"Рассказы" - читать интересную книгу автора (Третьяков Юрий Фёдорович)

2

С самого начала дело пошло не так, как ожидалось. Среди мальчишек и девчонок, толпившихся на школьном дворе, электросигналы не нашли ни одного знакомого: все был народ из первой смены да из младших классов, а учительница, которая должна была сопровождать школьников в колхоз, была незнакомая, электросигналам она сразу не понравилась.

— Ну и ладно! — сказал Шурка, вертя свой портфель, где вместе с кое-какими продуктами лежали самые необходимые в деревенской жизни предметы: рогатка, театральный бинокль, крючки и книга «Справочник следопыта». — Пошкодничаем тем немного и убежим куда-нибудь в леса дня на три…

Правда, в кузове автомашины электросигналы заняли лучшее место — прямо за кабиной, где от борта до борта лежала доска, как скамейка, но интересного в дороге ничего не случилось. Да и сама дорога оказалась до обидного короткой.

Проехали городские домики, и началось поле. Оно до самого горизонта было чем-то засеяно — не то пшеницей, не то коноплей. По посевам летали обыкновенные вороны. Только один раз ребята увидели двух больших зеленых птиц. Они сидели на проводах, потом взлетели и начали играть и кувыркаться в воздухе.

— Сизоворонки, — сказала учительница, но электросигналы ей не поверили.

Через полчаса опять завиднелись крыши, и машина въехала на улицу, застроенную обыкновенными одноэтажными домиками, каких полно в городе. Только стояли они на большом расстоянии друг от друга, между ними были сады, огороды и везде стояли скворечники, где один, а где два и три.

— Вот и приехали! — сказала учительница, когда машина остановилась у кирпичного, крытого черепицей большого дома с вывеской: «Клуб».

— Как, уже? — удивился Шурка. — Это и есть Оселок?

— Ну да.

— Ну и Оселок! — разочарованно сказал Никуля и шепотом добавил: — А! Все равно убегать.

Учительница пошла в клуб, а Шурка достал из портфеля рогатку и выпрыгнул из кузова.

— Ты куда? — спросил Калина.

— Пойти подстрелить парочку воробьев себе на ужин, — небрежно сказал Шурка и заглянул в ворота клубного двора.

Так и есть: целая туча воробьев расклевывала там навоз. Только Шурка стал к ним подкрадываться, они вспорхнули и полетели дальше, за длинный сарай. Шурка прошел за ними. Там стояла пустая легковая машина, и среди двора красовался маленький мальчишка в трусах. Глядя на свою тень, он на все лады примерял новую военную фуражку с красным околышем и блестящим козырьком. Фуражка была ему велика, сползала на уши и никак не могла надеться набекрень, как хотел мальчишка. Шурка поднял с земли тяжелую зеленую сливу, вложил ее в рогатку, несильно стрельнул мальчишке в голую спину, а сам присел за машиной, осторожно выглядывая: что будет делать мальчишка? А тот пощупал себя между лопатками, долго оглядывался по сторонам, заметил сливу, поднял ее, помял, даже надкусил. Потом, отшвырнув сливу в сторону, опять начал озираться и вдруг увидел Шурку, неосторожно высунувшегося из-за легковой машины. Только тогда мальчишка наморщил лицо и заревел, да так здорово, что откуда-то прибежали еще двое мальчишек, ростом с Шурку. Мальчишка, заливаясь настоящими слезами, показал на Шурку, и Шурка, не дожидаясь, что будет дальше, побежал обратно к грузовику. Там все, кроме электросигналов, таскали свои пожитки в клуб, а возле машины разговаривал с Зоей Ивановной какой-то дядька с чапаевскими усами.

— Давай залезай! — крикнул Шурке Никуля, — Сейчас поедем!

— Куда?

— На клин!

— На какой клин?

— В самые дебри! — ликовали электросигналы.

— Неужели нельзя разместить всех в одном месте? — пожимала плечами учительница. — Как же они там будут без надзора?

— Они не маленькие, — сказал дядька с чапаевскими усами. — Да и мы тоже. Верно я говорю? — подмигнул он электросигналам.

— Точно! — заорали электросигналы. — Даешь клин!

Учительница опять пожала плечами, дядька махнул рукой, и машина поехала.

— Какой это клин? — спросил Шурка.

— А кто его знает… Этот дядька говорит — в клубе разместить всех нельзя, а но клину требуются ребята. В сене будем жить, понял?

…Это оказалось длинным, с двумя дверями сараем, крытом соломой. Напротив сарая стояли пустая телега и бочка на колесах. Вся земля вокруг была запорошена соломой. Пахло конюшней и еще чем-то хорошим — настоящим деревенским. А кругом были огороды. Огороды такие же, как на пришкольном участке, только в тысячу раз больше — куда ни глянь, одни огороды. Только где-то на горизонте что-то синело, какие-то кустики. Да рядом в зеленой травке протекал тоненький, как нитка, ручей.

