"Летающие острова" - читать интересную книгу автора (Бушков Александр Александрович)

Глава шестая Поиски начинаются

Выйдя на крыльцо, Сварог поманил в сторонку того, самого задиристого и потрепанного прихлебателя:

– Ну, что там обнаружилось?

– Это был человек адмирала Амонда, ваша милость. Мы его вынудили назвать имя и место службы – не драться же с неизвестным… Служил в канцелярии Синей Эскадры.

«Ничего не понимаю, – подумал Сварог. – Получается, этот опальный адмирал знал заранее о прибытии новых участников игры?!»

– Лишнего не сболтнет? – спросил он.

– Уже не сболтнет, – ухмыльнулся дворянин. – Мы ж его проткнули. С соблюдением всех традиций. Вызывали все по очереди, и на третьем дуэлянте, то бишь на мне, везение его кончилось. Полиция его уже увезла. Не будет никаких хлопот, все чисто. Благородному Доверу этот скот пропорол бок, хоть и неопасно для жизни, да неприятно…

– Ладно, черт с ним, – сказал Сварог. – Вот вам на поправление нервов и лекаря для благородного Довера… Подождите… Вот что…

Сварогу пришло в голову – что может себе позволить опальный адмирал Амонд, то может и барон Готар. Почему бы этим не воспользоваться?

– Вы неплохо управились с тем молодцом, лаур. И у меня к вам имеется еще одна взаимовыгодная просьба… – Он взял графининого прихлебателя под ручку и прошелся с ним туда-сюда по двору, что-то при этом объясняя. После чего новый порученец барона Готара направился в сторону ворот с посерьезневшим лицом, лицом человека, облеченного высоким доверием, а сам барон одернул пышный камзол, поправил шляпу, пробормотал:

– Надев широкий бадагар, шпионы едут на бульвар…

И сел в коляску рядом с графиней. Мара в новом платье чинно выпрямилась на переднем сиденье. Человек шесть прихлебателей верхами двинулись следом в качестве почетного эскорта. Черная закрытая карета протектора, запряженная четверкой, развернулась и умчалась в противоположную сторону.

– Что собой представляет этот ваш барон? – спросил Сварог.

– Неужели вы к нему не применили… должное искусство?

– Применил. Во-первых, он мне не врал, а во-вторых, и в самом деле обладает кое-какими магическими способностями, очень слабыми, правда. Но меня и ваше мнение интересует. Есть вещи, которые и с помощью магии сразу не откроешь…

– Человек, сумевший тридцать лет продержаться на посту протектора. Этим кое-что сказано, не правда ли? Лет десять работает на милорда Гаудина. При известных обстоятельствах барон Гинкер, не сомневаюсь, способен продать даже вас. Но для этого еще должен отыскаться покупатель, которому вас можно продать безнаказанно, а такого покупателя я в окружающей реальности что-то пока не вижу… – фыркнула графиня. – Рассказать вам, как он придумал себе порок? В Равене есть роскошный особнячок, тихий притон для великосветских педиков. Так вот, милейший барон демонстративно оказывает ему покровительство и бывает там что ни день. На самом деле он вовсе не педик и, вместо того чтобы предаваться срамным грехам, встречается там со своими шпиками. Зато все враги свято верят, что отыскали его уязвимое место – о чем не раз наушничали королю. Но его величество, знающий истинное положение дел, лишь посмеивается в усы… А настоящий грешок барона где-то укрыт. И никто не знает, какой. Но что-то есть, я уверена, и милорд Гаудин со мной соглашается, правда, даже ему не удалось отыскать следов…

– Понятно.

– И еще, – сказала графиня. – Он безоговорочно поставил на Делию, так что вывернется вон из кожи, чтобы ее отыскать, а еще лучше – оказаться ее единственным спасителем…

Какое-то время они ехали молча, и Сварог с простительным провинциалу любопытством созерцал уличную толчею.

– Графиня, что же вы их не приоденете? – спросил он, кивнув на гордо восседавших в седлах потертых вассалов.

