"Икона и крест" - читать интересную книгу автора (Нэйпир Билл)

ГЛАВА 23

Небо только начинало светлеть. Дебби в прозрачном белом халатике эдаким привидением вплыла на кухню.

— Гарри, просыпайся!

Включился свет, и она начала греметь шкафчиками.

— Есть кофе? Нет кофе!

«Тресь!»

— Есть хоть что-нибудь? Ничего нет!

«Тресь!»

Перебарывая смущение, я надел брюки под одеялом. Появился Долтон в своем ямайском прикиде.

— Давайте-ка уберемся отсюда. Они могут найти нас через Нормана Смерча.

— Выдумки! — сказала Дебби.

— Возможно, — ответил я. — Готова поспорить на собственную жизнь? Я думал об этом ночью, когда уже засыпал. Они могут ждать таксиста в аэропорту этим утром.

— Или выяснить его телефон в службе аэропорта.

А то и домашний адрес.

Дебби схватилась за голову:

— Боже милостивый!

— Дебби, одевайся, — сказал я. — Мы отправляемся в город. И не забудь прихватить свой кошелек.

Мы с Дебби торопливо прошли мимо бассейна, покинули территорию гостиницы и спустились с холма, на который вчера поднимались в такси. Ночной воздух напоминал духовку, а уж теперь, когда тропическое солнце устремилось ввысь, температура подлетела до девяноста градусов[14]. Я еле осилил эти две мили до Очо-Риоса. Голова у меня кружилась. Над домами, словно гигант среди лилипутов, вздымалось огромное круизное судно.

Как нам и было указано, мы шли вдоль главной улицы, людной и шумной даже в этот час. Мимо проплывали рынки с произведениями местных ремесленников, рыночные крикуны, магазинчики, торгующие всяким хламом для туристов… Еще одна миля, и мы оказались в местах, куда туристы с того круизного судна не заходят. Город изменился. Теперь перед нами будто шумела, клубилась, цвела буйным цветом Африка. Мы свернули на боковую улочку, обошли лежавшего на тротуаре молодого человека (он растянулся на постели из картона), и вот оно, «Саншайн ренталс», — как раз там, где рассказала служащая гостиницы. Беззубый пожилой индеец повел нас на задний двор. По дороге он наподдал кудахтавший курице, которая попалась ему на пути, и махнул в сторону поцарапанной, мятой, старой «тойоты», наполовину засыпанной листьями растущей рядом папайи. Дебби заплатила за неделю вперед американскими долларами. Хозяин сообщил, что «машина — хороший, очень хороший, никогда меня не подводил, а встанешь на дороге — звони мистеру Клейбону».

По возвращении мы нашли Долтона и Зоулу, которые ждали нас внизу с упакованным багажом. Лицо надевшего темные очки Долтона ничего не выражало, а Зоула заметно нервничала. Мы быстро загрузили багажник, а Дебби тем временем сдала ключи. Она села за руль, и мы поехали вниз. Навстречу нам поднималось такси. Когда мы разъезжались, я узнал Нормана Смерча. Кто там сидел сзади, я не разглядел.

— Видели? — спросила Зоула.

— Да, — ответил я. — Думаешь, он нас заметил?

— Вряд ли. Но я не уверена…

Мы ждали, пока стоявший на воротах охранник перестанет трепаться с приятелем. Дебби что-то мурлыкала, раздраженно теребя руль. Наконец шлагбаум поднялся, и мы резво вырулили на дорогу.

— Рвем когти, крошка! — сказал я.

Она завопила какую-то речевку — кажется, норвежских герл-скаутов.

Сидевший на заднем сиденье Долтон указывал дорогу, а Дебби резво следовала его инструкциям. Мы ехали по Ферн Галли, куда даже ямайское солнце пробивалось с трудом — столько здесь было деревьев. Затем выбрались на нужную дорогу, на которой то и дело встречались повороты и было полно колдобин. Она пересекала Ямайку с севера на юг. Мелькали бокситные шахты, апельсиновые рощи, тянулись ущелья, осталась позади дюжина маленьких городков, тысяча ветхих строений и придорожных лотков. Уличную жару можно было пощупать руками. Я благодарил судьбу за кондиционер в старой машине. Через два часа мы были в Спаниш-Тауне, оттуда широкое шоссе вело в Кингстон, на южное побережье. Вдалеке маячили Блу-Маунтинс, а справа переливалось в солнечном свете Карибское море.

