Сергей Галихин Ярмарка

Дверной замок щелкнул и оборвал на полуслове шум опускающегося лифта.

Андрей, устало вздохнув, оттолкнулся спиной от двери, которую только что подпирал, и поставил портфель на тумбочку возле телефона. Он снял ботинки, прошел в ванную комнату и отвернул вентиль у крана. Мощная струя холодной воды ударила в его раскрытые ладони, разбрасывая крупные и мелкие брызги в разные стороны. Андрей набрал полную пригоршню живительной влаги и бросил ее себе в лицо. Не то чтобы мир вдруг заиграл всеми цветами радуги, но жить стало гораздо легче. После часового путешествия домой через раскаленный и потный город середины июня, Андрей чувствовал себя отвратительно. Он ненавидел ездить в общественном транспорте, а шанс купить свою машину, если и появится, то не раньше, чем лет через пятнадцать-двадцать.

Андрей работал в машиностроительном институте. В этом он видел одну из главных насмешек судьбы. Сапожник без сапог. Он разработал несколько достаточно удачных, моделей двигателей, но сам ходил пешком. Годы уже давно перевалили за третий десяток. Окружающая действительность была омерзительна. Единственное, что ее скрашивало — это сын Алешка и жена Надюша. Эти два человека не позволяли Андрею сойти с ума. Он был обычным талантливым изобретателем, но в его стране это было практически никому, кроме него самого, не нужно. Хотя, конечно, с какой стороны на это посмотреть.

Несколько лет назад Андрей придумал хитрое приспособление, помогающее очень точно регулировать фазы газораспределения в двигателе. На работе ему сказали что «мысль интересная, но сырая, ее следует доработать». Андрей не расстроился, он привык, что дирекции института нужны не изобретения, а четкое выполнение плана. Сыро так сыро, — подумал Андрей, закидывая очередную папочку на антресоль. Но через два с половиной года компания «Рено» показала на международном автосалоне новую модель своего автомобиля. Представитель института ездил на автосалон и привез оттуда кучу рекламных проспектов. Андрей чуть не онемел, когда узнал в иноземном двигателе свое детище. Конечно, они его не воровали. Возможно, они сами смогли додуматься, — это Андрей понимал. Он только отказывался понимать, каким образом часть двигателя «Рено» как две капли похожа с его собственным чертежом. Случайности здесь быть не могло. Да и Андрея больше интересовало не то, что кто-то купил его идею, а то, что кто-то ее продал.

На плите, в кастрюльке, уже дымился суп, на сковороде шкворчали котлеты.

Дверной замок щелкнул и дверь распахнулась. На пороге однокомнатной квартиры показалась Надежда. В руках у нее были сумка с картошкой, пакет с огурцами и помидорами, на плече кожаная сумочка, подарок мужа на первую годовщину свадьбы.

— Привет, — сказала Надя, подставляя щечку для поцелуя мужа.

— Привет. Как дела?

— Как всегда. Всегда найдется покупатель, которого ты обвесила. И не дай тебе бог открыть рот в свое оправдание. Весь магазин узнает, что ты ему еще и хамишь.

— Не обращай внимания.

— А я и не обращаю, — выдохнула Надя, — Слушай, как я Алешке завидую.

Лежит себе сейчас, наверное, на травке, в саду под яблонями.

— Еще две недели, — заметил Андрей, — и мы тоже поедем к травке и яблоням.

После ужина Надежда осталась на кухне варить борщ, Андрей ушел в комнату и как всегда склонился над чертежами. Радиоприемник на столе тихо мурзился модным мотивчиком. Уже не первый год, каждый вечер, Андрей продолжал выискивать возможность обмануть законы природы и сотворить что-нибудь эдакое. И порой ему это удавалось.

В квартиру позвонили. Надежда открыла дверь и увидела на пороге высокого широкоплечего красавца в строгом черном пиджаке и белоснежной рубашке.

— Добрый вечер, — с приятной улыбкой поздоровался незнакомец, — Я хотел бы увидеть Андрея.

— Проходите, он дома, — сказала Надежда и отошла в сторону, пропуская гостя в квартиру. — Андрюша, к тебе пришли.

Гость прошел в комнату. Из-за стола на него смотрел Андрей. Надежда постояла в дверях комнаты несколько секунд и вернулась на кухню. Гость и хозяин поздоровались. Гость воспользовался предложением присесть и устроился на диване.

— Андрей, — осторожно начал незнакомец, стараясь, чтобы его правильно поняли, — у меня к вам одно очень серьезное и, на первый взгляд, необычное предложение. Я вас очень прошу не говорить мне сразу «нет».

— Я попробую, — улыбнулся Андрей, — Так что же такого необычного вы мне собираетесь предложить?

Надежда из чувства невинного женского любопытства прислушалась, но на беду, из комнаты, кроме звуков радио, которое слушал муж, когда колдовал над своими чертежами, мало что доносилось. Это обстоятельство ее несколько раздосадовало, и она продолжила варить борщ, все же пытаясь уловить хоть какие-то обрывки фраз.

