"Год рождения - СОРОК ПЕРВЫЙ (с иллюстрациями)" - читать интересную книгу автора (Кузьмичев Анатолий Петрович)

1

Топчан, на котором спал командир дивизии, казалось, пошатывало, а сюда, в землянку, как гул близкой грозы, явственно доносилось глухое, тяжкое громыхание. Бомбят с воздуха. Опять Минск? Или районы расположения полков?

Оперативный дежурный по штабу подтвердил: да, несколько минут назад в сторону Минска прошла большая группа «юнкерсов».

— Так что же бомбят?

— Со службой ВНОС нет связи. На всех линиях обрывы…

«Что бомбят? — Генерал с досадой швырнул телефонную трубку. — Профессиональный военный не должен задавать такого вопроса. Наверняка бомбят железнодорожный узел, склады, промышленные предприятия, военные объекты… Наверное, ему просто хотелось услышать, что бомбят не Уручье. Но со службой ВНОС нет связи. Самое больное, самое уязвимое и самое необходимое сейчас — связь. Без нее как без глаз и без ушей».

Иван Никитич взглянул на часы. Пожалуй, уже можно ехать — не будет же начальство долго спать по утрам в такое время. Стакан чаю покрепче — и ехать. Снова взял трубку, собираясь пригласить на чай Филяшкина. Но ему ответили, что старший батальонный комиссар пятнадцать минут назад выехал на один из сборных пунктов дивизии.

Неразумной, неоправданной спешки командир Сотой не любил и теперь, удивляя своим внешним спокойствием адъютанта и шофера, неторопливо выпил чаю, не спеша вышел из землянки, минуту постоял, вдыхая утренний аромат окружавшего КП сосняка, сел в выкрашенную маскировочными разводьями, но тщательно вымытую «эмку».

— В штаб округа.

Штаб Западного особого военного округа находился в так называемом Студенческом городке Минска, недалеко от недавно построенного Дома правительства. Ехать надо было через весь город, почти к самому вокзалу.

От землянок КП свежепробитыми колеями выбрались на проселок к Дубовлянам, оттуда — на Долгиновский тракт. Адъютант Леня Кравченко, скрючившись, иногда даже приоткрывая переднюю дверцу машины, чуть ли не поминутно глядел вверх. Здесь, над старым шоссе, небо было пока безоблачно ясным, но впереди, в Минске, как и вчера, грохотало — даже сквозь шум мотора можно было расслышать увесистые, перекатывающиеся из края в край, отдающие эхом разрывы авиационных бомб.

«Эмка» обгоняла идущих по дороге беженцев — с детьми на руках, с самодельными тачками и с детскими колясками, с чемоданами и узлами, с коровами, с козами… Изможденные, пропыленные лица, воспаленные глаза — видно, шли без отдыха всю ночь. Навстречу попадались иногда какие-то разрозненные колонны наших бойцов, возле Цнянки встретились несколько 76-миллиметровых орудий на конной тяге.

В душе у командира Сотой все кипело: почему так безнаказанно немцы бомбят Минск? Почему так редок, неорганизован и неточен огонь зенитных орудий? Где же средства ПВО? Где же наши истребители? {6} Что-то нет их в ясном утреннем небе! Зато отсюда, с дальней окраины города, хорошо видны кружащиеся над Минском немецкие самолеты. Разворачиваясь, они коршунами пикировали на цели, и после каждого их хищного броска к земле вверх взмывали просвеченные багровым пламенем черные столбы дыма и пыли.

С Долгиновского тракта кривыми улочками Сторожевки кое-как выбрались на Краснофлотскую — так было ближе всего к Советской, к Дому правительства и штабу округа. По обеим сторонам улицы и во многих дворах горели здания, дымные тучи гари временами скрывали солнце. Огнем были объяты кинотеатры «Пролетарий» и «Родина». На узких тротуарах, заваленных обломками кирпичных стен, обвалившейся штукатуркой, битым стеклом, лежали тела убитых, бившиеся в постромках лошади. На углу Огородного переулка, почти рядом с новым зданием оперного театра, полыхал крытый грузовик… И странным контрастом ко всему этому выглядели стоящие на перекрестках милиционеры в новенькой форме, полосатыми жезлами регулировавшие потоки машин и беженцев. Сначала подумалось: наверно, это только что призванные в органы милиции военнообязанные, поэтому-то они такие чистенькие. И только потом, когда ехали из Студенческого городка обратно, увидели: несколько таких милиционеров в новеньком, разоруженных, с поднятыми руками ведут куда-то наши бойцы в форме войск НКВД. Стало яснее ясного: «милиционеры» были немецкими диверсантами-парашютистами, сброшенными ночью в районе Минска, чтобы дезорганизовать движение через город, вызвать панику и неразбериху…

Помещения штаба округа в Студенческом городке были сплошь разрушены, и командующего, естественно, здесь не оказалось. Надо было ехать на запасной командный пункт округа, уже переименованного в Западный фронт, — и опять через полыхающий, корчащийся в пожарах город: запасной КП генерала армии Павлова размещался севернее Минска, в районе хутора Боровая.

Кое-как пробиваясь в потоке встречных машин и беженцев, выехали на Комаровку, потом взяли левей — на Логойский тракт, и в Боровой оказались минут через сорок. По знакомой дороге свернули в гущу леса. Здесь, чуть ли не поминутно предъявляя часовым документы, добрались наконец до автомобильной стоянки возле бункера командующего. Командир дивизии приказал адъютанту ждать его в машине и, оправив китель, сбежал по ступенькам вниз.

