"Двенадцать башен" - читать интересную книгу автора (Юй Ли)

ЛИ ЮЙ: ПИСАТЕЛЬ И ЕГО ТВОРЧЕСТВО

Ли Юй (1611—1679), известный писатель и драматург, знаток и теоретик театра, жил в сложное, поистине драматическое для Китая время, когда национальная китайская династия Мин, некогда могучая, в силу разных причин (как внутренних — глубокие социальные противоречия, так и внешних — непрерывные войны с соседями: маньчжурами, японцами) к XVII веку постепенно пришла в упадок. Страну сотрясали крестьянские волнения, мятежи горожан, началось брожение среди интеллигенции. Небывалое по своим размахам народное движение двадцатых — сороковых годов, которое возглавил крестьянский вождь Ли Цзы-чэн, окончательно подорвало устои Минской империи, и она рухнула. Захват страны маньчжурами, который произошел в 1644 году, подвел черту под господством минского дома. С этого момента в Китае воцарилась новая, иноземная, династия Цин («Чистая», как называли ее новые владыки), которая просуществовала почти триста лет — вплоть до 1911 года.

Маньчжуры начали свое правление с широких репрессий против непокорных, стремясь подавить сопротивление народа. Однако полностью утвердить свою власть в стране им удалось лишь через два-три десятилетия. Вплоть до шестидесятых — семидесятых годов в разных районах страны (особенно в южных) вспыхивали мятежи против иноземцев, а в приморских провинциях Китая (Фуцзянь, Гуандун, остров Тайвань) продолжало развиваться антиманьчжурское движение Чжэн Чэнгуна, которое новые власти долгое время никак не могли подавить. Не помогали ни жестокие гонения, ни лживые посулы. Маньчжурам приходилось изыскивать все новые и новые средства усмирения народа. Так, повсюду были введены новые правила и порядки: распределение всего населения по строгим социальным ячейкам (вроде так называемых «знамен»), регламентированная форма одежды и прическа по маньчжурскому образцу (бритая голова с косой на макушке). Все жители Срединной империи подверглись унизительному бритью головы. Того, кто противился, ждала смертная казнь. В сторонниках предшествующей династии маньчжуры не без основания видели угрозу своим порядкам, поэтому затевали против них жестокие судебные процессы, так называемые «письменные судилища» (вэньцзыюй), предавая казни многих патриотов и уничтожив их сочинения. Так, при императоре Канси (в последние годы жизни Ли Юя) произошло одно из наиболее жестоких судилищ над составителями «Истории Мин», после чего все причастные к этому изданию старше шестнадцати лет были казнены.

В то же время новые власти старались сохранить и прежние порядки, те, которые были им выгодны и полезны. Пытаясь изобразить себя законными преемниками традиционной китайской власти, они торжественно захоронили прах последнего минского императора Сыцзуна, повесившегося при осаде столицы войсками Ли Цзычэна, а также опубликовали обращения к чиновничеству и ученому сословию, призывая их служить новому режиму. Они поощряли некоторые науки, как правило, далекие от жизни (например, комментирование древних канонических текстов), рьяно проповедовали ортодоксальные нормы морали, сформулированные, в частности, в «Шестнадцати заповедях» императора Канси. Это была коварная и дальновидная политика, которая принесла свои плоды: новым властям удалось устранить многих ропщущих, приблизить легковерных и колеблющихся, установить надзор за теми, кто занимал уклончивую позицию.

Такая политика не могла не сказаться на образе действий и мыслях людей. Не случайно поэтому во второй половине века открытые выступления против феодальных властей уступили место скрытым формам протеста против существующих порядков и завуалированным формам выражения взглядов, ибо открытое их выражение было равносильно смерти.