– Все равно пропьют и проиграют, мерзавцы, как их ни одевай, – безмятежно сказала графиня. – Что поделать – младшие сыновья дворян моего графства, приходится кормить-поить согласно древним традициям… Граф Леверлин даже как-то написал эпиграмму на того вон усатого, была дуэль…

– Вы знаете Леверлина?! – оживился Сварог.

– Ну естественно! Как я могу не знать члена столь старинной фамилии? Он часто бывает при дворе. А вот его отец – сущий затворник. Чудак и патриархальный оригинал. Не принимает дам, одетых по последней моде, помешан на традициях. У него в столице есть загородный дом – куда мне, как и многим, дорога закрыта. Вообразите, его супруга и дочки до сих пор носят платья старого фасона, бедняжки! Но Леверлин-младший… – Она мечтательно прищурилась – Это моя головная боль и беда. Его невозможно пленить, понимаете? Проведя со мной безумную ночь, он преспокойнейшим образом исчезает на месяц. Поэт, что вы хотите… Я не могу сердиться на поэтов. – Она продекламировала нараспев:

– Между прочим, эти строки посвящены мне. Барон, вы когда-нибудь видели снегопад?

– Приходилось.

– Это красиво?

– Иногда – очень, – сказал Сварог и подумал: «А еще я могу рассказать тебе, красавица, как это иногда бывает страшно. Как в пути застает ночь и метель, и нет продыху от белой липкой массы, забившей все мироздание, как вместе с холодом в тело заползает страх, что ничего другого тебе уже увидеть не придется…»

– Леверлин не раз бывал на Сильване, видел снег, а я вот никак не выберу времени… – вздохнула графиня.

– Вы не знаете, он в Равене сейчас? – поинтересовался Сварог.

– На прошлой неделе его видели в Ремиденуме, – сказала графиня. – Он недавно вернулся откуда-то с орденом Полярной Звезды, можете себе представить? Наместник прислал ему патент. Но Леверлин ничего не рассказывает, такой таинственный… Вы, случайно, не знаете, за что его могла наградить императрица? Ходят туманные слухи о каком-то загадочном побоище в Харлане, но милорд Гаудин притворяется, будто ничего не знает… Где вы с Леверлином познакомились?

– В Готаре, когда я там, выражаясь высоким стилем, водворял справедливость, – осторожно сказал Сварог. (Нужно же блюсти мужскую дружбу и солидарность, ей не следует знать, что бывают случаи, когда и Леверлина удается пленить – правда, не в переносном, а в самом прямом смысле…) – Графиня, у вас, часом, не сожалеют о прежнем бароне? Насколько я знаю, он тоже бывал при дворе…

– Да что вы! Жуткая была свинья. Он, приехав в Равену, только тем и занимался, что плодил новоиспеченных дворян за приличные денежки, и добро бы якшался с приличными людьми… Многие даже хотели вызвать его на дуэль, но ему удавалось как-то изворачиваться… Вам только спасибо скажут. Представляете, этот негодяй пытался приволокнуть за мной, делал гнусные предложения.

– А вы?

– Что я… Окоротила его, поставила на место, на его свинячье место. Было это так… Что это с вами?

– Ничего, – сказал Сварог. – Красивая вывеска, верно?

Они как раз проезжали мимо стоящего особняком двухэтажного дома из желтого песчаника. Над дверью укреплены бронзовые изображения кружки и кровати – старинный символ гостиницы с трактиром, а серебряная каемка свидетельствует, что заведение предназначено для благородной публики и владелец его принадлежит к Серебряной гильдии. А рядом красовалась вывеска, больше походившая на подлинное произведение искусства. Золотые буквы «ЖЕНА БОЦМАНА», стилизованные под старинный алфавит Аугел, повисли над сине-зелеными волнами с белыми гривками пены. Вдали, на заднем плане, плывут корабли под разноцветными гроздьями тугих парусов, а справа изображена юная красавица с распущенными волосами, в морском кафтане с широкими обшлагами и лихо сбитой на затылок лангиле. Картина подернута нежной дымкой, той самой, которую загадочным образом умели вызывать на свои полотна старые итальянские мастера – которым еще предстоит родиться через тысячелетия.

