"Демон пробуждается" - читать интересную книгу автора (Сальваторе Роберт)

ГЛАВА 22 ПОЛУНОЧНИК

— Снег рано выпадет в этом году, — заметила Леди Дасслеронд, бросив взгляд на плотные серые облака, неясно вырисовывающиеся на горизонте к северу от зачарованной долины.

— Нас ждет трудная зима, — ответила Тантан.

Выражение ее маленького личика было мрачнее обычного.

Леди Дасслеронд задумалась над ее словами. Нападение на Дундалис, появление гоблинов и даже великанов, неоднократные землетрясения к северу от Облачного Леса — все указывало на то, что демон пробуждается. О том же свидетельствовали облака дыма, поднимающиеся над Барбаканом, а точнее, над одинокой горой под названием Аида. Демон мог — и, похоже, сделал это — пробудить давно дремлющий вулкан, используя магму для усиления магии преисподней.

— Давно он уже с нами? — спросила Леди Дасслеронд.

— Шесть лет, — ответил Джуравиль. — Он спасся от гоблинов осенью 816 года, как его называют люди, а сейчас на подходе 823.

— И каков он?

Джуравиль вздохнул и прислонился к стволу клена. Учитывая его расположение к Элбрайну, дать юноше беспристрастную оценку было для него очень нелегко.

— Он готов, — неожиданно вмешалась в разговор Тантан. — Кровь Мазера кипит в его жилах. Пройдет полвека, и мы будет с гордостью говорить про нашего следующего Защитника: в нем течет кровь Элбрайна.

Несмотря на всю серьезность разговора, Джуравиль не смог сдержать усмешки. Какая ирония! Тантан, так рьяно нахваливающая Элбрайна!

— В общем и целом Тантан права, — подтвердил он. — Обучение Элбрайна почти закончено. Он силен и грациозен в сражении, неутомим в беге и много раз обращался к Оракулу, почти всегда успешно.

— Чей дух является ему? — спросила Леди Дасслеронд.

— Только Мазера, — ответил Джуравиль, расплывшись в улыбке, но тут же торопливо добавил: — Однако я считаю, что ему еще надо много узнать о самом себе и о лесных хитростях. У него в запасе целый год, и вот тогда он действительно станет Защитником.

Леди Дасслеронд закачала головой еще до того, как он закончил говорить.

— Зима будет трудной, — жестко сказала она. — И по краю Вайлдерлендса люди успели создать множество новых поселков, даже на том месте, где прежде находился Дундалис. Если наши опасения обоснованны, у Элбрайна нет в запасе целого года. Он может понадобиться нам раньше.

— Даже если наши страхи относительно демона окажутся ложными, — добавила Тантан, — многие люди плохо подготовлены к жизни в этой дикой местности. Присутствие Защитника может оказаться для них очень полезным.

— Значит, с приходом весны? — спросил Джуравиль.

— Да, к этому времени мальчик должен быть готов, — согласилась Леди Дасслеронд.

— А как дела у Джойсеневиала? — спросил Джуравиль.

— Он ждет его, — ответила Леди Дасслеронд. — И серебристый папоротник хорошо идет в рост.

Джуравиль кивнул. Джойсеневиал, самый лучший изготовитель луков в Кер’алфаре — даже во всем мире! — выращивал специальный серебристый папоротник все эти шесть лет, с тех пор, как мальчик оказался в Облачном Лесу. Джойсеневиалу предстояло изготовить для Элбрайна лук, как он прежде сделал это для Мазера. Учитывая, что он был стар даже по меркам эльфов, очень вероятно, что этот лук окажется последним в его жизни.

Но наверняка это будет выдающееся творение.

Элбрайн думал, что знает каждую тропу и поляну в зачарованной долине. Поэтому он удивился, когда в один прекрасный день Джуравиль повел его куда-то совершенно неизвестным ему путем, извилистым, часто пересекающим множество ручьев.

В конце концов, после нескольких часов пути, они добрались до круто уходящего вниз песчаного склона. На дне лощины, в окружении невысокой ограды из вечнозеленого кустарника, рос папоротник с голубовато-зелеными резными листьями. Элбрайну он был по пояс, Джуравилю по плечо. В этих растениях чувствовалось что-то необычное. Они росли ровными рядами, на одинаковом расстоянии друг от друга, и на земле вокруг них не было ни травинки. Вообще-то под папоротником всегда мало что растет — из-за отбрасываемой им густой тени, — но здесь было уж слишком чисто; похоже, чьи-то заботливые руки регулярно выдирали всю сорную траву.

— Это серебристый папоротник, — в голосе Джуравиля прозвучали почти благоговейные нотки.

Он подвел Элбрайна к ближайшему растению и предложил юноше внимательно рассмотреть ствол.

Ствол и в самом деле был необычный — толстый, гладкий, ровный сверху донизу, а не сужающийся, как это обычно бывает, к вершине, которая заканчивалась тремя раскидистыми листьями. Элбрайн вгляделся повнимательней и с удивлением обнаружил, что темно-зеленый ствол пронизывали серебристые нити, очень похожие на те, которые эльфы использовали в качестве лески для ловли рыбы и тетивы для луков.

