"Флавиан. Жизнь продолжается." - читать интересную книгу автора (Протоиерей Александр Торик)

ГЛАВА 11. СВЯТАЯ ГОРА


Я был в Раю.

В земном его «филиале».

На Святой Горе.

Сейчас, когда я пишу эти строки, я всё ещё там – на Афоне. То есть телом я как бы уже здесь, в Покровском, и сквозь открытое окно слышу, как весело вопит моё семейство, поливаемое по случаю жары тёплой водой из шланга матерью Евлампией прямо между морковных грядок.

А душа моя всё ещё там – в земном Раю, на Афоне…

Телефон загремел пасхальным звоном колоколов, и я, задремавший в откинутом кресле за компьютером в своём «офисе» после мозгового «штурма унд дранга», длившегося до пяти часов утра в связи со срочной заявкой, встрепенулся, спросонья перекрестился и, вспомнив, что колокольным звоном в моём мобильнике обозначен отец Флавиан, схватил телефон, ткнул пальцем клавишу с зелёной закорючкой и поднёс его к уху.

– Слушаю-отче-доброе-утро-и-благослови!

– Бог благословит, Лёша! Бегом ко мне с загранпаспортом!

– Чего? Меня Григорий в командировку, что ли, отправляет?

– Лёша, пулей! На месте узнаешь!

Загранпаспорт был под рукой, в ящике компьютерного стола. Схватить его, сунуть в карман, крикнуть на бегу Ирине: «Я к Флавиану-срочно-зачем-не-знаю-когда-вернусь-тоже!», вскочить на недавно купленный «горный» велосипед, промчаться мимо разбегающихся деревенских кур и гусей и с грохотом шмякнуться у церковной калитки (почти уже получилось на этот раз эффектно «по-байкерски» тормознуть), встать, отряхнуться, оставив велосипед, дохромать до церковной сторожки и ввалиться в неё – я успел ровно за шесть минут.

– Мир дому сему, отче, благослови! – задыхаясь от гонки, выпалил я, успев заметить, что за столом с Флавианом сидит мой работодатель Григорий сын Семёна, со своим личным шофёром и телохранителем, другом детства Игорем, добрейшей души двухметровым гигантом с совершенно «зверским» выражением лица, изуродованного ожогами после пожара в подбитом «духами» БМП где-то в районе Газни в Афганистане в 84-м. Несколько раз заходившие в девяностых годах в офис к Григорию на предмет предложения «крышевания» «крутые бандюганы», столкнувшись в приёмной с Игорьком, каждый раз долго извинялись, оправдываясь, что ошиблись дверью.

– Бог благословит велогонщика Алексия! На тебя, никак, собаки напали?

– Нет, отче, я просто с велика упал! Григорий, Игорь, – здравствуйте! Семёныч! Я обработанную заявку уже отправил Нине Павловне, в пять с чем-то утра.

– Спаси тебя Господь, Алексей, опять выручил! Нина Павловна уже звонила, всё как всегда сделано на отлично.

– Батюшка! Доставай епитрахиль! Хочу исповедать грех осуждения начальства, которое меня в страсть тщеславия вгоняет!

– Алексей! Подожди ёрничать, у Григория к тебе серьёзное дело есть. Гриша, скажи сам!

– В общем, брат Алексей, придётся тебе поехать в ответственную загранкомандировку.

– Куда, Семёныч?

– В Грецию, на Святую Гору Афон, в качестве сопровождающего нашего батюшки. Игорь тоже поедет с вами, а я, к великому сожалению, не смогу в этот раз, придётся лететь в Женеву, разгребать проблемы по бизнесу. Вот так! Отдавай паспорт Игорю, он сейчас поедет оформлять визы для всех вас.

– Сесть можно?

– Давно пора, садись.

– Ну, вы, отцы и братия, даёте! Это же вроде как человеку объявить, что завтра Рождество, Пасха и Троица вместе, плюс его собственный день рожденья и именины!

