"В лесной чаще" - читать интересную книгу автора (Френч Тана)

6

Когда мы вернулись на работу, Кэсси уже выяснила, что бульдозеры у археологов используются в экстренных случаях, поскольку могут уничтожить ценные объекты, и «Команда времени» — кучка жалких непрофессионалов. Кроме того, в ее активе был остаток самокрутки, которую она стрельнула у Марка, а это означало, что мы сравним его ДНК с окурками, найденными на полянке. Так что с ролью хорошего копа мы определились. Я обыскал Марка (он стоял, сжав зубы, и покачивал головой) и повел его в оперативный штаб, а Кэсси понесла О'Келли наш антисатанинский список.

Мы позволили Марку потомиться в одиночестве — он сгорбился на стуле и выстукивал по столу нервную дробь, — и вместе вошли в комнату.

— Здравствуйте еще раз! — весело воскликнула Кэсси. — Желаете чаю или кофе?

— Нет. Я хочу вернуться на работу.

— Детективы Мэддокс и Райан, допрос Марка Коннора Хэнли, — сообщила Кэсси висевшей в углу камере.

Марк вздрогнул, развернулся и поморщился на камеру.

Я пододвинул стул и небрежно бросил на стол фотографии с места преступления.

— Вы не обязаны говорить, но все, что вы скажете, будет записано и может быть использовано против вас. Вам ясно?

— Какого черта… Я что, арестован?

— Нет. Вы пьете красное вино?

Он бросил на меня иронический взгляд.

— А вы хотите предложить?

— Почему вы не отвечаете на вопрос?

— Это и есть ответ. Я пью то, что дают. А что?

Я задумчиво кивнул и записал его слова в блокнот.

— Зачем вам это? — с любопытством спросила Кэсси, перегнувшись через стол и показав на изоленту, которой были обмотаны руки Марка.

— От мозолей. Когда работаешь мотыгой под дождем, пластыри не держатся.

— Может, проще надеть перчатки?

— Некоторые так и делают, — произнес Марк. Судя по его тону, он не очень уважал подобных людей.

— Вы не против, если мы посмотрим, что там? — спросил я.

Он хмуро взглянул на меня, но раскрутил ленту и, помедлив, бросил на стол. Затем насмешливо поднял руки.

— Ну как вам это нравится?

Кэсси перегнулась еще дальше, опершись локтями на стол, внимательно все рассмотрела, кивнула и жестом предложила заклеить ленту. Я не заметил ни шрамов, ни царапин от ногтей, только следы крупных мозолей у основания пальцев.

— Ух ты, — пробормотала Кэсси. — Откуда они у вас?

Марк равнодушно пожал плечами.

— Обычно они твердые, но пару недель меня не было на раскопках — повредил спину и занимался сортировкой находок, — вот кожа и размякла. А когда приступил к работе, появились волдыри.

— Представляю, как вас расстроил этот перерыв, — заметила Кэсси.

— Все в порядке. Просто время поджимает.

Я взял изоленту двумя пальцами и бросил в мусорное ведро.

— Где вы находились в понедельник вечером? — спросил я, прислонившись к стене за спиной Марка.

— В нашем домике. Я вчера вам говорил.

— Вы член движения «Долой шоссе»?!

— Да. Как и большинство из нас. Однажды к нам наведался Девлин и спросил, не хотим ли мы присоединиться. Насколько мне известно, в этом нет ничего противозаконного.

— Вы знаете Джонатана Девлина?

— Ну да, я же только что сказал. Мы не закадычные приятели, но я с ним знаком.

Я перегнулся через его плечо и стал перебирать фотографии с места преступления, на секунду показывая каждую, но не давая разглядеть как следует.

— А нам вы заявили, что не знаете эту девочку.

Марк взял снимок кончиками пальцев и с безразличным видом долго рассматривал.

— Я видел ее на раскопках, но не знаю, как зовут. А что, разве должен?

— Полагаю, да, — подтвердил я. — Это дочь Девлина.

Он резко обернулся и взглянул на меня, сдвинув брови, потом опять уставился на фото. После короткой паузы он покачал головой.

— Нет. Я встречал дочь Девлина во время демонстраций, еще весной, но она гораздо старше. Розмари или Розалин, что-то вроде этого.

