САШКА И НОВИЧОК

Было еще рано, в классах полутемно и пусто — одна только уборщица тетя Поля разливала из жестяного чайника чернила по чернильницам и протирала мокрой тряпкой классные доски, когда в четвертый «А» пришел новичок.

Новички всегда стараются в самый первый день прийти раньше всех: как-то немножко даже страшно очутиться сразу в классе, уже полном совсем незнакомых ребят, — лучше уж с каждым, кто приходит после тебя, знакомиться отдельно.

Новичок отыскал дверь, на которой была табличка 4 «А», отворил ее смело: наверное, думал, что в классе никого нет, а там — Сашка Рындин. Длинный, курносый, конопатый и озорной. Он давно сюда явился, успел уже испачкать классную доску: тетя Поля протерла ее тряпкой, а Сашка изрисовал загадочными носатыми рожицами и сейчас развлекался тем, что переставлял чернильницы на партах: кому — получше, кому — похуже.

Такой уж у Сашки характер: встанет чуть свет, и дома ему не сидится — скорее бы в школу, к ребятам; а на уроках уже считает время: когда же звонок и — домой! Он все видел, все замечал, до всего ему было дело: в минуту разглядел, какой этот незнакомый мальчишка тщедушный и — сразу видно — робкий, уши у него большие, а шея тонкая, краснеет, как девчонка, и портфель у него совсем новенький (у самого Сашки портфель был старый, весь ободранный, потому что он им очень ловко кидался и дрался, а если на пути попадалась какая-нибудь ледяная горка, ложился на него животом и съезжал, как на санках). Сашка сразу догадался: это — новичок. Он оставил в покое чернильницы и — руки в карманы — важно оглядел незнакомца.

— Здрассьте… — сказал новичок, покраснев так, что краснее быть, наверное, уж никак нельзя.

— Привет, — сказал Сашка, не тронувшись с места и не моргнув.

— Это — четвертый «А»?

— Четвертый «А». А ты чего?

— Да вот… Я у вас буду теперь учиться. Я из сорок восьмой школы…

— У нас учиться?.. Как бы тебе сказать?.. У нас все укомплектовано… Да. К тому же вот программа. Догнать сумеешь?

В эту минуту Сашка Рындин — уже не Сашка Рындин: он — строгий директор школы Иван Кондратьевич и говорит так, будто решает вопрос: принять этого парнишку в школу или, может быть, не принимать?.. А новичок стоит перед ним, как сам Сашка вчера в коридоре перед директором: тот всю большую перемену стыдил Сашку за то, что у Сашкиного пальто оторвался хлястик, а вся спина и локти оказались в мелу, — как будто Сашке видно, что у него на спине!

Удовлетворившись подавленным видом новичка, Сашка наконец смилостивился:

— Да ты не бойся. У нас хорошо. Свободных мест сколько угодно. Где хочешь сидеть? Вот тут — прямо передо мной — хочешь?

Новичок обрадовался.

— Хочу.

— Давай иди сюда. Суй в парту портфель. Вот. Сейчас тебе чернильницу поставим, любую. Самую хорошую. Вот ту, розовую, хочешь?

— Хочу.

Теперь Сашка — уже не суровый директор школы, он — радушный хозяин, он даже смахнул своей шапкой несуществующую пыль со скамейки.

— Рядом со мной почти. Ребят не бойся. Никто не тронет. Раз я сказал — значит, все. Хочешь семечек?

Сашка порылся в карманах, достал горсть перемешанных с сором и крошками подсолнухов, дал новичку.

— На. Только на пол не плюй. В кулак, а потом в печку, а то тетя Поля ругается. Тебя как звать?

— Олег.

— Олег? Ну вот…

Чем бы таким еще удивить новичка?

— В перышки играешь?

— Нет…

— Ну, это ерунда. Могу прямо сейчас научить. Есть лишнее перо?

Олег суетливо расстегнул портфель, вынул пенал (Сашка скривился: пенал! Как в первом классе!), а из него — десяток перьев и все — новенькие. Обучить новичка играть в перышки было для Сашки пустяк, а показать, как играют старые мастера-чемпионы, — еще легче: каких-нибудь пять минут, и все десять перьев — у Сашки в карманах. Новичок этот совсем разиня: играть надо с умом, а он кидает как попало.

На первый раз выигрыш Сашка великодушно возвратил.

Тут понемногу стали собираться ребята. Скоро вокруг Сашки с Олегом — не протолкаться: всем интересно — новички не каждый день приходят!