– «А кому сейчас легко?» – засмеялся Флавиан, – твоя любимая поговорка?

– Ну, да, отче… А как же так вдруг-то?

– Просто в Епархиальном управлении, Лёша, неожиданно моё прошлогоднее прошение об отпуске и паломничестве на Святую Гору удовлетворили, кто-то из авторитетных отцов переменил время отпуска, и сюда мне на замену отца Варнаву отпустили. О чём меня вчера вечером секретарь Епархии и известил.

– Когда летим, отче?

– Через три дня, Лёша. Ктитор наш, брат Григорий, все ресурсы и финансы на срочное оформление поездки бросил, он же всю поездку и оплачивает, всем нам троим, спаси его Господь!

– Да что вы, отче, не за что, – Григорий встал, – Бог средства даёт, а я ими лишь управляю, это Он ваш Ктитор! Благословите, отче, в путь, хочу по дороге к папке заскочить на минутку, отдать заказанные им «штилёвские» цепи и «звёздочку» для бензопилы.

– Бог благословит, Гриша, Ангела-хранителя в дорогу, отцу поклон! Игорь! С Богом! Ждём звонка!

Дома Иришка ахнула:

– Лёшка! Неужели на настоящий Афон? Который в Греции? Это же твоя «хрустальная» мечта! А на вершину подниматься будете?

– Я думаю, поднимемся, а как же без вершины!

– Везун ты, Лёшка!

– Да, Ирочка, сбывается то, чего и не думал, даже не верится! И почему вдруг Господь меня туда направляет? Что я должен оттуда привезти?

– Там увидишь, Лёша! Молись, чтоб добраться благополучно!

– Как уж Бог благословит, Ириша!

Бог благословил во всём!

Бывая много раз авиапассажиром в своей прошлой «дофлавиановской» жизни, я ни разу не проходил все аэровокзально-таможенно-посадочные процедуры с такой лёгкостью и быстротой. Чуть дольше обычного всматривалась пограничница в искалеченное Игорево лицо, сверяя с фотографией в свеженьком загранпаспорте, потом, вздохнув, брякнула штамповкой и… вот мы уже в самолёте.

Три часа полёта пролетели как три минуты. Флавиан, закрыв глаза, молился по чёткам, Игорь спал сном младенца, я лихорадочно изучал пару книжек-путеводителей по Афону, мысленно составляя маршрут и список святынь, которые непременно надо будет посетить. Список получался огромным, особенно если учесть местонахождения этих святынь в монастырях, расположенных в противоположных концах и по обоим берегам полуострова.

Очевидно, учуяв исходящий от меня «дым кипящих мозгов», Флавиан приоткрыл глаза, обозрел разваливающиеся с моих колен путеводители и блокнот с фломастерами, вздохнул:

– Лёш! Ты не напрягайся! Если даст Бог добраться, там Пресвятая Владычица Сама всё устроит! Она там Хозяйка, и очень гостеприимная, к тому же лучше нас знает, что и где для нас повидать полезней! Лучше помолись Ей, как Путеводительнице, и предадимся на волю Сына Её. Я послушался.

Аэропорт в Салониках встретил нас жаром раскалённого взлётного поля, быстро подошедший автобус бесшумно доставил пассажиров к таможенному терминалу.

Черняво-смуглые греки-пограничники, не скрывая весёлого недоумения, разглядывали наш колоритный «покровский десант», торжественно шествовавший к пункту паспортного контроля. Впереди, словно престарелый бегемот, вразвалочку на своих артритных ногах, опираясь на резную «семёновскую» палку, нёс могучую веригу своего тела батюшка Флавиан, казавшийся совсем необъятным в свободно развевающемся летнем подряснике из небелёного льна.

Его седая львиная грива буйно выбивалась из под полей широкополой соломенной шляпы, торжественно врученной батюшке перед выездом заботливой матерью Серафимой вместе с мешком различных сердечных лекарств и подробно расписанной инструкцией по их употреблению. Всё это сопровождалось суровым взглядом в мою сторону – «Алексей! Проследи!»

