"Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз" - читать интересную книгу автора (Магвайр Грегори)

4

Оставив лагерь скроулян и княгиню Настойю позади, караван продолжил движение на север, описывая дугу вокруг Великих Кельских гор.

Иго умер, и его похоронили на песчаном холме. «Да обретет твоя душа свободу», — напутствовала его Эльфаба на похоронной церемонии.

Позже проводник признался, что скроуляне часто приносят кого-нибудь из приглашенных путешественников в жертву. Княгиня презирала тот облик, в котором была вынуждена проводить свои дни, и время от времени давала выход обиде. Видимо, Колючку спасла его честность, а так он был самым подходящим кандидатом. Или, может, на Иго уже лежата печать смерти, и Слониха, увидев ее, сжалилась над путниками?

С воронами пришлось нелегко: они гадили в фургоне, досаждали пчелам, дразнили Килиджоя. Марранскую невесту Рарайни на очередной остановке у колодца забрал ее будущий муж — пожилой беззубый винк с шестью осиротевшими детьми, которые выглядывали из-за него, как утята из-за дворняги. В караване осталось десять человек.

— Въезжаем на арджиканскую территорию, — объявил проводник.

Через несколько дней встретились и первые арджиканцы. Это были простые пастухи, гнавшие овец с западного подножия Великих Кельских гор на восток для переписи и, видимо, продажи. Ни у кого из них не было таких восхитительных татуировок, как у Фьеро, — но все равно их дикая красота и знакомая странность как ножом резанули Эльфабу по сердцу. «Вот какое наказание ждет меня на смертном одре», — подумала она.

Караван сократился до двух фургонов. В одном ехали проводник, Отси, Лир, Колючка и механик-гилликинец по имени Коуп. Во втором — Эльфаба, пчелы, вороны и Килиджой. Похоже, ее всерьез считали ведьмой и старались держаться подальше. Хорошее же прикрытие придумала ей Слониха!

До Киамо-Ко оставалась всего неделя пути.

Караван повернул на восток, на серые горные тропы. Приближалась зима, но снег, на счастье путников, еще не выпал. Отси собиралась переждать зиму возле Киамо-Ко, а как сойдет снег, продолжить путь на север и через Угабу и Пертские холмы вернуться в Страйу рудокопов, а дальше — в Изумрудный город.

Эльфаба подумывала было послать с Отси письмо Глинде — если, конечно, та все еще живет в Пергских холмах, — но потом так и не решилась.

— Завтра, — сказала Отси, — мы прибываем в Киамо-Ко. В горную крепость правящих арджиканцев. Ты готова, сестра Эльфаба?

Бывшей монахине не понравился ее веселый тон.

— Я больше не сестра, я ведьма, — сказала она и попыталась направить на Отси ядовитую мысль, но та была, видать, сильнее характером, чем повар. Провожатая только усмехнулась и отошла.

Караван остановился на берегу маленького горного озера. Путники умывались, фыркая от ледяной свежести. Эльфаба равнодушно посматривала со стороны. Ее больше заинтересовал островок посреди водной глади — крохотный, с одним голым деревцем, выглядевшим как драный зонтик.

Что-то пошевелилось на этом островке. Прежде чем Эльфаба успела приглядеться — а темнело в эту пору рано, особенно в горах, — Килиджой, привлеченный движением или необычным запахом, бултыхнулся в воду и поплыл к острову. Там он уткнулся мордой в траву и своими страшными волчьими зубами поднял за голову какого-то зверька.

Или ребенка.

Отси ахнула. Лир вскрикнул. Килиджой разжал клыки, но только чтобы поудобнее перехватить добычу.

Не соображая, что делает (для нее плыть означало верную смерть), Эльфаба прыгнула в озеро. Ее ноги ударили по воде, но вода ударила чем-то снизу. Чем-то твердым. Льдом! Вода замерзала под ногами с каждым шагом. Серебристый ледяной мост стремительно мчался к острову…

…Туда, где можно отругать Килиджоя и вытащить из его пасти младенца, хотя Эльфаба и не надеялась успеть. Но успела, разжала челюсти пса и подхватила малютку. Малыш дрожал от холода и страха и смотрел на нее большими черными глазами, готовыми к осуждению, обиде или любви.

Спасенный малыш удивил путников едва ли не больше, чем ледяной мост (видимо, какой-то путешествующий волшебник или колдунья наложили на озеро чары). Это была маленькая обезьянка, брошенная матерью и всем своим племенем или, может, разлученная с ними несчастным случаем.

Килиджой малышу не понравился, зато теплый фургон пришелся по душе.

Они разбили лагерь, немного не доехав до Киамо-Ко. Вверху, между черными скалами, возвышался мрачный угловатый замок, словно орел в гнезде. Его башенки, зубчатая стена с амбразурами и опускные решетки не могли скрыть прежнего здания Водного совета, которым был когда-то Киамо-Ко. Внизу тянулся широкий приток реки Мигуньи. Когда-то, в период жестоких засух, регент Пасгориус собирался перегородить ее и направить воду в Манчурию. Потом арджиканский князь взял Водный совет штурмом, превратил его в крепость, а после смерти завещал своему единственному сыну Фьеро. Так по крайней мере помнила Эльфаба.

Эльфаба собрала свои скромные пожитки. Пчелы жужжали (чем больше она к ним прислушивалась, тем интереснее становились их песни); Килиджой недовольно поглядывал на отнятую добычу; вороны, почувствовав перемены, отказывались от пищи, а обезьяныш, названный за попискивания Чистри, разомлел от тепла и безопасности и трещал без остановки.

За ужином у костра говорились слова прощания, поднимались тосты и даже высказывались сожаления из-за предстоящей разлуки. Вечернее небо было чернее прежнего: возможно, из-за снежных пиков вокруг. Из фургона вылез Лир с сумкой и каким-то музыкальным инструментом и тоже стал прощаться с Отси.

— И ты идешь в Киамо-Ко? — спросила Эльфаба.

— Да, я с тобой.

— Со мной? — переспросила Эльфаба. — С воронами, обезьяной, пчелами, собакой и ведьмой?

— Куда же мне еще деваться?

— Понятия не имею.

— Я могу заботиться о собаке, — предложил Лир. — И собирать для тебя мед.

— Как хочешь, — безразлично ответила она.

— Хорошо.

И мальчик начал готовиться к тому, чтобы идти в Киамо-Ко. В дом своего отца.