Олег очень стеснялся: спросят у него какую-нибудь самую ерунду, а он отвечает, как учительнице, — длинно, подробно, а сам оглядывается на Рындина — за поддержкой. Сашка кивал и поддакивал и даже кое-что пытался сам за него рассказать.

Очень ему было приятно: вот Олег этот — тихоня и ребят, наверное, боится — краснеет все, а вот Сашка захочет — и может в любое время за него заступиться: тронь только кто-нибудь! Пожалуй, в другое время Рындин и первый стал бы задирать новенького, но сейчас он все думал: что бы еще сделать такое, чтоб новичок увидел, какой он, Рындин, выдающийся и авторитетный человек в классе.

Стали ребята прыгать у стены вверх: кто выше достанет рукой, и Рындин прыгал и достал выше всех.

А Олег все никак не мог обвыкнуться — держался поближе к Сашке, и тот окончательно решил, что новичок — мальчишка никуда не годный и с ребятами ему нипочем не сойтись.

Прозвенел звонок. Сашки это не касалось: он все прыгал у стены, стараясь перекрыть свой же рекорд. Зато Олег моментально очутился на своем месте и разложил на парте новенькую тетрадку и новенький учебник, обернутый чистой газетой (Сашкины и тетрадь и учебник были не то чтоб очень грязные, а так: кляксы, какие-то масляные пятна, откуда взялись — неизвестно…).

Вошла учительница Ольга Ивановна. Сашка прошмыгнул к своей парте, сел.

Ребята тотчас загалдели со всех сторон:

— А у нас новенький!

— Ольга Ивановна, у нас новенький!

Громче всех провозгласил это Рындин.

— Я вижу, — сказала Ольга Ивановна, взглядывая на Олега. Тот покраснел и встал. — Из другой школы?

— Ага. Он, Ольга Ивановна, из сорок восьмой, — выскочил Сашка. — Они, Ольга Ивановна, там по русскому языку знаете, что уже проходят? Они…

— Ты, Рындин, помолчи. Я, кажется, с ним разговариваю. Он и сам сказать сможет.

Сашка не обиделся, замолчал и кстати смекнул: не иначе как сейчас Ольга Ивановна вызовет новичка к доске — посмотреть, как тот знает материал, а поэтому-то, может быть, не успеет проверить домашнее задание. Сашка задание это не выполнил — не потому, что не сумел, а просто вчера в парке прямо около Сашкиного дома заливали каток, он там помогал кому придется, пока сторож не выгнал…

Как Сашка думал, так и вышло.

Олег пошел к доске, и Ольга Ивановна принялась спрашивать его по всему пройденному материалу. Олег отвечал, да как! Сашка и все ребята удивились прямо: как это можно так хорошо правила знать!

Ровными, круглыми буквами — без самой малейшей ошибочки! — писал новичок на доске предложения и разбирал их без запинки!

Рындин все равно принялся подсказывать: показать, что он и сам знает русский язык не хуже, но все слушали только новичка, а на Сашку не обращали внимания.

Этого Сашка перенести не мог: принялся толкать ногой под партой сидящего впереди мальчишку. Толкнет и закричит плаксивым голосом:

— Ольга Ивановна, чего Рыжов лезет?

— Рыжов, перестань! — говорила Ольга Ивановна.

— Де я ничего… — оправдывался ни в чем не повинный Рыжов, оглядываясь на Рындина: вот уж, мол, человек.

Через минуту опять Сашкин голос:

— Ну, Ольга Ивановна, ну чего он толкается!

— Рыжов, удалю из класса!

— Да он, Ольга Ивановна, сам же толкается и сам же кричит!

— Рыжов и Рындин, если вы не хотите, чтобы я вас удалила обоих, сидите смирно.

Сашка не унялся и продолжал толкаться — только уже молча. Рыжов сидел и чуть не плакал. Такое хоть кому не понравится: ребята оглядывались на Сашку и возмущались: «Разошелся…» — только потихоньку, такой уж человек был Сашка Рындин: с ним попробуй свяжись — не обрадуешься…

Зазвенел звонок на перемену. Ольга Ивановна свернула журнал, взяла его под мышку и вышла. Олег подошел к Сашке:

— Саша, послушай, что я тебе скажу… Ну зачем ты… Сашка с интересом прищурился: что это хочет сказать ему новичок?

Но тут дверь со стуком отлетела, на пороге появился растерзанный мальчишка из соседнего пятого «А» и завопил что есть мочи:

— Сашка!! Иди скорей!!