Следом, с улыбкой радостного «Франкенштейна», в своей излюбленной десантной тельняшечной маечке, в фирменных горных кроссовках мягкой ленивой походкой тигра шествовал Игорь. Солнышко поигрывало на его загорелых плечах, бугрящихся узлами накачанных мышц и украшенных, с одной стороны, татуированной эмблемой «Войск Дяди Васи» и сеткой шрамов-швов – с другой.

Замыкал шествие ваш покорный слуга в стильной бизнесменской рубашке с короткими рукавами, черных брюках с наглаженными до бритвенной остроты стрелками (спасибо, жена! – «Лёшенька! Ведь в европейскую страну летишь! Потерпи хоть до гостиницы без своих тёртых джинсов!») и сверкающих как «Мерседесы-Брабусы» лакированных штиблетах от Карло Пазолинни, купленных ещё во время нашей исторической встречи с Флавианом в обувном магазине.

Как-то быстро мы проскочили таможню, проворные ребята из «Музинидиса» в жёлтых майках отконвоировали нас в автобус (с кондиционером! Ура!), пару часов до курортного приморского посёлка Калликратия пролетели незаметно за разглядыванием незнакомой греческой действительности, проносящейся за тонированными окнами.

Небольшой уютный отельчик, с боем добытый Игорем номер на первом этаже для Флавиана (с его комплекцией, да по этим тесным лестничкам лазать?), ужин в таверне армянки Сильвы на набережной (о! морские окуни-до-рады, приготовленные на углях и политые ароматным оливковым маслом и лимонным соком! – как пить дать, не обойдусь без проблем на мытарстве чревоугодия…), плохой сон на новом месте, ранний подъём, тесный микроавтобусик с греческим джигитом за рулём и – Уранополис! Осталось получить «диамонитирион» – афонский паспорт – и на паром!

Господи! Или мне всё это просто снится?

Внезапный свежий морской ветер надул рваных дождевых облаков, заморосило. Под эту лёгкую морось мы и взошли на паром, называющийся «Сотирос» – «Спаситель», по узким железным лестничкам влезли на второй этаж – пассажирскую палубу, вошли в кают-компанию, или как уж она там правильно называется, словом, в закрытое помещение, наполненное гомоном греческих паломников.

Игорь ловко добыл Флавиану несколько маловатый для его размеров стул – «звиняйте, батько, других немае!», мы сгрудили свои рюкзаки и расположились на каком-то ящикообразном диванчике.

Зашумел мощный двигатель, забурлила вода под винтами… Поплыли!

Долго высидеть в помещении у меня не хватило сил. Я вытащил из бокового рюкзачного кармана свою видавшую многие турпоходы штормовку, натянул её на себя, оглянулся на неторопливо перебиравшего с закрытыми глазами чётки Флавиана, Игоря, с интересом изучавшего один из моих афонских путеводителей, накинул на голову капюшон и вышел на палубу.

Свежий ветер окропил моё лицо мелкими дождевыми каплями, пахло морем, но запах этот заметно отличался от черноморского, цвет воды прозрачно-тёмно-голубой с лёгким оттенком изумрудного, тоже непривычен был завсегдатаю крымских курортов. Прямо над головой и рядом, чуть дальше длины протянутой руки, недовольно покрикивая и очевидно ожидая подачки, парили бакланы.

Слева по борту тянулся поросший леском каменистый берег, периодически вспыхивающий белыми пятнышками монашеских домиков-келий, часто – полуразрушенных, небольшие огороды перемежались садами оливковых деревьев.

Паром, деловито рассекая воды, подплывал к возникающим по пути монастырским пристаням – арсанам, снайперски точно опуская на их узкие бетонные полосы широченный носовой трап.

«Иваница», пристань «Зографа», «Дохиар», «Ксенофонт»… – узнавал я знакомые мне по фотографиям монастыри.

