"Икона и крест" - читать интересную книгу автора (Нэйпир Билл)ГЛАВА 37— Тормози! Дебби съехала на обочину, вдоль которой тянулся ряд прилавков. Из-за угла хижины выплыл их хозяин. Зоула побежала на хозяйственный рынок. Мы были на окраине Орокабессы. Спустя несколько минут Зоула вернулась — с тремя фонариками, связкой лопаток, киркой и, как ни странно, калькулятором. Дорога особых штурманских навыков не требовала, так как почти все время мы ехали вдоль побережья. Только однажды я предложил свернуть, чтобы срезать большой полуостров. В результате мы потерялись и минут двадцать плелись за грузовиком, у которого не горело ни одного габаритного фонаря. Дебби кипела от злости, а Зоула исходила сарказмом по поводу торговца картами, который не умеет эти самые карты читать. Наконец мы выбрались обратно на прибрежное шоссе, и Дебби погнала так, что стало страшно. Ей приходилось то и дело вилять, чтобы не угодить в колдобину, а крупный и мелкий рогатый скот она разгоняла при помощи клаксона. — Пусть кто-нибудь подержит фонарь, — потребовала Зоула. Я переполз на заднее сиденье и осветил ей страницу. Зоула чертила маленькие сферы с треугольниками на них и составляла какое-то уравнение. Я узнал синусы и косинусы, знакомые еще со времен школы. — Сферические треугольники, — сообщила она. — Узнаёшь формулу косинуса, Гарри? Вряд ли… Будем надеяться, что толку от моих вычислений будет больше, чем от твоей навигации. Зоула начертила очередную небесную сферу и выписала несколько цифр. При взгляде на эти цифры казалось, что они написаны рукой пропойцы: трясло нас нещадно. — Солнце оказывается в созвездии Тельца к концу мая. Она принялась тыкать в калькулятор. — Отлично. Альдебаран в это время — где-то между пятнадцатью и двадцатью градусами к северу. Пусть склонение равно восемнадцати градусам. Разумеется, на какой широте Ямайка, ты понятия не имеешь… — На восемнадцати градусах северной широты, — ответил я. — Неужто не знала, навигатор ты наш? Еще несколько цифр. — Готово. На этой широте, когда Альдебаран появляется над горизонтом, его прямое восхождение равно примерно семидесяти градусам. Она поглядела в темноту за окном: — Где мы? — Подъезжаем к Очи, — ответила Дебби; в ее голосе слышалось напряжение. — Яма!.. Поздно! Последовал сотрясающий удар. — Отлично, — сказал я. — Если Зоула в своих суммах ничего не напутала, мы найдем эту испанскую плантацию, поглядим, есть ли там что-либо, имеющее отношение к счетоводу, возьмем заданный азимут — семьдесят градусов — и посмотрим в том направлении. Если увидим многоугольник, то икону мы, считай, нашли. Из темноты возник одинокий красный стоп-сигнал. Дебби затормозила и пристроилась, исходя от нетерпения, за цементовозом, из которого капала вода. — Как в книге про пиратов. Место отмечено крестиком. Мы и вправду ищем сокровище на Ямайке… — Вот-вот найдем. Только не забывай про конкурентов. — Как он меня достал! Дебби посигналила, включила дальний свет и притопила педаль — мы буквально процарапались мимо грузовика. Не прошло и часа, как мы неслись по улицам Очо-Риоса. «Жареные цыплята», ярко освещенное круизное судно, курорты, рестораны… Этой дорогой за три дня до этого нас вез Норман Смерч, только в противоположную сторону. Я сказал: — Эдак мы уже минут через семь-восемь будем на месте. Через пять минут я склонился через плечо Дебби. — Помедленней. И вот в свете фар мы прочитали: «Нуэва Севилья». Дебби снизила скорость до черепашьей и свернула влево. — Выключи фары. Месяц осветил узкую извилистую дорогу, еле заметно поднимающуюся вверх. Она вела к низкому белому зданию, залитому ровным светом прожекторов. — Главный дом, — предположила