— Я не ослышался? — сказал Андрей, глядя на гостя широко открытыми серыми глазами.

— Я же вас предупреждал, — улыбнулся гость, — предложение несколько необычное.

— И что вы надеетесь от меня услышать?

— А что вас удерживает сказать «да»? Что он для вас сделал, чтобы вы были ему благодарны и хранили верность?

— Ну, знаете ли…

— Я очень много знаю, — все с той же с улыбкой ответил гость, — Больше того, я готов поделиться с вами своими знаниями. Мы все готовы.

— Мы?

— Конечно же, мы. Нас очень много. Вы просто никогда над этим не задумывались.

— Я даже и не буду задумываться…

— Чего вы добились и чего надеетесь добиться в будущем?

— Я надеюсь сохранить чистую совесть.

— Совесть — это улика, которую, к сожалению, ни один суд не принимает к рассмотрению. Вы слышите? Ни один. Даже самый страшный. И потом, если бы… то меня бы здесь просто не было. А раз я здесь, значит это возможно.

Почему можно кому-то другому, а не вам? Почему кто-то другой должен получать от жизни удовольствие, а не вы? Вы талантливый изобретатель. Я не хочу лукавить, называя вас гением, на гения вы пока что не тянете. Но только пока. Если вы скажете «да», то для вас не будет ничего невозможного. Я расскажу вам, как победить трение. Вы только задумайтесь. Вы войдете в историю, как человек, победивший силу трения. Вы только представьте, какие возможности вам сулит это открытие.

— Вы очень убедительно рассказываете, — заметил Андрей.

— Правда всегда убедительна. Соглашайтесь. И вы станете богатым. Вы станете знаменитым. Захотите — уедите в любую страну мира. Вам везде будут рады. У вас будет лаборатория, деньги на эксперименты. У вас и в кармане будут деньги. Из этой жалкой лачуги вы переедете в загородный дом, купите себе хорошую машину. Вам не придется ломать голову, где взять средства на подарок ко дню рождения жены. Вас будут терзать другие муки. Муки выбора.

Подарить ей бриллиантовое колье или ожерелье из черного жемчуга.

— Это, конечно, все хорошо, но… — начал говорить Андрей, — но не все в этой жизни измеряется деньгами.

— В этой — все, — сказал гость. — Поверьте мне.

Последние слова мужа долетела до ушей жены так отчетливо, как будто он стоял рядом и говорил с ней. Она отложила в сторону половник и тихо подошла к двери комнаты.

— Нет. Я не могу согласиться на ваше предложение, — твердо ответил Андрей. — И дальше уговаривать меня бессмысленно.

— Ну что же, — сказал гость, вставая с дивана. — Я думаю вам просто необходимо хорошенько подумать. Я еще загляну к вам, с вашего разрешения.

— В этом нет необходимости.

— И тем не менее.

Мягко ступая, Надежда убежала назад в кухню. Гость попрощался и ушел.

Когда жена вошла в комнату, то застала мужа в его естественной позе, склоненного над чертежами.

— Андрюша, скажи мне, пожалуйста, что нельзя измерить деньгами?

— Ты о чем?

— Я хочу знать, что он тебе такого предложил, что ты от него шарахнулся как черт от ладана?

— Вот именно, как черт от ладана.

— Так что он тебе предложил? — не отступала жена, немного уже повысив голос, — За это могут посадить в тюрьму?

— Нет, — усмехнулся Андрей, — В тюрьму за это не посадят.

— За это могут убить? Нет? Так что он тебе такого предложил?

— Надюша, мне не нравится тон, которым ты задаешь мне вопросы.

— Ах, тебе тон не нравится? А жить в этой конуре тебе нравится? — голос жены все повышался и повышался, — Может нравится, что мы второй год не можем купить тебе новый костюм? Тебе надеть нечего, если нас в гости приглашают! Может нравится, что сын весь год носит школьные брюки, потому что не на что купить ему еще одни. Я уж не говорю о себе. А мебель? В этом доме будет когда-нибудь нормальная мебель, а не только диван, который еще прадедушка к своей свадьбе покупал.

— Надя, что с тобой? — Андрей еще не разу в жизни не видел жену в подобном состоянии.

— Нет, это с тобой что? К нему приходит человек и предлагает работу, за которую платят деньги, а он нос воротит! «Я не такая!..» Тоже мне, Наташа Ростова! Мужик называется! Ты семью прокормить не можешь!

Надежда махнула рукой и убежала на кухню. Андрей на несколько секунд замер, задумался, после чего достал из ящика стола немного денег и, надев ботинки, ушел, громко хлопнув дверью. Надежда вздрогнула от грохота хлопнувшей двери и заревела, сама не зная, с чего это она вдруг сорвалась?

Откуда этот глупый приступ злости? Столько лет прожили и вдруг на тебе. А может, просто накопилось? Собиралось годами по капельке, а теперь чаша переполнилась и хлынуло через край.

Андрей тоже не понимал, что произошло с женой. Он и представить не мог, что Надя может сказать ему такое. Господи, как просто, оказывается, рушится жизнь. Свернув к ближайшей забегаловке, благо их сейчас развелось на каждом углу, Андрей вошел в дверь с сильным желанием напиться.