За тяжелой дверью, в большой квадратной комнате без окон, ярко освещенной электрическим светом, находилось несколько человек. Один — в генеральской форме, кряжистый, плотный, бритоголовый (это был Павлов) — размашисто ходил из угла в угол. Все другие сидели около длинного стола с картами. Генерал Руссиянов сразу узнал в одном из сидящих заместителя Наркома обороны Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова, в другом — секретаря ЦК Компартии Белоруссии П. К. Пономаренко. Командующий фронтом на мгновение остановился, вглядываясь в вошедшего и словно не узнавая его. «Лишь бы не выгнал, — подумал в этот миг Иван Никитич. — Надо опередить любой его вопрос…» Как положено, громко и четко спросил у маршала разрешения обратиться к генералу армии Павлову. Шапошников устало кивнул.

— Товарищ командующий, прошу дать дивизии указания в связи со сложившейся обстановкой.

Сказано это было как-то не очень по-военному, и командир Сотой остался недоволен собой.

— Указания?

Павлов словно только сейчас узнал командира Сотой, а тот за эти несколько секунд успел хорошо разглядеть его. У командующего был потускневший, какой-то поникший, неопределенный взгляд, лицо посерело и осунулось, от прежней властности и самоуверенности не осталось, похоже, и следа. Он продолжал нервно родить по бункеру, и генерал Руссиянов вынужден был постоянно крутиться на месте, чтобы все время находиться к нему лицом.

Наконец Павлов остановился, жестко повторил:

— Указания? Занять оборону вокруг Минска в радиусе двадцати пяти километров. Такие будут указания!.. — Он стремительно подошел к столу с картами, отшвырнул одну из них. На второй — этот лист включал район Минска — неопределенно обвел рукой серое пятно города: — Вот так. Вопросы есть?

Командир Сотой настолько растерялся, получив такую задачу, что не нашелся сразу, что осветить. Если точно выполнить приказ командующего — значит, надо разбросать части дивизии более чем на сто километров по фронту. Ему сразу представились одинокие бойцы в стрелковых ячейках, удаленные друг от друга на сотни метров. А какова при такой ширине фронта обороны будет плотность артиллерии на километр? Полствола? Или того меньше? Против танков? Но приказ есть приказ.

— Вам что-нибудь неясно, генерал? — вновь зашагав по бункеру, с некоторым высокомерием и удивлением спросил Павлов.

— Все ясно, товарищ командующий.

— Действуйте, Иван Никитич, учитывая обстановку, — сказал Пономаренко. — И позаботьтесь о семьях командиров. Постарайтесь вывезти их из зоны вражеских бомбардировок.

— Будет сделано все возможное, — подтянувшись, заверил его Руссиянов и опять вынужден был круто повернуться, чтобы оказаться лицом к Павлову: — Разрешите вопрос, товарищ командующий?

— Да-да, — с раздражением кивнул Павлов. — Какой еще вопрос?

— На сборных пунктах дивизии находится большое количество приписников. Дивизия пополнена до штатного состава. Что делать с остальными военнообязанными? Они приписаны к другим частям, но пришли к нам. Рвутся на фронт. Но у нас нет возможности обеспечить всех оружием, обмундированием, пищей…

— Отправляйте в Смоленск!

— Совершенно верно, голубчик, — совсем по-штатски сказал Шапошников; глаза у него были печальны и усталы. — Сформируйте литерные полки — и в Смоленск, в резервные части Западного направления. Мы им дадим указания на этот счет.

— Разрешите выполнять, товарищ командующий? — снова повернулся к Павлову командир Сотой.

— Да, выполняйте, — даже не взглянув на него, сказал тот.

Надо было возвращаться в урочище Белое болото, разработать план размещения дивизии вокруг Минска, подписать приказ, чтобы каждая часть точно знала свой участок и немедленно занимала там оборону.

По пути заехали в район расположения 46-го гаубичного артиллерийского полка, как и все другие части, еще вчера выведенного с зимних квартир в лес. Командира полка полковника Фролова удалось застать на месте — он сидел у телефона, на высоких нотах разговаривая с кем-то из службы артснабжения. Увидев командира дивизии, положил трубку на коробку аппарата, поднялся:

— Товарищ генерал!..

Полк занимался тем, чем и положено ему было заниматься в этой неясной обстановке: ждал указаний.

— Указания будут, — сухо сказал генерал Руссиянов, присаживаясь к столику с телефоном. — Получите через некоторое время из штаба дивизии. Нам приказано занять оборону вокруг Минска в радиусе двадцати пяти километров.

— Да ведь это же…

Холодный, жесткий взгляд генерала остановил его, и командир артполка понял, что и самому командиру дивизии этот приказ кажется несколько странным. Но в армии приказы не обсуждаются, а выполняются.

— Не будем сейчас вдаваться в детали, — постарался смягчить свой тон Иван Никитич, — в приказе, который вы получите, будет сказано все. Сейчас о другом: надо вывозить из зоны воздушных бомбардировок семьи комсостава. У вас есть надежный и расторопный человек, которому можно поручить это дело?

— Мой заместитель по МТО {7} майор Гордиенко. Уверен, что справится.

— Знаю майора Гордиенко и согласен с вашей оценкой. Но дело осложняется тем, что ему надо будет позаботиться не только о семьях командного состава своего полка, но и о семьях командиров штаба дивизии — мы живем рядом.

— Гордиенко справится, товарищ генерал, — повторил Фролов. — Я в нем не сомневаюсь.

— Ну, хорошо, тогда — все. Приказ получите через некоторое время. Готовьтесь к маршу.