"Охотники за умами. ФБР против серийных убийц" - читать интересную книгу автора

13. Самая опасная игра

В 1924 году Ричард Коннел написал рассказ «Самая опасная игра». В нем говорится о том, как охотник на крупного зверя генерал Заров, которому надоело гоняться за животными, присмотрел себе иную, куда более притягательную и хитрую добычу — людей. Рассказ до сих пор пользуется успехом. Недавно моя дочь Лорен читала его в школе. Судя по всему, история Коннела примерно до 1980 года оставалась в области фантазии. Но потом ситуацию изменил обходительный пекарь из Анкориджа (Аляска) по имени Роберт Хансен.

Мы не разрабатывали его психологический портрет обычным образом и не планировали стратегию расследования. В сентябре 1983 года, когда в моё подразделение поступило обращение, в полиции Аляски Хансен уже фигурировал в качестве подозреваемого. Но там хотели убедиться в степени его виновности: мог ли столь неподходящий человек — респектабельный семьянин, столп местного общества — совершить ужасные вещи, в которых его обвиняли.

А произошло вот что.

13 июня прошлого года в полицейское управление Анкориджа вбежала запыхавшаяся девушка. На одном из ее запястий блестели наручники. Она рассказала невероятную историю. Девушка оказалась семнадцатилетней проституткой, к которой на улице подошёл рыжий, рябой коротышка и предложил 200 долларов за сеанс минета в его машине. Но когда она стала исполнять его желание, коротышка неожиданно защелкнул на ее запястье наручники, достал пистолет и, угрожая расправой, отвез в свой дом в фешенебельном районе Малдун. Кроме них двоих в доме никого не было. Мужчина сказал, что не причинит ей вреда, если она окажется послушной и будет в точности делать все, что он скажет. Но вслед за этим сорвал с нее одежду, дико изнасиловал и причинил нестерпимую боль, искусав соски и засунув во влагалище молоток. Наручники были по-прежнему у девушки на запястье. Не давая возможности убежать, коротышка пристегнул её в подвале к трубе и лёг спать. А проснувшись через несколько часов, объявил, что она настолько ему понравилась, что он хочет пригласить ее в свой личный самолет. Они полетят в его хижину в лесу, там займутся любовью, а потом он привезёт ее обратно и отпустит. Но девушка понимала, что шансы на спасение совсем невелики. Рыжий коротышка напал на неё, изнасиловал и никоим образом не позаботился, чтобы скрыть свою внешность. Стоит ей оказаться в его лесной хижине, и положение станет намного серьёзнее. В аэропорту, пока похититель заправлял самолет, девушке удалось ускользнуть. Она бежала что было духу, высматривая, кого бы позвать на помощь, и тут наткнулась на полицейского.

По её описанию вычислили, что похититель был похож на Роберта Хансена. Лет сорока пяти, Хансен вырос в Айове, а последние семнадцать лет проживал в Анкоридже, где владел приносящей хороший доход пекарней и считался видным членом городской общины. Он был женат, имел сына и дочь. Полиция отвезла проститутку к дому Хансена в Малдуне, и девушка подтвердила, что именно там её подвергали пыткам. Потом они направились в аэропорт, и она опознала принадлежащий Хансену самолет «Пайпер супер куб».

Полицейские встретились с предполагаемым похитителем и познакомили его с обвинениями девушки. Хансен бурно возмутился, заявил, что никогда её не встречал, что он солидный человек и из него просто намереваются вытрясти деньги.

— Вам не кажется смешной сама идея? — обратился он к полицейским. — Разве возможно изнасиловать проститутку?

Дело осложняло то, что у Хансена было алиби: его жена с детьми уехала на лето в Европу, и он ужинал дома с двумя деловыми партнерами. Хансен назвал их имена, и они подтвердили его рассказ. Кроме заявления проститутки, у полиции не оказалось никаких улик, поэтому Хансена не арестовали и не предъявили ему никакого обвинения. Но хотя доказательств не было, полицейские Анкориджа и всего штата Аляска почуяли дымок и не сомневались, что пожар где-то рядом. В 1980 году строительная бригада откопала на Эклутнской дороге плохо сохранившиеся женские останки. Тело было зарыто неглубоко, сильно поедено медведями, но хранило следы множественных ножевых ран, которые и послужили причиной смерти. Покойницу опознать не удалось, и она навсегда осталась известной только как Эклутнская Анни. Убийца был также не найден. Позже в том же году в гравиевом карьере обнаружили тело Джоанны Мессины. А в сентябре 1982 года в неглубокой могиле у реки Кник — труп двадцатитрехлетней Шерри Морроу. Стриптизерша-танцовщица, Шерри исчезла в ноябре предыдущего года. Экспертиза показала, что она была убита тремя выстрелами, сделанными, судя по найденным на месте преступления гильзам, из мощного охотничьего ружья «ругер-мини» 14 калибра-223. Таким оружием на Аляске владел чуть не каждый охотник, и отследить его оказалось невероятно трудно. Но бросалась в глаза одна характерная деталь — на платье жертвы не было отверстий от пуль. Это означало, что ее застрелили голой.

Почти ровно через год в неглубокой могиле у той же реки Кник нашли еще одно тело. На этот раз жертвой оказалась Паола Голдинг — безработная секретарша, которая, отчаявшись получить место, чтобы заработать на жизнь, соглашалась танцевать в стриптиз-барах. Как и Шерри Морроу, ее тоже убили из «ругера-мини-14». Паола исчезла в апреле, а потом произошла история с семнадцатилетней проституткой, которой удалось бежать. Когда случай с Голдинг увеличил список нераскрытых преступлений, в Бюро криминальных расследований при управлении полиции Аляски решили, что за Хансеном лучше последить.