Культурная и литературная жизнь семнадцатого столетия в Китае отразила сложность социальных и идеологических процессов. Если говорить о литературе, то в ней по-прежнему важное место занимают традиционные «высокие» жанры: высокая проза, поэзия, эссеистика, классическая драма. Они несут в себе, как правило, черты ортодоксальной мысли, поэтому пользуются поддержкой представителей господствующих классов и властей. В XVII веке произведения этих жанров в значительной мере носят подражательный, эпигонский характер, но лучшие их образцы — новеллистическое творчество Пу Сун-лина, драмы Кун Шан-жэня и Хун Шэна, поэзия У Вэйе, эссеистика значительно возвышаются над общей массой этого вида литературы. Главной особенностью эпохи является бурное развитие демократических, прежде всего, повествовательных жанров, которое началось уже в предшествующем столетии. Эти жанры вышли на авансцену литературного процесса и заняли прочное место. Семнадцатое столетие по праву считается «золотым веком» романа, городской повести, песенно-повествовательных полуфольклорных жанров (разные виды сказа: таньцы, гуцы и пр.). К этому были свои причины, и одна из главных — развитие города и формирование городской культуры. Демократическая литература отличалась от высоких жанров как содержанием, так и формой. Ее спецификой, в частности, была близость сюжетов к реальной жизни, жизненность человеческих характеров, относительная простота художественного языка. Все это и создавало ту «общедоступность», которая привлекала широкие слои читателей.

С приходом к власти маньчжур в моду снова вошли «высокие жанры», усилился хвалебный пафос произведений. Простонародные жанры с их демократической и часто критической направленностью по воле властей постепенно были отодвинуты на второй план. Маньчжуры рьяно следили за содержанием литературных произведений. Больше всего их пугали сочинения на тему современной действительности или недалекого прошлого. Поэтому писателям приходилось прибегать зачастую к иносказаниям, эзопову языку.

* * *

Ли Юй родился в 1611 году в Чжигао провинции Цзянсу, где прожил почти двадцать лет, а после смерти отца вместе с семьей переехал в городок Ланьси провинции Чжэцзян, откуда были родом многие поколения его предков. Родители, люди с положением и достатком, готовили сына к тому, чтобы он сдал экзамены на ученую степень и стал чиновником. Двадцати пяти лет Ли Юй выдержал экзамены на первую ученую степень сюцая («цветущего таланта»), которая, впрочем, так и не открыла перед ним ни ученой, ни чиновной карьеры. Через несколько лет он, правда, попытался получить степень цзюйжэня, но потерпел неудачу. В первое время он был этим огорчен, однако вскоре отбросил прочь честолюбивые планы и с установлением новой династии больше не предпринимал попыток получить «шелковую шляпу» чиновника, не желая служить чужеземцам.

Он приобрел в Ланьси участок земли, в соседнем городе Учэне арендовал дом и назвал свою усадьбу «Горою Ишань». Свое жилище Ли Юй воспринимал как небольшую частицу одухотворенной природы, где человек соприкасается с вечностью. Так в свое время жил знаменитый поэт Тао Юаньмин и многие другие, искавшие в природе путь к пониманию смысла жизни. Не случайно в своем творчестве Ли Юй обращается к образу Тао Юаньмина. Живя в Ланьси, Ли Юй приобщился к литературному труду. Его стали ценить как знатока искусств и страстного поклонника театра. Увлечение театром было не случайно, в ту пору Ланьси и Учэн славились своим театральным искусством (кстати сказать, так называемая «уская драма» дошла до наших дней). В Ланьси, по словам писателя, прошли самые счастливые и спокойные годы его жизни.

С приходом к власти иноземной династии в 1644 г. многое изменилось в судьбе Ли Юя. В то время ему исполнилось тридцать три года.

Маньчжуры прошли с огнем и мечом по всей стране, но едва ли не больше всех пострадал район Южноречья (Цзяннань) — родные места Ли Юя, ибо именно здесь, как уже говорилось, довольно долго сильны были антиманьчжурские настроения. Дом писателя в Учане сгорел вместе с книгами и рукописями. Ли Юй вынужден был продать усадьбу в Ланьси и остался почти без средств к существованию. Началась полоса скитаний и бедствий.

