"Рыцари Березовой улицы" - читать интересную книгу автора (Третьяков Юрий Фёдорович)

Глава XV

— Бабушка, я эти пирожки не буду… Только ты мне их дай побольше! Чтоб много было! Мы с ребятами сегодня устраиваем такой… пир! Празднуем, одним словом… — говорил Сережка бабушке. Он даже и не врал, потому что вот уже второй день в трансформаторной будке все приносимые березовцами продукты поедались совместно, в обстановке, очень напоминающей праздничный пир.

— А можно узнать, в честь чего вы пируете? — спросила бабушка. — Какие такие свои успехи вы намерены отметить? Что-то я их не вижу…

— Это ты, бабушка, не видишь, а они у нас есть…

— А именно?

— Пока секрет…

Бабушка не стала допытываться, а просто сложила пирожки в большой бумажный пакет, туда же, улучив момент, Сережка добавил еще кое-каких припасов, добытых самостоятельно в чулане, буфете и погребе.

К этому времени внутренность трансформатора имела уже вполне обжитый вид. В углу была большая постель из матраца, набитого сеном, таких же подушек и старых одеял. Сверху лежала вытертая шкура какого-то неизвестного большого зверя. Вместо ковра стенку украшала яркая картинка «Степан Разин и персидская царевна»: ее тоже принес Кот. Два ящика заменяли шкафы. В одном стояли книги, принесенные Зямкой, в другом — продукты и необходимая посуда.

Когда явился Сережка с пакетом, то в будке, кроме постоянных ее жильцов, находились еще Кот, Алик и Пушкин. Они разлеглись поперек постели и грызли яблоки. Еще один жилец будки — маленький полосатый котенок лакал из блюдечка молоко.

Сережкины пирожки получили полное одобрение:

— Это пирожки хорошие, — сказал Пушкин. — Начинки много, и она близко. А то бывают такие, что ешь его ешь, никак до начинки не доешь. И не успеет она появиться, как уже и кончилась.

Остальные, жуя, молчаливыми кивками подтвердили справедливость его слов.

Пакет, где остались другие продукты, положили в ящик, полный всяких свертков, коробок и баночек.

— Еды теперь полно! — сказал Кот. — Надолго хватит. Но только это не дело, чтоб они взаперти сидели. Не может человек сидеть взаперти! Когда я болел ангиной, меня на улицу не пускали, а у меня там дел было полно! Хорошо, что пацаны приходили, я голову в форточку высовывал, и они мне про все рассказывали, а то бы я и не выздоровел!

— Ты мог еще больше простудиться, — сказал Сережка, но Кот помотал головой с твердой убежденностью:

— Ни в коем случае! Как же я мог еще простудиться, когда уже был полностью простуженный, так что и микробов во мне больше уже не помещалось! А Сеньку с Алешей мы должны продолжать водить везде. Сидеть они и у старика могли! А мы будем ходить в кино, в кукольный театр, на собачью выставку… Говорят, скоро приедет зоопарк!..

— Это правильно, — сказал Алик. — Незачем напрасно время тратить. Надо тратить с пользой. Мне, когда мама дает денег, говорит: «Ты трать их с пользой». Я думаю, думаю: с какой пользой? Никак не придумаю. В тире стрельнуть — польза?

— А как же! — сказал Кот. — Мы и в тир пойдем. Как дашь, так там что-нибудь и кувыркнется!

— Один раз, я это знаю, — продолжал Алик, — с пользой я время провел: сходил в краеведческий музей. Но билет там стоит только две копейки…

— В музей мы тоже пойдем, — сказал Кот. — Там чучело волка — вот громадное! Пойдем в музей? — спросил он Сеньку и Алешу.

Те с готовностью кивнули.

— Я вам там все расскажу. Что это за штука, зачем она тут лежит, откуда взялась… Там даже моя денежка есть, где выставлены старинные деньги. Я ее вам покажу!.. Куда можно еще сходить?

— Я знаю, где в одном месте работает машина, — сказал Пушкин. — Такую машину стоит идти смотреть: канавы для водопровода сама копает, большая, похожа на комбайн, она себе едет, а за ней глубокая канава остается. Такая машина за день может прокопать канаву от станции до аэродрома…

— На аэродром обязательно сходим! — вспомнил Кот. — Посмотрим, как всякие самолеты приземляются. Я могу целый день смотреть. Там, который дядька флажки на поле ставит, гоняет всех пацанов. Сам, крокодил, целый день смотрит, а другим — нельзя! Я бы всех пускал! Что тут такого? Только туда надо ехать на автобусе.

