"Вторжение" - читать интересную книгу автора (Ахманов Михаил)Глава 15Имена кораблей одно за другим гасли на тактическом экране: «Сидней», «Ланкастер», «Нева»… «Сидней» был первым среди погибших; «грифы» не смогли остановить аппарат пришельцев, и поток багрового огня ударил в корму, прямо в реактор, защищённый многослойной броней. Впрочем, крейсер она не спасла — вспышка, взрыв и раскалённое облако газа, расплывшееся в пустоте… Три чужака атаковали «Ланкастер», два — «Неву»; помимо численного превосходства они выглядели манёвреннее и быстрее земных кораблей. Не говоря уж об их оружии! Наблюдая за боем, Тимохин понял в первые секунды, что преимущество не на его стороне. Эти дьявольские машины оказались на удивление увёртливыми и смертоносными, хоть не имели ни ракет, ни плазменных метателей, ни чего-то подобного лазеру; единственным средством нападения был пучок антипротонов, накрывавший мишень с большой дистанции и убийственной точностью. Его энергия и плотность, как доложили аналитики, были настолько огромными, что вызывали аннигиляцию ничтожного количества частиц, плававших в вакууме. Равным по силе оружием Тимохин не владел, и потому его главной ставкой были ракеты. Главный калибр, триста мегатонн, автоматический выход на цель и, для верности, три залпа… Флотилия успела отстреляться до схватки с кораблями чужаков, и оставалось только ждать — ждать, когда огромный звездолёт вспыхнет в ядерном пожаре. Его уничтожение было бы победой, такой же несомненной, как гибель самого Тимохина и половины Третьего флота, — он понимал уже, что чужаков наличной силой не сдержать. То был его просчёт, и он молчаливо согласился, что платой за ошибку будет жизнь. Жизнь адмирала и жизни людей, которых он привёл сюда, слишком уверенный в мощи своих крейсеров. Башни «Ланкастера» полыхнули огнём, яркие плазменные шнуры скрестились с потоками антиматерии, и ослепительный свет взрыва заставил Тимохина зажмуриться. — Три! — произнёс один из офицеров. — Он забрал с собой троих! — Уничтожена «Нева», — доложил другой. Брови Тимохина сдвинулись. — Потери УИ? Ответил коммодор Шенгелия: — Они растут, сэр. Семнадцать процентов… девятнадцать… двадцать три… — Восемь секунд до удара ракет, — послышался голос наблюдателя. «Целых восемь секунд…» — подумал Тимохин. Космический бой быстр, скорости огромны, оружие сокрушительно… За восемь секунд можно выиграть битву. Или проиграть… «Памир», тяжёлый рейдер с экипажем двести двадцать человек, исчез во вспышке яростного пламени, столкнувшись с кораблём фаата; рассеялся газовым облаком «Фудзи», мёртвая «Парана» плыла в темноте, распадаясь на части. «Сахалин» ещё сражался, бил из лазеров и свомов, и в верхнем секторе небесной сферы оборонялись «Тибурон» и «Рейн», окружённые десятком кораблей пришельцев. Тимохин понял, что ещё немного — и он потеряет эти крейсера. — Атакуем, — распорядился он. — «Викинг» идёт к «Тибурону», «Суздаль» и «Волга» — к «Сахалину». Сбросить истребители! — Выполнено, сэр. Машины в пространстве. Ускорение прижало Тимохина к креслу, и в тот же миг Вселенная, корчась в муках и безмолвных стонах, породила новую звезду. Фильтры пригасили её свет, сделали призрачной тенью на экранах, но даже так она была страшна. Раскалённые массы ворочались в её глубине, вспухали на поверхности чудовищными алыми горбами, истончались протуберанцами, бросали во тьму клочья светящейся плазмы; казалось, что мир, ещё недавно подобный обсидиану с редкими искрами звёзд, вдруг превратился в огненную преисподнюю. — Цель поражена! — выкрикнул офицер-наблюдатель. Штабной отсек взорвался на мгновение гулом торжествующих голосов, затем воцарилась тишина. Звезда, рождённая ядерным