— Серебристый папоротник впитывает в себя металл, — объяснил Джуравиль, поняв, что Элбрайн заметил главное. — В этой лощине его выращивают потому, что здесь почва богата минералами, в особенности серебром, которое папоротник предпочитает всем другим.

— Этот папоротник содержит металл? — удивился Элбрайн.

Внезапно у него словно пелена упала с глаз, и он понял многое из того, что казалось таинственным в жизни эльфов. Они использовали металлические изделия — в основном щиты и мечи, — и Элбрайн не раз задавался вопросом, откуда у них металл, ведь, насколько ему было известно, в Облачном Лесу не разрабатывались никакие рудники. До сих пор он предполагал, что они выменивали металл, и только сейчас до него дошло, что это объяснение никуда не годится — эльфийский металл был совсем не похож на тот, который юноше приходилось видеть за пределами Облачного Леса. У отца, к примеру, был меч, громоздкий и темный, не идущий ни в какое сравнение с прекрасными эльфийскими мечами, блестящими и необыкновенно острыми.

— Да. Серебристый папоротник для нас — единственный источник серебра, — ответил эльф.

Элбрайн не отрывал взгляда от пронизывающих ствол мерцающих металлических нитей. Где-то он уже видел такое… Но где?

— Если эти стволы должным образом подготовить, они делаются очень прочными, упругими и податливыми в обработке, — объяснил Джуравиль.

— Даже после того, как из них извлекут металл?

— Мы не всегда извлекаем серебро из срезанных стволов, — ответил эльф.

И тут Элбрайн вспомнил, что ему напоминали эти стволы.

— Эльфийские луки…

Вот и упал покров еще с одной тайны. Теперь ему стало ясно, как эльфийские луки, такие маленькие и хрупкие на вид, могли посылать стрелы на сотни ярдов.

— Ни кость, ни дерево не могут дать такого эффекта, — сказал эльф. — Иди за мной.

Они осторожно прошли вдоль рядов папоротника к самому высокому растению, растопырившему свои широкие листья над головой Элбрайна. Неожиданно Джуравиль вручил Элбрайну свой меч и сделал знак отойти на несколько шагов.

Словно зачарованный, юноша смотрел, как эльф закрыл глаза и запел на эльфийском языке, все громче, все быстрее, с изяществом описывая круги вокруг растения. К сожалению, непонятных слов было слишком много, однако общий смысл песни не оставлял сомнений. Джуравиль благодарил растение за то, что вскоре ему предстояло отдать свою жизнь в дар. Это не удивило юношу; эльфы всегда проявляли уважение ко всем живым созданиям, всегда молились и танцевали в честь животных, на которых охотились, всегда пели песни фруктам и ягодам Облачного Леса.

Продолжая кружиться, эльф выдул на растение немного порошка, потом низко наклонился и красноватым гелем нарисовал линию вокруг основания ствола. Указав на папоротник, он скомандовал Элбрайну:

— Давай! Один точный удар!

Юноша взмахнул мечом и перерезал ствол почти у самой земли. Какое-то время папоротник продолжал сохранять вертикальное положение, а потом медленно наклонился в сторону и упал прямо в расставленные руки Джуравиля.

— Быстро за мной! — приказал эльф и бросился бежать с такой скоростью, что Элбрайн едва поспевал за ним.

Джуравиль вернулся в Кер’алфар и подбежал к росшему немного на отшибе высокому дереву, на котором жил один-единственный эльф.

— Джойсеневиал так же стар, как самое старое дерево в Облачном Лесу, — объяснил Джуравиль, когда древний эльф показался из своего дома и медленно спустился к ним.

Не говоря ни слова, он взял у Джуравиля ствол, внимательно осмотрел его, кивнул, по-видимому удовлетворенный чистотой среза, и начал снова подниматься на дерево.

— Пометки будешь делать? — спросил Джуравиль.

Джойсеневиал, даже не оглянувшись, покачал головой.

Джуравиль повернулся и в сопровождении Элбрайна пошел прочь. В голове юноши вертелся миллион вопросов.

— Зачем красная полоса вокруг папоротника? — спросил он.

— Без нее ты никогда не срезал бы папоротник, — ответил Джуравиль.

Краткость этого ответа и почти резкий тон эльфа дали понять Элбрайну, что дальнейшие расспросы сейчас неуместны.

На этом они расстались, но чуть позже в тот же день Джуравиль принес юноше два лука, один — очень большой по эльфийским меркам.

— Время поджимает, — сказал эльф, вручая больший лук своему ученику.

Элбрайн взял лук, внимательно разглядел его и понял, что он был сделан не из срезанного им папоротника, а из другого растения, меньшего размера.

Старый эльф взял нож необычной формы, с отогнутыми вверх сторонами и режущей кромкой на линии перегиба. Нож он держал в левой руке, а ствол папоротника, теперь уже очищенный от листьев, в правой. Зажав длинный ствол под правым плечом, эльф очень бережно, даже нежно провел лезвием вдоль ствола.