И вот, наконец-то! Из-за очередного поворота показалась бухта русского монастыря «Пантелеймон». Мощью и спокойствием веет от громады монастыря: от островерхой колокольни, куполов Покровского храма, множества окружающих церквей и корпусов – всего силуэта, который по какому-то необъяснимому внутреннему соответствию производит впечатление развалившегося на берегу отдохнуть и задремавшего могучего богатыря.

Посреди арсаны, словно вбитый гвоздик, чернела фигурка в длинном тёмном одеянии, по приближении оказавшаяся невысоким пожилым монахом в застиранной рясе и такого же вида греческой скуфье-кастрюльке. Сдвинутые густые седеющие брови, растущая из под самых глаз густющая борода и глубоко посаженные глаза придавали ему грозный вид какого-нибудь славянского Перуна (Господи, прости за подобное сравнение!). Он выждал, пока наша группа, состоящая из десятка российских православных мужчин (не считая пары деловито направившихся к монастырю монахов, прибывших на этом же пароме) сгрузится на пристань со своими рюкзаками и спортивными сумками, затем, окинув нас строгим взглядом, объявил:

– Меня зовут отец А-ий! Сейчас вы, паломники, пройдёте в архондарик, зарегистрируетесь у архондаричьего и оставите там свои вещи. После того, как вас угостят кофе с лукумом и вы получите ключи от келий, вы пройдёте вон в те ворота на территорию монастыря и там, на площади перед собором святого Пантелеймона, ровно через час, я буду вас ждать! Я проведу для вас ознакомительную экскурсию по монастырю, вы подадите сорокоусты и остальные поминания. Итак! Меня зовут отец А-ий! Я жду вас ровно через час! Я затрепетал.

В архондарике нас встретил худой, в очках, простуженного вида монах, похожий на моего старого экспедиционного приятеля Витьку-Маркиза, романтика-архивариуса. Он показал нам стеллажи в гулком вестибюле, куда мы положили вещи, собрал паспорта и «диамонитирионы» и пригласил нас на время оформления пройти в гостевую трапезную, чтобы отведать традиционное афонское угощение – чашку крепкого кофе (Флавианову чашку, памятуя заветы матери Серафимы, я, естественно, реквизировал в свою пользу), маленькую стопочку ракии- «узы» – анисовой настойки, запотевший стакан холодной воды и очень нежный рассыпчатый лукум.

Подавал нам всё это молодой высокий инок, тоже в очках, с совершенно по-детски радостным и приветливым лицом и добродушной улыбкой. Его искреннее желание услужить и утешить выражалось всем его видом, и лицом, и движениями, и мягким голосом с похожим на прибалтийский акцентом.

– Отче честный! – решил я утолить своё любопытство, – как ваше святое имя?

– Г-й – так же доброжелательно ответил инок – монах Г-й.

– А вы, отец Г-й, случайно не из Прибалтики будете?

– О, да! Почти из Прибалтики, немножко западнее. Я из Дании, датчанин.

И продолжая мягко улыбаться, он слегка поклонился нам и отошёл к соседней группе паломников пополнить их блюдо лукумом.

Мы с Флавианом и Игорем переглянулись.

– Однако! – заметил я.

– Да! – подтвердил Игорь.

– Афон! – резюмировал Флавиан.

Едва успели мы прикончить: Флавиан – третий стакан воды, я – вторую чашку кофе и три четверти блюда лукума, Игорь – всего понемножку, как явившийся отец К-л призвал всех получать ключи от келий.

Флавиану досталась одноместная, нас с Игорем поместили в двухместной. Успев раньше Игоря захватить со стеллажа флавианов рюкзак, я понёс его к доставшемуся нашему батюшке жилищу, оказавшемуся через одну дверь от нашего, и, подождав, пока Флавиан справится с замком и распахнёт дверь, внёс внутрь свою ношу.