К счастью, писателю помогли друзья, занявшие высокие посты при маньчжурах. В 1648 году Ли Юй переехал в Ханчжоу и поселился возле озера Сиху, воспетого поэтами. Воспел его и Ли Юй в некоторых своих стихотворениях и рассказах. В Ханчжоу началась плодотворная и активная литературная деятельность писателя. Здесь он написал большую часть своих пьес, цикл повестей, названных «Беззвучными пьесами», некоторые произведения, впоследствии вошедшие в книгу «Двенадцать башен».

Прожив в Ханчжоу десять лет, Ли Юй переехал в Нанкин, прежнюю столицу империи Мин, крупный торговый и культурный центр. Здесь в разные годы жили многие общественные деятели, литераторы, ученые, не пожелавшие служить новой власти. Их взгляды оказали большое воздействие на общественную мысль той поры.

В Нанкине Ли Юй прожил двадцать лет — до 1678 года — и прославился как литератор, теоретик и практик театра, а также как книжный издатель. О популярности Ли Юя среди некоторых слоев интеллигенции можно судить по весьма широкому кругу его друзей и знакомых. Среди них такие знаменитые люди, как поэт и драматург У Вэйе, поэт Ван Шичжэнь, ученый и литератор Цянь Цяньи, исследователь классики Ма Цилин. Еще в молодые годы Ли Юй был знаком со знаменитым Фэн Мэнлуном — автором трех больших сборников повестей «Троесловие», с художником-иллюстратором Чэнь Хуншоу и другими. Характерно, что среди друзей и знакомых Ли Юя было немало представителей «низов»: актеров, торговцев.

Творческая деятельность Ли Юя в это время весьма разнообразна. В Нанкине Ли Юй пишет литературные произведения, сочинения по истории, занимается исследованиями в области искусства. Важную сферу его деятельности составляет издательская работа. В своей небольшой усадьбе, которую он назвал «Садом с горчичное зерно», он издавал разные книги по литературе, искусству, истории. Он был одним из тех деятелей культуры XVII века, который активно пропагандировал издание образцов демократической литературы. В его печатне появились первые выпуски замечательной энциклопедии рисовального искусства — «Слово о живописи из Сада с горчичное зерно». Авторами статей были нанкинские художники — друзья и знакомые Ли Юя, а также он сам.

Особым поприщем Ли Юя стал театр. Ли Юй создал своеобразную домашнюю труппу, выступавшую в Нанкине и его окрестностях, а также в других городах страны, куда приглашали Ли Юя его друзья.

В конце семидесятых годов, после долгих скитаний со своей труппой. Ли Юй вернулся в Ханчжоу. Умер он в 1679 году (иногда упоминается 1680 г.). Спустя более ста лет в сборнике эссе некоего Чжао Куаньфу промелькнула такая запись о Ли Юе: «В последние годы Ли Юй выбрал место для жилища на восточном склоне горы Обитель облаков. Если подняться по ступеням и посмотреть вниз, увидишь городскую стену с вратами и озеро Сиху. Дымчатые облака по утрам и вечерам здесь самой причудливой формы. Ли Юй назвал это место Ступенчатым садом... К писателю приходили гости. Не было дня, чтобы здесь не звучали музыка и пение. И вот он умер и похоронен на восточном склоне горы Девяти светил...»

* * *

Творческое наследие Ли Юя не слишком велико, зато разнообразно и самобытно. Основные его произведения: собрание высокой прозы и стихотворений — «Слово Одного» («И цзя янь»), к которому относят эссе об искусстве, театре, рассуждение о жизни — «Случайное пристанище для праздных дум» («Сяньцин оуцзи»). «Слово Одного» содержит интересные и важные сведения о жизни писателя, его взглядах на искусство. Драматургическое наследие составляет цикл из «Десяти пьес Старца в бамбуковой шляпе». Вероятно, существовали и другие драматургические произведения, однако точное авторство многих произведений, приписываемых Ли Юю, не установлено.

Из прозаических произведений наиболее известны его «Беззвучные пьесы» — сборник из двенадцати повестей, имеющий и другое название — «Бесценная яшма» («Ляньчэнби»). Повести этого сборника в разное время выходили отдельными выпусками. Еще одной книгой повестей (в художественном отношении более совершенной) является сборник «Двенадцать башен, или Слово ясное, мир пробуждающее». Вопрос о других прозаических произведениях по сей день не решен. По утверждению некоторых исследователей, перу Ли Юя принадлежали также два романа: «Подстилка из плоти» («Озарение, пришедшее вместе с прозрением») и «Повествование о круговых письменах».

