кентавр, — заметила Колин, явно радуясь огорчению своего обычно чопорного кузена. — Кентавру церковь уж точно приклеила ярлык преступника. Монахи его захватили, а потом он каким-то образом от них сбежал. Твои друзья наверняка в этом замешаны. И что теперь делать капитану королевской армии Шамусу Килрони?

— Я служу моему королю, — холодно ответил он, — и тебе следует делать то же самое.

— Королю или… епископу?

— Епископ действует от имени короля, — резко ответил Шамус.

Колин устремила на него пристальный взгляд. Да, он, несомненно, сильно огорчен, подумала она; ну что же, Шамус, с его склонностью к слепому повиновению, это заслужил. Колин успела почувствовать, что он глубоко уважал обоих, и Пони, и Полуночника, и сейчас с трудом мог смириться с мыслью о том, что они не совсем те, кем казались, а возможно, представляют собой нечто гораздо большее.

Самой Колин было плевать на то, что Полуночник был преступником в глазах епископа Де'Уннеро. По существу, ее уважение к нему и Пони даже возросло. Она всегда служила барону, не королю, а поскольку ее любимый барон незадолго до смерти поссорился с церковью, пугающие перемены в Палмарисе ее совсем не радовали.

Если Полуночник и его подруга в состоянии насолить церкви, это будет просто здорово, с ухмылкой подумала Колин.

Шамус, конечно, воспринял встречу с Де'Уннеро совсем иначе. Она его обеспокоила, очень обеспокоила. Его собственные наблюдения и рассказы жителей Кертинеллы убедили Шамуса в том, что Полуночник хороший человек, истинный герой, в трудную минуту пришедший на помощь северянам. Конечно, здесь какая-то ошибка; этот человек никак не может быть преступником!