На площади возле Дома культуры толпа слушала предвыборную речь кандидата в мэры провинциального городишка. Кандидат надрывался изо всех сил. Он обещал искоренить преступность, очистить мэрию от взяточников и коррупционеров, повысить зарплату учителям и врачам. Собравшиеся часто перебивали его речь, пусть не бурными, но все же аплодисментами. Конечно, жителям города на каждых выборах много чего обещали. Обещали кандидаты в президенты, обещали кандидаты в Думу, теперь свои обещания щедро раздавал кандидат в мэры. И люди не знали, верить ему или нет. Люди вообще не знали, кому верить. За последние несколько лет их обманывали десятки раз.

— Я обещаю ни на слово не отступить от своих предвыборных обещаний, продолжал надрываться кандидат в мэры. — Я никого и ничего не боюсь. Если президент не слушает голос своего народа, значит народу такой президент не нужен. И я смогу ему об этом прямо сказать, если вы доверите мне пост мэра нашего города. Посмотрите на моих соперников. Один из них пятнадцать лет маршировал под красным флагом, призывал вас строить светлое будущее, а пока вы его строили, он развлекался с девками по баням и ресторанам. Но дело здесь не только в нем одном. Пока вы строили коммунизм в стране, верхушка компартии построила коммунизм в своих отдельно взятых квартирах.

Кто же второй мой соперник? Человек, который три раза привлекался к уголовной ответственности по обвинению в организации преступной группировки.

— Но его ни разу не осудили, его всегда оправдывали, — раздался громкий голос из толпы.

— Правильно, — согласился кандидат, — Вы спросите почему? Я вам отвечу.

Взятки, взятки и еще раз взятки. При мне такого не будет. Как говорил всем известный кино-герой, вор должен сидеть в тюрьме. И он будет сидеть! Я сказал.

В очередной раз толпа отозвалась аплодисментами. Кандидат еще несколько минут повыкрикивал стандартные лозунги, затем поблагодарив всех собравшихся за сердечный прием, скрылся во чреве белой «Волги». Но ехать долго не пришлось. Предвыборный штаб находился всего в нескольких кварталах от Дома культуры.

Поднявшись на второй этаж, кандидат направился в свой кабинет, но заметив сидящего в приемной высокого, широкоплечего красавца, в строгом черном костюме и белоснежной рубашке, остановился. Он приходил пару недель назад и очень долго беседовал с кандидатом.

— А-а, — сказал кандидат, — Это снова вы.

— Я обещал зайти еще раз, — ответил красавец.

— Ну что же проходите, раз пришли, — сказал кандидат и добавил секретарше, — У меня совещание, никого не пускать.

Секретарь ответила кивком головы и заняла пост у дверей босса.

В кабинете молодой человек прошел к журнальному столику и опустился в предложенное кожаное кресло. Кандидат достал из холодильника бутылку водки и пакет апельсинового сока. В комнате было достаточно прохладно. Не смотря на ужасную духоту летнего полдня, в помещении кондиционеры поддерживали заданный микроклимат.

— Я был на вашем митинге, — сказал молодой человек.

— Да? Ну и как?

— С одной стороны впечатляет…

— А с другой? — оживился кандидат.

— Фразы стандартные, приемы затасканные. Народ вам не сильно верит.

— Вот и я чувствую, что что-то не то, — невесело согласился кандидат, Не верит народ. Не ве-рит.

— Я был на митингах ваших конкурентов — у них дела обстоят не лучше. Но, впрочем у вас все же есть шанс победить на выборах.

— Есть шанс, говорите?

Кандидат налил в стакан две части водки и часть апельсинового сока.

— Есть. Если вы согласитесь принять мое предложение, то можете не сомневаться. Победа будет вашей.

— Хм. Да уж больно цена высока, — с заискивающей улыбкой ответил кандидат.

— За все в жизни нужно платить, — ответил молодой человек. — И если разобраться, так ли уж высока цена?

— Не знаю, не знаю, — задумался кандидат. — Послушайте, а почему вы пришли ко мне, а не к одному из моих конкурентов?

— Какая вам разница. Можете считать это личной симпатией. Вы мне нравитесь. К тому же вы не глупый человек, многое понимаете. С умным человеком всегда приятно иметь дело.

Кандидат отхлебнул из стакана коктейль, встал с кресла и подошел к окну.

По улицам города шли люди, ехали машины и автобусы. Вот он. Реальный шанс получить власть. Власть, к которой он шел всю жизнь. Власть о которой мечтал и видел сны.

— Послушайте, — сказал молодой человек, — что вас так пугает?

— Необычность вашего предложения. Знаете, как в песенке поется: и хочется, и колется, и мама не велит.

— Я не буду вас обманывать, — сказал молодой человек, — Людей, которые сразу соглашаются, не так много. Правда не так много и тех, кто отказывается.

Большинство чего-то боится. А вот чего именно даже сами себе объяснить не могут. Кстати предложения мы делаем далеко не каждому.