взрывом, тускнела, протуберанцы и плазменные волны улеглись, энергия рассеялась в пустоте роями стремительных квантов. Периферийная область уже не слепила приборы и глаза людей, и сквозь прозрачное марево локаторы нащупали и передали на экраны видение огромного цилиндра. Неповреждённый и несокрушимый, он висел перед «Суздалем», точно дракон, явившийся из бездн Галактики. Святой Георгий поразить его не смог. — Шестнадцать градусов к Северному полюсу, — раздался голос офицера. — Противник, два корабля! — Атакую, — ответил по громкой связи капитан фрегата, но эта команда прошла мимо сознания Тимохина. Сейчас он слышал другое — то, что было сказано Гюнтером Фоссом, этим странным репортёром «Шпигеля», на чилийском астродроме ОКС. Его слова вдруг вспомнились с поразительной ясностью, какая приходит к человеку перед смертью: «Не применяйте ракеты и свомы, адмирал, защитное поле их отбросит… Попробуйте вскрыть его лазерами, внезапным ударом на полной мощности. Но опасайтесь…» «Опасаться?.. Чего опасаться?..» — подумал Тимохин, глядя, как растут на экранах два тупорылых корабля. Затем огонь и мрак поглотили его. — Пусть не увидим мы мрака Затмения! — произнёс Йата. Сказал не мыслью, а голосом, который услышали всюду в огромном Корабле, в коридорах и полостях, где работали сотни фаата с помощниками-тхо, в залах приёма пищи, в отсеках т’хами, где возвращался к жизни экипаж, в имитационных колодцах с переменным тяготением, где тренировались олки, на палубах у боевых модулей, пилоты которых уже выходили из долгой дрёмы. — Пусть не увидим мы мрака Затмения, — повторил Столп Порядка и добавил: — Бино тегари уничтожены. Мы идём к их планете. — Вымолвив это, он бросил взгляд на сферу наблюдений, в центре которой мерцала Земля, и перешёл на ментальный канал, доступный только членам Связки: — «Наши потери, Стратег?» Кайа, Хранитель Небес, заворочался в вязком желе контактной массы. «Семь боевых модулей, Столп Порядка». «Это много». «Да. Но теперь я больше знаю об их оружии. В дальнейшем мы избежим таких потерь». «Надеюсь. — Модули, как и другая техника на борту Корабля, не являлись невосполнимым ресурсом, тем более на пороге обитаемого и технологически развитого мира. Йата об этом помнил и, закончив с итогами битвы, обратился к Айве: — Говорящий! Есть сообщения для нас с планеты бино тегари?» «Нет, но скоро поступят. Мы анализируем реакцию СМИ… — Посредник запнулся, но тут же пояснил: — Средства массовой информации, они называют это так. Не власть Столпов Порядка, не аппарат принуждения, не группа владеющих сырьём и производством, но очень влиятельный слой с высоким статусом. Структура, подобная их религиям и выполняющая ту же функцию, но более эффективно: создание иллюзорной действительности и распространение убеждений, что она реальна. В результате…» «Мнение о нас тоже иллюзорно?» — прервал Посредника Йата. «Отчасти. Как я и рассчитывал, многие видят в нас символ возмездия и справедливости». «Многие?» «Большинство. Их сила в многочисленности и том особом состоянии разума, которое у них зовётся фанатизмом. Они в нас верят, и потому другая часть их населения, та, что управляет планетой, будет сотрудничать с нами. Очевидно, их послание придёт в ближайщий цикл». «Ты представляешь, что в нём может содержаться?» «Извинения. Нас попытаются убедить, что произошла ошибка, что их Стратег действовал самовольно, не по приказу своих властителей. Нам также предложат несколько площадок для приземления. Разумеется, на территории стран, с чьим флотом мы сражались, и в тех местах, где нас удобнее контролировать». «Этот вопрос необходимо обсудить. У тебя есть предложения?» «Да, Столп Порядка». Обитаемый мир возник в сознании Йаты