«Хаофан» — «необузданный и своенравный», «странный человек», «безумец», а то и «нечисть» — так обычно называли людей, подобных Ли Юю, ортодоксы. Этих оригиналов и чудаков, своеобразных «еретиков», чье поведение и взгляды выходили за рамки официальной морали, породила сама эпоха, бурная, наполненная противоречиями — эпоха, когда менялись старые представления о жизни, переоценивались ценности, возникали идеи, пугавшие обывателей своей необычностью. К плеяде «безумцев» относили, например, художника и драматурга XVI века Сюй Вэя, оригинального и смелого мыслителя Ли Чжи, живописцев XVII века Ши Тао, Чжу Да, а также Ли Юя. Все они пытались утвердить свой собственный образ жизни и свою манеру творчества, которое несло в себе якобы черты «странности», а в действительности таило обличительный намек или вполне прозрачную аллегорию. Например, в рисованных Сюй Вэем птицах современники находили сходство с чванливыми сановниками; в суждениях Ли Чжи о человеке — протест против сложившихся норм жизни; в творчестве Ли Юя — насмешку над традиционной моралью. Недаром один из ортодоксов, в частности о Ли Юе, писал: «Нрав его легкомысленный, так же, как его сочинения, хотя и искусные, но насмешливые и разнузданные, целиком потворствующие вкусам тех, кто живет у городских колодцев» (то есть простолюдинов. — Д. В.).

После установления маньчжурского владычества в поступках «странных людей» часто проявлялось вполне осознанное отношение к существующему режиму и его порядкам. Одни принимали монашеский постриг и вещали людям крамольное слово; другие уходили в горы и становились отшельниками, чтобы не служить новой власти. Это было своего рода неприятие общественных условий или норм жизни.

Оригинальность взглядов «странных людей» нередко отражалась в их именах и прозвищах. В Китае существовал своеобразный культ имени, часто имя человека (прозвание, псевдоним) отражало его наклонности, вкусы, образ мыслей. У Ли Юя хотя и не много имен, но в каждом отражена важная черта его характера, мировоззрения, психологии. «Старец Ли в бамбуковой шляпе» или «Праведник в бамбуковой шляпе» — в этом прозвании отразились мечты писателя о жизни на лоне природы. (Кстати, бамбуковую шляпу носили простолюдины.) Ли Юй называл себя «Литератором, мир пробуждающим», «Пониженным в простые смертные» (намек то ли на жизненные неудачи, то ли на несправедливое отношение к нему общества) и, наконец, «Ветротекучим» — Фэнлюцзы. В этом прозвании заключена определенная философия. Идеи «фэнлю» (букв, «ветер-поток») сложились в раннем средневековье (III—V вв.) в среде творческой интеллигенции, проповедовавшей отказ от чиновной службы и суетной жизни, приобщение к природе и радостям бытия. В определенные периоды истории взгляды «ветротекучих» таили в себе социальный протест. Назвав себя «Фэнлюцзы», Ли Юй хотел сказать, что он такой же, как «ветротекучие», — натура вольная и возвышенная, не связанная никакими условностями. В этом заключалась определенная общественная позиция писателя, пытавшегося выразить свое отношение к современной жизни.

Эти взгляды Ли Юя особенно отчетливо проявились в его весьма интересном сочинении «Случайное пристанище для праздных дум». В нем заключена философская концепция Ли Юя, его отношение к бытию и, в частности, учение о человеке и жизни, которое Ли Юй назвал традиционным словом «яншэн» (букв, «учение о поддержании жизни»). По мысли Ли Юя, самое замечательное в мире — это жизнь, полная радостей, с ее красками, звуками, запахами. Человек неотделим от природы, и, чтобы не нарушать этой взаимосвязи, надо отринуть рутинность бытия и мелочную суетность жизни, лишь тогда обретешь «чистую праздность», которая, по Ли Юю, вовсе не лень, не бездействие, но возвышенное и оптимистическое состояние духа, когда человек познает самое себя и жизнь. Так живут многие герои Ли Юя, например, персонаж со странной кличкой Старец Тугодум («Башня, где внемлют советам»), на самом деле человек мудрый, к которому обращаются за советом. В отшельничестве этого героя, за которым стоит автор, нет ничего от пассивного недеяния, в нем ясно видно стремление человека жить простой, естественной жизнью, принося людям пользу.