— Возможно, возможно. Возможно, вы и правы, — обернувшись сказал кандидат.

— Конечно же я прав. И вы это знаете. Вы даже для себя уже все решили, только почему-то боитесь об этом сказать вслух.

— Уже решил? — удивился кандидат.

— Конечно. Иначе вы бы меня сюда не пригласили.

— Похоже, что вы снова правы, — вздохнул кандидат. — Что я должен сделать?

— Подписать бумаги, — ответил молодой человек. — Нужно, так сказать, узаконить сделку.

— Ну, это понятно. А где гарантии, что я буду мэром? Сами понимаете, я эти бумажки в милицию не понесу.

— У нас не обманывают. Если условия окажутся нарушенными, начальство будет недовольно. А с моим начальством шутки плохи.

— Да. Но…

— Не беспокойтесь. Из контракта следует, что если обязательства по контракту будут нарушены, то он теряет силу. Выборы через две недели, так что все скоро станет ясно. Через две недели вы будете упиваться властью.

— Ну что же, — сказал кандидат, — я готов поставить подпись.

Перо заскрипело по бумаге. На белом листе под черными буквами появился витиеватый вензель кандидата.

Через две недели состоялись выборы мэра. Страсти к тому времени уже порядочно накалились. Никто до последнего момента не мог с уверенностью сказать кто же все-таки победит. Большинство мнений сходилось в том, что претенденты наберут по равному количеству голосов, и придется устраивать очередной тур. Но когда вскрыли урны и подсчитали голоса, то оказалось, что второго тура не будет, перевес победителя слишком велик.

Кандидат не спал всю ночь и, когда ему объявили результаты выборов, долго не мог поверить, что победил. Все-таки он стал мэром этого города. Теперь он здесь хозяин.

Дежурство началось как обычно. Начальник прочитал длинную нотацию о соблюдении прав человека и о презумпции невиновности. Потом зачитал приказ об усилении борьбы с преступностью. В завершении, до сведения личного состава довели информацию, что на прошлой неделе в соседнем районе два наркомана убили старушку. В ее кошельке было всего двадцать два рубля.

— Не понимаю, — сказал Толик, садясь за руль патрульной машины. Столько говорят о наркотиках, фильмы показывают. Да у каждого подростка среди друзей, наверняка, есть пара наркоманов. Они же все видят. Видят ломки, опустевшие глаза, потухшее сознание. Неужели самому нужно наступить в дерьмо, чтобы понять, что это дерьмо?

— А че им еще делать? — спросил напарника Коля. — На танцульки ходить?

Так там они и покупают героин. Что они видят в этой жизни? Какие у них перспективы? Работать не хотят. Вот и ищут способ, чтобы убежать от действительности.

— Убежать… да что они вообще знают о жизни?

— Талян, не заводись. Ублюдки они и есть ублюдки. Это же естественный отбор. Кто колется? Одни придурки, мразь. Им и так не место среди нормальных людей. Так что с каждой их смертью мир становится чище. А пока они не померли, наша с тобой задача оградить нормальных людей от этих отбросов.

«Шестой девятому», — промычало радио.

— Девятый слушает, — ответил Толя.

— Езжайте к парку. Там найдете Белова. Поступаете в его распоряжение.

— Понял, шестой. Отправляемся в парк на усиление Белова.

«Жигули» заурчали и поехали по проспекту, оставляя за собой еле уловимый шлейф сизого дыма. Всю дорогу Толя думал над разговором, который только что состоялся. Может и правда это естественный отбор? Если в мире животных выживает сильнейший, то в мире разумных существ — то есть людей, должен выживать умнейший? Ответа на свой вопрос Толя так и не нашел. А Коля думал о завтрашней поездке загород. Собираются школьные друзья. Будут есть шашлык и пить вино.

Еще на подъезде к парку патруль заметил в поведении толпы что-то не ладное. В воздухе присутствовала какая-то нервозность. Молодежь разбилась на группки и совсем не танцевала. У ворот стояли «Жигули» Белова. В машине никого не было. На крыше беззвучно мигал синий маячок.

— Скорее! Где вас черти носят! — крикнула немолодая женщина, с билетной сумкой на шее.

— Спокойно, мамаша, — сказал Толя, выходя из машины. — Мы уже здесь.

Теперь все будет в порядке.

— Какой к черту порядок! Инспектора вашего ножом ударили. Тут парень на машине был. Они с товарищем его в больницу повезли. Может успеют.

— Кто ударил? — нервно, чуть ли не крикнув, спросил Толя.

— Парень какой-то.

— Он к клубу побежал, — сказала девушка, показывая в сторону аллеи, в конце которой было массивное ветхое здание клуба железнодорожников.

— Как он выглядел? — спросил Николай.

— Как-как… Молодой. В синей куртке, — сообщила приметы билетерша.

Толя передал по радио о случившемся и побежал вслед за напарником.

Николай бежал по аллее, бросая по сторонам короткие взгляды. Синего цвета на улице не было вовсе. Возле дома культуры он остановился на мгновенье и, резко развернувшись вокруг своей оси, осмотрелся вокруг. По аллее приближался напарник.