неосязаемым, но чётким видением шара, парящего в пустоте. Образ, переданный Говорящим С Бино Тегари, представлял собой карту в естественных цветах: зеленовато-серый океан с огромными заливами, что вдавались в глубь двух больших материков, противолежащих на планетарной сфере; тёмные горные массивы, многочисленные пятна зелени, серо-жёлтые извивы рек, разбросанные по планете поселения и обширные пространства непривычных оттенков, белого и красноватого. Имелись также малые участки суши; самый крупный, помеченный белым — на полюсе. «Красное и белое — что это?» — спросил Йата. «Образования, не имеющие аналога в Новых и Старых Мирах. Красное — равнины, засыпанные песком, белое — области льдов. Континент на Южном полюсе весь покрыт льдами, и глубина их такова, что Корабль скроется до половины». «Много воды… Хорошо… Кораблю нужна вода… Эта область кому-нибудь принадлежит?» «Считается зоной совместного владения, Столп Порядка». «Вдвойне хорошо. Рекомендуешь её для посадки?» «Несомненно». «Тогда передай бино тегари, что мы приземлимся здесь. — Йата поставил мысленную точку на полюсе и потянулся к Тийчу: — Мы потеряли в битве семь крупных модулей, но кроме них — ещё шестнадцать малых, прямо в полости хранения. Её обшивка пробита, погиб локальный мозг, и Корабль будет его восстанавливать не меньше цикла. Объясни, Держатель, что происходит?» Тийч боялся. Ощутив его страх, Йата подумал, что он ещё молод и не умеет скрывать свои чувства. Впрочем, все Держатели, бывшие в тесном общении с квазиживой технологией даскинов, страдали излишней возбудимостью, что считалось компенсацией за их природный дар. Очень редкий, и потому Тийч мог не страшиться распыления — за другим Держателем Связи пришлось бы лететь на Новые Миры. И всё равно он боялся. Возможно, не кары Столпа Порядка, а чего-то другого? «Бино тегари прятался в хранилище, среди пилотов, — сообщил Тийч, стараясь не выдать испуга. — Очень хитрое создание… выбрал место, где его не найти по термическим картам. Полагаю, он включил аннигилятор малого модуля, хоть это и кажется невероятным. Я бы не смог без помощи пилота… Ты тоже, Столп Порядка». «Где он теперь?» «В хранилище его нет. Я продолжаю поиски». «Это становится проблемой. Как ты считаешь, Держатель?» Внезапно Йата понял, что Тийч боится вовсе не его. Корабль и этот беглец бино тегари — вот что внушало ему ужас! «Проблема не в поисках сбежавшего, а в реакциях квазиразума, — сообщил он. — До сих пор я считал их нормальными, но теперь ситуация изменилась. Я думаю… нет, я почти уверен: Корабль не желает, чтобы мы его нашли». «Поразительно!.. — подумал Йата. — Скорее даже невероятно…» Его мысль совпала с мнением Посредника и Стратега: может ли такое быть!? «Может, — подтвердил Тийч. — Может, если бино тегари имеет особую ценность для Корабля. Не спрашивайте какую, я не отвечу на этот вопрос. Не забывайте: мы не создатели квазиразума, мы только используем его, используем так, как подсказали опыт и здравый смысл. Но пути даскинов нам неведомы, и мысль их — тайна для нас. Что они считали здравым смыслом? Для чего творили живые машины? И почему в них заложен дар к ментальному общению?.. Я не знаю, и никто не знает». Он отключился, не спросив у Йаты разрешения. После долгой паузы Айве, Посредник, сказал: «Вот ещё одна проблема, Столп Порядка: мы потеряли земную кса. Эйн, генетик, хотел проверить, как развивается гибридный плод, но кса исчезла, а вместе с нею Йо, моя помощница. Мы не нашли ни ту, ни другую в залах т’хами, и Корабль не знает, где они. Или не желает сообщить». «Кол ему в нервный узел!» — произнёс древнее проклятие Стратег. Не слушая его, Йата распорядился: «Не думай об исчезнувших и