Зоула. — На каждой плантации должен быть главный дом. Проселочная дорога уходила влево от шоссе. Дебби проехала по ней еще несколько ярдов и встала. Мы молча озирались по сторонам. — Никого, — сказала Зоула. — Откуда тут кто возьмется-то? Без нас им ту загадку нипочем не решить, — неуверенно ответил я. — Ты ведь направил их в Порт-Ройал, верно? По голосу Дебби было слышно, что она нервничала. — Тогда почему мы так натянуты — словно скрипичные струны? — спросила Зоула. — Дебби… Может, тебе лучше исчезнуть? Мы с Зоулой будем ждать тебя где-нибудь на шоссе. — Издеваешься? По плантации были разбросаны низкие полуразрушенные строения. Местность просматривалась не дальше чем на полумилю. Мы вышли и тихонько закрыли дверцы машины. «Почему мы крадемся?» — подумал я. Дебби перегнулась через перила и посмотрела с моста вниз. Слышалось журчание воды. — Что ищешь, Гарри? — Что-нибудь имеющее отношение к счетоводу. — Счетовод? Откуда здесь взяться счетоводу, будь он неладен? — Где бы он ни был, нам надо поторапливаться. Мы разделились. Лучи наших фонариков ощупывали пядь за пядью. Я уже подбирался к главному дому и начал беспокоиться, нет ли тут охраны, когда услышал сдерживаемый крик откуда-то снизу холма. Радостный голос Дебби: — Сюда! Нашла! И вправду. Табличка гласила: Испанская кладка. Счетовод надзирал за работами. В больших поместьях — таких, как это — держали обычно двух надсмотрщиков: один наблюдал за рабочими в поле, а другой — на фабрике». Прибежала Зоула. Она громко шептала: — Наконец-то! Наконец-то! Отсюда мы видели море. Небо усыпали звезды, раскинулся от края и до края Млечный Путь. Великолепная красная звезда так и бросалась в глаза. Ничего удивительного, что Огилви воспользовался ею как естественным ориентиром. — Это и есть Полярная звезда? — спросила Дебби, показывая на Арктур. — Нет. Ее можно найти с помощью Большой Медведицы. Полярная звезда вон там. Она висела над морем, чуть выше линии горизонта. Я вытянул руку: — А это — наш азимут, семьдесят градусов. Тут Дебби изящной рысью разбежалась по траве и перепрыгнула через низкую ограду. Сердце у меня забилось. Мы и вправду искали клад. Чудеса! Следуя указаниям, мы вернулись к дороге, на которой Дебби оставила машину, перешли мост, и вот… В 1524 году по распоряжению аббата Петера Мартира началось возведение каменной церкви. Вот как описывает эту церковь Ганс Слоун, видевший ее в 1688 году: „В церкви три нефа с рядами колонн. Очень хороши западные врата“. Церковь выстроена в готическом стиле, так что в ней применены контрфорсы. Форма — многоугольник. Найдено несколько фрагментов здания, в том числе лепнина, фестоны, херувимы». — Это оно! Правда, Гарри? — прошептала Дебби. Ярдах в тридцати стоял ряд домов. Сквозь шторы пробивался свет. — Многоугольник. — И я готова поспорить, что икона закопана как раз посредине, — добавила Зоула, тоже шепотом. — Ее, возможно, оттуда давным-давно забрали. Сколько-то веков тому назад какие-нибудь работяги взяли и выкопали. — Ах, Гарри! Только не после всего того, что нам пришлось перенести, — услышал я рядом голос Дебби. Мы крались вдоль развалин. Ночной скрип насекомых уже начался. Зоула посветила фонариком в дверной проем и крикнула: — Эй! Археологический раскоп. Все как положено: брезент, ступенчатые склоны, ведра, лопатки и веревки, натянутые в виде аккуратной прямоугольной решетки. Мы обалдело водили фонариками, освещая каждый угол. У меня кружилась голова. — Дядя! — раздался местный говор. — Что надо? Дебби тихонько взвизгнула, а я так чуть из шкуры не выпрыгнул. Рядом стоял мальчик лет четырнадцати. В руках он держал банку из-под варенья, в которой плавали большие