Получилась тонкая, полупрозрачная полоска. Джойсеневиал довольно кивнул: папоротник хорошо поддавался обработке.

Старый эльф закрыл глаза и запел. Перед его внутренним взором возник Элбрайн с папоротником в руках. Джойсеневиал видел его отчетливо, как живого, что позволяло ему в точности определить длину рук юноши. Другие изготовители луков всегда делали пометки на стволе, но старому эльфу это не требовалось. Он был творцом, а не ремесленником; его искусство зиждилось на магии и более чем семисотлетнем опыте.

По-прежнему с закрытыми глазами, он пел и работал над стволом, продолжая срезать с него тонкие полоски. На этот труд у него уйдет не менее полугода. Дважды в неделю он станет смазывать ствол специальными маслами, чтобы сделать его более упругим; и все время будет оплетать его заклинаниями силы. Когда наконец лук обретет нужную форму, он подвесит его над источающим пар горшком, в тайном, заколдованном месте с очень мощной магией, пробивающейся из-под земли.

Полгода — не такой уж большой срок по меркам эльфов, всего миг в долгой жизни Белли’мара Джойсеневиала, отца Джуравиля. По-прежнему не открывая глаз, он представил себе завершающую церемонию, объединяющую и лук, и мальчика: присвоение имени. Пока он понятия не имел, как назовет лук; это придет само, когда лук станет личностью, обретет собственный характер.

Имя должно быть выбрано очень точно; этот лук будет вершиной творчества его создателя. На протяжении пятисот последних лет Джойсеневиал снабжал оружием всех эльфов в долине и всех Защитников, вышедших из Облачного Леса. Однако все его прежние луки будут уступать этому, которому — в этом у старого эльфа не было никаких сомнений — суждено стать его последним творением.

Совершенно особенным, выдающимся творением.

Наконец ему удалось попасть в дерево-мишень. Элбрайн с надеждой посмотрел на Джуравиля, но тот лишь головой покачал. Одним быстрым движением вскинув лук, он послал одну стрелу, за ней вторую и потом третью.

Взглянув на дерево, юноша не удивился, обнаружив, что все три стрелы попали в цель, одна в «яблочко», а две другие по обе стороны от него.

— Никогда я не научусь стрелять так хорошо, как ты, — произнес Элбрайн таким жалобным тоном, которого эльф не слышал из его уст уже много лет.

— Очень может быть, — ответил Джуравиль и улыбнулся, заметив, как расширились зеленые глаза юноши.

Похоже, тот ждал совсем другого ответа.

Элбрайн вскинул лук, послал очередную стрелу и на этот раз вообще промахнулся.

— Ты целишься в мишень, — заметил Джуравиль.

Элбрайн удивленно посмотрел на него: естественно, он целится в мишень!

— Во всю мишень, — продолжал эльф. — А между тем кончик твоей стрелы несравненно меньше нее.

Элбрайн попытался вникнуть в смысл этих слов, увязать их со всей жизненной философией эльфов, в основе которой лежала мысль о единении всего сущего. Внезапно ему пришло в голову, что мишень и стрела представляют собой одно целое, а его лук — лишь орудие для их воссоединения.

— Целься в конкретную, совершенно определенную точку мишени, — продолжал свои объяснения Джуравиль. — Сосредоточься на ней и только на ней.

Элбрайн понял. Он должен найти то единственное место, где стрела и мишень сольются в одно целое. Он поднял лук, оттянул тетиву и пустил стрелу.

И опять промахнулся, но стрела вонзилась в дерево всего на два дюйма ниже мишени — пока это был лучший результат.

— Неплохо, — похвалил Элбрайна Джуравиль. — Ты начинаешь понимать. — И эльф зашагал прочь.

— Куда ты? — окликнул его юноша. — Мы же только начали. У меня в колчане еще десять стрел.

— Твой сегодняшний урок завершен, — ответил Джуравиль. — Поразмышляй над ним и попробуй, если хочешь, добиться лучшего результата. — С этими словами эльф растворился в густом кустарнике.

Элбрайн проводил его мрачным взглядом. Ладно. Когда Джуравиль приведет его сюда завтра, он ему покажет… Запросто попадет в цель, даже если для этого придется проторчать тут весь остаток дня и завтрашнее утро; после того как он наберет очередную порцию млечных камней, конечно.

Однако никаких особенных успехов он не добился. Стоило его сосредоточенности хоть немного рассеяться — и стрела пролетала мимо дерева, утопая в зелени. Элбрайн пришел сюда с полным колчаном стрел, а через полчаса их совсем не осталось; и, главное, он даже не смог найти ни одной. Пока хватит, решил юноша, чувствуя, как ноют пальцы правой руки и грудные мышцы; к тому же левое предплечье оказалось сильно натерто.

На следующий день Джуравиль дал ему кусок черной кожи, чтобы защитить левую руку, и новый лук, не из папоротника, но зато самый большой, какой ему удалось отыскать в долине, — и все равно слишком маленький для высокого юноши. Еще Джуравиль вручил ему зеленую охотничью треуголку, которую Элбрайн принял, смущенно пожав плечами. На этот раз он принес с собой два полных колчана и тренировался почти три часа, с каждой минутой стреляя все лучше. В конце дня Джуравиль объяснил ему, что охотничья шапка надевается отнюдь не только для красоты. Если низко надвинуть ее на лоб, то передний конец можно использовать как своего рода промежуточную прицельную точку на линии стрельбы.