Корабле, Посредник, это забота Тийча. Продолжай переговоры, обещай, запугивай и требуй. Нам нужно место для базы, поставки сырья и земные тхо, побольше тхо-работников! Отправь их Столпам запись сражения — пусть знают, что их флот погиб. Если это их не вразумит, уничтожим несколько поселений». «Городов, Столп Порядка». «Да, городов. Выбери подходящие». Прервав связь, Йата повернулся к сфере наблюдений, в центре которой плавало крохотное изображение Земли. Корабль шёл быстро, нагоняя убегавшую к Солнцу планету. Ещё два цикла, и он опустится на её поверхность. Запись событий была короткой — около шести минут с начала атаки до последнего залпа, который уничтожил «Тибурон». На огромном, во всю стену, экране взрывались крейсера, настигнутые лучевым ударом, как мошки в пламени, сгорали истребители, кружились багровые облака раскалённого газа, тонкие, ослепительно яркие плазменные шнуры с хищным упорством терзали броню. Фоном для этой картины служила тьма, расцвеченная искрами далёких равнодушных звёзд. Просмотрев запись, сидевший перед экраном человек поднял руку и повелительно щёлкнул пальцами. Фильм пустили снова, помедленнее, с комментариями аналитиков, выделявших отдельные, самые мрачные фрагменты. Названия погибших крейсеров вспыхивали внизу вместе с именами капитанов, тактико-техническими данными и численностью команд; траурный список, в котором первыми шли адмирал Тимохин и «Суздаль», флагман флотилии. Двенадцать боевых кораблей, две тысячи в экипажах… Фильм закончился, и человек сказал: — Соедините с Вашингтоном. Срочно. В комнате, просторном кабинете с дубовыми панелями, он был один, но, вероятно, за каждым его жестом наблюдали и слышали каждое слово. В динамиках по обе стороны экрана послышался тихий рокот, потом мелодичный женский голос произнёс: — Администрация президента ЕАС, канал прямой межконтинентальной связи, кодировка LJ-34-B. Господин президент просит к аппарату господина Джорджа Грира. — Полная звукоизоляция кабинета, — сказал сидевший перед экраном. — Асадин, проследите. — Слушаюсь, — теперь прозвучал мужской голос. Президент ЕАС, которого чаще называли просто русским президентом, поднялся, отступил подальше от экрана и сел к письменному столу. Перед ним лежали два листа с пометкой: «Получено в 21.17». Крупный отчётливый шрифт выделялся на белой бумаге, словно уголь, рассыпанный в снегу. — Мистер Грир, президент Соединённых Штатов и Канады, на связи. Включился экран. В Вашингтоне стояло раннее утро. Небо в окне за спиной Грира только начинало розоветь, а сам он был в халате, наброшенном поверх пижамы. — Здравствуйте, Джордж. Уже смотрели? И читали? Русский поворошил лежавшие на столе листы, американец кивнул. — Хай, Майк. — В личных и самых важных беседах они не соблюдали протокола. — Смотрел и читал. Мои соболезнования по поводу Тимохина. Он был хорошим адмиралом. — Да. Жаль, что придётся подпортить память о нём. — Это необходимо, Майк. — Разумеется, необходимо, Джордж. Эти двое решали судьбы Земли. Так было в обозримом прошлом, так было теперь, и так останется в будущем. Они собирались сделать всё возможное, чтобы ситуация не изменилась. Две супердержавы правили миром: одна, включавшая половину Евразии, была сильна огромностью территории, неистощимостью недр и творческой силой народа; другая — своим богатством и техническим потенциалом. Правители той и другой страны давно уже сообразили, что в их единении — власть над планетой. Более того, власть над Солнечной системой, достаточно просторной для любых амбиций, планов и интересов. Третьей силы, способной соперничать с ними, не было; ООН, Совбез, другие международные органы, Европа, Япония и Южная Америка являлись лишь довеском к их