— Куда?

— Воробья ловить!

Сашка всплеснул руками и ринулся вон.

Оказывается, в соседний класс кто-то принес в кармане воробья — самого настоящего, живого. На перемене этот воробей вырвался и стал летать под потолком. Ребята бегали за ним по партам и шумели на всю школу.

Поймать воробья необходимо было именно Сашке. Лучше Сашки никто этого, конечно, сделать не мог!

Полетав по классу, воробей опустился на верх железной печки — высокой, до потолка — и притаился там.

Сашка воздвиг сложное шаткое сооружение из стола, парты и табурета, бесстрашно влез на него — все, наверное, удивились такой смелости — и чуть было не схватил воробья рукой, но тот вспорхнул и полетел к окнам. Там его и поймали.

А Сашка увидел: на самом верху печки в пыли лежит «трактор» — самодельная игрушка из катушки, резинки, спички и кусочка мыла. Кто его туда забросил — неизвестно: значит, Сашка мог взять его себе. Он зажал находку в кулаке, сорвался с грохотом со своей пирамиды и побежал: звонок уже звенел.

Продержать игрушку весь урок в кармане Сашке было не под силу. Он поместился за Рыжовым так, чтоб учительница не видела, достал трактор и приступил к пробе: накрутил резинку, поставил игрушку на парту и разжал пальцы. Трактор тихонько затрещал и пополз вверх по парте. Потом Сашка повернул его и заставил ползти вниз. Вниз трактор полз еще быстрее, дополз до края и свалился на пол. Сашка только хотел нагнуться и поднять его, как Ольга Ивановна вызвала:

— Иванов!

Толстый и неуклюжий Сашкин сосед заерзал, поднимаясь, и Рындин с ужасом услышал, как под его ботинком что-то хрустнуло. «Трактор раздавил!»

— Что ты сделал! — забыв, что он на уроке, вскрикнул Сашка и изо всей силы толкнул своего соседа в бок. Ничего не ожидавший Иванов с шумом вывалился в проход и сел на полу, оторопело взглядывая то на Сашку, то на учительницу.

В классе наступила тишина. Ольга Ивановна сказала:

— Рындин, выйди сейчас же из класса!

Все смотрели на Сашку, поэтому он не мог уйти сразу и начал торговаться:

— А чего он? Смотри под ноги, когда встаешь… А то он как медведь все равно… У меня, может, этот самый трактор…

Вдруг Олег — этот маленький, тщедушный, лопоухий новичок — обернулся к грозному и могучему Сашке Рындину и негромко сказал, прямо глядя ему в глаза:

— Выходи!

И сразу во всем классе как взрыв: ребята закричали, затопали, застучали крышками парт:

— Выходи отсюда!

— Выходи!

— Кому говорят!

Сашка весь как-то съежился, сник, ни на кого не глядя, засунул в свой портфель тетрадки, взял шапку и пошел к двери.

— И позови мне свою маму! — сказала вслед Ольга Ивановна.

Дальше было и совсем уже невесело: Сашка сходил за мамой, которая — такой уж, наверное, обычай у всех мам — всю дорогу охала, вздыхала и жаловалась на свою несчастную судьбу. Потом на перемене они сидели в учительской, вернее, сидели Ольга Ивановна и мама, а Сашка стоял и мял шапку. Они разговаривали, и разговор был такой, что у Сашки сжималось горло и на глаза лезли слезы, и, чтобы этого не заметили, он неотрывно смотрел в окно на школьный двор…

Вот мимо окна прошли несколько Сашкиных товарищей. Они о чем-то горячо спорили. Олег шел в середине и был уже не тот, что утром: он уверенно доказывал что-то то одному, то другому, и те кивали.

Сквозь открытую форточку Сашке удалось услышать кусочек их разговора. Он думал, что теперь только и будут говорить о нем, но, оказывается, ребята спорили совсем о постороннем: Олег объяснял им, как надо пугать собак.

— Собаку всегда можно испугать! Нужно только встать на четвереньки, и получится, что ты вроде тоже сделался большой громадной собакой на четырех лапах…

Ребята захохотали, представив себе эту картину. В другое время Сашка тоже с удовольствием поговорил бы о собаках, но сейчас было не до этого…

— И собака — любая! — сразу страшно удивится: что же это такое стряслось, как же это так, в чем дело… То был обыкновенный человек на двух ногах, а то сразу стал на четырех… И тут она испугается!

Вид у Олега был такой, будто он учился в этой школе с первого класса.