Прошел еще день, и Элбрайн попадал в мишень уже два раза из трех.

Всю осень и зиму Джуравиль обучал его стрельбе из лука. Юноша узнал множество деталей, на первый взгляд незначительных, но на самом деле очень важных. Однако самым существенным стало понимание того, что стрельба из лука — испытание не столько для тела, сколько для разума и способности концентрироваться. Все физические аспекты — натянуть, прицелиться, пустить стрелу — достигли у него уровня автоматизма. Однако каждый выстрел требовал точной оценки целого ряда факторов — расстояния до цели, скорости и направления ветра, веса стрелы — и в зависимости от них той или иной степени натяжения тетивы.

Пальцы правой руки Элбрайна вскоре покрылись мозолями, а кусок кожи, которым он обертывал левое предплечье, истончился. Юноша учился стрельбе из лука с тем же страстным упорством, с каким овладевал всеми прочими навыками, поражая даже эльфов, которых было нелегко удивить. Каждый день, в любую погоду, Элбрайн приходил к своему дереву-мишени и стрелял, стрелял, стрелял, в большинстве случаев попадая точно в «яблочко». Он научился стрелять быстро и из самых разных позиций: после кувырка по земле или молниеносного разворота; свисая с ветки дерева; посылая стрелу по высокой дуге с точным расчетом расстояния до цели; выпуская сразу две стрелы, с тем чтобы они попадали в мишень очень близко друг к другу.

Каждое утро для него протекало одинаково: би’нелле дасада и выуживание из болота млечных камней. Во время завтрака он вел философские беседы с Джуравилем, а потом вместе с ним отправлялся упражняться в стрельбе из лука.

Вечера же, как ни странно, он по большей части проводил в обществе Тантан, ставшей не только его инструктором, но и другом. К тому же она была источником сведений, чрезвычайно интересовавших юношу. А именно, она много рассказывала ему о Мазере, начиная от периода его обучения в Облачном Лесу — оказывается, тот делал те же самые ошибки, что и Элбрайн! — и заканчивая его подвигами в Вайлдерлендсе. Тысячи гоблинов и великанов погибли от разящего меча Мазера! Этот меч, получивший имя Буря, тоже стал темой многочисленных обсуждений, поскольку был самым могущественным из шести мечей, созданных в Облачном Лесу специально для Защитников. Из этих шести мечей только об одном, кроме Бури, также заходил разговор; это был огромный палаш по имени Ледолом, принадлежащий Защитнику Андаканавару, который жил в далеком северном Альпинадоре.

— Защитников совсем немного, — заметила Тантан как-то поздним вечером, сидя с Элбрайном под звездным небом. — Возможно, сейчас ты вообще единственный, хотя, с другой стороны, мы непременно почувствовали бы, если бы Андаканавар погиб.

В ее тоне даже послышалось благоговение! Это заставило Элбрайна лишний раз почувствовать, какая огромная ответственность лежит на нем. Он — особенный, во многих отношениях превосходящий обычных людей! И все это благодаря эльфам и их редким, драгоценным дарам: способности иначе смотреть на мир, умению великолепно владеть своим телом. Между ним теперешним и тем испуганным, только что осиротевшим пареньком, каким он вышел из Дундалиса, лежала пропасть. В нем течет кровь Мазера, он — Элбрайн-Защитник.

Почему, в таком случае, им то и дело овладевает такой ужас?

В поисках ответа на этот вопрос Элбрайн часто обращался к Оракулу. С каждым разом вызывать дух Мазера удавалось все легче. Хотя тот, как и в первый раз, не произносил ни слова, Элбрайн изливал ему свою душу, и эти монологи помогали ему во многом разобраться, лучше понять самого себя.

Эта зима, нелегкая даже в Облачном Лесу — как и предсказывала Леди Дасслеронд, — оказалась к тому же еще и затяжной. Снег выпал рано, было его много, и он никак не желал таять, даже когда, наконец, повеяло весной.

Для Элбрайна распорядок жизни оставался прежним. Теперь он стал настоящим стрелком из лука, и хотя отчасти все еще уступал в этом искусстве многим эльфам, по человеческим меркам безусловно достиг невероятных высот. Его понимание природы и мира с каждым днем становилось все глубже; предела знаниям, как известно, не существует, и он продолжал впитывать их, как губка.

Все изменилось совершенно неожиданно и весьма драматически, когда однажды томанейской ночью Элбрайна подняли с постели Джуравиль и Тантан. Они с трудом растолкали его; в конце концов он спустился со своего низкого дома на дереве, успев надеть лишь набедренную повязку и плащ, и был препровожден на поляну, где собрались все двести эльфов Кер’алфара.

Джуравиль сдернул с юноши плащ, а Тантан вытолкнула его, дрожащего от холода, на середину поляны.