Кингстон не был «Ямайкой для туристов». Тут вас не ждали ни залитые солнцем пляжи, ни пальмовые деревья. Здесь не было гостиниц для отдыхающих, где от местных жителей вас заботливо ограждали металлической оградой. Кингстон — карибский порт, который и размерами, и уровнем суеты явно превосходит Ливерпуль. Уличное движение отличалась не столько интенсивностью, сколько безалаберностью. Дебби этот хаос переносила на удивление спокойно, а при виде музея Боба Марли даже издала радостный визг. Эта достопримечательность оказалась совсем не лишней: в следующие полчаса она попалась нам еще дважды. Наконец я увидел нечто знакомое по «Краткому путеводителю» — сине-белый фасад местного театра. Адвокатская контора, я знал, была где-то неподалеку. Дебби обогнула здание и припарковалась. Зоула вышла поразмять ноги, а Дебби, Долтон и я пошли охотиться на юриста. После кондиционера мы чувствовали себя как в сауне.

— Знаете, где находитесь? — спросил Долтон.

Надев очки, он начисто слился с окружающей средой.

— В Кингстоне, на Ямайке, — ответил я.

— Вон там, — показал он, — окраина Джонс-Тауна. А еще дальше — Тренч-Таун. Шестьсот убийств в год. Это одно из самых опасных мест в Западном полушарии.

— Спасибо, Долтон. Узнав это, я почувствовал себя куда лучше.

На деревянной доске белой краской было написано:

И под этим еще одна дощечка:

Судя по нескольким дыркам от гвоздей в штукатурке, раньше здесь было больше таких «правлений». От вывесок вел узкий вход на лестницу, забранную тяжелой металлической решеткой. Там нас ждала еще одна открытая дверь. За столом сидела дородная женщина.

— Добрый день, меня зовут Дебби Теббит, — обратилась к ней Дебби. — Я хотела бы встретиться с мистером Мартином.

— У вас назначена встреча? — спросила женщина, с сомнением разглядывая нас поверх очков.

Девятнадцатилетняя Дебби умела при необходимости настоять на своем.

— Нет. Но ради встречи с ним мы приехали из Англии.

— О господи… Подождите минутку, — и она исчезла за дверью.

В следующее мгновение к нам вышел маленький, худой, покрытый морщинами седой человек. Он жестом пригласил нас войти. При виде офиса нельзя было не вспомнить романы Диккенса: темная мебель девятнадцатого века и кипы пожелтевших от времени бумаг.

Он с любопытством разглядывал нас поверх очков, сделанных в форме двух полумесяцев.

Дебби начала разговор без всяких прелюдий:

— Вы послали моему отцу бумаги, принадлежавшие одному из ваших клиентов. Сам клиент скончался.

Юрист кивнул:

— Все правильно, мисс Теббит. Это был некий мистер Синклер. Нелишне было бы позвонить заранее и предупредить о визите.

— У нас не было времени.

В ее голосе зазвучала истинная Теббит.

— Ваш отец наделил вас соответствующими полномочиями? — спросил Мартин. — Вы имеете право обсуждать данный вопрос?

— Мой отец умер на прошлой неделе, — спокойно сказала Дебби. — Я унаследовала все его состояние.

— Ваш отец умер? Очень жаль…

Юрист умело изобразил печаль, вызванную смертью ни разу не виденного им человека.

— Я забыл о хороших манерах. Хотите кофе? А может быть, замечательной холодной колы?

— Спасибо, не надо. Я буду вам очень признательна, если вы расскажете нам об этом Уинстоне Синклере. Видите ли, мы никогда не слыхали, что у нас есть такой родственник.

Чак Мартин откинулся назад, достал из ящика стола жестяную коробку и взял с полки трубку.

— По правде говоря, я сам узнал о его существовании лишь две недели назад. Он был бедняк из бедняков. Насколько мне известно, без семьи. Жил на Уэст-роуд, один, в однокомнатной квартире. Уэст-роуд находится в Тренч-Тауне. Даже ямайцы предпочитают туда не забредать. Домовладелица нашла его мертвым.

Он лежал в постели, а рядом валялась пустая бутылка из-под рома. Наводя порядок у него в комнате, она нашла коробку, на которой значилось имя вашего отца и адрес. Коробка была принесена сюда. Вот и все, что я могу рассказать.

— Должно же у него быть какое-то происхождение, — сказал я.

Юрист холодно улыбнулся:

— Несомненно. Домовладелица сказала, что он был не совсем черным. Какая-то белая кровь в нем присутствовала. Несомненно, Уинстон Синклер откуда-то произошел.

Он открыл жестянку и начал пересыпать в трубку темный табак, подталкивая его указательным пальцем. Кажется, один высушенный листик я заметил у него на плече.

— А узнать, как бумаги попали к нему, нельзя? — спросил Долтон.

