"Год рождения - СОРОК ПЕРВЫЙ" - читать интересную книгу автора (Кузьмичев Анатолий Петрович)

От автора

Мы встретились через двадцать восемь лет после того дня — тоже в июле, когда Минск праздновал двадцать пятую годовщину своего освобождения от фашистских оккупантов, и капитан в отставке Федор Филиппович Коврижко рассказал, как сложилась его судьба дальше.

…Он очнулся от того, что кто-то разгребал землю, пытаясь вытащить его из завала. Все тело разламывало от сильной контузии, гимнастерка была в крови, перед глазами багровый туман, и в этом тумане рядом — двое. Едва различил: пожилая женщина и старик.

Он попробовал подняться:

— Где наши?

— Ушли наши, сынок, — голос женщины был горестен и тих. — Давно ушли.

«А документы? Документы целы?» Непослушной, слабой рукой Коврижко нащупал карман гимнастерки. Расстегнут. Ни кандидатской карточки, ни командирского удостоверения. Ничего. Пусто.

— Где мои документы?

— Не брали мы, сынок, вот те крест — не брали… Шли со стариком мимо, слышим, ты стонешь… Бой тут страшный был, а потом наши ушли.

«Ушли… И, наверно, в горячке посчитали, что я убит. Вытащили все из карманов, чтоб не попало к немцам… Свои же вытащили, из батальона. Даже пистолет взяли. Так всегда делают, если нет времени похоронить… А ведь могли бы и похоронить. Итак, что имеем? Ранен, Никаких документов и вдобавок — на территории, захваченной врагом. Дело скверное… Оч-чень скверное дело!»

Сам он идти не мог — от контузии, от потери крови: осколком мины задело ногу. Женщина и старик кое-как довели его до своей хаты в деревне поблизости, спрятали, пытались лечить. А через неделю, видно, по чьему-то доносу, Федора Коврижко взяли немцы и отправили в лагерь военнопленных в Белынычи. Словно предчувствуя, что так может случиться, Коврижко рассказал своим спасителям (женщине и старику), что в Шклове живет сестра его жены Лидия Константиновна Керножицкая с мужем, дал их адрес и попросил как-нибудь сообщить им о том, что с ним случилось.

Свояченица нашла его в лагере для военнопленных дней через десять. После ее хлопот оккупанты, не желавшие слишком тратиться на содержание наших раненых пленных (ведь их даже и в качестве рабочего скота не используешь), «за выкуп» отдали Федора Коврижко родственникам. Случалось тогда и такое.

Добрались до Шклова. Измученный, с незажившей раной, изголодавшийся, Коврижко стал потихоньку приходить в себя, благо и свояк и свояченица имели отношение к медицине: он был фельдшером, она акушеркой. Попытки установить какие-то контакты с партизанами или подпольщиками успехом не увенчались: был он в городе человеком новым, да еще из лагеря военнопленных, и ему, естественно, не доверяли. Пришлось пойти на лесозавод: на жизнь-то надо было зарабатывать. Работал столяром, делал столы, табуретки, гробы. А в марте сорок третьего кто-то донес на него в гестапо: дескать, на бывшей Советской улице в доме номер 107 скрывается советский полковник. 3 марта поздно вечером за ним пришли.

Потом был концлагерь в Германии, каторжная работа, в апреле сорок пятого освобождение и после соответствующей проверки увольнение в запас в звании капитана. Орден Ленина, которым он был награжден за боевые подвиги на Карельском перешейке, при прорыве линии Маннергейма, спасла и сохранила Федору Филипповичу жена — Мария Константиновна. Он отдал его ей, когда уходил в первый бой. Всю войну она не верила, что муж пропал без вести. Она ждала. Она верила, ждала и дождалась.

Умер капитан в отставке Ф. Ф. Коврижко в 1984 году в возрасте семидесяти девяти лет.