Хотя подозреваемый появился до того, как я узнал о самом деле, я не хотел, чтобы уже проделанная следственная работа повлияла на мое суждение. И попросил при первом телефонном разговоре не описывать предполагаемого убийцу, а рассказать об обстоятельствах преступлений.

— А об этом типе я вам сам расскажу.

Мне сообщили подробности нераскрытых убийств и детали рассказа юной проститутки, и я подготовил психологический портрет. Он оказался очень близок к реальному подозреваемому — вплоть до такой детали, как заикание. Мне рассказали о Хансене: его работе, семье, положении в обществе, о его репутации выдающегося охотника на крупного зверя. Мог ли он совершить подобные преступления?

— Безусловно, — ответил я. Беда была в том, что полиция располагала большим количеством информации, но вся она поступила из вторых рук и не могла послужить уликой. Теперь, чтобы засадить Хансена за решетку — чего в управлении все дружно желали, — следовало добиваться его собственного признания. Поэтому попросили подключиться к делу меня.

В известном смысле поставленная задача была обратна всему тому, что мы обычно делали: предстояло определить, соответствовали ли характер и поведение «известного субъекта» обстоятельствам совершенных преступлений.

Я взял с собой Джима Хорна, которого недавно перевели в мое подразделение из регионального отделения в Колорадо. В давние времена мы с Джимом вместе проходили курс молодых агентов и, получив четыре ставки, я пригласил его в Квонтико. Теперь вместе с Джимом Ризом Джим Хорн является ведущим экспертом по критическим ситуациям — основному направлению в нашей работе, но в 1983 году это было одним из его первых дел в области психологического прогнозирования. Путешествие в Анкоридж никогда не доставляло мне удовольствия. Попадаешь на место с красными глазами и побелевшими после полета над самой водой костяшками пальцев. Нас отвезли в отель, но по дороге мы заехали в несколько баров, где раньше танцевали жертвы. На улице было слишком холодно, и проститутки заманивали клиентов внутри. Бары работали практически двадцать четыре часа в сутки — закрывались разве что на час, чтобы дать возможность убраться и вышвырнуть на улицу пьяниц. В связи с большим притоком и миграцией людей, которые хлынули сюда на строительство нефтепровода, Аляска заняла одно из первых мест в стране по количеству самоубийц, алкоголиков и венерических больных и стала современным вариантом прежнего Дикого Запада.

Общая атмосфера показалась мне невероятно странной — словно ее подогревала неутихающая рознь между местными жителями и выходцами из-за сорок шестой параллели. Повсюду бросались в глаза могучие мужики с огромными татуировками, которые словно только что спрыгнули с рекламы сигарет «Мальборо». Из-за больших расстояний почти у каждого был самолет, так что в этом отношении Хансен не представлял исключения.

Для нас было важным то, что впервые в практике подразделения психологический анализ подкреплял существующую следственную версию. Мы начали анализировать все, что сумели узнать о самих преступлениях и о Роберте Хансене. Что касалось жертв, все они были либо проститутками, либо танцовщицами-стриптизершами и принадлежали к племени легкой добычи, которое сновало туда и сюда вдоль всего западного побережья. Проститутки не сидели в одном каком-нибудь пункте и не сообщали в полицию о своем местонахождении, поэтому, если не обнаружено тело, очень трудно узнать, не приключилось ли с кем-то из них беды. Возникала та же самая проблема, что в деле Убийцы с Грин-Ривер в штате Вашингтон. Значит, выбор жертв был не случаен. Убийца целил только в тех, кого не стали бы искать.

О Роберте Хансене мы знали не все. Но то, что нам было известно, вполне укладывалось в нашу модель. Он был низкого роста, тщедушен, с рябым лицом и сильно заикался. Я предположил, что в бытность подростком он страдал серьезным кожным заболеванием, а заикание возникло от того, что его сторонились или дразнили сверстники, особенно девочки. Вероятно, его самооценка была достаточно низкой. Возможно, поэтому он и переехал на Аляску — начать новую жизнь на новом месте. А издевательство над проститутками, говоря языком психологии, — распространенный метод мести женщинам вообще.

О многом говорил и тот факт, что Хансен был известен как опытный охотник. В местных кругах он прославился тем, что на охоте в Кускокуимских горах свалил из лука горного барана. Не хочу утверждать, что всякий охотник обладает комплексом неполноценности, но мой опыт подсказывает, что люди, испытывающие это чувство, часто утверждают себя на охоте, забавляясь или огнестрельным оружием, или ножами. Сильное заикание напомнило мне о Дэвиде Карпентере — Убийце с тропы из Сан-Франциско. И я готов был поспорить, что в момент наивысшего возбуждения, когда Хансен тешил себя властью над беззащитной жертвой, мучающий его дефект речи тоже пропадал. Сведя все воедино, мы, хотя и не имели опыта в разработке подобных сценариев, стали представлять, что происходило в реальности. Проституток и танцовщиц-стриптизерш находили далеко в лесу с огнестрельными ранами, которые, судя по всему, были нанесены из охотничьего ружья. По крайней мере одну из женщин застрелили голой. А семнадцатилетняя проститутка сообщила, что ей удалось бежать после того, как Роберт Хансен объявил, что они вместе летят в его хижину в лесу. Сам он в это время жил в доме один, поскольку семью отправил на все лето в Европу.