Философия жизни Ли Юя носит характер не созерцательный, а чисто практический. В «Случайном пристанище...» он учит, что надо делать, дабы обрести в жизни радость. К примеру, как надо одеваться в разное время года, что есть и пить, как сохранять доброе расположение духа, какими вещами пользоваться в быту, чем заполнять досуг. Читатель находит здесь также основы нравственного самовоспитания и правила гигиены. Ли Юй объясняет, как надо трудиться, чтобы труд приносил радость. Недаром в своих эссе и стихах он пишет о том, как мотыжил землю, сажал овощи и цветы, рыбачил или разводил пчел. Многие рассуждения Ли Юя носят просветительские черты. Смерть писатель воспринимает как неизбежность и оборотную сторону жизни. Он советует не бояться ее и «беречь время для обретения радости, чтобы постичь высшую гармонию Неба и Земли». В одном из своих сочинений Ли Юй писал: «Я жил среди гор, спасаясь от смуты, считая славным уделом бездеятельность. Летом я никого не навещал я никто не бывал у меня. Я ходил без шляпы и босиком, лежал в зарослях лотосов, и никто, ни жена, ни служанки, не могли меня найти». В этих строках, полных оптимизма и жизнеутверждающего пафоса — мечта писателя о счастливой жизни на лоне природы. И то, что они написаны в суровые годы иноземного владычества, весьма симптоматично. Ли Юй как бы бросает вызов мрачной эпохе.

 

Перед читателем книга повестей «Двенадцать башен» — лучший образец новеллистического творчества Ли Юя и одно из замечательных произведений жанра повести, созданных в XVII веке: Он создал ее в пору творческой зрелости, уже обретя литературную известность. Сборник «Двенадцать башен» примечателен многими своими особенностями. Прежде всего, это высокохудожественный образец повествовательной демократической литературы, так называемой литературы на «байхуа» (букв, «чистый язык») — разговорном языке, распространенном в простонародных жанрах литературы. Эта литература существовала уже несколько столетий, но своего расцвета, как уже говорилось выше, достигла в XVI—XVII веках. Прекрасные образцы повести представлены, например, в сборниках Фэн Мэнлуна, Лин Мэнчу и многих других. Хотя повесть (она называлась «хуабэнь», потому что восходила к старым повествованиям, основанным на сказовых формах, «хуабэнь» — букв, «основа рассказа») восходила к устному сказу эпохи Сун — Юань (X—XIII вв.), в ней ощущалось также влияние классической прозы, в частности новеллы. Вот почему в лучших образцах повести жизненность сюжетов и простота изображения, свойственные демократическим жанрам, сочетаются о высокой художественной культурой. Ли Юй в своем прозаическом творчестве унаследовал и развил эту традицию.

Книга «Двенадцать башен» интересна во многих отношениях. Прежде всего сюжетами повестей, объединенных единой деталью — башней. Китайское сооружение «лоу» (башня) отлично от обычной одноэтажной постройки «юшфан» (плоского дома), в котором жили китайцы. В башне устраивался кабинет, семейная молельня, девичья комната. Сюда приходили почитать, поразмышлять в одиночестве, написать стих или нарисовать картину; приглашали гостей и актеров, чтобы в их обществе полюбоваться цветами, сиянием луны, петь песни, пить вино. Понятие «лоу» было широко распространено в жизни. Например, «красной башней» называли богатый и знатный дом, «зеленой» или «синей» — веселое заведение. Слово «башня» входило и в имена. Маленькая башня и Восточная башня — так зовут героев одной из повестей Ли Юя. В другой повести герой знакомится в башне со своей будущей женой; юноша чудесным образом выбирает себе возлюбленную; в третьей повести — строят башню, чтобы предаваться в ней созерцанию. Башня в повестях Ли Юя — сюжетообразующая, узловая деталь повествования.