Вдруг из магазина, левее клуба, вышел молодой человек в темно-синей куртке и через несколько шагов свернул за угол. Николай рванул в его сторону.

Через несколько секунд он уже, перепрыгнув низкие придорожные кусты, пересекал проспект. Автобус и два грузовика взвизгнули тормозами.

Выскочив за угол, Николай увидел парня в синей куртке, протягивающего приятелю пачку сигарет с торчащим из нее оранжевым фильтром. Не раздумывая долго, Николай слёта ударил его дубинкой по спине. Тот вскрикнул, выгнул лопатки и повалился на колени.

— Ты одурел что ли?! — крикнул его приятель.

Ответом был удар резиновой палицей по лицу, справа налево. Приятель подозреваемого развернулся вокруг своей оси и упал лицом вниз на опавшую листву. Парень в синей куртке повернул голову в сторону милиционера.

Николай нанес еще два коротких удара. Один из них пришелся по ребрам.

Подозреваемый снова вскрикнул и свернулся от жуткой боли ужом. Николай нанес еще три удара. Подбежавший в этот момент Толя обхватил тело напарника, прижимая его руки к бокам, и резким движением откинул в сторону.

— Убери этого сумасшедшего! — кричал лежащий на земле приятель избитого молодого человека, — Он убьет его!

Издалека приближались звуки сирены. Вскоре четыре патрульных машины остановились возле магазина.

В отделении милиции выяснилось, что Николай пытался задержать не того, кого было нужно. Тот, кто ударил милиционера ножом, был задержан через час, в соседнем районе на автобусной остановке.

— Ты что, последний ум потерял? — орал начальник отделения. — Чего ты на него набросился?

— Я хотел его задержать, он оказал мне сопротивление, — оправдывался Николай, — Мне что, через «будьте любезны» просить убийцу сесть в мою машину?

— Какого убийцу? С чего ты взял, что он убийца? Таких курток в городе сотни! Того, кто ударил Белова ножом, сейчас на втором этаже допрашивают.

Он во всем признался. И свидетели его опознали. А твой пацан сейчас сидит и жалобу на тебя пишет. Что ты ни с того, ни с сего избил его среди бела дня.

— Он сопротивлялся, — возмущался Николай. — Мне пришлось защищаться.

— Вот и защитился, сломал ему два ребра! А теперь он на тебя в суд подаст.

Время сейчас, сам знаешь, какое. Если тебя только с работы выгонят считай повезло. В худшем случае пять лет получишь.

— Я же говорю, он на меня первый напал!

— Дурак, свидетель у него есть. А свидетель говорит, что ты подошел сзади и начал его избивать. И ему тоже палкой саданул.

— Так что же мне делать? — с недоумением спросил Николай.

— Пиши рапорт о случившемся и мотай домой, завтра суббота. Господи, как я от вас устал, — простонал начальник отделения.

Николай написал рапорт, сдал пистолет и побрел домой. В голове вертелась только одна мысль. Его обязательно выгонят из милиции. Не просто выгонят, а с позором. И хорошо, если не посадят. В прошлом году в соседнем районе осудили шесть сотрудников внутренних дел за избиение подследственных.

Всем дали по восемь лет строгого режима. Господи, как же в тюрьму не хочется. Что же делать… Николай не заметил, как на город спустились густые сумерки. Он долго шел вдоль дороги и теперь, остановившись возле автобусной остановки, закурил в ожидании автобуса.

— Что же делать… — прошептал Николай, опершись о железный поручень остановки.

«Убить свидетеля, — сказал кто-то».

Николай вздрогнул и обернулся. Рядом никого не было. Николай осмотрелся вокруг. На остановке он стоял один, и даже пешеходная дорожка была пуста.

— Что за ерунда, — пробормотал Николай, и тут его осенила догадка.

Ему никто не ответил. Он так сильно задумался, что его же собственная мысль показалась ему кем-то сказанными словами. Николай еще раз спросил сам себя, — «Что же делать?» — Внутренний голос повторил мысль. — «Убить свидетеля». — «Нет. Это невозможно». — «Тогда тебя посадят». — «За что?» - «За избиение». — «Нет, я, конечно, ударил его несколько раз, но не сажать же из-за этого в тюрьму». — «А что тебе за это орден дать?» — «Тюрьма… Я же не выдержу там и недели. Я же не смогу…» — «Тогда убей и не придется в тюрьму садиться. Нет свидетеля — нет и обвинения». — «Нет». — «Да!» настаивал внутренний голос.

Дома Николай не стал ужинать, а сразу же повалился на кровать. Он не мог заснуть до самого утра. В его голове, словно закольцованная, крутилась одна единственная мысль. — Что же делать? — И ответ всегда находился только один…

На следующий день у Николая был выходной. Он провел его дома. А в понедельник утром дворник обнаружил в парке повешенного молодого человека. Того самого, который должен был выступать свидетелем по делу об избиении подростка сотрудником милиции. В кармане у него лежала записка:

«В моей смерти прошу никого не винить».