Я был глубоко убежден в том, что, подобно генералу Зарову из «Самой опасной игры», Роберту Хансену надоело охотиться на оленей, медведей и горных баранов и он выбрал себе добычу поинтереснее. Заров признавался, что находил удовольствие в погоне за матросами, которые терпели кораблекрушение на специально необозначенных камнях в ведущем к его острову проливе: «Я охотился на никчемную мразь — моряков с разбившихся кораблей, — которые все скопом дешевле одной породистой лошади или гончей».

Похоже, Хансен подобным образом относился к проституткам — женщинам, по его разумению, намного ничтожнее его самого. Чтобы подцепить проститутку, ему не требовалось блистать даром красноречия. Хансен нанимал одну из них на улице, делал своей пленницей, вез куда-нибудь в глушь, приказывал раздеться, отпускал и преследовал с ружьём или ножом. Такой "modus operandi" сложился не сразу. Первых он просто убивал и вывозил на самолете тела. Это были преступления ярости. Хансен заставлял свои жертвы просить о пощаде. Но натура охотника брала свое: в какой-то момент он решил, что способен соединить два развлечения — брать женщин в лес живыми и сочетать спортивную охоту с сексуальным удовлетворением. Именно тогда в полную меру проявлялась его власть над жертвами. Постепенно тяга к убийству превратилась в навязчивую идею, и Хансен испытывал потребность охотиться снова и снова. Теперь требовался ордер на обыск. От нас с Джимом ждали письменных показаний, которые бы объяснили суду, что такое психологическое прогнозирование и чего следует ожидать от предстоящего обыска. В отличие от обычного преступника, для которого оружие служило разовым орудием убийства, Хансен должен был дорожить своим ружьем. Поэтому я предположил, что оно спрятано где-то в доме, хотя и не на самом виду: за ложной панелью стены, в потайном лазе или на чердаке.

Ещё я предположил, что Хансен был «коллекционером», но не в обычном смысле слова. Многие сексуальные убийцы прихватывают у жертв сувениры, а потом отдают близким женщинам. Для них такие сувениры — символ собственной власти и воспоминание о моменте наивысшего возбуждения, который они пережили во время убийства. У Хансена не было возможности увешивать стены головами женщин, как он поступал с добытыми зверями. И поскольку тела жертв не имели следов нанесенных руками человека повреждений, судя по всему, он ограничивался тем, что забирал драгоценности, а потом придумывал какую-нибудь историю и дарил жене или дочери. Хансен не хранил предметов нижнего белья или чего-либо иного, что явно бросалось бы в глаза, но мог оставлять миниатюрные фотографии или другую мелочь из кошельков убитых. Кроме того, по опыту я знал, что иногда такие типы ведут журнал своих подвигов.

В следующую очередь предстояло разбить алиби Хансена. Это было не так уж сложно, поскольку несколько его деловых партнера утверждали, что находились ним вместе в вечер похищения, пока им это ничем не грозило. Стоило поднять ставку, и все могло перемениться. Полиция Анкориджа ходатайствовал перед прокурором о назначении большого жюри (Присяжные заседатели, решающие вопрос о предании обвиняемого суду или прекращении дела — прим. переводчика) для рассмотрения дела о похищении и изнасиловани молодой проститутки, которая опознала Хансена. К бизнесменам обратились опять и предложили ещё раз изложить их версии. Но на этот раз свидетелей предупредили, что, если обнаружится ложь, у них будут крупные неприятности. Как мы и предполагали, этого оказалось достаточно, чтобы прорвать плотину молчания. Оба мужчины признались, что в вечер похищения проститутки не видились с Хансеном, но он попросил их помочь выйти из того, что охарактеризовал щекотливой ситуацией.

Хансена арестовали по обвинению в похищении и насилии. Немедленно был выдан ордер на обыск: его доме, проведя который, полиция обнаружил, охотничье ружье «ругер-мини 14». А балистически испытания и сравнение с найденными на месте преступлений гильзами подтвердили, что именно и него были сделаны роковые выстрелы. Как мы ожидали, для хранения охотничьих трофеев Хансен обо рудовал специальную комнату, где смотрел телевизор. На стенах красовались головы животных, моржовые клыки, резцы кабана, оленьи рога, на полках — чучела птиц, на полу — шкуры. Вскрыв на чердаке половые доски, обнаружили еще оружие и дешевые украшения убитых женщин, которые Хансен не отдал ни жене, ни дочери. И среди прочего — часы «Таймекс» и удостоверение личности одной из жертв. Журнала его подвигов не было, но нашлось нечто в том же роде: авиационная карта с обозначением мест, где Хан сен оставлял тела. Чтобы его прижать, этого доставало с лихвой. Но без ордера на обыск у нас бы такой возможности не было. А получить ордер можно было, только доказав, к полному удовлетворению судьи, что для его проведения со стороны подозреваемого имеются достаточные поведенческие предпосылки.