— За неимением других версий, я склонен признать, что ему они тоже достались по наследству.

Теперь он уминал табак, запихивая его поглубже в чашечку.

— А откуда у него имя и адрес вашего отца, мисс Теббит, и почему он считал себя вашим родственником — это для меня загадка.

— Те бумаги — дневник, мистер Мартин, — сказал я. — Отчет о путешествии в Америку, состоявшемся в елизаветинские времена. Корабль, на котором находился автор, сел на мель в районе Каролины. Как дневник попал из Америки сюда — еще большая загадка.

— Уж всяко не своими ногами пришел. Думаю, дневник прихватил кто-нибудь с испанского военного корабля или корабля, перевозящего невольников.

Юрист дотронулся до дужки своих очков, словно поправляя их, и посмотрел на Дебби:

— Что именно вас интересует, мисс Теббит?

— Генеалогия.

Враньем это назвать было нельзя.

— Европейская ветвь нашей семьи прослеживается на тысячу лет назад. Но об американской стороне нам ничего не известно.

— Поиски завели вас довольно далеко, мисс.

Интересно, поверил он ей? Порывшись, Мартин нашел на захламленном столе коробок и почему-то чиркнул спичкой о нижнюю поверхность столешницы. Юрист раскурил трубку, и по тесному офису поплыл синий дым. Он удовлетворенно откинулся.

— Во времена Елизаветы Ямайка принадлежала Испании. Если хотите в этом удостовериться — зайдите в Испанский архив. Должен признаться, что мало верю в удачу такого предприятия. В те времена на Ямайке жили только испанцы, рабы и индейцы-ара-ваки. Вряд ли вы происходите от кого-нибудь из них.

Он улыбнулся, показывая, что шутит.

— Где находятся эти архивы? — спросила Дебби.

— В Спаниш-Тауне, разумеется. Идти туда сегодня смысла нет: они скоро закрываются. Сдается мне, что ваши поиски ни к чему не приведут. Боюсь, вы проделали весь этот долгий путь зря, мисс Теббит.

Он вытряхнул из трубки золу.

Мы поблагодарили его, спустились по узкой лестнице и опять оказались на жаркой улице. Полдюжины молодых людей раскачивали машину из стороны в сторону, а Зоула сидела внутри, вцепившись в переднее сиденье. Один из юнцов, в желтой вязаной фуфайке и надетой задом наперед бейсболке, вожделенно посмотрел на Дебби и сказал:

— Хочешь забраться на мой большой бамбук, белая девушка?

Она одарила его фирменным теббитовским взглядом.

Долтон напустил на себя местную развязную манеру и приблизился к парню. Он встали лицом к лицу.

«Это лишнее, — подумал я. — У них могут оказаться ножи». И тут Долтон заговорил «по-ямайски». Мягко так, примирительно. Я разобрал «брат», «жены» и «что ты сказал».

Его слова совершили чудо. Юнец почтительно отступил, и вот мы уже в машине и несемся прочь. Дебби опять за рулем. Я повернулся к Долтону и обалдело на него посмотрел. Тот ухмыльнулся.

— С меня хватит, — сказала Зоула.

Она была напряжена и сидела с плотно сжатыми губами. Я не знал, что она имела в виду — машину, город или весь остров.

— Они просто валяли дурака, — сказал Долтон.

Дебби тем временем вела машину вполне целенаправленно.

— Куда мы едем? — поинтересовался я.

— В Блу-Маунтинс. Я сняла для нас номер в тамошней гостинице, «Мунлайт-Шале». Тут есть такое место — называется «Край света». Эта гостиница как раз за ним.

— Почему именно туда?

— В журнале «Хеллоу» писали, что там прятался от публики Мик Джаггер.

— К такому совету стоит прислушаться?

— Найди «Край света» на карте, если сможешь, Гарри. Раз Мик Джаггер смог там спрятаться, то мы тем более. Это — нигде.

— Так вы родом с Ямайки, Долтон? — спросил я.

— Вообще-то я из Бирмингема.

Переход от городской суеты к горному одиночеству удивлял своей резкостью. Только что была шумная площадь, очереди на автобусной остановке, и вдруг — однополосная колдобистая дорога, круто берущая вверх, к Блу-Маунтинс. Не прошло и десяти минут, как мы оказались на территории бедноты. Казалось, что отсюда до любого места не меньше миллиона миль. Мимо тянулись лачуги. За нами угрюмо наблюдали потомки беглых рабов.