Промозглым осенним вечером Людмила сидела на диване, в темной комнате, со стаканом молока в руке и, покачивая шлепанцем на правой ноге, смотрела программу «Время». Жизнь учительницы в деревне не сильно отличается от жизни учительницы в городе. Те же заботы, те же проблемы с обучением и воспитанием детей. Разве что в городе есть, куда после работы можно сходить за духовной пищей. В деревне же не было ни театров, ни музеев. Местную библиотеку учительница перечитала уже два раза. У Людмилы была лишь одна отрада — Дюрер. На стене, над диваном, висела картина, которую дед привез с войны в качестве трофея. Картина была прекрасной. Отважный сержант выменял ее в Польше на две банки тушенки. Лишь в начале шестидесятых он показал ее искусствоведу, и тот определил автора. Людмила любила смотреть на эту картину. В эти минуты она отдыхала душой.

Входная дверь скрипнула пружиной и захлопнулась, лязгнув замком.

Половые доски проскрипели, от шагов отозвавшись гулким эхом.

— Есть, кто живой? — послышался с мостков молодой баритон.

— Да-да. Проходите сюда, — сказала Людмила, ставя полупустой стакан молока на стол.

В дверях, в свете соседней комнаты, появился высокий широкоплечий красавец, в строгом черном пиджаке и белоснежной рубашке. Учительница дернула за веревочку над кроватью, выключатель щелкнул, и комната залилась ярким желтым светом.

— Здравствуйте… — сказал незнакомец и тут его взгляд упал на картину. — Какая прелесть.

— Здравствуйте, — ответила Людмила, вставая с дивана.

— Если я не ошибаюсь, то это Дюрер?..

— Вы разбираетесь в живописи? — спросила Людмила.

— Да, — с улыбкой ответил незнакомец. — И даже очень неплохо.

— Чем обязана позднему визиту? — спросила учительница, кутаясь в платок из козьей шерсти.

— У меня к вам есть одно очень интересное предложение, — сказал незнакомец. — Если вы его примите, то ваша жизнь изменится.

Они разговаривали больше часа, но незнакомец так и не смог убедить учительницу принять его предложение. Людмила сидела на диване, под фамильной ценностью, гость на стуле, как раз напротив картины.

— Ну что вам мешает сказать мне «да»?

— Вера, — спокойно ответила школьная учительница.

— Хм. Вера, — усмехнулся гость. — Вы верите, что вам кто-то заплатит больше? Вы вот в людей тоже верите, а они вас предали. Вы подвиг совершили.

Чтобы не задавить ребенка, выскочившего на дорогу, вы направили свою машину в комбайн. А они вас обвинили в употреблении наркотиков. Здесь. В селе! Какая глупость… Обкурились травы — это еще куда ни шло, но героин…

это на ту, что ли зарплату, что они вам платят?

— Глупость, — согласилась Людмила, чуть улыбнувшись.

— А два года, пусть условно, это как? Тоже глупость? Права у вас отобрали.

И все из-за того, что мать сорванца работает главным бухгалтером на автостанции. Вы вот детишек их учите, а они даже слово в вашу защиту не сказали. Я уж не говорю о тех сплетнях, которые бабки распускают про ваш моральный облик. Любому здравомыслящему человеку ясно, что это все говорится от глупости и зависти. Ну почему вы не хотите мне ее продать? Вы сможете вернуться в Санкт-Петербург, жить среди людей равного вам интеллекта. Ведь вы сюда сбежали из-за несчастной любви…

— Это бесполезный разговор, — сказала учительница, — не трудитесь.

— Вы придумали революционную методику в воспитании детей, — не отступал поздний гость. — Местные пердуны из ОблОНО никогда вас не оценят.

Вам необходимо вернуться в Петербург. Среди моих клиентов есть много влиятельных людей. Вы только скажите «да» и я устрою вам прием хоть…

— Нет, — сказала Людмила.

— Вас не просто выслушают, — продолжал гость, — но и примут ваши рукописи, опубликуют и внедрят вашу методику. Вы станете знаменитой.

Всемирно известной.

— Я же сказала «нет», — твердо и спокойно повторила Людмила, — Повторяю этот разговор бесполезен. Вам лучше уйти.

— Не понимаю. Откуда такая вера в высшую справедливость? Неужели вас жизнь ничему не научила?

— Вот что, — сказала Людмила поднимаясь с дивана. — От скуки я иногда читаю не только Чехова, но и книги более низкопробные. Из них я знаю пару способов, как с такими как вы нужно бороться. Не доводите до крайности.

— Нет. Крайности нам не к чему, — оживился гость. — Зачем же сразу крайности? Нет — так нет.

Незнакомец поднялся и направился к выходу. У двери он остановился и, обернувшись, бросил прощальный взгляд на картину.

— Удивительно. Такая прелесть и в этой глуши. И все-таки вы зря отказались от моего предложения. Вы даже не знаете что теряете.

— Зато я знаю, что я не потеряю, — спокойно ответила учительница.