— Снимай! — приказала она, кивнув на набедренную повязку.

Испытывая неловкость, юноша заколебался, но Тантан была не в настроении вступать с ним в пререкания. Взмахнув кинжалом, она легко разрезала ткань, успела подхватить ее, прежде чем она упала, и отшвырнула в сторону. Смущенный, сбитый с толку юноша остался совершенно обнаженным под устремленными на него взглядами обитателей Облачного Леса.

Взявшись за руки, эльфы образовали вокруг Элбрайна широкое кольцо и начали танцевать, плавно двигаясь по кругу. Время от времени какой-нибудь эльф разрывал кольцо, совершая пируэт или просто отступая на пару шагов, но, в общем, целостность круга сохранялась.

Постепенно пение эльфов настолько захватило юношу, пронизывая своими вибрациями все тело, что он забыл о своем виде, расслабился и даже почувствовал легкое воодушевление. Казалось, вместе с эльфами пело все вокруг — порывистый ветер, ночные птицы, квакающие лягушки.

Вскинув голову, Элбрайн посмотрел на звезды, на быстро бегущие по небу рваные облака. И только тут понял, что, оказывается, и сам поворачивается вместе с кругом эльфов, как будто их движение создавало водоворот, втягивающий его в себя. Все воспринималось расплывчато и как будто в отдалении — точно во сне.

— Что ты слышишь? — прозвучал в ушах вопрос. — Сейчас, в момент своего рождения, что ты видишь?

Голос принадлежал Леди Дасслеронд.

— Я слышу пение птиц, — с отсутствующим видом ответил он. — По-моему, это поют… полуночники.

Мир вокруг него замер, наступила полная тишина. Испытывая головокружение, Элбрайн с трудом остановился, хотя чувство было такое, будто звезды над ним продолжают вращаться.

— Тай’марави! — провозгласила Леди Дасслеронд так громко, что Элбрайн даже подскочил.

Все эльфы вокруг эхом повторили:

— Тай’марави!

Элбрайн знал, что это означает на эльфийском языке: тай — птица, а марави — ночь. Все вместе переводилось как «полуночник» — так называлась одна из ночных певчих птиц.

— Полуночник, — сказала Леди Дасслеронд. — Сегодня, в ночь твоего рождения, ты получаешь имя Полуночник.

Элбрайн сглотнул ком в горле, по-прежнему не понимая, что все это означает. Джуравиль и Тантан ни словом не обмолвились о какой-либо подобной церемонии.

Ничего не добавив, Леди Дасслеронд бросила горстку мерцающего порошка прямо Элбрайну в лицо.

Остановившийся было мир снова ожил и начал вращаться вокруг него, но медленнее. Пение эльфов, однако, звучало все тише и тише. Спустя какое-то время юноша понял, что остался на поляне один, но прежде, чем он смог поразмыслить над происшедшим, его сморил сон. Элбрайн упал прямо посреди поляны и крепко уснул.

Всю ночь над ним пели полуночники.

Белли’мар Джойсеневиал склонился над своим любимым детищем, внимательно разглядывая его. Они дали новому Защитнику имя Полуночник; значит, старый эльф и на этот раз не ошибся. Он назвал изготовленный для юноши лук Крыло Сокола, и это полностью соответствовало тому, чем Элбрайн стал.

Джойсеневиал внимательно разглядывал свое прекрасное изделие. Лук был выше старика, отполированный до почти зеркального блеска — его темно-зеленая поверхность сверкала даже в скудном свете единственной свечи, — изящно изогнутый, с красивыми коническими наконечниками. Один из них был съемным; его украшали три тщательно подобранных соколиных пера.

Крыло Сокола и Полуночник — хорошее сочетание, подумал старый эльф. Он знал — это последний лук, который он вырезал в своей жизни; но даже если он сделал бы еще хоть тысячу, все равно лучше не получилось бы.

Элбрайн проснулся там, где его сморил сон, — один на пустой поляне, обнаженный, если не считать полоски красной ткани на левой руке и зеленой на правой. Он удивился, увидев их, но отвязывать не стал. Мир вокруг между тем уже давно пробудился; значит, впервые за долгие годы Элбрайн пропустил свой танец с мечом. Однако у него было ощущение, что почему-то сегодня это не имеет особого значения. Юноша поднял лежащий на траве плащ, завернулся в него, но направился не в свой дом на дереве, а к Оракулу, где хранились его зеркало, кресло и одеяло.

— Дядя Мазер?

Дух ждал его в глубине зеркала. В сознании юноши вертелись тысячи вопросов, но прежде, чем он успел открыть рот, перед ним возник ряд видений: дорога; дикая, неухоженная вересковая пустошь; и, наконец, заросшая вечнозелеными деревьями огромная долина, казавшаяся смутно знакомой.

У Элбрайна перехватило дыхание; он понял, что означает это видение. Темный ужас обволакивал его со всех сторон, ему отчаянно хотелось расспросить об увиденном дядю Мазера, еще раз излить ему душу.

Но на этот раз было не до разговоров. Он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и позволил веренице образов снова вспыхнуть в своем сознании.