— Что вы о ней думаете? — спросила Кэсси.

Марк пожал плечами.

— Симпатичная девушка. Любит поговорить. Она сидела за столиком регистрации, собирала подписи, но мне показалась, что ей больше хотелось флиртовать с парнями, нежели протестовать.

— Значит, она показалась вам красивой, — произнес я, подойдя к зеркальному стеклу и разглядывая свой подбородок.

— Довольно миловидная. Не в моем вкусе.

— Но вы заметили, что она отсутствовала на следующих демонстрациях. Хотели с ней встретиться?

Я увидел в зеркале, как он с подозрением уставился мне в спину. Затем отложил фото и вскинул голову.

— Нет.

— Вы пытались установить с ней какой-нибудь контакт?

— Нет.

— Как вы узнали, что она дочь Девлина?

— Не помню.

Наш разговор нравился мне все меньше. Марк отвечал резко и нетерпеливо — его сбивал с толку град беспорядочных вопросов, — но ни нервным, ни испуганным не выглядел. Допрос вызывал у Марка лишь раздражение, я не замечал в нем ничего похожего на чувство вины.

— Скажите, — обратилась к нему Кэсси, — что вообще за проблема с шоссе?

Марк усмехнулся:

— О, это очень милая история. Правительство объявило о планах строительства в 2000 году. Все знали, что район очень богат в смысле археологии, поэтому туда послали группу ученых. Обследовав место, они сообщили, что оно еще важнее и интереснее, чем они думали, и только идиот может строить там дорогу. Шоссе надо перенести. Правительство ответило — ах как интересно, большое спасибо, и оставило все как есть. Пришлось приложить титанические усилия, чтобы они разрешили раскопки. Наконец нам дали «добро» два года на работу, хотя нужно как минимум пять. С тех пор тысячи людей протестуют против этой дороги разными способами — петиции, демонстрации, судебные иски. Правительство даже ухом не ведет.

— Но почему? — удивилась Кэсси. — Почему они просто не передвинут шоссе?

Марк пожал плечами и раздраженно скривил губы.

— А что вы меня спрашиваете? Лет через десять — пятнадцать все выяснится в каком-нибудь суде. Но будет уже поздно.

— Как насчет вторника? — спросил я. — Где вы находились ночью?

— Все там же — в нашем домике. Теперь я могу идти?

— Пока нет. Когда вы в последний раз провели ночь на месте раскопок?

Марк слегка напрягся.

— Я никогда не был там ночью, — произнес он после паузы.

— Правда? И в соседнем лесу тоже?

— А кто сказал, что я там находился?

— Бросьте, Марк! — резко вмешалась Кэсси. — Вы ночевали там в понедельник или во вторник. Если понадобится, мы представим веские доказательства, но это будет напрасной тратой времени, в том числе для вас. Я не думаю, что вы убивали девочку, но мы хотим знать, что вы делали в лесу и что там видели и слышали. Мы можем потратить остаток дня, вытягивая из вас информацию, а можем покончить с этим прямо сейчас и вернуть вас на работу. Решайте сами.

— Какие еще доказательства? — скептически поинтересовался Марк.

Кэсси заговорщицки улыбнулась, достала из кармана полиэтиленовый пакетик и покачала им перед носом у археолога.

— ДНК. Вы оставили окурки на своем привале.

— Черт, — пробормотал Марк, глядя на пакетик. Казалось, он не знал, надо ему сердиться или нет.

— Я просто выполняла свою работу, — весело пояснила Кэсси и убрала улику.

— Черт, — повторил Марк. Он прикусил губу, но не удержался от хмурой усмешки. — А я попался как дурак. Вы та еще штучка.

— Да уж. Так как насчет ночевки?

Молчание. Наконец Марк шевельнулся, взглянул на часы и вздохнул.

— Да. Я провел там странную ночь.

Я обошел вокруг стола, сел и открыл блокнот.

— В понедельник или во вторник? Или оба раза?

— В понедельник.

— В какое время вы туда явились?

— Примерно в половине девятого. Я развел костер, а когда он догорел, заснул. Это было около двух часов.

— Вы делаете это на всех раскопках? — спросила Кэсси. — Или только в Нокнари?

— Только в Нокнари.

— Почему?