бесспорной власти или источником людских резервов. Третьей силы не было… Теперь она возникла. Будучи искушёнными политиками, они примирились с этим фактом. Возможно, если просчитать последствия, он был не столь уж неприятен. — Что скажете об их ультиматуме, Джордж? Американец скосил глаза — должно быть, на его столе тоже лежала пара листочков бумаги. — Не будем рассматривать этот текст как ультиматум, Майк. Проект мирного договора, так мне больше нравится. Термин «ультиматум» заставляет вспомнить о других, ещё более неприятных словах — капитуляция, оккупация, репарация… — Всё из латыни, — усмехнулся русский президент. — Из латыни, будь она проклята, — согласился американец. — А мудрость древних римлян учит: кто не признал поражения, тот не побеждён. — Безусловно так. В сущности, случилась мелкая стычка по недосмотру Тимохина. Инструкции Совбеза были им поняты неверно, о чём мы весьма сожалеем. Больше никаких инцидентов не предвидится — тем более что силы наших флотов необходимо сохранить для решающего удара. — Когда найдём уязвимое место, Майк. А пока… — человек на экране задумался. — Пока мы выскажем сожаления и извинения. Никаких агрессивных демаршей в прессе, тон статей нейтральный или дружелюбный. Что же до наших предложений… Ну, конечно, гости могут приблизиться к Земле и совершить посадку в выбранном районе — Антарктида отлично подходит для этого. Конечно, мы выделим территории для центров по культурным связям, где-нибудь в Сибири или на Аляске. Мы предоставим рабочих, материалы, технику, все необходимые ресурсы, всё, что им захочется. И мы, конечно, не против научных исследований по генетической совместимости людей и фаата. Это даже интересно… Ну, чего ещё они желают? Русский президент заглянул в лежавшие на столе бумаги. — Свободу передвижения для их летательных машин. — Ради бога! Наши орбитальные платформы и Лунная база смогут их отследить. Мои специалисты утверждают, что их боевые корабли в отличие от звездолёта не снабжены силовой защитой — для неё, очевидно, необходим сверхмощный источник энергии. Тимохин уничтожил семь аппаратов… Уверен, что Чавес справится не хуже. — Надо сообщить им, что мы не гарантируем полной безопасности. Наше влияние не распространяется на Индию, Китай, Калимантан, ряд африканских и арабских государств и некоторые другие регионы. Мы должны их чётко обозначить и проинформировать гостей, что эти зоны — вне нашей юрисдикции. Конечно, за исключением актов возмездия. Они переглянулись. — Наши драгоценные гости… — сказал американец. — Их межзвёздный двигатель… — Защитные силовые поля… — Управление гравитацией… — Боевой аннигилятор… — Волновая терапия… — Средства продления жизни… — Да-а… — с мечтательной улыбкой протянул российский президент. — Сказочные, волшебные перспективы! — Если бы ещё изъять волшебников… Как говорится у вас, у русских: каша отдельно, масло отдельно. — Не согласен, Джордж, каша тоже может пригодиться. Пусть ваши аналитики как следует изучат протоколы, что были присланы Тимохиным. Есть в них одна тенденция… Похоже, у гостей проблема с рабочей силой — во всяком случае, они считают, что это самый ценный из ресурсов. С другой стороны, как будто нет проблем с пригодными для жизни территориями и производством пищи. Они колонизировали многие планеты и могут прокормить большое население… просто огромное… миллиарды, десятки миллиардов… Вы понимаете, о чём я, Джордж? — О выгодном экспорте, — кивнул американец. — О людях в Азии и Африке, которые стали для нас обузой и угрозой. А также об этих проклятых нью-луддитах и антиглобалистах, Детях Аллаха, Алом Джихаде и Ассасинах, о террористах и мафии, сепаратистах и наркодельцах. О нашей головной