Подъем стал еще круче. Поначалу вдоль дороги тянулись парапеты, но и они сошли на нет. Дебби с ходу брала «тещины языки», перед которыми не было никаких указаний, что нас ждет по ту сторону. Тут и там были разбросаны валуны — результат проливных дождей и оползней. Я сидел спереди. Ладони у меня вспотели, а челюсти свело от напряжения. Она вела машину так, что до края тысячефутовой пропасти бывало не больше нескольких дюймов. Сзади стояла мертвая тишина. Уже почти на вершине мы въехали в облако, и Дебби включила фары. По крайней мере, теперь я ничего не видел за пределами дороги. Наконец из тумана, словно в фильме про Дракулу, выплыли ворота с надписью: «Мунлайт-Шале». Это место было столь же удаленным, сколь и безопасным — как любая другая точка этого острова.

— Откуда они узнали, что мы на Ямайке? — спросил я.

Мы сидели вокруг джакузи с бурлящей теплой водой. Вдоль края выстроились высокие стаканы с розовым пуншем. На такой высоте воздух был прохладным. Кингстон раскинулся собственной картой, миллионом мерцающих огней внизу. За ним темнело Карибское море. Сквозь облако пробивалась луна. Вокруг едва угадывались силуэты гор, а между ними вкрадчиво пробиралось своими пальцами облако. Джакузи была подсвечена. Такой опрокинутый свет придавал лицам загадочность, даже неестественность. В нескольких ярдах от нас резвилась в бассейне пожилая американская чета.

— Слежки за мной не было — если ты об этом.

Дебби из всех синих бикини выбрала самое крошечное.

— Пикарди-Хаус с дороги не видно, так что об отбытии и прибытии никому ничего неизвестно.

— У нас с Гарри то же самое, — ответила ей Зоула. — Мы приняли меры.

Я согласно кивнул.

— А о моем существовании они вообще не знают, — сказал Долтон. — Во всяком случае, я на это надеюсь.

— Ты кому-нибудь говорила, что собираешься на Ямайку, Дебби?

Она свирепо на меня посмотрела.

— Разумеется, нет! Что я, идиотка?

И добавила:

— Только дяде Роберту. Разругались мы вдрызг.

Он считает тебя мошенником, захотевшим получить мои денежки.

Вот оно что! Дядя Роберт…

Дебби охнула.

— Что ты можешь рассказать нам о своем дяде Роберте? — спросила ее Зоула.

Дебби махнула рукой:

— Я понимаю, к чему вы клоните, но все это глупости. С какой стати дядя Роберт стал бы трепаться? Откуда ему вообще знать этих людей?

— Все равно расскажи, — продолжала осторожно давить Зоула. — О своем дяде. Например, как у них складывались отношения с твоим отцом?

Дебби сделала несчастное лицо. Ее голос звучал теперь как-то подавленно.

— Каждый приезд дяди Роберта заканчивался ссорой. Я не должна была это слышать, но я слышала и знаю, о чем они ругались.

— Вам долить?

Из темноты возник служащий с чем-то вроде длинной рыболовной сети в руках. Мы отрицательно покачали головами, и он исчез в темноте, словно корабль ночью.

— Речь шла о деньгах, — продолжила Дебби. — Дядя Роберт держал лошадей. Он все время выставлял их на скачках, все время ставил на них деньги, все время проигрывал и все время попадал в переделки.

Я предполагаю, что папа то и дело выплачивал за него залог. Из моих денег. Или, — добавила она, — из денег, которые должны были стать моими.

— Значит, твой дядя — идиот. Вот и все, — сказала Зоула.

Я не знал, как перейти к следующему пункту. К вопросу о наследстве.

— Полагаю, Пикарди-Хаус завещан вам? — спокойно спросил Долтон.

— Скорее всего. А что?

Я почувствовал себя эдаким чурбаном.

— Дебби, а если ты попадешь под автобус, кому перейдет собственность?

— Какая чушь!

Я ждал. Наконец Дебби произнесла:

— Разумеется, дяде Роберту. У папы не было других братьев или сестер.

И она заплакала.

— Мы устали, у нас сбиты биоритмы и все такое, — сказал Долтон. — Я иду спать. А ты, Дебби?

Дебби, обливаясь слезами, кивнула. Когда они ушли, Зоула на меня накинулась:

— Ты что, не понимаешь? Дядя Роберт, возможно, ее единственная родня! А ты тут рассуждаешь о том, что он может захватить икону или вообще угробить собственную племянницу!

— Тогда почему он ведет себя так враждебно? Я что, единственный из присутствующих, кто не утратил чувства реальности?

— Чувство? Она — ребенок, оставшийся без отца! А ты, Гарри Блейк, самый бесчувственный идиот из всех встреченных мною идиотов!