Едва я вслед за Флавианом перешагнул порог его кельи, как меня обдало волной характерного узнаваемого благоухания.

– Миро? – удивлённо посмотрел я на Флавиана.

– Миро! – не менее удивлённо подтвердил он.

– Может, кто флакон с миром незакрытый здесь забыл? – предположил подошедший Игорь.

Однако наши поиски в аскетическом интерьере гостевой кельи, состоящем из кровати (типа самой дешёвой «икеевской»), стола, стула и вешалки, ничего не дали.

– Иконы! – озарило меня.

Но висевшие над кроватью небольшие «софринские» иконки Богородицы Казанской и великомученика Пантелеймона были абсолютно сухими и не пахли ничем.

Аромат не ослабевал. Мы недоуменно переглянулись.

– Афон! – пожав плечами, сказал Флавиан.

Грозный отец А-ий уже ждал нас на маленькой площади между трапезной и главным храмом монастыря (по-гречески – кириаконом) – собором святого Пантелеймона, посверкивая пронзительным взглядом из-под мохнатых бровей.

– Отцы и братие! Сейчас я проведу для вас обзорную экскурсию по монастырю, затем в Покровском храме вы сможете заказать сорокоусты, поминовения на год и прочие поминания. Заказать сорокоуст у нас стоит дорого, но…

Тут я отвлёкся от объяснений отца А-ия о разновидностях и стоимости поминовений в Пантелеимоновом монастыре, причём отвлекающим фактором послужило не какое-либо внешнее впечатление, а возникшее где-то в глубинах моего существа, казалось бы, даже и отдалённо знакомое, но вместе с тем и совсем новое, причём нарастающее, ощущение.

Я попытался проанализировать и понять его.

Как-то хорошо мне было внутри. Дышалось как-то по-другому. Но не от воздуха, воздух – как воздух, свежий морской, конечно, но дело не в нём. Что-то как будто растворено, что ли, было в этом воздухе. Не запах, нет. Что-то тоньше запаха, нематериальное что-то. Но реально ощутимое, наполняющее грудь непривычным каким-то ощущением, хорошим таким, тихо-радостным. Очнувшись, я обнаружил, что вся наша небольшая группа уже вошла в собор. Я кинулся следом.

Вроде бы храм как храм: росписи не слишком высокого художественного достоинства, высокие деревянные кресла-стасидии по всему периметру, мощные низко висящие паникадила, откуда-то издалека раздаётся голос отца А-ия, строго что-то вещающего. И в то же время что-то здесь не как в других известных мне церквах, что-то присутствует особенное. Густота какая-то, я бы сказал – прозрачная густота.

Это ощущение лично моё. Может, я, конечно, чего не так воспринимаю, но уж раз взялся рассказать…

Вспомните, когда в тёмное помещение проникает из окна луч яркого света, в нём хорошо видны плавающие и перемещающиеся в воздухе мириады мельчайших пылинок, невидимых в темноте. Причём, чем более насыщен воздух пылью, тем труднее дышится в таком пространстве. А тут…

У меня возникло ощущение обильной насыщенности пространства храма какими-то невидимыми «пылинками», проникающими в меня с дыханием, но не затрудняющими его, а, наоборот, «вентилирующими» всё моё существо, оживляющими и насыщающими его. Эти «пылинки» были живыми и добрыми. Я бы даже сказал – любящими, или – любвеносными. Вобщем, вот так я это ощутил.

Приложившись к чудотворной иконе святого великомученика Пантелеймона (его честную главу обещали вынести из алтаря для поклонения после литургии в воскресный день), мы отправились вверх по лестницам братского корпуса в расположенный на верху храм Покрова Пресвятой Богородицы. По дороге я успел выпить воды из крана-источника, находящегося в нише стены, и приложился к уже зацелованному братией и паломниками локотку преподобного Силуана Афонского на стенной фреске промежуточной площадки. Тут я, задержавшийся со своим водопитием, увидел поддерживаемого под руку Игорем, задыхающегося от подъёма по крутым ступенькам Флавиана, левой рукой уцепившегося за перила и еле переводящего дух. Я подскочил.