А потом выбрался из пещеры — напряженный, испуганный, неуверенный.

Вернувшись в Кер’алфар, он с удивлением обнаружил, что там никого нет. Быстро побежал к дому на дереве; оказывается, все его вещи исчезли — одежда и корзины для млечных камней. Зато на полу был разложен новый, очень красивый наряд, изготовленный точно по его размеру. Элбрайн скинул плащ и начал одеваться: сапоги из оленьей кожи, высокие и мягкие; штаны с узким веревочным поясом, в который были вплетены серебряные нити; рубашка без рукавов и отделанный серебром кожаный жилет; и, наконец, темно-зеленый плащ и светло-зеленая охотничья треуголка.

Ну вот, он оделся; и что дальше? Возникла мысль вернуться на ту поляну, где Элбрайн был ночью. Он так и сделал; оказывается, все эльфы снова собрались там в ожидании него. На этот раз они выстроились почти правильными рядами. Отдельно стояли Леди Дасслеронд и Джуравиль. Они сделали юноше знак подойти к ним.

Джуравиль вручил ему туго набитую сумку, прекрасный нож на ремне и отлично изготовленный ручной топорик.

Юноша не сразу догадался, что эльфы ждут, чтобы он внимательно изучил подарки. Развязав мешок, он вывалил его содержимое на землю. Кремень и огниво, тонкая веревка с вплетенными в нее серебряными нитями, как на поясе, упаковка с красным гелем, вроде того, которым Джуравиль проводил линию вокруг папоротника, одеяло и зеркало для Оракула — наверно, их забрали из пещеры сразу после того, как он ушел оттуда, — кожаный мех с водой, запас еды; всего не перечислишь.

Элбрайн вопросительно взглянул на своего друга, но Джуравиль не ответил на его немой вопрос. Дрожащими руками юноша снова тщательно упаковал сумку и встал перед Леди Дасслеронд и Джуравилем.

— Красная повязка на твоей руке пропитана целебной мазью, — объяснил Джуравиль. — Зеленой можешь прикрывать нос и рот, если вокруг будет воздух, которым нельзя дышать. Она даже позволяет некоторое время находиться под водой.

— Это наши дары тебе, Полуночник, — добавила Леди Дасслеронд. — Вот и еще один! — она щелкнула пальцами, и вперед вышел Джойсеневиал с изумительной красоты луком в руках.

— Крыло Сокола, — старый эльф поднял лук повыше, чтобы его видели все. — Может служить и посохом, — легким движением руки он снял украшенный перьями наконечник вместе с тетивой и тут же установил его на место, без видимых усилий согнув лук. — Не опасайся — несмотря на внешнее изящество, сломать его невозможно. Этому луку не страшны ни удары, ни прямое попадание молнии, ни дыхание огромного дракона!

Эльфы радостными криками приветствовали своего непревзойденного мастера.

— Попробуй лук, — сказал Джуравиль.

Элбрайн положил на землю сумку и поднял лук, поражаясь его изумительной балансировке и гладкости. Чем сильнее он оттягивал тетиву и, следовательно, чем больше выгибался лук, тем заметнее расходились перья на одном из его концов. Теперь они напоминали те, которые, словно пальцы, оттопыриваются на крыле парящего сокола.

— Крыло Сокола, — повторил старый эльф. — Он прослужит тебе всю жизнь.

Джойсеневиал вручил Элбрайну колчан, полный длинных стрел, и медленно вернулся на свое место среди эльфов.

— Какой из наших даров ты считаешь самым драгоценным? — спросила Леди Дасслеронд.

Элбрайн задумался, понимая, что это был очень важный момент — своего рода очередная проверка, которую он должен выдержать.

— Все припасы и одежда, — начал он, — достойны короля, даже короля эльфов. И этот лук, — с благоговением добавил он, бросив взгляд на Джойсеневиала. — Уверен, что ему нет равных и что он для меня, как благословение. Однако самым драгоценным даром я считаю Оракул.

Леди Дасслеронд молча смотрела на него, и внезапно Элбрайн понял, что совершил ошибку. Возможно, это подсказал ему удрученный вид Джуравиля.

— Нет, — тут же поправился юноша, — не это самый драгоценный из ваших даров.

— И какой же? — взволнованно спросила Леди.

— Полуночник, — без колебаний ответил Элбрайн. — Все, что я есть; все, чем я стал. Теперь я Защитник, и с этим даром не сравнится все золото мира. Самый величайший дар — имя, которое вы дали мне, имя, в которое вложено столько вашего терпения и труда, имя, означающее, что я — друг эльфов. Не может быть выше ни чести, ни ответственности.

— И эта ответственность тебе по плечу, — сказал Джуравиль.

— А теперь время пришло. Ты должен идти, — заявила Леди Дасслеронд.

Первым побуждением Элбрайна было спросить «куда?», но он промолчал, уверенный, что эльфы сами подскажут ему, если будут считать, что в этом есть необходимость. Однако никаких разъяснений не последовало. Молча отвешивая ему поклон, они один за другим покинули поляну. И когда он снова остался совсем один, то уже знал ответ.

Оракул указал ему путь.