У входа гордо стоял увалень в новехонькой ливрее, прислуживавший некогда в корчме тетки Чари в Руте. Даже не будь его, Сварог все равно сообразил бы, что заведение принадлежит старой знакомой: юная морячка на вывеске выглядела именно так, как, должно быть, выглядела лет двадцать назад вдова пиратского боцмана. Значит, бой-баба все же перебралась в Ронеро, как и собиралась.

– Вот об этом я с вами и хотела поговорить, – сказала графиня. – Каюсь, нарочно велела кучеру ехать этой улицей… Художник, нарисовавший эту картину, – талантливый юноша. Вот только, к его несчастью, родился в семье члена Бронзовой гильдии. Что, как вы понимаете, если и не закрывает ему дорогу в Сословие Свободных Искусств, то, по крайней мере, делает ее невероятно долгой… Художники, как и многие другие, неохотно допускают чужаков туда, где пахнет славой и деньгами…

– Прекрасно вас понимаю, – сказал Сварог.

– Прекрасно. Вас не затруднило бы возвести его в дворянство? После того, как ваш предшественник одарил гербами целое скопище случайной швали, столь благородный жест бесспорно создаст вам репутацию покровителя искусств, подлинно светского человека…

– Ради вас, графиня, я готов и на большее.

– Невероятно талантливый мальчик. У меня дома стоит моя статуя его работы, я вам потом покажу.

– Я подозреваю, этот юноша еще и красив? – ухмыльнулся Сварог.

– Ох… – вздохнула графиня. – Такой милый, очаровательный, робкий мальчик… И гордый, никогда не брал моих подарков. Итак, на вас можно рассчитывать?

– Конечно, – сказал Сварог.

– Купи газету, – велела графиня сидевшему на козлах лакею.

Тот свистнул мальчишке-разносчику, швырнул ему монетку и подхватил протянутый лист.

– Мне – то же самое, – сказал Сварог.

Газеты здесь существовали лет сто. Правда, они несколько отличались от тех, к которым Сварог привык, но, как он был уверен, в лучшую сторону.

Масса конкретной, точной информации, детальное и дельное изложение событий – и полное отсутствие интеллигентских соплей, какие в прежнем мире Сварога бывали размазаны на целую полосу. Никто не расплывался мыслью по древу, не разоблачал покойных королей, не учил читателя жить и не навязывал своих точек зрения как единственно правильных. Придворная хроника, правда, была скучновата, как и непременные колонки «Сегодня в наш город прибыли» и «Сегодня наш город покинули», что с лихвой искупалось невероятным количеством головоломок и шарад, порой весьма недурственных и заковыристых. Были там и результаты скачек, всех мыслимых боев – гусиных, петушиных, собачьих, итоги неисчислимых лотерей и спортивных состязаний.

Положительно, Равена ничем не уступала ни Монако, ни Лас-Вегасу (где равенские жители наверняка освоились бы моментально).

По дороге то и дело попадались целые гирлянды вывесок букмекерских контор с непременным добавлением, проставленным внизу крупными буквами: «ЗДЕСЬ ВЕДУТ ДЕЛА ЧЕСТНО». Для неграмотных вывески были продублированы красными квадратами с черными контурами лошадей, гусей, игральных костей и кошельков. Понятное дело, патенты на право открыть игорный дом или букмекерскую контору стоили огромных денег и направляли в королевскую казну нескончаемый ручей золота. К вящему огорчению почтенных олдерменов из ратуши – они в свое время проглядели этот источник дохода, и ронерские короли, люди неглупые, объявили игорный промысел «коронной привилегией» прежде, чем магистраты гербовых городов успели опомниться и отхватить свой кусок.

Коляска подъехала к золоченой ограде королевского дворца. Четверо Золотых Кирасир, несших стражу у распахнутых ворот, не шелохнулись, не повели и бровью – вышколенные дворцовые стражи, привыкшие оборачиваться живыми статуями.