По своему содержанию повести весьма разнообразны. Есть среди них любовные, получившие в истории китайской литературы название «Рассказов о красавицах и талантливых юношах». Фабульным стержнем в них обычно является неожиданно возникшая на пути влюбленных преграда, которая в конце концов преодолевается. Сюжетные коллизии в любовных повестях, как правило, лишены драматизма и трагедийности; конфликт в них разрешается благополучно и сравнительно спокойно, часто в комедийном плане. Другие повести, тоже с любовной коллизией, богаче и глубже по содержанию. Так, «Башня возвратившегося журавля» рассказывает о разлуке супругов в годы лихолетья и их встрече. Но любовная тема здесь условна, так же, как в «Башне подношения предкам». По существу, его нравоописательный рассказ о жизни людей в трудную эпоху. К нравоописательным произведениям можно отнести и повесть «Башня Возвращения к истине». Но в ней много черт и от авантюрного рассказа, схожего с западноевропейской пикареской, где главный герой — мошенник и плут (пикаро). По своим законам строится нравоописательная повесть «Башня, где внемлют советам». Здесь читатель находит популярную в китайской прозе тему благородного отшельничества. Обличительная по своему характеру нравоучительная повесть «Башня Собрания изысканностей» рассказывает о трагедии юноши, ставшего жертвой императорских сановников, когда в Китае у кормила власти стояла клика политических авантюристов и евнухов.

Ли Юй — талантливый рассказчик, мастер сюжетной интриги, Он увлекает читателя самым неожиданным поворотом событий, намеренно заостряет некоторые детали. Один из современников Ли Юя, литератор Юй Хуэй, писал: «Старец в бамбуковой шляпе — человек крупного таланта и тонкой мысли». Другой современник, Праведник Ясень, отмечал: «То, что мертво, у Ли Юя вдруг оживает». Многие современники подчеркивали оригинальность сюжетной интриги, неожиданность ситуаций. Герой «Башни Десяти свадебных кубков» по странному стечению обстоятельств меняет одну за другой десять жен, ибо все они с «изъянами». Необычен сюжет повести «Башня Завоеванной награды»: самодуры родители настолько запутывают свадебные дела своих дочерей, что их под силу разрешить лишь мудрому судье.

Ли Юй любит «острые сюжеты» и, создавая их, использует разнообразные художественные средства. Фарсовая ситуация, граничащая с гротеском, легкая фривольность («Башня Десяти свадебных кубков»), натуралистическая сценка, юмор, подчас рискованный, терпкий, грубое, простонародное словцо — все это мы находим в повестях Ли Юя. Такова была литература той эпохи и, прежде всего, повествовательная проза, сочетавшая в себе моральную строгость с вседозволенностью, суровую риторичность с чувственностью. Примером может служить знаменитый нравоописательный роман «Цзинь, Пин, Мэй»[1], некоторые повести Фэн Мэнлуна и Лин Мэнчу, где читатель, наряду с проповедью высокой морали, найдет грубую шутку, малопристойное слово, эротическую иносказательность. То же откровенное изображение человеческих чувств и нравов мы находим в литературе Японии, в западноевропейской литературе (Боккаччо, Рабле). Ли Юй отразил эти черты демократической литературы своей эпохи, пожалуй, не случайно, тем самым он выразил протест против канонической морали.

Особенностью художественной манеры Ли Юя является юмор. Многие повести писателя привлекают именно своей комической стороной. Так, повествование о жулике Бэе («Башня Возвращения к истине») построено в виде цепи забавных проделок героя — мошенника, любителя всяческих проказ. Ли Юй говорил: «Я пишу слова, которые не могут вызвать у людей печаль, и мне становится грустно, если я не вызвал смех». Но смех у Ли Юя порой грустный, «смех сквозь слезы».