— До свидания, — сказал незнакомец.

— Прощайте, — уточнила Людмила.

Незнакомец ушел, а учительница еще долго стояла у окна и смотрела на собравшуюся возле клуба молодежь. Дети как дети. Нет в них ничего ужасного.

Просто нужно терпимее к ним относиться.

Небольшой овальный зал с колоннами был наполнен мягким, рассеянным светом. Он лился из ниоткуда и равномерно освещал все пространство. Стены и колонны зала были серо-голубого оттенка. Лакированный паркет слегка поблёскивал, отливая янтарем. В зале не хватало только духового оркестра и кружащихся в бальном танце пар. Казалось этот зал специально создан для праздника. Но оркестра не было. Не было слышно ни единого звука. Люди, стоявшие посреди бальной залы, молчали. Кто-то из них рассматривал колонны, кто-то, задрав голову, смотрел вверх, очевидно, пытаясь разглядеть, источник света.

— Здравствуйте, — послышался сзади мягкий и приятный голос.

Все обернулись. На небольшом дубовом кресле сидел высокий широкоплечий красавец в строгом черном пиджаке и белоснежной рубашке.

Все собравшиеся посмотрели на красавца. Они поняли, что он скажет что-то важное.

— Не знаю как вы, а я рад нашей встрече, — сказал широкоплечий красавец. — Поверьте мне, я говорю искренне. Я не испытываю к каждому из вас никакой ненависти, презрения или злорадства. Все, что я делаю, это лишь работа. И эту работу я выполняю добросовестно. Чего порой нельзя сказать о моих партнерах.

Но это мелочи, я не в обиде. Конечная цель путешествия у стоящих в этом зале не одинаковая. Для начала я хотел бы…

Красавец наклонил голову и запустил правую руку во внутренний карман пиджака. Лицо его сделалось озабоченным, он не нашел, того что искал, и проверил правый внутренний карман.

— Ага, вот и список, — сказал красавец, разворачивая сложенный вчетверо лист бумаги. — Так… среди нас должны быть Андрей и… Людмила. Есть такие?

Красавец поднял голову и посмотрел на присутствующих. Вперед на два шага вышли изобретатель и школьная учительница.

— Чудесно, — улыбнулся широкоплечий. — Хоть мы с вами так и не договорились, я все равно рад вас видеть.

Людмила с Андреем, как и все кто был в зале, смотрели на говорившего молча.

— Ну что же, — продолжил красавец. — К сожалению, Людмила и Андрей должны сейчас нас покинуть. У них своя, не менее обширная и интересная программа. А мы через минуту продолжим то, для чего здесь собрались.

Приглушенно щелкнул дверной замок, и в правой стене отворилась дверь.

Все обернулись. Дверной проем был освещен чистым, прозрачным белым светом, который почему-то не выходил в зал.

— Вам сюда, — сказал широкоплечий красавец, показывая рукой на распахнутую дверь. — Там вас встретят и объяснят, что делать дальше. От себя лишь хочу сказать, что я был искренне рад нашему знакомству.

Людмила и Андрей подошли к залитому светом дверному проему, перешагнули через порог. Закрывшаяся дверь навечно скрыла их от всех, кто был в зале с высокими колоннами. После того, как дверь закрылась, все повернулись и вновь посмотрели на красавца, сидевшего в дубовом кресле. Тот продолжил:

— Жаль, конечно, что они не с нами, но поделать ничего нельзя. Итак… я собрал вас, для того, чтобы сообщить, что пришло время расплатиться. Я со своей стороны выполнил все условия контракта и надеюсь, что вы сделаете что же самое. Тем более, что я платил вперед, а вы, так сказать, продавали свою душу в кредит. Согласитесь, эта была очень выгодная сделка. Все вы получили то, что хотели и даже успели насладиться плодами сделки. Мне же до поры до времени оставалось лишь терпеливо ждать. Я все это говорю, чтобы у вас не было ощущения будто вас обманули. Ведь сколько ходит злых вымыслов о том, что наш покровитель, и мы, его помощники, этакие бесчестные подлецы. Что мы всегда норовим всё обтяпать хитростью и обманом… Но теперь вы сами видите, — это не так. Всем вам было сделано предложение, и каждый сделал свой выбор. Никто никого не принуждал, никто не угрожал. Ну… разве что некоторым… да и то самую малость. По большому счету и угрозой-то это назвать нельзя. Так, маленький блеф. Как при любой коммерческой сделке. Вы могли отказаться, как некоторые, широкоплечий красавец показал рукой на дверь, за которой скрылись Андрей и Людмила. — Но… Как говориться, что сделано, то сделано. А сделано это, повторюсь, добровольно.

— А что нас ждет? — спросил кто-то из задних рядов.

Широкоплечий красавец сдержанно улыбнулся и чуть пожал плечами.

— Муки вечной смерти и скрежет зубов, — сказал он, — Впрочем, каждого ждет свое. Мы не люди и не гребем всех под одну гребенку.