боли, мистер президент, которая может сделаться товаром. Великолепная идея, Майк! Я вообще восхищаюсь вашим предвидением. Скажем, трюк с манёврами Третьего флота… Если бы не он, эти нелюди-бинюки свалились бы на нас, как торнадо на поля Канзаса! — Всего лишь счастливая случайность, — сказал российский президент. — Случайность, и только. Они поговорили об осенних выборах в ЕАС и шансах того или иного претендента на второе место. Кто окажется первым, сомнений не было. Анжелотти был доволен: последний номер «КосмоШпигеля» украшали сенсационные материалы Гюнтера Фосса «Они нас сделали» и «Разгром Третьего флота — начало конца». Большинство СМИ, включая Патрика Маккефри, обозревателя JBC, идеи Фосса не поддержали, склоняясь к официальной версии, гласившей, что сражение было ошибкой и что адмирал Тимохин превысил свои полномочия из-за врождённой ксенофобии или, быть может, потому, что сдали нервы. Случившееся называли в прессе то преступлением века, то самым трагическим событием после Крестовых походов и двух мировых войн, а Тимохин временами фигурировал в списке самых известных маньяков наряду со Сталиным, Гитлером и Пол Потом. Знавший правду Горчаков хотел застрелиться, но после долгих колебаний решил, что в судьбоносный исторический момент, когда страна и мир нуждаются в его услугах, это будет дезертирством. И решивши так, он с облегчением спрятал в сейф личное оружие, свой именной игломёт. Адмиралам Хейли и Чавесу тоже было известно, что Тимохин лишь выполнял свой долг и следовал инструкциям Совбеза, копии которых хранились у них в штабных документах высшей секретности. Но ввиду надвигавшихся событий защиту Тимохина и чести мундира пришлось отложить. Адмиралы были заняты; Чавес поддерживал Первый флот в боеготовности, Хейли принял под команду подразделения Третьего флота и перебрасывал их вместе с эскадрами Второго ближе к Земле. Крейсер «Тайга» снял геофизиков с Эроса и согласно распоряжению адмирала Хейли двинулся к Лунной базе, огибая Солнце по эллиптической траектории. Капитан Дегтярь объявил траур по погибшим, и в память их орудия «Тайги» салютовали двенадцатью залпами. «Сибирь», «Старфайр» и «Барракуда», не успевшие к месту сражения, тоже двигались к Земле и Луне, и на их палубах царила похоронная тишина. На других кораблях ОКС тоже было не до веселья. Каждый имел друзей-приятелей среди двух тысяч астронавтов и десантников, ушедших в Великую Тьму, и каждый мучился сомнениями по поводу пришельцев. Как бы ни изворачивалась пресса, мысль о худшем варианте зудела, словно комар у виска: возможно, чужаки явились не за тем, чтобы одарить, а чтобы всё отнять. Трёх обитателей Поста 13 на плато Тартар терзали те же подозрения, что выливалось в яростные споры. Демескис, убеждённый пацифист, считал, что мир, хоть и худой, всё-таки лучше войны, Свиридов жаждал мщения, а Поль Дюрант пытался примирить их, за что был назван мерзким конформистом. Вдобавок они получили радиограмму, что график поставок изменился, рейс челнока откладывается и следует урезать рацион. Такое случалось в периоды бурь, но на Тартаре было тихо, и задержка говорила только о хаосе и беспорядке в снабженческой службе ОКС. «Коперник» стартовал к Земле, покинув после дозаправки станцию «Маринер». Планетологи на его борту всё ещё вели дискуссии о Красном Пятне Юпитера. Диспетчер Калих и станционный персонал, которому учёные мужи изрядно надоели, вздохнули с облегчением: в кафе и баре остались лишь свои, и никто не зудел над ухом, не мешал выпить коктейль и плюхнуться голышом в бассейн. Правда, пили и купались на скорую руку, торопясь к приёмникам ти-ви за новостями. Астрономического отдела на станции не было, но обсерватория на