— На автобусе, — сказал Алик, — я один раз целый полтинник проездил: сначала съездил в совхоз «Гигант», оттуда на лакокрасочный завод, с завода — на станцию, а больше у меня денег не хватило… Это с пользой я потратил или нет?

Этот вопрос так и остался неразрешенным. Сенька сказал:

— На велосипеде нам охота научиться…

— Об этом и говорить нечего! — ответил Кот. — Надо только велосипед где-то достать — у моего руль набоку! Я знаю одного, он даст велосипед, но только за это нужно с ним стукнуться лоб об лоб. У него лоб очень твердый, вот он и загордился, всем предлагает стукаться. Если увидит, что ты перед ним слаб, значит, — ты ему друг… Кто хочет стукнуться? Я б сам, да мы уж стукались…

Сперва никто из ребят не проявлял желания стукаться лбом — все только удивлялись странным привычкам хозяина велосипеда и его необыкновенному дарованию.

Однако велосипед-то был нужен! И Сережка решил пожертвовать собой:

— Давайте — я… А так он не даст?

— Может, и даст. Но так он не любит…

— Ну — я… А много раз надо стукаться?

— Один раз. Он увидит, что твой лоб слабее, сразу обрадуется и, что попросишь, — все даст…

— За один раз и говорить нечего, — Сережка с облегчением вздохнул. — Я думал, раз двадцать надо… Это что… очень твердый лоб?

— Как камень!

— Ладно, потерплю как-нибудь, зато велосипед для пацанов будет! Только как же им выходить, а вдруг их старик поймает?

— Ничего не поймает! — лихо тряхнул челкой Кот. — В крайнем случае, мы их переоденем… Только в кого? Можно в девочек, а? И всем надо переодеться—вот сила! Налетят на нас какие-нибудь чужие пацаны. Во-от удивятся: девочки, а их самих избили! А мы давай нарочно задираться! А?

— Откуда мы столько платьев возьмем? — сказал Пушкин. — Хоть бы для них достать…

— Для них мы достанем! — уверенно заявил Кот. — Для них мы достанем, как из пушки! У Светланы и у твоей сестры… Пошли сейчас! А вы, пацаны, сидите пока тут, должны подойти Борис и Зямка — принесут такую игру — «Конструктор». Вот игра! Одних настоящих гаечек и винтиков целых два коробка!

Девочки играли возле дома, где жил Пушкин.

Завидев ребят, они сели рядышком на скамейке под окнами и сделали вид, что никого не замечают.

Кот без лишних приготовлений направился прямо к скамейке, энергично пожал девочкам руки и, сказав Нинке: «Ну-ка, подвинься!» — сел рядом со Светланой.

Пушкин подсел к сестре, а Сережка и Алик остались стоять.

Кот, не говоря больше ни слова, подробно оглядел Светланино платье и даже пощупал материю двумя пальцами. Светлана покраснела, с недоумением косясь на него.

— Такое дело… — загадочно сказал Кот, уставя на Светлану внимательный и хитрый взгляд своих карих глаз. Хорошее платье! Ишь ты, елочка и еще что-то нарисовано… Это какое платье — новое?

— Не очень, — еще больше покраснела Светлана.

— А у тебя много еще таких?

— А зачем тебе?

— А просто. Сколько штук?

— Ну, пять… А что?..

— Это хорошо, — одобрительно кивнул Кот.

Проходившая мимо Антонина Ивановна замедлила шаги, прислушиваясь к разговору, но Кот этого не заметил и продолжал выспрашивать:

— Значит, это новых платьев — пять, а старые тоже есть?

— Ну, есть… А что?

— Сколько штук?

— Да зачем тебе?

— Не иначе, как замуж тебя собирается взять, — со смехом вмешалась Антонина Ивановна. — Видишь, интересуется, какое у тебя приданое… Жених хоть куда! Шапка-то какая на нем богатая…

Сережка и Алик не выдержали и захихикали, а Кот пришел в ярость.

— Чего смеетесь? Если так — можете сами с ними договариваться: а то все я да я!.. За-амуж! На кой они мне нужны! Я без них обойдусь! Связываться с ними…

— А если так, то нечего к нам и приставать, — неизвестно почему обиделись вдруг девочки и ушли в калитку.

Кот никак не мог успокоиться.

— Лезут все! Шапка, жених! Пушкин, доставай теперь ты… У сестры своей лохматой! Я ничего не знаю! А то и вправду подумают…

— Ну что ж, — согласился Пушкин, — Я попробую…

— И не думай! — раздался из-за калитки голос сестры. — Ничего ты не возьмешь! Не дам я вам никаких платьев! И Светлана не даст!.. Еще и «лохматой»!..