Повести Ли Юя затрагивают многие серьезные проблемы — социальные, философские, нравственные. Так, например, важные нравственные проблемы писатель поднимает в повести «Башня Возвратившегося журавля». В ней мы находим рассуждения автора о бедности и богатстве, о верности и долге. Ли Юй открыто выражает свое презрение к алчным богачам и симпатию к бескорыстным беднякам. Важной социальной проблемы касается писатель в повести «Башня Собрания изысканностей», где он обличает омерзительный институт евнухов, просуществовавший в Китае вплоть до XX века. Известно, что в отдельные периоды китайской истории приближенные к трону скопцы вместе с политиканами-царедворцами типа Янь Шифаня играли при дворе огромную роль. Так, в памяти Ли Юя и других современников была жива история возвышения евнуха Вэй Чжунсяня, пользовавшегося почти неограниченной властью в начале века. Изобразив жестокого евнуха Ша и сановника Яня, показав, как они исковеркали жизнь юноше, автор выразил протест против страшной действительности.

Большое место автор уделяет проблемам житейской морали. Сын своего времени, Ли Юй, естественно, связан традициями, но, как мыслящий художник и гуманист, выступает против традиционных установлений, изображает «многоженную семью» (в старом Китае чиновнику, ученому мужу, то есть представителю привилегированного сословия, не возбранялось иметь, кроме жены, еще и наложниц, в том числе и прислужниц) и показывает отношения внутри этой семьи. Он открыто не осуждает систему традиционного брака, но дает читателю понять, что многие его стороны ему не по душе. Знаменательно, что он восхваляет не феодальный домострой, а некую семейную гармонию, основанную если не на равноправии членов семьи, то на их добром и справедливом отношении друг к другу. Характерно также, что он выступает не на стороне родителей, мешающих счастью влюбленных, а на стороне влюбленных — близких между собой по духу. Не случайно в «Башне завоеванной награды» две героини достаются в жены молодому талантливому сюцаю. Обе они красивы, а красота непременно должна сочетаться с талантом. То же происходит в повести «Башня Развеянных облаков». Интересно, что здесь одна из красавиц, служанка Нэнхун, преуспевает в борьбе за свое счастье, в этом смысле взяв верх над госпожой. Создав в повести образ сметливой служанки, автор, несомненно, хотел показать свое глубокое уважение к человеческому достоинству простых людей.

Старая китайская повесть всегда отличалась дидактичностью. Мораль автора-рассказчика присутствует в самом сюжете, в авторских высказываниях и в рассуждениях героев, в нравоучительных стихах, в стихотворных концовках к главам. Ли Юй не скрывает своего желания преподать читателю мораль. Рассуждения писателя касаются разных явлений жизни. Они не просто назидательны, но имеют и познавательный интерес. Некоторые из них напоминают иносказательные миниатюры и притчи. Взять хотя бы рассуждения писателя о людях и их поступках на примере животных. «Скажем, пчела привыкла непрестанно теребить цветок, не проявляя зачастую к нему ни малейшего интереса. Так поступают и люди-пчелы. Они суетятся всю жизнь, наполняя ее сверх меры пустыми хлопотами и волнениями». В другом месте Ли Юй говорит о положении человека в семье, о его достойном (или недостойном) поведении в обществе, о добродетели женщины. Иносказательные миниатюры иногда сопровождаются соответствующими поучениями. В повести «Башня Возвратившегося журавля» Ли Юй вкладывает свои моралистические рассуждения в уста одного из героев — Дуаня.