В дальнейшем мы не раз готовили аффидевит (Письменное показание под присягой. прим. ред.) для получения ордера на обыск, который впоследствии приводил к аресту подозреваемого и, пожалуй, наиболее успешно — в деле Стивена Пеннелла, Убийцы 1-40. Его казнили в 1992 году за пытки и убийства женщин в специально оборудованном автофургоне. В то время как в феврале 1984 года на Аляске допрашивали Роберта Хансена, я выздоравливал дома после удара в Сиэтле. Рой Хэйзелвуд в дополнение к своей работе героически принял на себя мои дела и натаскивал полицию по методике ведения допроса. Сначала Хансен все отрицал. Подчеркивал, что он счастливый семьянин и процветающий бизнесмен. Объяснял, что его гильзы появились в лесу оттого, что он там практиковался в стрельбе, а нахождение поблизости мертвых тел — только чистая случайность. Но столкнувшись с горой улик, побоялся упорствовать, чтобы разъяренный обвинитель не потребовал смертной казни, и признался в убийствах.

Стараясь объяснить свои действия и как-то себя оправдать, он сказал, что требовал от проституток одного орального секса — чего не мог попросить у своей честной, добропорядочной супруги. Тех, которые его удовлетворяли, он отпускал. Но если проститутка не слушалась и пыталась сама им руководить, он её жестоко наказывал.

В этом отношении поведение Хансена отражало то, что мы вынесли из тюремных бесед с Монте Рисселом. И тот и другой чувствовали свою неполноценность и имели трудное прошлое. Больший гнев Риссела вызывали как раз те женщины, которые пытались прикинуться дружелюбными и изобразить страсть. Они не понимали, что для людей такого типа самое главное — власть над ближним и полное владение ситуацией.

Хансен утверждал, что более тридцати проституток охотно сели с ним в самолет и он привез их обратно живыми. В это было трудно поверить. Хотя бы потому, что женщины, которых он брал, принадлежали к разряду тех, что старались поскорее трахнуться с клиентом и бежать к следующему. К тому же те, кто хоть какое-то время проработал в своем деле, прекрасно оценивали людей и не полетели бы невесть куда с первым попавшимся хмырем. В худшем случае они делали — ошибку и позволяли заманить себя в дом. И там понимали, что сопротивляться поздно.

Подобно походившему на него литературному герою генаралу Зарову, Хансен утверждал, что преследовал и убивал людей определенной категории. Ему никогда бы не пришло в голову охотиться на «приличную» женщину. Зато проституток и стриптизёрш он считал подходящей добычей. «Поймите, я ненавижу не всех женщин. Боже упаси… Но проститутки — существа намного ниже меня… С ними всё, как в игре: они посылают мяч, а я отбиваю». Хансен подтвердил все, что мы предполагали о его прошлом. Он вырос в Покахонтасе, штат Айова, где его отец, как и он, был пекарем. Мальчиком Роберт воровал в магазинах и продолжал этим заниматься, чтобы пощекотать нервы, после того, как у него появились собственные деньги и он мог покупать все, что хотел. Неприятности с девочками начались в старших классах. Роберта обижало, что сверстницы из-за его угрей и заикания отказывались с ним водиться. «Я выглядел и говорил, как урод. Стоило мне посмотреть на какую-нибудь девочку, и она тут же отворачивалась». После ничем не отмеченной службы в армии он женился в двадцать два года. Потом последовали серия обвинений в поджогах и грабежах, разрыв с женой, развод и повторный брак. После того как вторая жена закончила колледж, он перебрался с ней на Аляску, где хотел начать новую жизнь. Но в течение еще нескольких лет продолжались его конфликты с законом — в числе прочего ему неоднократно предъявляли обвинения в нападении на женщин, которые, судя по всему, отвергли его ухаживания. Интересно подметить, что, подобно многим похожим на него типам, в то время он водил «фольксваген»-жучок.

27 февраля 1984 года Хансен был признан виновным в четырех убийствах, одном изнасиловании, одном похищении человека, кражах вещей своих жертв и незаконном хранении оружия. Его приговорили к 499 годам тюрьмы. Один из вопросов, который возникал в связи с делом Хансена и на который нам предстояло ответить, прежде чем полиция приняла решение, как поступать дальше: мог ли один и тот же человек убить всех найденных мертвыми в Анкоридже проституток и стриптизерш? Часто ответ на него является главным в криминальном расследовании. В то время как на Аляске обнаружили первую жертву Роберта Хансена, полицейское управление Буффало, штат Нью-Йорк, попросило меня оценить цепь жестоких и, видимо, совершенных на расовой почве убийств.

22 сентября 1980 года на стоянке у супермаркета был застрелен четырнадцатилетний Гленн Данн. Свидетели заметили убийцу — молодого белого мужчину. На следующий день у ресторана-бистро в предместье Чиктовага был убит тридцатидвухлетний Гарольд Грин. Той же ночью по соседству у собственного дома погиб Эммануэль Томас тридцати одного года. А на следующий день в Ниагара-фоле — Джозеф Мак-Кой. Судя по всему, лишь два фактора связывали цепочку бессмысленных убийств: все жертвы были чёрными мужчинами, и каждый умер в результате ранения из оружия 22-го калибра, благодаря чему пресса тут же окрестила преступника Убийцей с оружием 22-го калибра.

Расовые трения сильно ощущались в Буффало. Многие в черных районах жаловались на то, что полиция их не защищает. В какой-то степени ситуация повторяла царивший в Атланте ужас и, как водится в подобных случаях, не изменилась быстро к лучшему. Наоборот, стала еще хуже. 8 октября на окраине Амхерста в багажнике своей машины был обнаружен мертвым Парлер Эдварде, черный таксист семидесяти одного года. У него оказалось вырезанным сердце. На следующий день на берегу реки Ниагара заметили лежащим другого черного таксиста — сорокалетнего Эрнста Джоунса. Ему тоже вскрыли грудь и изъяли сердце. Залитая кровью машина стояла милях в двух в пределах городской черты. На следующий день, в пятницу, в больничную палату к тридцатисемилетнему Коллину Коулу вошел белый мужчина, отдаленно напоминающий по описанию Убийцу с оружием 22-го калибра.