Как тут не вспомнить было советский пост номер один у мавзолея с известными на всю страну своей образцовой строевой подготовкой часовыми. Разные миры, разные страны, одинаково вымуштрованные караульные. Правда, патриархальными нравами здесь и не пахло – стоило Сварогу пройти под руку с графиней в высокие ворота и сделать несколько шагов по широкой аллее, обрамленной подстриженными в виде львов темно-зелеными кустами, он заметил внутреннюю охрану. Рослые молодцы с равнодушными лицами, в сверкающих золотом голубых ливреях камер-лакеев, прохаживались там и сям, словно бы не замечая ничего вокруг, небрежно поигрывая длинными, увенчанными королевским гербом тростями из лакированного дерева. Сварог уже был наслышан о мастерстве здешних оружейников, наловчившихся прятать в такие трости и клинки, и пистолеты.

Камер-лакеи попадались навстречу в самых неожиданных местах, кое-где их было больше, чем степенно гулявших придворных, – король, переживший четырех братьев-соперников, неплохо знал историю. А история учит: на одного венценосца, настигнутого кинжалом убийцы посреди оживленной городской улицы, приходится десятка полтора, убитых в собственном дворце, а то и в собственной спальне…

Где-то поблизости негромко играл оркестр. Очаровательно улыбаясь встречным дворянам, графиня быстрым шепотом то и дело наставляла:

– Можете вертеть головой, вы же провинциал, никто не удивится. Обнажите голову – на этом месте испустил последний вздох Эльгар Великий, традиция предписывает… Вон на том мостике, каменном, с барельефами, гвардейские офицеры закололи графа Сувазана, фаворита, дурно влиявшего на Магона Третьего… А в той вон беседке во времена Хродгара Красавчика барон Боклю застал с любовником свою ветреную супругу и зарубил обоих одним ударом, на каменной скамье до сих пор видна щербина от меча. Кое-кто уверяет, что призраки влюбленных до сих пор появляются в Календы Фиона, но я сама не видела…

Сварог старательно вертел головой, занятый своими мыслями.

А думал он о том, что надо искать зацепку, ниточку того клубка, который необходимо во что бы то ни стало распутать. Ведь где-то здесь, за оградой королевского дворца, в том месте, куда направлены жала всех ронерских интриг, где разыгралась ночная драма, окончившаяся исчезновением принцессы, не может не отыскаться нечто, что укажет в каком направлении нужно вести поиски.

– Обычно Делия в это время гуляла в сосновой роще, – тихо сказала графиня, когда они вышли к фонтану. – Эта поступает точно так же…

Все встречавшиеся им дружески раскланивались с графиней, удостаивая Сварога лишь мимолетными взглядами, – но это, конечно же, не означало, что о его появлении не станут судачить. Более того – весть о его прибытии непременно попадет в газеты. Знать бы только, кто равнодушно пробежит взглядом колонку «Сегодня в наш город…», а кто…

– Помилуйте, какая неожиданная встреча! – раздался веселый голос.

Перед ними стоял герцог Орк – в зеленом бархатном костюме, с неизменной серьгой в ухе. Улыбнулся Сварогу весьма дружелюбно:

– Очень рад вас видеть, лаур, вот только не припомню вашего имени, уж не посетуйте…

– Барон Готар, к вашим услугам, – сказал Сварог, оценив его предусмотрительность.

– Ах да, в самом деле… – он цепко глянул на Мару. – Эта очаровательная юная дама, должно быть, ваша племянница?

– У вас отличная память, – сказал Сварог.

– Рад познакомиться, лауретта, – герцог поклонился Маре самым изысканнейшим образом. – Вы, кажется, спешите куда-то? Не смею задерживать, да и сам спешу… Принцесса Делия сейчас в сосновой роще. Да, принцесса Делия… – повторил он со странной интонацией. – Барон, навестите меня нынче же. Найдется о чем поговорить. Адмиральская, шесть. Для вас я всегда дома. Честь имею.

Он поклонился и заспешил навстречу блондинке в палевом платье, показавшейся на боковой аллее.