Марк побарабанил по столу, глядя на свои пальцы. Мы с Кэсси ждали.

— Вам известно, что означает «Нокнари»? — спросил археолог, помолчав. — «Холм короля». Мы не знаем точного происхождения названия, но оно явно связано не с политикой, а с языческой религией. Тут не было королевских захоронений и вообще никакого жилья, зато мы повсюду находим культовые предметы бронзового века — алтарные камни, вотивные фигурки, храмовые чаши, остатки жертвоприношений, в том числе, возможно, человеческих. Этот холм был центром религиозного поклонения.

— Поклонения кому?

Он пожал плечами и забарабанил громче. Мне хотелось хлопнуть Марка по пальцам.

— Значит, вы были на страже, — негромко заметила Кэсси. Она небрежно откинулась на стуле, но не спускала с Марка внимательного взгляда.

Тот смущенно проговорил:

— Что-то вроде этого.

— А пролитое вино? — продолжила Кэсси. Марк быстро поднял голову, но сразу потупился. — Возлияние богам?

— Наверное.

— Давайте уточним, правильно ли я вас понял, — произнес я. — Вы решили поспать недалеко от места, где убили девочку, и хотите заставить нас поверить, будто сделали это из религиозных соображений?

Марк вдруг вспыхнул, подался вперед и ткнул в меня пальцем. Я невольно отпрянул.

— Вот что я вам скажу, детектив! Я не верю в Бога, ясно? Ни в какого. Религия существует для того, чтобы держать людей в узде и нести деньги в общую копилку. Когда мне исполнилось восемнадцать, я вычеркнул свою фамилию из церковной метрической книги. И в правительство я тоже не верю. Это та же церковь, только на свой лад. Слова разные, а цель одна: прижать к ногтю бедняков и поддержать богачей. Я верю лишь в то, что находится в той земле, которую мы сейчас копаем. — Его взгляд был острым, почти разъяренным, как у стрелка, засевшего на обреченной баррикаде. — Там куда больше вещей, достойных поклонения, чем в любой церкви. То, что на этом месте собираются проложить дорогу, настоящее кощунство. Если бы кто-нибудь решил снести Вестминстерское аббатство и устроить стоянку для машин, вы бы тоже стали винить людей, вставших на стражу? Так какого черта вы на меня смотрите снисходительно, когда я делаю то же самое?

Он уставился на меня в упор, пока я не заморгал, потом откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Видимо, это должно означать, что вы отрицаете свою связь с убийством, — холодно заметил я, придя в себя. Почему-то его маленькая проповедь подействовала на меня сильнее, чем я хотел признать.

— Марк, — сказала Кэсси, — я прекрасно понимаю, о чем вы говорите. Я сама думаю так же. — Он бросил на нее жесткий взгляд и кивнул. — Но детектив Райан прав: большинство людей просто не поймут, о чем вы говорите. Для них все это будет выглядеть чертовски подозрительно. Мы должны очистить вас от обвинений.

— Если вы хотите проверить меня на детекторе лжи — что ж, я не против. Но меня даже не было там во вторник. Я был в понедельник. Какое это может иметь отношение к делу?

Меня охватило отчаяние. Или он просто мастерски валяет дурака, притворяясь, будто не сомневается, что Кэти убили во вторник, перед тем как ее труп появился на камне?

— Ладно, — вздохнула Кэсси. — Сделаем вот что. Кто-нибудь может подтвердить, чем вы занимались, когда ушли с раскопок вечером во вторник и вернулись утром в среду?

Марк сжал зубы и уставился на свои мозоли. Я вдруг заметил, что он очень смущен и его это молодит.

— Разумеется. Я вернулся в домик, принял душ, поужинал с ребятами, потом мы играли в карты и пили пиво в садике. Вы можете их спросить.

— А дальше? Когда вы легли спать?

— Большинство отправились в постель около часа ночи.

— Кто-нибудь видел вас после этого? Вы спите один или делите с кем-то комнату?

— Один. У меня отдельная спальня, потому что я заместитель руководителя экспедиции. Но я задержался в саду намного дольше. Разговаривал с Мел. Мы находились вместе до завтрака.