Фобосе, где имелся большой телескоп, следила за звездолётом пришельцев, давая сводки каждый час. Корабль, уничтожив крейсера Тимохина, шёл к Земле. Флот адмирала Хейли двигался следом, оставив Марс без защиты. Сиднея Бирка и Хуана Арьего, горнорабочих, это тревожило гораздо меньше, чем цены на пиво и джин. Из-за эмбарго на межпланетные перелёты, объявленного Землёй, продукция с прииска не вывозилась, а цены росли и обещали в скором будушем сожрать дневную плату. Такого нарушения стабильности шахтёрская душа не принимала, и коллеги Арьего и Бирка уже готовились разнести кабак, блокировать дорогу для вывоза руды и стучать о рельсы касками. Кто бы ни вторгся на Землю, пауки о трёх головах или разумные осьминоги, рабочий люд своё получит! Так считали профсоюзные лидеры и гангстерский синдикат, снабжавший прииск горячительным. Лейтенант Стиг Ольсен добрался со своей командой до убежища Тигров Ислама, выбил их из пещер и обнаружил останки инструктора Серова и его курсанта. Похожий на изваяние в своём боевом скафандре, он стоял над изуродованными телами, стискивал зубы и размышлял, как переправить пленных террористов в мир иной. Бойцы, окружавшие командира, молчали, но Ольсен знал, что приговор уже вынесен и не подлежит кассации. Он мог, конечно, повторить сотворённое с жертвами, выколоть пленникам глаза, содрать кожу и четвертовать, но это было не в традициях десанта. Сняв с шеи лучемёт, Ольсен кивнул своим людям и зашагал к расщелине, в которую согнали пленных. Метатель плазмы МП-36 был прочным и увесистым, как древняя палица. Особенно прочен был приклад, где помещались батареи. Дом на окраине Брюсселя был, как всегда, тёмен и тих. Считалось, что его хозяин, как и положено репортёру, мотается по континентам, городам и странам, ночует в отелях, ест в барах или авиалайнере между взлётом в Париже и посадкой в Рио и пишет статьи на коленке — точнее, не пишет, а наговаривает их на покетпьют. Это было хорошим прикрытием, объяснявшим его нелюдимость, внезапные исчезновения, появления и прочие странности, которые можно было списать в разряд чудачеств человека занятого, чрезмерно увлечённого карьерой и работой. Бельгия вообще являлась землёй чудаков и нерушимой свободы личности, где позволяли всё, что не мешало жить другим, от добровольной эвтаназии до однополых семей. Очень комфортная страна! Хотя в Средневековье, когда он только появился на Земле, тут было несладко: склоки между баронами и городами, войны с Германией и Францией, потом испанская оккупация и костры, на которых жгли еретиков. Его тоже пытались сжечь, раз восемь или девять, считая чернокнижником. Усмехнувшись при этом воспоминании, он спустился в подвал и постоял там, глядя на стены, расписанные рыцарскими замками, плывущими в море каравеллами, рощами, где обитали феи и существа, похожие на спольдеров. В его мире спольдеры жили отдельно от главенствующей расы, к которой относился он сам; жили на огромном острове в экваториальных широтах, запретном для посещения, кроме нескольких факторий и портов. Спольдеры не обладали даром изменений, не признавали технологии и не стремились к тесному контакту, считая его народ слишком непоседливым и суетливым. Они были великими философами — по крайней мере, некоторые из них. Снова улыбнувшись, он шагнул к стене и сдвинул панель, за которой находился шкафчик, забитый всяким барахлом, оставшимся от прежних владельцев. Детские санки, игрушки, пара роликов с ботинками, ящик с конструктором, кубики, модель ракеты, цветные шарики размером с ноготок… Никакой поживы для грабителей, если бы нашлись такие в этой тихой, благополучной стране. Он вытащил коробку с шариками и прикоснулся пальцем к одному, второму, третьему, пока