— Посмотрим, кто кому сейчас ад устроит, — сказал некто бравого вида, с глубоким шрамом на левой щеке. — Я в штыковую ходил, и напалмом меня жгли… я такой ад видел, что вам и не снилось.

— Любопытно, — улыбнулся широкоплечий красавец. — Мы с вами это обсудим, господин майор. Возможно, даже мы сможем привлечь вас в качестве консультанта. При условии, что вы на самом деле сможете нам рассказать чтото стоящее. Только боюсь, майор, вы меня неправильно поняли. Ад — это не жизнь после смерти в муках. Пусть в страшных муках, но все-таки жизнь. Ад — это вечная смерть. Ну, да ладно. Скоро вы все сами поймете. Еще раз хочу сказать, что не всех ждет одинаковая участь. А сейчас вас проводят…

Слева раздался точно такой же приглушенный щелчок, как прежде справа.

Все повернулись на звук. Дверь медленно распахнулась. Темно-красное марево, казалось, хотело выплеснуться наружу, но что-то сдерживало его. В зале по-прежнему было свежо и прохладно, но всех, кто стоял в нем, охватил ужас.

Каждая клетка, каждая молекула их тела завибрировали и была готова распасться на атомы, только бы не делать шаг за порог. Мышцы свело неприятной судорогой. Мужчины и женщины, молодые и старые, не спеша, по одному, направлялись в сторону распахнутой двери. Они знали, что обязательно должны войти в нее и ничто не изменит однажды заведенного порядка.

— Вот еще что, — сказал широкоплечий.

Дверь быстро захлопнулась. Все кто был в зале с колоннами почувствовали облегчение. Чувство это было настолько сильным и настоящим, что кое-кто даже поверил, что все самое страшное уже позади.

— Чуть не забыл, — сказал широкоплечий. — Нам нужны помощники. Точнее один помощник. Вертел, знаете ли, повертеть… дровишек подбросить… смолы подлить… Конечно, можно все автоматизировать, но… человеческий фактор тоже кое-что значит. Работа тяжелая, круглосуточная. Выходных и отпусков не бывает. Замечу лишь, что по силам и мужчине, и женщине. Тут никакой дискриминации не будет. Само собой, тот, кто у нас работает, освобождается от всего… — замялся широкоплечий, но быстро нашелся, прочего. То есть получает отсрочку. Как только он захочет все бросить, отсрочка аннулируется и все вернется на круги своя. Повторяю работа тяжелая, но выдержать способен каждый. Нам очень не хотелось бы, чтобы пришлось неожиданно искать замену.

Поэтому я сам выберу кандидата, исходя из своих соображений.

Красавец окинул присутствующих взглядом. Все смотрели на него, как и прежде не издавая ни звука.

— Владимир, попробуете? — улыбнулся широкоплечий.

— Хватит уже, напробовался, — недобро ответил Владимир.

— Вы что на нас в обиде?

— Да чего уж теперь обижаться. Сам сварил, сам и скушал.

— Что-то я вас не пойму. Вы сожалеете о нашем соглашении?

— Я давно о нем сожалею. Только вернуть назад было ничего нельзя.

— Хм… — усмехнулся широкоплечий, — вы очевидно считаете, что получить пожизненное заключение в одиночной камере было бы лучше? Если не ошибаюсь… тридцать два года. Без двух месяцев…

— Я человека убил. И я должен был за это заплатить… Людям. А теперь мне приходиться платить тебе.

— Все равно я что-то не пойму, — наморщил лоб широкоплечий, — в чем тут связь?

— За все нужно платить, — ответил Владимир, — так что в этот раз…

Владимир не закончил фразу. Широкоплечий красавец поднял руку, останавливая его, и сказал:

— Что же… Как я уже говорил никто никого не собирается принуждать.

Николай. Что мне ответите вы?

— Что?..

— Мне нужен помощник.

В зале с колоннами было тихо. Молчали стены, молчали гости. Молодой человек в черном строгом костюме, сидя в кресле, улыбнулся Николаю добродушной улыбкой.

— Я согласен, — ответил Николай.

Эхо отозвалось гулко и, блуждая между колоннами, многократно повторило слова согласия.

Кругом было нестерпимо душно и жарко. Очень жарко. Воздух был настолько плотным, что казалось, в нем распылены тонны графитовой пыли.

Николай проверил показания манометров, самописцев и подошел к умывальнику. Нестерпимо хотелось пить. В грязном, запотевшем зеркале, висевшим над умывальником, отразились контуры силуэта Николая. Он открыл кран и прильнул губами к вялой струйке воды. Он пил до тех пор, пока в желудке не осталось места. Но жажда по-прежнему была все такой же сильной.

Прошло уже несколько дней, а Николай так и не привык к этому. Он набрал пригоршню воды и бросил ее в лицо. Проведя по лицу ладонью, добровольный помощник набрал еще одну пригоршню воды, вылил ее на голову и пригладил волосы рукой. Двигаясь ото лба к затылку ладонь наткнулась на шишку.

Николай осторожно ощупал голову руками. Два небольших костяных нароста со вчерашнего дня немного увеличились в своих размерах…

Июнь — июль 1999 год