Марк изо всех сил старался сохранить небрежный тон, но вся его уверенность улетучилась. Он ощетинился и съежился, как пятнадцатилетний мальчишка. Меня распирало от смеха, и я боялся смотреть в сторону Кэсси.

— Всю ночь? — поинтересовался я.

— Да.

— В саду? Вы там не замерзли?

— Мы вернулись в дом около трех. И до восьми были у меня в комнате. Пока все не встали.

— Ясно. — Я мило улыбнулся. — У вас очень приятное алиби.

Он бросил на меня затравленный взгляд.

— Давайте вернемся к той ночи в понедельник, — продолжила Кэсси. — Вы не видели и не слышали в лесу что-нибудь необычное?

— Нет. Там было очень темно — сельская темнота, не то что в городе. Никаких фонарей. Я ничего не видел в десяти шагах. Да и услышать кого-то тоже вряд ли мог — в лесу много разных шумов.

Темнота и звуки леса. По спине побежали мурашки.

— Ну, может, не в лесу, а, например, на месте раскопок или на дороге. Там никто не появлялся после одиннадцати?

— Подождите-ка, — пробормотал Марк. Казалось, ему самому не хотелось это говорить. — Да, недалеко от раскопок. Кто-то там был.

Кэсси и я не шевельнулись, но я почувствовал, как между нами пробежала электрическая искра. Мы уже собирались проверить алиби Марка, дать ему подписать протокол и отправить к своей мотыге, по крайней мере на время — в первые дни расследование идет очень интенсивно, и нет возможности разбрасываться по пустякам, — но теперь насторожились.

— Вы можете его описать?

Он посмотрел на меня так, будто я сморозил чепуху.

— Да. Он здорово смахивал на фонарь. Там было темно.

— Марк, — проговорила Кэсси, — пожалуйста, с самого начала и поподробнее.

— Кто-то шел с фонарем через место раскопок, от поселка в сторону шоссе. Вот и все. Я видел только луч света.

— В какое время это происходило?

— Я не смотрел на часы.

— Вспомните получше. Может, еще какие-нибудь детали, например, рост — судя по наклону луча?

Он прищурился, раздумывая.

— Нет. Фонарь был невысоко над землей, но в темноте чувство перспективы скрадывается, верно? Двигался он медленно, что неудивительно — там на каждом шагу рытвины и ямы.

— Луч был большим или маленьким?

— Скорее маленьким. Нет, это не огромные прожекторы с наплечными ремнями. Обычный фонарь.

— А когда вы в первый раз увидели его, он шел вдоль стены вокруг поселка, в противоположном от шоссе конце?

— Да, где-то там. Наверное, вышел через задние ворота или просто перебрался через стену.

Задние ворота находились в конце той улочки, где жили Девлины, всего в трех домах от них. Он мог видеть Джонатана или Маргарет, они тащили труп и искали, куда бы его спрятать; или Кэти, выскользнувшую из дома на свидание и прихватившую с собой только фонарик и ключ от дома, который ей больше не понадобился.

— И потом он спустился к дороге?

Марк пожал плечами.

— Он направился в ту сторону, пересекая холм по диагонали, но я не видел, чем это закончилось. Все заслонили деревья.

— Как вы думаете, он мог заметить ваш костер?

— Откуда мне знать?

— Ладно, Марк, — кивнула Кэсси. — Очень важный вопрос. Вы видели в ту ночь какую-нибудь машину? Проехавшую мимо или просто стоявшую на дороге?

— Нет. Когда я туда шел, то заметил какую-то парочку, но после одиннадцати больше никто не появлялся. Здесь рано ложатся спать — к полуночи окна в домах уже темные.

Если он сказал правду, то оказал нам огромную услугу. Пешком до обоих мест — там, где убили Кэти, и где она лежала до вторника — можно добраться только из соседнего поселка; значит, нам не придется почесывать в поисках преступника всю Ирландию.

— Вы уверены, что заметили бы автомобиль, если бы он проехал? — спросил я.

— Ну фонарик я заметил, верно?

— Хотя вспомнили об этом только сейчас, — возразил я.

— С памятью у меня все в порядке. Просто не предполагал, что это важно. Ведь тогда был понедельник. Я на фонарик и внимания не обратил. Решил, что кто-нибудь возвращается поздно из гостей или у кого-то из местных детишек свидание — они частенько околачиваются тут по вечерам. Но мне это не мешало.