– Отче! Ты как? Лекарство нужно? У тебя с собой? Воды принести?

– Всё в порядке, Лёша! Чуть-чуть задохнулся, лекарства я в келье оставил, обойдусь… Вы поднимайтесь в храм, а то всё интересное прослушаете, я потихоньку догоню…

Мы с Игорем переглянулись, он подмигнул мне и тихонько, за спиной Флавиана передал ключ от его кельи. Под предлогом внезапно настигшей меня естественной потребности я тут же рванул в архондарик.

Обернуться за флавиановыми лекарствами вышло меньше чем за пять минут, Флавиан с Игорем за это время одолели ещё два лестничных пролёта и приближались к последнему подъёму перед храмовым этажом. Я посмотрел на Игоря, он успокаивающе кивнул, в ответ я показал пальцем на оттопырившийся лекарствами карман и купленную ещё на пароме нераспечатанную пластиковую бутылочку с питьевой водой.

Флавиан, так и не заметивший наших интриг, пыхтя и отдуваясь, всё-таки одолел последний лестничный пролёт, перевёл дыхание на площадке, и мы все вместе вошли в застеклённые двери Покровской церкви. Флавиан, изнемождённый трудным подъёмом, присел в ближайшую стасидию, махнув нам с Игорем рукой в сторону отошедшей к центру храма группы, возглавляемой нашим грозным экскурсоводом. Мы подошли к ней.

– … и, сейчас, пока в соборе святого Пантелеймона проводятся реставрационные работы, все богослужения, и будничные и праздничные, совершаются в этом храме! А теперь вы можете пройти к «свечному ящику» и заказать сорокоусты и другие поминания! Они у нас стоят дорого, но…

Я не стал вдаваться в тонкости здешнего порядка приёма поминовений и, отдав свои записочки Игорю, исполнявшему обязанности казначея нашей покровской «команды», пошёл поглазеть по храму и поприкладываться к его святыням.

– Лёша! Подойди-ка сюда! – тихонечко позвал меня Флавиан откуда-то слева, – смотри, глава преподобного Силуана Афонского! Давай приложимся и помолимся ему, чтобы наше паломничество на Святой Горе дало нам плод духовный во спасение! Он для меня особо значимый святой, сразу после пострига в Лавре мне подарили книгу его поучений, и глава «О монахах» стала для меня «инструкцией по монашеской жизни», да и до сих пор остаётся…

Мы с благоговением приложились к честной главе великого подвижника, стоящей в отдельном серебряном ковчеге, между двух таких же небольших ковчегов с мощами святых угодников Божьих, на некоем подобии престола, покрытом сверху сенью.

– Православные греки-афониты говорят, Лёша, что Россия дала миру в последние времена двух столпов монашества вселенского масштаба: в девятнадцатом веке – преподобного Серафима Саровского, в двадцатом – преподобного Силуана Афонского.

– А вы, отче, обязательно мельницу посетите, где преподобный Силуан подвизался, – обратился к Флавиану незаметно подошедший сбоку невысокий сухопарый монах, лет так сорока пяти – пятидесяти, с густой седеющей бородой и умными карими глазами, – там домовая церковка, где преподобному Силуану Сам Господь явился, помолитесь там на святом месте.

– Спаси вас Христос, отче! А вы, часом, не отец К-ма, будете?

– Он самый, а вы отец Флавиан? Благословите! Мне о вас звонили из России, что приедете, монахиня С-ия из Т-ска, просила встретить и помочь в чём будет потребность. Кстати, как она там?

– Слава Богу! Подвизается в звании уставщицы правого клироса в своём монастыре, сестёр уставу и пению обучает, из храма почти не выходит. Сестры её любят и уважают за терпение к их немощам, да и мать настоятельница её очень ценит.