— Услышала! — панически шепнул Пушкин, — Значит, все!

— Я и раньше знала, как вы обо мне думаете! — неистовствовала за калиткой Нинка. — И я знаю, что вы замышляете, только это у вас не выйдет! Еще и «лохматой»!

Кот попытался уладить дело миром.

— Не ори! Чего разоралась! Орет, как корова…

— Сам-то хороший! — еще больше озлилась Нинка. — Это ты их сманываешь из дома убежать! Только никуда вы не поедете, путешественники какие! «Корова»!

— Чего ты кричишь? — пытался урезонить ее брат. — Никуда мы не хотим…

— А ты молчи!

— Нет не молчи!

— Пушкин несчастный!

Сережка подумал: пусть девочки так и считают, что они хотят убежать, про Сеньку с Алешей не так скоро дознаются…

Он громко и независимо сказал:

— А если и убежим! Что ж тут особенного! Не с вами же тут оставаться!

— То есть, как это не с нами? А с кем же? — раздался из распахнутого окна голос бабушки, которая, как видно, пришла в гости к пушкинской матери, а Сережка этого не знал.

Через минуту бабушка вышла на улицу и строго сказала:

— Сережа, пойдем домой!

— Зачем?

— Мне нужно с тобой поговорить!

Сережка попытался оттянуть неприятный разговор.

— Сейчас некогда, потом…

— Не потом, а сейчас. И немедленно!

— Лучше иди! — шепнул Кот. — Да смотри, не проговорись!

— Так ты собираешься идти или нет?

— Собираюсь…

— Ну вот и пойдем…

Сережка, приняв вид обиженный и неприступный, пошел впереди, а бабушка шла за ним, говоря:

— Не дуйся! Не делай обиженный вид!

— Нечего мне делать обиженный вид!

— Вот-вот, И не фыркай.

— Я не фыркаю!

— И не груби.

— Я не грублю!

— Нет, грубишь. Ты говоришь грубым голосом.

— Я не виноват, что он такой!

— Не всегда он у тебя такой.

— А сейчас такой.

Дома бабушка села за стол и через очки долго проницательно изучала Сережкино лицо. Потом сказала:

— Так вот, Сережа, расскажи своей бабушке, зачем вы собирались бежать, куда и кто. Заметь себе, что я уже все знаю.

— Мы? Бежать? — удивился Сережка. — Куда?

— Вот это я и хочу знать. И сейчас мне очень неприятно видеть, как ты научился лицемерить. У тебя такое правдивое выражение лица, что ты можешь обмануть кого угодно, только не свою бабушку. Я покамест великолепно разбираюсь в вашей психологии. Поэтому не смотри правдивыми глазами, а скажи лучше правду!

— Да честное слово!

— Ты еще даешь честное слово! — печально покачала головой бабушка. — Ах, как это нехорошо! Может быть, твоя старая бабушка и выжила из ума, но тебе она отнюдь не желает зла. Послушай меня внимательно. Я прекрасно знаю, что в каком-то определенном возрасте ребенка охватывает страсть к путешествиям. Сейчас именно это и происходит у вас, об этом свидетельствует ваш одичалый вид. Я знаю, что мальчишки бегут в школы юнг, но, поверь мне, их оттуда тотчас возвращают домой. Так же, как из Сибири и Дальнего Востока. Тем более, что эта страсть быстро проходит. Так подумай: не лучше ли совсем не уезжать, чем возвращаться с позором?

— Конечно, — охотно согласился Сережка. — Но только мы никуда не собираемся.

— Ах, Сережа, Сережа! — вздыхала и качала головой бабушка. — Я и не думала, что ты такой врун. Я же знаю, что хотите уплыть куда-то на лодке, принадлежащей какому-то горбатому мальчику. Двое мальчиков на Козьем бугре уже сбежали. Видишь, я все знаю! Предводителем у вас мальчик, по кличке Кот…

— И неправда!

— А это что? — бабушка, выдвинув ящик стола, торжественно вынула коробку из-под печенья. В ней находились кусок копченого окорока, три крутых яйца и соль в спичечной коробке. Все это Сережка приготовил для Сеньки с Алешей и не смог вовремя переправить в трансформаторную будку.

Сережке нечего было сказать, кроме:

— Это так…

— Нет, это совсем не так. Поэтому сиди-ка ты дома, пока я не написала твоей маме, чтоб она забрала тебя обратно, в Ленинград! На улицу без разрешения не выходи!

Сережка пустил в ход последний довод.

— Значит, мне придется оторваться от коллектива?

— Пусть будет так, — непреклонно сказала бабушка.