В дверь постучала Бернадетта, администратор нашего отдела. Когда я открыл, она недовольно буркнула:

— Детектив Райан, вам звонят. Я сказала, что вы заняты, но она заявила — очень важно.

Бернадетта проработала в отделе двадцать четыре года, весь свой трудовой стаж. У нее вечно насупленное лицо, пять рабочих костюмов (на каждый день недели — удобно, если забыл, какой сегодня день), и все уверены, что втайне она по уши влюблена в О'Келли. В отделе делают ставки, когда они наконец сойдутся.

— Ладно, с этим ясно, — произнесла Кэсси. — Осталось оформить ваши показания в письменном виде. А потом мы подбросим вас до работы.

— Я доеду на автобусе.

— Нет, — возразил я. — Мы должны проверить ваше алиби с Мел, а это невозможно, если вы успеете поговорить с ней первым.

— Ради Бога, — выдохнул Марк, в изнеможении откинувшись на стуле. — Я ничего не выдумал. Спросите любого. Когда мы встали, все уже знали.

— Не волнуйтесь, спросим, — бодро ответил я и вышел из комнаты.


Вернувшись в штаб, я подождал, пока Бернадетта переведет на меня звонок: она не сделала это сразу, чтобы подчеркнуть, что вовсе не обязана меня искать.

— Райан, — сказал я в трубку.

— Детектив Райан? — Женский голос прерывался от волнения, но я сразу узнал его. — Это Розалинда. Розалинда Девлин.

— Розалинда, — повторил я, открыв блокнот и шаря в поисках авторучки. — Как поживаете?

— Спасибо, хорошо. — Нервный смешок. — То есть нет, конечно. Я очень подавлена. На самом деле мы все в шоке. Мне до сих пор трудно в это поверить. Никогда не ожидаешь, что может случиться нечто подобное, правда?

— Да. Я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Могу чем-нибудь помочь?

— Я подумала… мне можно как-нибудь подойти и побеседовать с вами? Если вас не затруднит. Мне надо кое о чем у вас спросить.

Где-то на заднем плане я услышал шум машины. Розалинда находилась на улице и говорила по мобильнику или из автомата.

— Разумеется. Сегодня?

— Нет, — поспешно ответила она. — Нет… не сегодня. Они могут вернуться в любую минуту, их вызвали, чтобы… посмотреть на… — Ее голос оборвался. — Можно прийти завтра днем?

— Когда хотите, — согласился я. — Я дам вам номер своего мобильника. Вы сумеете связаться со мной в любое время. Просто позвоните, и мы встретимся.

Она записала цифры, бормоча их себе под нос.

— Мне надо идти, — торопливо промолвила Розалинда. — Спасибо, детектив Райан. Большое спасибо. — И прежде чем я успел попрощаться, повесила трубку.


Я заглянул в комнату для допросов: Марк писал, а Кэсси говорила ему что-то смешное. Когда я побарабанил пальцами по стеклу, Марк вздрогнул. Кэсси слегка повернула голову и улыбнулась краешком губ: похоже, за время моего отсутствия они хорошо поладили. Я не возражал. Софи ждала образец крови, который мы ей обещали. Я оставил на двери стикер для Кэсси: «Буду в пять», — и спустился в подвал.

Раньше с материалами обращались запросто, особенно если это были нераскрытые дела. Коробка Питера и Джеми лежала на верхней полке, и, едва подняв папку, я почувствовал, насколько она увесиста: Кирнан и Маккейб со своей командой успели собрать кипы бумаг. Под первой коробкой лежали еще четыре — на каждой красовался ярлычок с аккуратными надписями: «2. Дапросы»; «3. Дапросы»; «4. Свидетельские показания»; «5. Зацепки». Похоже, у Кирнана или Маккейба были проблемы с орфографией. Я снял с полки верхнюю коробку и, подняв столб пыли, бросил на пол.

Внутри лежала стопка прозрачных пакетов для улик, покрытых такой густой пылью, что их содержимое казалось серым и размытым, словно какой-нибудь загадочный предмет, откопанный в древнем хранилище. Я стал осторожно вынимать их один за другим, обдувать и раскладывать на каменных плитах.