– Да, она и раньше, в миру, клиросом жила – Ангельским служением… Слава Богу, рад за неё! Чем могу помочь, отче? Пойдёмте, выйдем на балкон!

Мы, помолившись и поклонившись, вышли из храма. Прямо напротив дверей Покровской церкви оказался выход на неширокий, но длинный балкон, с которого открывался превосходный вид на монастырь и часть побережья.

– Расскажите, отец К-ма, как моим бойцам, – Флавиан показал на меня и подошедшего Игоря, – на вершину подняться, мне с моими ногами и тушей об этом и мечтать не приходится, а ребятам бы надо.

– Очень хочется! Можно прямо сегодня? – не утерпел я.

– По такой погоде на вершину не ходят, только недавно дождь перестал, а там, на горе, всё в облаках пока. Ваши, если сейчас пойдут, то поднявшись метров на пятьсот в гору, дальше уже в сплошной воде идти будут, да и с дороги сбиться могут в тумане, тем более что в первый раз… А там пропасти! Нет, не стоит им сегодня идти!

– Отец К-ма, – вступил в разговор Игорь, – мне говорили, что здесь можно арендовать машину типа джип, чтобы по монастырям и святым местам поездить, как это можно сделать?

– Машину? В Дафни такси есть, по пятьдесят евро в час, да и монастыри некоторые свои машины сдают в аренду паломникам… – Отец К-ма задумчиво посмотрел во двор.

– Подождите-ка… Кажется, вам «белый рояль в кустах» припасён! Пойдёмте-ка вниз!

Внизу, во дворе, отец К-ма подошёл к какому-то молодому монаху с редкой рыжей бородкой и множеством ярких веснушек на круглом лице, стоящему у неработающего фонтана возле трапезной.

– Сергий, здравствуй! Ты здесь как оказался?

– Здравствуй, отец К-ма! Двух паломников из нашего скита к вам в «Пантелеймон» привёз.

– А ты их обратно когда повезёшь?

– Я их больше не повезу. Они сейчас вещи из машины заберут и на пароме в Уранополь отчалят, у них поездка закончилась.

– Так ты свободен?

– Вроде так. А, что?

– Да вот у меня для тебя пассажиры есть, возьмёшь?

– Как благословят!

– Сейчас решим этот вопрос!

Отец К-ма достал из кармана безрукавки (полурясы – как её называют на Афоне) мобильный телефон, набрал номер.

Мы с Игорем удивлённо переглянулись – и здесь цивилизация!

– Отец А-н, благослови! Это тебя монах К-ма беспокоит из «Пантелеймона»! У тебя сейчас машина с послушником Сергием освободилась, благословишь моих паломников повозить? Цена та же? Спаси тебя Господь!

Он передал трубку Сергию.

– Понял, отче! Благословите! – послушник повернулся к нам – куда поедем?

– Сначала к Иверской, конечно, Хранительнице Афона, – глаза Флавиана засияли, – ну и удружил ты нам, отец К-ма! Спаси тя Христос!

– Это Матерь Божья так распорядилась, отец Флавиан, я здесь ни при чём, тут Она всем управляет. Значит, такова воля Божья о вас! Езжайте с миром! Увидимся!

Пока Флавиан вразвалочку дохромал до стоящего снаружи у монастырского крыльца «Мицубиси L200» (сердце какого реального джипера не дрогнет при произнесении этого легендарного имени!), мы с Игорем уже успели «шустрой мышью» обернуться в архондарик и обратно за своими и флавиановыми вещами, могущими понадобиться в поездке, – штормовками, фотоаппаратами и пластиковыми бутылками с водой.

Когда, запихнув Флавиана на тесноватое для него переднее сиденье, мы залезли на задние, раскорячив наши, отнюдь не короткие коленки на стандартно нешироком пространстве, послушник Сергий подставил Флавиану мозолистые ладони:

– Евлогитё, папас (благословите, отче)!

– О кйриес (Бог благословит)! – ответил Флавиан.