— Ненавижу нигеров, — объявил он и принялся душить больного. Только подоспевшая медицинская сестра заставила преступника скрыться и спасла пациента от смерти.

Общество пришло в возмущение. Власти ждали широкомасштабной ответной реакции со стороны групп негритянских активистов. По просьбе старшего специального агента в Буффало Ричарда Бретзинга в тот же уик-энд я приехал в город. Красивый, крупный мужчина, Бретзинг был прекрасным семьянином и видным членом так называемой мормонской мафии в ФБР. Не забуду висевший в его кабинете плакат, когорый гласил: «Если мужчина терпит крах в собственном доме, он терпит крах в жизни». Как обычно, прежде всего я начал знакомиться с жертвами. По мнению полиции, шестерых убитых, кроме их расы, ничего между собой не связывало. Но я бы добавил, что все они оказались в неудачное время в неудачном месте. Не вызывало сомнений, что оружием 22-го калибра пользовалось одно и то же лицо: нацеленный на действие одиночка-убийца. Единственным психиатрическим аспектом преступлений была патологическая ненависть к черным. Все остальное казалось размытым и неясным.

Я легко мог представить, что он являлся членом групп или организаций с позитивными целями и ценносчями, и убедил себя, что своим поведением вносит вклад в их дело. По этим соображениям я мог предположить, что он служил в армии, но был уволен по психологическим мотивам или не приспособился к военному образу жизни. Неизвестный являлся рациональной, организованной личностью, и система его ложных ценностей и предрассудков носила «логический» характер.

Последние два преступления — ужасные нападения на таксистов — также носили расовую подоплеку, но мне казалось, что в этих случаях мы имеем дело с другим убийцей. Издевательство над телами — дело неорганизованной личности с патологическими изменениями, помутнением рассудка и, вероятно, клиническим диагнозом «параноидная шизофрения». Картина преступления характеризовалась яростью, несдержанностью, желанием убить во что бы то ни стало. Представив, что четыре первых преступления с применением огнестрельного оружия и два последних с расчленениями совершены одним и тем же человеком, следует предположить, что меньше чем за две недели — от убийства Джозефа Мак-Коя до убийства Парлера Эдвардса — произошло полное распадение личности. Это не соответствует эпизоду в больнице, если там вообще был Убийца с оружием 22-го калибра. К тому же инстинкт и опыт подсказывали мне, что болезненные фантазии вырывающего сердца зрели не один год. Ограбление не являлось мотивом ни в одном из случаев; но если первые четыре расправы совершались мгновенно и убийца тут же уносил ноги, то во время двух последних он провел на месте преступления достаточно времени. Таким образом, если что-то и связывало все шесть убийств, так это то, что психически неуравновешенный вырывающий сердца неизвестный воспринял первые убийства на рассовой почве как своего рода побудитель к действию.

22 декабря в течение всего тринадцати часов в центре Манхэттена были зарезаны четверо черных и один испанец. Еще двое негров с трудом избежали смерти. 29 и 30 декабря, видимо, тот же Потрошитель из центра нанес удар в другом месте, заколов Роджера Адамса, тридцати одного года, в Буффало и двадцатишестилетнего Уэндела Барнса в Рочестере. В течение последующих трех дней три новые жертвы чудом остались в живых после таких нападений. Я не мог заверить полицию, что Убийца с оружием 22-го калибра и Потрошитель из центра — одно и то же лицо. Но был убежден, что эти преступления совершены людьми одного типа. Все они носили расистский характер и исполнялись с молниеносной быстротой.

Дело Убийцы с оружием 22-го калибра решилось в следующие несколько месяцев. В январе был арестован Джозеф Кристофер, двадцатипятилетний рядовой из Форта-Беннинг, штат Джорджия (того самого, где Уильям Ханс пытался разыграть расистскую карту и прикрыть совершенные им убийства мифическими «Силами зла»). Его обвиняли в том, что он зарезал своего сослуживца. При обыске в старом доме неподалеку от Буффало обнаружили большое количество патронов 22-го калибра и обрез. Кристофер попал в армию только в ноябре прошлого года и во время убийств в Буффало и Манхэттене находился в отпуске. В тюремной камере форта он сообщил дежурному офицеру капитану Алдрику Джонсону, что в Буффало «устроил все он». Ему предъявили обвинение в убийствах с применением огнестрельного оружия и нескольких убийствах, совершенных холодным оружием. Он был признан виновным и после некоторых сомнений по поводу его умственных способностей приговорен к шестидесяти годам заключения. Обследовавший Кристофера в военном госпитале психиатр капитан Мэтью Левин был поражен, насколько его пациент походил на психологический портрет Убийцы с оружием 22-го калибра.

Кристофер не отрицал и не признавал, что убил двух таксистов, и обвинения в их смерти ему не предъявляли. Эти преступления выходили за рамки общей схемы и по тоаш орегапсИ и по автографу. Два этих понятия имеют ключевое значение для любого криминалистического расследования, и, стараясь объяснить разницу между ними присяжным и судьям, я провел многие часы на свидетельском месте в судах по всей стране.