Местность была относительно ровная и бурая, с низкими редкими кустами, торчащими то там, то тут. Это была Вересковая Пустошь — или Болотный Супчик, как, словно в насмешку, называли эту местность поселенцы, живущие на краю Вайлдерлендса. Когда Элбрайн был ребенком, у камина часто рассказывали всякие ужасные истории, случившиеся в этих краях.

Сейчас эти воспоминания о якобы бродящих тут огромных животных и страшных чудовищах теснились у него в голове, вызывая не слишком приятное ощущение.

Сегодня туман был не такой густой, как вчера, когда он окутывал Элбрайна со всех сторон и казалось, что за ним наблюдают множество невидимых глаз. Поднявшись на небольшую возвышенность, он увидел извивающийся внизу ручей, прокладывающий свой путь по жирному коричневому глинозему. Юноша пощупал мех для воды и убедился, что тот наполовину пуст. Спустился к ручью — всего несколько футов в ширину и меньше фута в глубину, — зачерпнул воду рукой и попробовал на вкус. Хорошая вода, чистая. Земля здесь была слишком плотной, чтобы ее смог размыть такой легкий поток. Все ручьи, попадавшиеся ему в Вересковых Пустошах, были кристально чисты; правда, в низинах, где вода скапливалась и застаивалась надолго, она, казалось, растворяла в себе почву, превращаясь в густую грязевую похлебку.

Элбрайн повесил сумку на более-менее прочную ветку колючего куста и снял сапоги. Он был в пути уже пять дней, последние два — в Вересковых Пустошах. Холодная вода и мягкое дно приятно холодили усталые ноги. У него даже мелькнула мысль скинуть одежду и окунуться целиком.

Но потом он почувствовал что-то… или, может быть, услышал. Как бы то ни было, что-то заставило его насторожиться. Он замер на месте, вслушиваясь, вглядываясь, и спустя некоторое время ногами ощутил легкую вибрацию земли под собой.

И тут же услышал всплеск, не очень далеко вверх по течению ручья.

Ручей огибал один из невысоких округлых холмов, исчезая за ним на расстоянии примерно двадцати ярдов от того места, где стоял юноша.

Потом послышался еще один всплеск, уже ближе, а затем и голос, хотя слов разобрать не удалось. Элбрайн огляделся по сторонам, на этот раз в поисках уступа повыше, где можно было бы затаиться. Однако вокруг ничего подходящего не было; лучшее, что он мог сделать, это вернуться тем же путем, каким пришел, и распластаться наверху холма.

Но стоило ли? Особой опасности не было, поскольку Элбрайн находился на восточном краю Вересковых Пустошей, не так уж далеко от человеческих поселений. Кто бы или что бы сейчас ни приближалось к нему, это, безусловно, был не великан — тот производил бы гораздо больше шума. Может, это вообще не враг?

Но даже если и враг… Вооруженный Крылом Сокола Полуночник сумеет дать отпор любому неприятелю.

Завернувшись поплотнее в темно-зеленый плащ и накинув на голову капюшон, он занялся тем, ради чего спустился к ручью, — стал набирать воду в мех.

Звуки становились все громче. Судя по интенсивности всплесков, к Элбрайну приближались пять-шесть созданий. Двуногих, судя по тому, что они продолжали переговариваться между собой. И хотя он по-прежнему понимал лишь немногие слова, его насторожил высокий тон их скрипучих голосов. Элбрайну уже приходилось слышать такие голоса.

Внезапно всплески и разговоры прекратились; создания обогнули поворот. Элбрайн по-прежнему сидел, скорчившись у самой воды. Бросив быстрый взгляд из-под капюшона, он убедился, что луков у них нет.

Остановившись всего в тридцати футах от него, на него удивленно таращились шестеро гоблинов. Один с копьем на плече, в руках остальных — дубинки и грубо выделанные мечи.

Элбрайн не двигался. Учитывая его позу и плащ, гоблины вряд ли могли разглядеть, кто он такой.

— Ийен кос? — окликнул юношу один из них.

Элбрайн лишь молча улыбнулся.

— Ийен кос? — повторили снова. — Докдок крас?

— Гуси, гуси, га-га-га, — пробормотал Элбрайн себе под нос детскую считалочку.

Внезапно на него нахлынули воспоминания о той далекой и беспечной поре, когда он был ребенком. Однако их тут же смыли другие; он вспомнил, что в точности такие же твари когда-то сделали с его родным домом.

Гоблин окликнул его в третий раз. Нужно было отвечать, это ясно. Однако он понятия не имел, что означают обращенные к нему слова, и поэтому просто выпрямился во весь свой внушительный рост, откинув за спину капюшон плаща.

Гоблины завизжали словно резаные. Тот, что шел первым, сделал три шага вперед и метнул свое копье.

Элбрайн дождался нужного момента и Крылом Сокола, словно простым шестом, отбил копье под таким углом, что оно полетело в его сторону. Поймал его правой рукой, а лук взял в левую.

Все произошло мгновенно, и вот уже он стоит, держа в руке копье, нацеленное в того, кто его бросил. На мгновение гоблины замерли, точно окаменели.