не ощутил укол. Собственно, восприятие было не тактильным, а ментальным; палец, и кожа, и нервы были вполне человеческими и не способными чувствовать то, что ощущалось разумом. Вытащив шарик, он положил его на пол, поднёс к нему ладони и, сосредоточившись, послал отворяющий импульс. Потом отступил подальше в сторону. Шарик — точнее, зародыш сигги — являлся одним из немногих приборов, которыми он располагал по прошествии восьми столетий. Не совсем оружие, но некое устройство, которое можно использовать и в этом качестве, когда наступит чёрный день. А день этот близок, ибо земная флотилия не справилась с бино фаата, и, несомненно, других атак на них не будет. Всё же тупоголовы правители Земли! Впрочем, они исходят из собственного опыта, а это опыт не мыслителей — торговцев… С фаата так нельзя. Культура, дважды пережившая упадок, не склонна торговаться, она берёт своё иначе — обманом, силой, рациональной жестокостью. Люди в этом убедятся… очень скоро убедятся, если он потерпит неудачу. В комнате похолодало, седая изморозь осела на стенах — сигга, нуждаясь в энергии, вытягивала из воздуха тепло. Шарик был уже величиной с футбольный мяч и продолжал расти, принимая форму сплюснутой ребристой сферы. Её наружняя поверхность отливала стальной синевой, а из верхней точки тянулся, сворачиваясь кольцами, тонкий гибкий хоботок. Эта видимая часть являлась не самим прибором, а лишь контейнером из углеродной плёнки. Контейнер был прочен, устройство не активировано, и всё-таки он с опаской сделал шаг к дверям. Сигга была не так ужасна, как мощный ядерный заряд, но всё же пострашнее костров испанской инквизиции; если запустить неконтролируемый прибор, прах от Брюсселя поместится в напёрстке. Он начал настройку, определяя мысленно параметры того, что требовалось уничтожить. Не пластик, не металл, не минерал и не живая органика… почти живая, как бы живая, но не на базе углерода… При верном программировании блок селекции устройства мог различить миллионы веществ и выбрать нужное. Но процесс настройки был тонким и сложным, а он давно не занимался такими операциями. Он мог ошибиться, и тогда… Рост сигги замедлился, потом прекратился. Теперь она напоминала большую, по колено, тыкву с блестящей серо-синей кожурой и выпуклыми рёбрами. Хоботок, дважды обвивавший её ровными кольцами, заканчивался трубкой инъектора, сейчас надёжно перекрытой. Прибор ещё не был включён, и от контейнера не доносилось ни звука. Он напрягся, сплющенная сфера покачнулась и нехотя приподнялась над полом. Устройство весило не меньше центнера — предел его возможностей при переброске. Дистанция тоже была изрядной, три восьмых экватора, если Корабль сядет в Антарктиде, но он был уверен, что справится. Транспортировка сложностей не представляла, в отличие от активации. Опустив устройство на пол, он потянулся мыслью к Кораблю и сразу обнаружил пленника. После болевого шока тот был не в лучшем состоянии, но постепенно приходил в себя. Выносливое существо и очень, очень упорное! Хоть пленник не разобрался с каффом до конца, не подчинил создание даскинов, но всё же были у него свои достоинства. Перечислять их не имело смысла; главное, что он остался жив, что он на Корабле, и там же окажется сигга. Скоро, совсем уже скоро… В момент включения устройства лучше к Кораблю не приближаться. Он мог бы сделать это сам, но слишком ценил свою жизнь, долгую, как вся история земных цивилизаций. Было бы несправедливо, если б она прервалась на этой далёкой планете, где он являлся, в сущности, таким же, как фаата, чужаком. Пусть рискует пленник. В конце концов тот был человеком и уроженцем Земли, а значит, мог расстаться с жизнью для её спасения. |
||
|