Моdus ореrаndi (МО) — усвоенное поведение: то, как действует преступник, чтобы совершить преступление. Моdus ореrаndi проявляется в динамике и может меняться. Автограф в отличие от МО — это то, как поступает преступник, чтобы реализовать себя самого. Автограф статичен и от случая к случаю не меняется. Приведу пример: юнец совершает преступление не так, как взрослый. Но если его первый опыт проходит успешно, с каждым разом он действует все изощреннее. Вот почему мы говорим о динамике МО. С другой стороны, если убийца постоянно издевается над жертвами, причиняет им боль, заставляет умолять и просить о пощаде, мы имеем дело с автографом. Чем-то таким, что отражает личность преступника. В чем он испытывает потребность. Во многих штатах обвинители связывают друг с другом отдельные случаи, основываясь на одном лишь МО, что, на наш взгляд, является устаревшим способом. Именно поэтому в деле Кристофера защите легко удалось доказать, что Моdus ореrаndi Убийцы с оружием 22-го калибра в Буффало и Потрошителя из центра в Манхэттене совершенно различны. И в этом утверждении был свой резон. Но в тех и других случаях просматривался один и тот же автограф: предрасположенность к убийству незнакомых чернокожих, подогреваемая расистской ненавистью.

С другой стороны, стрельба и экзентерация (извлечение внутренностей. прим. ред.) — явно разные автографы. Тип, изымающий сердца жертв, хоть и руководствовался в своих действиях сходным мотивом, обладал выраженным ритуализированным, навязчиво-побудительным автографом. Любой преступник испытывает тягу к преступлению, но у каждого свои мотивы. Различие между МО и автографом подчас бывает невероятно тонким. Возьмите, к примеру, дело грабителя банков из Техаса, который заставлял пленников становится в сексуальные позы и делал их фотографии. В этом его автограф. Его действия не способствовали ограблению и не являлись обязательными. Напротив, задерживали на месте преступления и увеличивали риск поимки. Но он испытывал в них потребность.

Другой банковский грабитель в Гранд-Рапидс, штат Мичиган, тоже заставлял людей раздеваться, но делал это по иной причине: обнаженные свидетели были настолько смущены и заняты собой, что не имели возможности как следует разглядеть преступника и впоследствии его описать. Такой метод вел к успеху ограбления и являлся его МО.

В 1989 году анализ автографа сыграл существенную роль в суде над Стивеном Пеннеллом в Делавэре. Во время расследования мы также готовили обоснование для выдачи ордера на обыск. А Стив Мардигьян из моего подразделения работал в постоянном контакте со смешанной оперативной группой полиции округа Нью-Касл и штата Делавэр и своим психологическим портретом сузил круг подозреваемых и предложил эффективную превентивную тактику для поимки убийцы.

Вдоль шоссе 40 и 13 стали находить задушенных проституток с раскроенными черепами. Их тела хранили явные следы насилия и пыток. Стив составил портрет с поразительной точностью. Он предположил, что убийца — белый, около тридцати лет, сотрудник строительной фирмы. Ездит на старом фургоне и высматривает жертвы. Изображает «настоящего» мужчину. Женат или имеет постоянные отношения с подружкой, но любит издеваться над женщинами. Всегда берет с собой какое-нибудь оружие, но потом уничтожает улики. Прекрасно знает округу и пользуется этим, когда оставляет тела. Во время преступлений эмоционально уравновешен, будет убивать снова и снова, пока его не поймают. Стивен Б. Пеннел оказался белым мужчиной тридцати одного года. Он работал электриком, водил подержанный фургон, высматривая жертвы, много ездил, изображал из себя «крутого» мужчину, был женат, но наслаждался властью над женщинами, имел в машине «пыточный» набор и старался уничтожать улики, когда понял, что полиция идет по его следам. Он прекрасно знал округу и пользовался этим, оставляя тела жертв. Во время убийств вел себя уравновешенно и совершал преступления снова и снова, пока его не поймали.

Для осуществления ареста преступника Мардигьян предложил предпринять превентивные меры — использовать в качестве наживки женщину-офицера полиции в роли проститутки. Два месяца Рени С. Лано бродила по дорогам, присматриваясь к совпадающим с психологическим портретом водителям фургонов. Особое внимание она обращала на обивку машины, поскольку на одной из жертв были найдены голубые ковровые волокна. Лано имела строгие указания ни под каким видом не садиться в машину: даже при том, что на ней имелся микрофон, это было смертельно опасным. Следовало только попытаться выяснить как можно больше деталей. Когда наконец остановился похожий на описание водитель, Лано завела с ним разговор и через открытое окно долго торговалась о цене. А заметив голубую обивку, внутренне пришла в восторг и, будто машинально, принялась царапать ногтем спинку сиденья. Лаборатория ФБР подтвердила идентичность волокон с теми, что были найдены на трупе. Меня пригласили на суд свидетельствовать о роли автографа в деле Пеннела. Защита пыталась доказать малую вероятность того, что все убийства совершил один человек, поскольку различались многие детали "modus operandi". Я же старался разъяснить, что МО не имел существенного значения, поскольку во всех убийствах общей чертой выступала тяга доставить жертве физические, сексуальные и моральные мучения. Иногда преступник использовал клещи, чтобы стискивать груди и отрывать соски. Другим связывал запястья и щиколотки, резал ноги ножом, хлестал по ягодицам кнутом и бил молотком. И хотя методы пыток — если угодно, МО — были различными, общим оставался автограф: стремление извлечь наслаждение, причиняя мучения жертве и слушая её испуганные крики. Убийство само по себе не играло роли. Преступник извлекал из него то, что доставляло ему удовольствие. Если бы даже Стивен Пеннел был жив и читал эти строки, он не сумел бы изменить своего поведения. Может быть, придумал бы новый, более изощренный способ пыток, но вовсе отказаться от них не смог бы.