– А с ним у вас какие отношения, графиня? – с интересом спросил Сварог.

– Никаких. Я лучше пойду в королевский зверинец и отдамся первому же леопарду. Будет гораздо безопаснее.

– Ого…

– Это страшный человек, – тихо сказала графиня.

– Почему?

– Потому что никто не в состоянии понять, что ему, в конечном счете, нужно от жизни. От таких следует ожидать всего, и финал бывает самым неожиданным…

Сварог вспомнил, что уже слышал от Гаудина что-то похожее.

Мимо плещущих фонтанов, украшенных позеленевшими медными статуями, и игрушечных замков в рост человека они прошли в сосновую рощу. Роща, конечно, была ухоженная и благоустроенная – мощеные дорожки, беседки, павильоны… Придворных здесь, в отличие от аллей, оказалось превеликое множество, и Сварог вскоре высмотрел центр притяжения – по дорожке прогуливалась Делия в сиреневом платье, увлеченная беседой с высоким представительным стариком в коротком синем плаще и мундире камергера, сплошь затканном золотыми королевскими лилиями.

– Герцог Сенгал, – тихо пояснила графиня. – Через подставных лиц владеет крупным торговым домом «Субур Насс и сыновья». Милорд Гаудин в последнее время начал им всерьез интересоваться.

– Почему?

– Иные корабли герцога подозрительно зачастили к берегам Диори. Давно уже идут слухи, что на Диори, если повезет сохранить голову на плечах, можно отыскать что-то связанное с магией Изначальных. Тех, кто населял Талар до прибытия наших предков…

– Я знаю, что такое Изначальные, – сказал Сварог. – Слышал краем уха…

– Между прочим, Сенгал из тех, кто держит сторону Делии. В последние дни они почти неразлучны.

– В последние дни? – задумчиво повторил Сварог.

– Он идет к нам…

Герцог раскланялся с графиней, и завязалась пустая светская болтовня, но у Сварога осталось твердое убеждение, что Сенгала интересует главным образом Мара.

Заметить сие, прямо скажем, было нетрудно. Взгляд герцога беззастенчиво раздевал именно племянницу барона Готара, Сенгал оказался в непосредственной близости именно от юной особы, большинство его комплиментов адресовалось не кому-нибудь, а опять же Маре.

Видимо, то же подметила и графиня, она быстро сказала:

– Займите беседой прелестную племянницу барона, герцог, я обещала представить барона принцессе. Нужно поспешить, пока вокруг нее никого нет…

Герцог охотно подал руку Маре и повел ее прочь. Сварог уставился ему вслед, сосредоточился…

За плечами герцога трепетали широко распахнутые крылья странных очертаний, не похожие ни на птичьи, ни на нетопырьи, сотканные словно бы из буроватого тумана, окаймленного широкой черной полосой. Временами угольно-черные вспышки превращали крылья в лоскуты непроглядной Тьмы. Как Сварог ни рылся в памяти, ассоциаций и параллелей подыскать не мог – эта разновидность зла знатокам Гаудина оказалась неизвестной. Но в том, что Сварог видит перед собой Зло, сомневаться не приходилось. Судорога невольного омерзения прошила его от макушки до пят, и он поскорее вернул себе обычное зрение. Итак, неведомое зло, имевшее прямое касание к черной магии, – но магия эта странная, неизвестная, не значившаяся в каталогах восьмого департамента…

– Что с вами? – прошептала графиня. – Быстрее, пока она одна!

И незаметно подтолкнула его локотком под ребра.

– Разрешите, ваше высочество, представить барона Готара…

Сварог низко поклонился, прижав шляпу к груди обеими руками, как того требовал этикет (наверняка эта церемония была придумана в старые времена, чтобы руки у подошедшего к царственной особе оказались занятыми).

Выпрямился.

Делия была в точности такой, как на снимке. Только еще красивее. Она выглядела живой и настоящей, двигалась, улыбалась и дышала, как живой человек, ее грудь размеренно вздымалась, вокруг витал нежный аромат лучших духов…

Сварог всмотрелся.