Жанр повести хуабэнь, в котором писал Ли Юй, имел свои особенности, ставшие к XVII веку литературной традицией. Ли Юй воспринял многое из того, что было свойственно его предшественникам, но и внес немало нового. Старые повести часто имели длинные и замысловатые названия. Известная легенда о Белой змейке в переложении Фэн Мэнлуна называлась: «Повесть о том, как Белая волшебница была навеки погребена под Громовой башней». Ли Юй был одним из первых авторов, отказавшихся от пространных и замысловатых названий. В его книге названия всех двенадцати повестей лаконичны и фиксируют внимание читателя на главном — башне. Отличительной чертой повествовательной прозы Китая было широкое использование элементов фольклорной традиции, а также различных литературных клише. Так, значительную роль в повествовательной прозе играли разнообразные зачины и концовки, стихотворные включения в тексте (например, описание пейзажа, портретная характеристика). В прозаическом тексте часто встречаются сказовые штампы («рассказывают, что...», «кто мог предположить, что...»). Ли Юй не часто использует традиционные правила, многое в них изменяет, а от некоторых вообще отказывается. К примеру, стихотворный зачин он обычно сохраняет, но заостряет его символический смысл, тем самым углубляя содержание рассказа. От стихотворной концовки он фактически отказался, видимо, как от ненужной условности. Сравнительно редко прибегает Ли Юй к стихотворному портрету или пейзажу, предпочитая дать их в прозаическом тексте.

Прозаический текст и стихи у Ли Юя часто носят весьма личностный характер, чего почти не было в предшествующей прозе. Например, в шестой повести после стиха следуют слова: «Эти стихи сочинил лет двадцать назад один поэт, которого звали Литератором, мир пробуждающим. Как-то раз он отправился к Тигровому холму, собираясь купить там цветы...» Ли Юй пишет здесь о самом себе, так как «Литератор, мир пробуждающий» — это он сам. В последнем рассказе он говорит прямо: «Эти стихи я сочинил еще до смутного времени, в те годы, когда покинул город и поселился в деревне». Далее следуют воспоминания о «смутной поре». Примечательно, что Ли Юй часто выступает в рассказе от первого лица. Раньше в повествовательной прозе этого практически не было. «Я намерен нынче поведать вам сию историю, с тем чтобы...» Подобные фразы, абзацы, даже в том случае, когда рассказ дальше развивается в русле повествования от третьего лица, заостряют субъективные, личностные черты повествования. Или такой распространенный сказовый штамп, как обращение к читателю и слушателю, поскольку сказ обычно слушали и смотрели, как театральное представление. Ли Юй охотно прибегает к нему, считая, что он придает повествованию динамичность и эмоциональность. Но в отличие от более ранней прозы Ли Юй превращает это клише в оживленную беседу автора с читателем, доверяет читателю свои мысли, высказывает сомнения, спорит, убеждает.

К особенностям художественной манеры Ли Юя можно добавить еще одну важную черту — его удивительное умение свободно и смело использовать разговорный язык своей эпохи, причем не только в диалоге, но и в авторском тексте. Диалоги у Ли Юя очень живые, звучат легко и свободно. Авторская речь богата и колоритна. Конечно, автор прибегает и к книжному языку (порой усложненному), но лишь в тех случаях, когда это совершенно необходимо. Читатель без труда заметит еще одну особенность художественной речи Ли Юя — обилие образных слов, пословиц и поговорок, народных выражений, крылатых слов и книжных речений. «Герой ростом в семь чи от страха сократился сразу на несколько цуней»; когда юноша хочет получить сразу двух дев, автор замечает: «Не захватив местности Лу, он уже думает о царстве Шу». Для XVII века, когда демократическая литература, в том числе и ее язык, находились в стадии формирования, появление повестей Ли Юя было явлением знаменательным.

* * *

Судьба творческого наследия Ли Юя сложилась не вполне благополучно. В маньчжурскую эпоху произведения Ли Юя почти не печатали, если не считать пьесы. Малоизвестен Ли Юй и в переводах на другие языки. Исследования этого интересного автора до последнего времени почти не велись. Научный интерес к Ли Юю возник лишь в последние годы, когда о нем появились очерки синологов X. Мартина (ФРГ), Н. Мао (США), Хуан Ли-чжэня (Тайвань). Начинают появляться отдельные очерки и статьи в КНР. Частичный перевод цикла «Двенадцать башен» сделан был в свое время Ф. Куном на немецкий язык. Американский синолог Н. Мао пересказал повести на английском языке.

Настоящая книга представляет собой первый полный перевод повестей Ли Юя, осуществленный по китайскому изданию книги «Двенадцать башен» («Ши эр лоу»), опубликованной в 1947 году в Шанхае.

 

Д. Воскресенский.