Улик для такого большого дела оказалось маловато. Детские часики, стакан из стекла, оранжевый «геймбой» с игрой «Донки кинг» — все в каком-то порошке, наверное, для дактилоскопии. Разная мелочь для проведения экспертиз, в основным сухие листья и щепки. Пара белых носков с бурыми пятнами и аккуратно вырезанными квадратиками ткани, взятой для проведения анализов. Грязная белая футболка, выцветшие джинсовые шорты с потертыми швами. И напоследок кроссовки, изношенные чуть ли не до дыр, с грубой покоробленной подкладкой. Несмотря на толстую ткань, кровь пропитала их насквозь: снаружи темные пятна тянулись вдоль всей подошвы, заползали наверх и коричневыми кляксами проступали изнутри.

Конечно, нервы у меня были натянуты. Я знал, что впечатления окажутся не из приятных, хотя и не рассчитывал на то, что хлопнусь в обморок, но на всякий случай выбрал время, когда в подвал вряд ли мог кто-нибудь зайти. Но теперь я почти с облегчением понял, что ни одна из этих вещей мне ни о чем не напоминает, — кроме разве что «Донки кинг», попавшая сюда скорее всего для сравнения отпечатков пальцев. Она вырвала из прошлого короткий и ненужный эпизод (я и Питер сидим на залитом солнцем ковре и ожесточенно жмем кнопки, а Джеми за спиной взволнованно что-то кричит), такой яркий и живой, что я словно наяву услышал резкий писк игрушки. А вот одежда — хоть я и знал, что она моя, — оставила равнодушным. Немыслимо, что однажды утром я мог во все это облачиться. Я лишь машинально отметил, что футболка очень маленькая и на кроссовке авторучкой нарисована детская рожица. Надо же, а я в двенадцать лет воображал себя таким взрослым.

Аккуратно взяв пакет с футболкой, я повертел его перед глазами. Читал про дыры на спине, но сам их никогда не видел и сейчас они поразили меня даже больше, чем жуткие кроссовки. В этих ровных параллельных прорезях было что-то неестественное. Я не представлял, откуда они взялись. Напоролся на сучки? Держал пакет и тупо смотрел на ткань. Может, я спрыгнул с дерева или задел за острые ветки, продираясь сквозь кусты? Кожа на спине начала зудеть.

Внезапно мне захотелось уйти. Низкий потолок давил на голову, пыльный воздух застревал в горле; здесь было тихо, мертвенно-тихо, только тонко дрожали стены, когда на улице проезжал автобус. Я запихал все вещи в коробку, забросил ее на полку и прихватил только кроссовки, чтобы отнести их Софи.

И здесь, сейчас, в этом холодном подвале, набитом материалами забытых преступлений, под шуршание пакетов, все еще глухо осыпавшихся в коробке, до меня дошло, какую лавину я сдвинул с места. До сих пор у меня не было времени как следует об этом поразмышлять. Та давняя история казалась просто личным делом, и я забыл, какое значение она может иметь для остального мира. Но теперь — о чем, черт возьми, я только думал? — я собирался отнести эти кроссовки в кишащий людьми штаб и, уложив в большой конверт, отправить с кем-то из помощников к Софи.

Рано или поздно это должно было случиться: дела о пропавших детях закрывают до тех пор, пока кому-нибудь не приходит в голову пройтись по ним с помощью новых технологий. Но если лаборатории удастся сделать анализ крови по образцам кроссовок и тем более связать его с кровью на алтарном камне, это уже станет очередной ниточкой в деле Девлинов, которую мы поручили проверить Софи. Нет, следствие возобновится. И наше начальство, от О'Келли и выше, не упустит возможности отрапортовать о замечательных успехах криминалистики: мол, полиция не сдается, у нас нет нераскрытых дел, мы трудимся денно и нощно, страна может спать спокойно. Пресса ухватится за тему серийного детского убийцы, бродящего среди мирных граждан, а следствие раскрутят на полную катушку, возьмут образцы крови у родителей Питера и Джеми и — господи помилуй — у Адама Райана. Глядя на кроссовки, я представил, как с горы сползает машина без тормозов: сначала медленно и тихо, потом все быстрее и быстрее, пока не превратится в бешено крутящийся железный жар.