Он приготовился увидеть все, что угодно, – и ничуть не удивиться при этом. Сколь угодно жуткое, омерзительное, непонятное…

И не увидел ничего.

Совсем ничего.

Мелодичный голос Делии доносился из пустоты, приятно пахнущей тонкими духами. До рези напрягая «третий глаз», удалось рассмотреть полупрозрачный контур. Так рисуют человечков дети – ручки-ножки-огуречик… И все.

Подобная разновидность нежити восьмому департаменту неизвестна.

От того места, где едва виднелся «человечек», уходила куда-то слабо светившаяся нить. Куда-то? Прямо в ту сторону, где уединился с Марой герцог Сенгал…

Рядом с ним вновь оказалась прекрасная принцесса, смотревшая на него чуточку удивленно:

– С вами все в порядке, барон? У вас странный вид…

Графиня молниеносно пришла на помощь, хотя наверняка ничего еще не успела понять:

– Барон дрался на поединке, рана еще не зажила… – Она ухватила Сварога под локоть. – С вашего позволения, ваше высочество, мы удалимся, я отведу барона в беседку…

Бедный барон Готар едва нашел в себе силы пробормотать извинения и уверения в глубоком почтении и вечной преданности двору.

Видя, что они уходят, к принцессе обрадованно хлынули придворные, и никто уже не обращал на Сварога внимания. Следом за графиней он добрел до беседки и облегченно плюхнулся на позолоченную скамейку.

– Что с вами? – спросила графиня. – Действительно, лицо у вас, как у приговоренного к смерти… Ну? Что вы увидели?

– Ничего, – сказал Сварог. – Это и есть самое странное, понимаете? Это не оборотень, не замаскированная колдунья, там вообще ничего нет. Никакой индивидуальности, никакой личности, если можно так выразиться. Я не понимаю, что это такое. Однако оно как-то связано с Сенгалом…

Графиня уставилась на него, по-детски приоткрыв рот:

– И что же делать?

– Искать настоящую Делию, – сказал Сварог.

– Барон, вы великолепны!

– Это я от безнадежности, – ответил он.

Появилась Мара, уселась рядом и тихонько фыркнула, оглядываясь на аллею.

– Ну, и о чем мы там так мило ворковали? – спросил Сварог, в трех словах изложив ей результаты своих исследований.

– Приглашал в любое удобное для меня время осмотреть его коллекцию драгоценностей, – доложила Мара. – Пожирал взглядами, брал за ручки, в аллее обнял и погладил, подлец, по бедру. По девственному. И все это было проделано с большой сноровкой и изяществом.

– А ты?

– А я смущенно опускала глазки и лепетала, что кто-нибудь может увидеть.

– Ну понятно, – сказала графиня. – Высмотрел провинциалочку, жеребец. Он у нас славен мастерским совращением юных красоток. Может, так и сделаем, барон? Пошлем к нему девочку? Ведь разнежится, старый глист, язык распустит…

– У меня и мертвый заговорит, – заверила Мара.

– Нет уж, – сказал Сварог.

– Ну, тогда можно его попросту убить, – предложила графиня.

Мара оживилась.

– Зачем? – спросил Сварог.

– Предположим, именно он – главный виновник происходящего. Или один из главных. Если он вдруг умрет, среди сообщников обязательно начнется тихая паника, они засуетятся, покажутся на свет, наделают ошибок. Исчезнет эта странная связующая нить меж ним и двойником, которую вы усмотрели…

– В этом что-то есть, – сказал Сварог. – Вот только сначала нужно найти сообщников и присмотреться к ним…

– Правда, у него охрана немногим хуже королевской. Даже здесь за ним ходят.

– Ну, это работа для меня, – сказала Мара. – Он у меня…

– Не спешите, милые дамы, – сказал Сварог. – Дедушка довольно неприятный, я согласен, но нужно осмотреться… Сделаем так. Если у вас нет других планов, вы едете домой, а меня по дороге высаживаете на Адмиральской.

– Герцог – опасный человек…

– Потому-то я с него и начну, – сказал Сварог.