прозрачные креветки. — Ты меня испугал, — сказала Дебби. Испугал! Да я со страху чуть не помер! — Археологи здесь давно работают? — спросила Зоула. — Теперь мой дедушка тут все купил. Я отведу. Мы пошли за мальчиком. В поле стоял одинокий дом с крыльцом и крышей из гофрированного железа. — Дед здесь? В глубине дома кто-то закашлялся. К нам вышел старик с палочкой. Из его приветствия мы не поняли ни слова, но он доброжелательно помахал нам, чтоб входили. Мальчик прошел вперед и исчез в доме. Пахло едой. Гостиная была тесной. Комнату освещала свисавшая с низкого потолка лампочка без абажура. В одном углу стоял телевизор, в другом — несколько ящиков с подушками и одинокое кресло. На буфете выстроились семейные фотографии и пара свечек. Над буфетом висело зеркало, слева от него — прикрепленный к стене упаковочной клейкой лентой портрет Хайле Селассие[23] (вырезанный из журнала), а справа висел на гвоздях Подлинный Крест. Из кухни донесся постепенно нарастающий женский крик. — Ты что, совсем балбес?! Кыш! Воды принеси! Указанной в средневековом описании серебряной отделки не было. В древесине остались углубления — судя по всему, от драгоценных камней. Но сам триптих сохранился. На двух створках проглядывались изображения: мать и дитя — на левой, распятый Христос — на правой. Увеличенные глаза, удлиненные лица, заостренные подбородки… Так писали в Византии. В центральную же часть был вделан прямоугольный кусок дерева, где-то шесть дюймов на двенадцать. Сучковатая древесина казалась старой, ее словно из воды выловили. Или этому куску просто-напросто было две тысячи лет… Если не считать серебра и камней, предмет перед нами точь-в-точь совпадал с тем, что описал Огилви. Наши вытянувшиеся лица заставили мужчину перейти в оборону: — Это не из той ямы! Это наше! Очень давно! — Я хотела бы его у вас купить. — Сколько дашь? — Сотню американских долларов. — Он дедушкин… Во как! «А то и прапрадедушки», — подумал я. — Двести долларов, но больше не просите. — Триста! За триста — отдам. — Договорились, — невозмутимо сказала Дебби. Она отвернулась и полезла под свитер, а когда опять встала к нам лицом, то держала в руке пачку американских долларов. Мы с Зоулой едва заметно переглянулись. Ее лицо было белым, а по моему градом катился пот. Дедушка ухмыльнулся: — Нехорошая штука. Она мне не нравилась. Гвозди, на которых висел триптих, были вбиты в углубления из-под камней. Дедушка прислонил палку к буфету, снял со стены икону и протянул ее Дебби. Складывалась она легко. Отсчитывая деньги, девушка сунула ее под мышку. В дедушкину ладонь ложились купюра за купюрой. Длилось это лет сто, не меньше. Я только к концу понял, что все это время не дышал, и начал ловить воздух ртом. Дедушка махал нам, стоя в дверях. — Вот так купила! Вот так молодец! — выкрикивал он в темноту. Огилви назвал бы это иронией в духе Сократа. — Нехорошо получилось, — раздался голос Зоулы. — Выходит, мы его обманули. — Я — Дебора Инеса Теббит! Триптих уже тысячу лет принадлежит моей семье! Это моя собственность. Он — мой. Меня бросает в пот. Все никак не может дойти… Просто не верится, что икона у нас в руках! Осталось лишь добраться до машины и сбежать отсюда. Еще несколько секунд — и все! У других на уме то же самое. Сначала мы идем быстрым шагом, потом переходим на рысь, потом бежим. Только я открыл рот, как кто-то заговорил на хорошем средиземноморском английском. Голос раздавался из маленькой церкви, мимо которой мы только что пронеслись. — Спасибо! От всей души вас благодарю. Сам бы ни за что не нашел. Нас освещает свет четырех фонариков, с четырех сторон света: с севера, юга, запада и востока. |
||
|