Юношу раздирали противоречивые чувства. Эльфы постоянно учили его терпимости ко всем живым существам, хотя и не испытывали приязни к гоблинам и великанам. К тому же Элбрайн находился за пределами границ человеческих поселений; очень может быть, это законная территория гоблинов. Справедливо ли в таком случае ввязываться с ними в схватку?

Однако один из них только что напал на него, хотя, возможно, причиной нападения был страх. И никакие доводы разума не могли заставить Элбрайна забыть то, что случилось с Дундалисом.

Он заколебался: а вдруг эти гоблины не имеют никакого отношения к той давнишней расправе? Как ему поступить? Наконец, тот, кому эльфы дали имя Полуночник, понял, что он должен делать.

Копье метнулось в ту же сторону, откуда только что прилетело, и вонзилось в дно ручья прямо у ног копьеносца. Элбрайн бросил на гоблинов предостерегающий взгляд и, искоса поглядывая на них, снова присел, чтобы докончить начатое дело — набрать в мех воды.

Он дал им шанс, хотя какая-то часть его — тот мальчик, который помнил Дундалис — надеялась, что они им не воспользуются.

Послышался слабый плеск воды, когда гоблины медленно двинулись вперед. Двое выпрыгнули на берег, явно собираясь обойти Элбрайна сзади.

Потом все, казалось, замерло — ни всплесков, ни движения. Гоблины находились на расстоянии не больше десяти футов от него. Элбрайн медленно выпрямился, лицом к стоящей в ручье четверке, на целый фут возвышаясь над самым высоким из своих противников.

— Инегаш! — требовательно прокричал едва ли не самый безобразный из них и взмахнул мечом.

— Не понимаю, — спокойно ответил Элбрайн.

Они залопотали что-то между собой; наверно, его ответ тоже был им непонятен. Потом уродливый гоблин снова повернулся к юноше.

— Инегаш! — повторил он, яростно сверкая глазами, и указал мечом сначала на лук, потом на берег реки.

— Это вряд ли, — ответил Элбрайн, улыбаясь и покачивая головой.

Едва заметным движением он снял оперенный наконечник лука вместе с тетивой и спрятал их в свой пояс.

Гоблин угрожающе зарычал. Элбрайн снова покачал головой.

Гоблин ринулся вперед и замахал своим мечом, явно с целью скорее запугать противника, чем на самом деле напасть на него. Но вскоре ему пришлось сильно удивиться.

Элбрайн схватил освобожденный от тетивы лук обеими руками и так быстро повел им слева направо, что гоблин не успел больше даже шага сделать. Лук ударил его по руке и выбил из нее меч, отлетевший далеко в сторону. Еще одним молниеносным движением развернув лук наконечником вперед, Элбрайн ткнул им гоблина прямо в лоб, точно между глаз, и тот рухнул в ручей.

С возгласами радости от предстоящей схватки остальные гоблины ринулись вперед, как и следовало ожидать.

Круто развернувшись, Элбрайн ткнул луком в одного из гоблинов, еще прежде выскочивших на берег, и угодил ему прямо в шею чуть пониже подбородка.

Еще один взмах лука — и второй из подбирающихся к нему сзади гоблинов отлетел в сторону. После чего Элбрайн снова круто развернулся и занялся оставшимися тремя, бегущими со стороны ручья. Юноша бросился им навстречу и обрушил мощный удар на голову копьеносца. Послышался характерный треск, и голова твари разлетелась на куски.

Движением лука влево Элбрайн выбил у одного из уцелевших гоблинов дубинку, движением вправо — меч у другого. Еще раз взмах влево, снова вправо. Гоблин дотянулся до выпавшей из руки дубинки и тут получил удар прямо в лоб. Дубинка упала в ручей, гоблин завизжал и схватился руками за голову.

Осталось двое. Размахивая луком, Элбрайн принялся колотить одного из них по голове то справа, то слева, пока тот тоже не свалился. Последний только успел замахнуться подобранным мечом, как получил удар в лицо.

Элбрайн настороженно оглядывался по сторонам, но, похоже, воевать ему больше было не с кем. Вожак гоблинов стоял на четвереньках в ручье, почти касаясь лицом воды, не в силах подняться на ноги. Еще один лежал на земле, негромко повизгивая и хватая ртом воздух. Последний, который нападал с мечом, отбежал подальше и сейчас подпрыгивал на месте, осыпая Элбрайна проклятиями, которых тот не понимал. Остальные были, по-видимому, мертвы.

Спокойно, не торопясь, юноша вернул наконечник и тетиву лука на место. Заметив это, гоблин взвыл и бросился бежать. Крыло Сокола взметнулось вверх, перья на одном из кончиков разошлись. Цель — вот она, до нее всего около тридцати пяти футов.

Стрела угодила гоблину точно в спину, отбросив его в сторону. Разбросав руки и ноги, он тяжело плюхнулся в ручей, лицом в воду.

Неумолимый Элбрайн достал из сумки топор и прикончил тех, кто еще подавал признаки жизни.

И продолжил свой путь по Вересковой Пустоши.