К счастью для всех, в штате Делавэр хорошо поставлено судопроизводство и существует пристойный способ приведения в исполнение смертного приговора. 14 марта 1992 года Стивен Пеннел умер после введения летальной дозы яда. Одним из ключевых моментов использования принципа автографа в анализе дела стало состоявшееся в 1991 году судебное разбирательство над Джорджем Расселом, которого обвиняли в том, что годом раньше он в Сиэтле искалечил, а потом задушил трех белых женщин — Мэри Энн Полрейх, Андреа Левин и Карол Мари Бит. Стив Эттер из моего подразделения готовил психологический портрет, а я приехал выступить в суде. Обвинение понимало, что по одному случаю признания виновности добиться не удасться. У полиции имелись веские доказательства по делу об убийстве Полрейх. Задача состояла в том, чтобы связать все три случая воедино. Рассел был не из тех, на кого бы сразу подумали, что он способен на такие гнусные преступления. Хотя за ним тянулся хвост мелких краж, сам он был симпатичным чернокожим за тридцать, с приятными манерами и речью и широким кругом друзей и знакомых. Даже полицейские из Мерсер-Айленд, которым приходилось часто заниматься Расселом в прошлом, не могли поверить, что он в состоянии убить. В 1990 году убийства на сексуальной почве людей другой расы еще не были так широко распространены, но по мере того как общество становилось терпимее и безнравственнее, цвет кожи переставал играть решающую роль. Особенно это касалось более хладнокровных и искушенных типов вроде Рассела. Он регулярно назначал свидания то черным, то белым женщинам и имел друзей среди представителей той и другой расы.

Стратегически важный момент в процессе наступил тогда, когда общественный защитник Мириам Шварц ходатайствовала перед верховным судьей округа Кинг о разделении дел и рассмотрении их на отдельных судебных процессах, исходя из того, что все убийства не могли быть совершены одним и тем же лицом. Обвинители Ребекка Ро и Джеф Бэрд попросили меня показать, каким образом связаны все три преступления.

Я упомянул молниеносную манеру нападения. Поскольку три убийства разделяло не более семи недель, вряд ли стоило предполагать изменение modus operandi, если только преступник не столкнулся с непредвиденными трудностями, которые ему предстояло преодолевать. Но гораздо существеннее оказался его автограф. Все три женщины были найдены раздетыми в вызывающих, унизительных позах, причем сексуальный оттенок усиливался от случая к случаю. Первую обнаружили со сцепленными пальцами и скрещенными в лодыжках ногами у сточного коллектора канализации. Вторая лежала на кровати с подушкой на голове, раскинув в стороны ноги в красных туфлях на высоких каблуках. Во влагалище торчало ружье. Последняя оказалась распятой на собственной кровати. В рот был запихнут искусственный мужской член, под мышку левой руки — вторая книга «Сексуальных утех».

Молниеносное нападение требовалось для того, чтобы убить всех трех женщин. Приведение их в непристойные позы вовсе не было обязательным. Я объяснил разницу между приведением трупа в определенную позу и инсценировкой. Об инсценировке можно говорить, когда преступник пытается сбить с толку расследование, заставив полицию поверить в то, чего не происходило на самом деле, например, замаскировать изнасилование под банальную кражу. В этом проявляется аспект его modus operandi. С другой стороны, придание телу определенной позы является автографом.

— Мы не часто сталкиваемся с приданием трупу определенной позы, — свидетельствовал я на слушании, — когда жертва выступает в роли реквизита для передачи определенного сообщения… Это преступления ярости, преступления превосходства. Возбуждение вызывает сама охота, убийство и придание трупу позы, которая символизирует воплощение навязчивой идеи.

Я был абсолютно уверен, когда говорил о высокой вероятности того, что все убийства совершил один и тот же человек. Со мной согласился Боб Кеппел, старший следователь прокуратуры по криминальным делам и ветеран оперативных сил района Грин-Ривер. Он подчеркнул, что из более тысячи дел об убийствах, над которыми ему приходилось работать, лишь примерно в десяти случаях наблюдалось придание трупам определенных поз, да и то без таких элементов, как в деле Джорджа Рассела. На этом этапе мы не утверждали, что преступником был именно Рассел. Мы лишь констатировали: кто бы это ни сделал, все три убийства совершил один человек. Зашита решила привлечь эксперта и ждала, что он разобьет мои суждения об автографе, доказав, таким образом, что преступники — разные лица. По иронии судьбы им оказался Боб Ресслер, мой давнишний коллега по ФБР и по разработке концепции психологического портрета серийного убийцы. Боб вышел в отставку, но продолжал давать консультации.

Мне казалось, что для людей с опытом, как у Боба и у меня, случай Рассела был и трудным и интересным, и я очень удивился, когда узнал, что он собирается выступить на стороне защиты и поддержать разделение дела. Проще говоря, я считал, что он абсолютно не прав. Но поскольку, как уже неоднократно подчеркивал, наша наука далека от точной, уважал его право на собственное мнение. Нам нередко приходилось выступать за разные стороны и, пожалуй, драматичнее всего — по вопросу, был ли невменяем Джеффри Дахмер. Боб представлял защиту, а я отстаивал точку зрения обвинителя Парка Дица, который считал, что преступник здоров.

Но еще больше я удивился тогда, когда Боб, сославшись на другие обязательства, вообще не появился на процессе, а вместо себя прислал другого отставника — бывшего агента Русса Ворпагеля. Русс был человеком смышленым, прекрасньм шахматистом, умеющим сражаться сразу на десяти досках, но психологический портрет не являлся его основной специальностью. И факты были против него. Отвечая на вопросы Ребекки Ро, ему пришлось попотеть. А в конце слушания судья Аткен объявил, что, основываясь на моей теории автографа, можно считать доказанной вероятность участия одного лица во всех трех преступлениях и поэтому нет оснований для разделения дела.

На самом процессе, доказывая несостоятельность выдвинутой защитой теории нескольких убийц, я снова свидетельствовал об автографе. Мириам Шварц предположила, что Карол Бит убил её приятель, у которого для этого было больше поводов и возможностей. Еще раньше мы много изучали роль супругов и любовников в убийствах на сексуальной почве, и я был глубоко убежден, что в данном случае мы имеем дело с «чужаком».

В конце концов, просовещавшись четыре дня, присяжные в составе шести женщин и шести мужчин признали Джорджа Уотерфилда Рассела виновным в одном убийстве первой степени и двух усугубленных убийствах первой степени. Его приговорили к пожизненному заключению без права условного освобождения и поместили в тюрьму строгого режима в Уолла-Уолла. Это оказался мой первый приезд в Сиэтл со времени болезни и комы. Я был рад снова оказаться в этом городе и помочь успешно решить дело, особенно после сильного разочарования, постигшего меня на Грин-Ривер. Я зашел в Шведский госпиталь и с удовольствием обнаружил, что там сохранили табличку, которую я, выписываясь, подарил в знак благодарности. Потом заехал в отель «Хилтон»: мне хотелось проверить, вспомню ли я ту комнату. Но я ничего не вспомнил. Видимо, в тот раз мозг был настолько потрясен, что оказался неспособен к рациональному мышлению. К тому же в прошедшие годы я так много ездил, что все гостиничные номера стали казаться на одно лицо. С тех пор мы настолько развили концепцию автографа, что постоянно свидетельствуем на судах по делам серийных убийц — и не только я, но поддерживающие меня коллеги, главным образом Ларри Анкром и Грег Купер.

В 1993 году Грег Купер сыграл решающую роль в признании виновным в двойном убийстве Грегори Мосли, который на территории двух округов с разной юрисдикцией в Северной Каролине изнасиловал, избил и заколол двух женщин. Как и в деле Рассела, каждому округу в отдельности было трудно добиться вынесения обвинительного вердикта. Следовало связать преступления воедино, и, изучив фотографии с мест преступлений, Грег решил, что это ему удастся.

Ключевым аспектом в анализе автографа он счел способность к многократному убийству. Обе жертвы были одинокими, слегка ущербными женщинами двадцати с небольшим лет. Обе посещали ночной клуб кантри-вестерн, откуда в двухмесячный период их похитили одну за другой. Обеих жестоко избили. Можно было бы сказать, забили до смерти, если бы не следы удушения руками и шпагатом. Кроме того, одна из жертв получила двенадцать ножевых ран, и экспертиза обнаружила следы проникновения во влагалище и анус. В одном из случаев анализ ДНК в сперме указал на Мосли. Изнасилования и пытки совершались в уединенных районах, а тела прятались в удаленных, безлюдных местах.

На первом слушании Грег отмечал, что поведенческие улики свидетельствуют, что в преступлении замешана личность с комплексом неполноценности и сексуально-садистским синдромом. На комплекс неполноценности указывал выбор жертв. А принадлежность убийцы к садистам явствовала из того, что он делал с жертвами. В отличие от страдающих комплексом неполноценности неорганизованных типов в рассматриваемом случае преступник уродовал тела не после, а до смерти женщин. Он в полной мере желал насладиться властью над ними. Быть творцом их боли. И, причинив страдание, получать удовольствие, наблюдая, какую оно вызывает реакцию. Свидетельство Грега помогло обвинению привлечь материалы по второму убийству и добиться для Мосли смертного приговора. Через восемь месяцев, — на втором слушании, он проделал то же самое и опять содействовал вынесению обвинительного вердикта и смертного приговора.

Когда впервые в битком набитом зале заседаний Грег описывал характер подсудимого, Мосли не сводил с него взгляда. И в глазах билась недоуменная мысль: «Откуда ты все это знаешь?»

Напряжение росло. Допусти Грег ошибку, и второго бы процесса не состоялось, а первый неизвестно бы чем кончился. Когда на втором слушании Мосли увидел Грега, он повернулся к конвою:

— Этот сукин сын снова хочет меня прищучить!

Обычно для обвинения по делу об убийстве требуются серьезные судебные улики, показания свидетелей, признание подсудимого или убедительные косвенные доказательства. Наша работа — психологическое прогнозирование на основе анализа места преступления и изучение автографа — предоставила полиции и обвинению новое оружие. Само по себе оно недостаточно для вынесения обвинительного вердикта. Но, наряду с другими элементами, способно увязать вместе несколько, казалось бы, разрозненных случаев и решить дело.

Серийные убийцы забавляются самой опасной игрой. И чем лучше мы поймем ее правила, тем вернее возьмем над ними верх.