Возле сарая стоял старик в рваной телогрейке — точный дед Штукарь. Машина уехала, а ребята молча глядели на него, ожидая, что дед сейчас должен сказать что-нибудь смешное. Но дед протянул Лелику корявую черную руку:

— Ну, здравствуешь!..

— Здрасте… — смутился Лелик.

Дед поздоровался с каждым за руку, а Калину потряс за плечо:

— Молодец! Крепкий паренек!

Калина выпятил грудь и отошел, молодецки поводя плечами.

Никуля решил поговорить с дедом на деревенском языке:

— Ну, как урожай? — спросил он. — Зеленя ничего? Дед захохотал:

— Ничего, ничего! Добрые!

— Дедушка, а где у вас протекает Журавлиха? — спросил Шурка.

— А вот, — дед показал на ручей.

— А лес где?

— У нас не лес, а вырубка. Во-он синеет, — дед кивнул в сторону кустиков на горизонте.

— А настоящий, большой?

— Один у нас! Больше никакого! Ну, тащи свои пожитки. За мной.

Дед открыл одну дверь сарая. Сарай был до половины забит сеном.

— Вот тут определено ваше местожительство. Упаси бог курить цигарки, сгорим все.

В сарае было прохладно. Где-то под кровлей чирикали и пищали воробьи. За стеной лошадь жевала и фыркала.

Тем временем солнце уже спустилось до самого горизонта. Небо в той стороне было красное.

— Опять заря красная, — покачал головой дед. — Снова дождика не будет, ах ты…

— А зачем он нужен? — удивился Никуля.

— Как же не нужен? — в свою очередь удивился дед. — Дождик-то?

— Конечно! — сказал Никуля. — Будет грязь. Дед остолбенело глянул на Никулю.

— Смотрю я на тебя, большой ты парень, ловкий, а дурачок. Как же без дождика, а посохнет все, ты это думал?

Никуля отошел и тихо сказал Шурке:

— Пускай дождик лучше пойдет, когда нас здесь но будет. Тоже дед хитрый. А я в тапочках.

Остальные злектросигналы допытывались у деда:

— А там лошадь?

— А в ночное мы поедем?

— Дедушка, а где записывают в ночное? Дед равнодушно сказал:

— У нас в ночное не ездють. Давно. У нас в хозяйстве две лошади. Лошади старые, находются на стойловом содержании…

— А посмотреть можно?

— А то что ж…

Дед растворил другую дверь, и ребята с любопытством заглянули внутрь. Там стояла лошадь с длинной, какой-то вытертой шерстью.

— Ну и лошадь! — сказал Никуля. — Какая-то горбатая…

Дед укоризненно и строго глянул через плечо:

— Ты состаришься, тоже будешь горбатый. Я молодой был — молодец, вот почище его, — он кивнул на Калину. — А сейчас хоть в утиль списывай, как устарелую технику… А конь старый, давно пенсию заслужил, его жалеют… И вы с ним не озоруйте. Нехорошо.

Шурка все больше разочаровывался: речки нет, леса нет, скакать не на чем. Наврал все Осел.

Дед сказал:

— Харч вам положен с завтрашнего дня, а пока ешьте у кого что есть свое!

— А костер можно развести?

— Валяйте. Только чтоб пожару не наделать!

Шурка немного ожил: ну, раз приехали, хоть у костра посидеть! — и побежал собирать щепочки.

Запылал костер. Шурка достал из своего рюкзака куски колбасы, насадил на палочку и сунул в огонь. Огонь облизал колбасу, она зашипела, затрещала, сразу покрылась копотью. Шурка вынул ее, попробовал: очень здорово, хоть и горчит. Но зато даже не похожа вкусом на колбасу! Глядя на него, остальные ребята тоже начали печь: кто колбасу, кто хлеб, кто сыр…

Стемнело. Дед тоже сидел у костра на полене и сшивал какой-то ремень. Ерш присматривался и вел с дедом разговор:

— И я так умею!

— Ну?

— Умею! Вы думаете, не сумею?

— Да брось.

Никуля, таинственно появившись откуда-то из темноты, на минуту отозвал Ерша.

— Мы сейчас пойдем на разведку. Я и Лелик… Пойдем как будто спать, а сами обследуем, какая у них тут картошка, морковка растет. Тут горох есть! А вы деда заговаривайте…

— Ладно, — сказал Ерш.

Он отошел к догорающему костру, и Шурка, лежа в сарае на шуршащем сене, услышал его голос:

— Дедушка, вы б какую-нибудь сказку рассказали…

Сено не было душистым, как ожидал Шурка, пожалуй, от него даже пахло пылью. За стеной фыркала и равнодушно жевала лошадь, а снаружи в открытую дверь доносился голос деда:

— Значит, пошли они, кобель и медведь, вместе. Глядь, навстречу им жеребец. Медведь давай землю лапами рыть, а сам спрашивает: «Кобель, кобель?» — «Чего?» — «Глянь на меня — глаза красные?» Кобель говорит: «Красные!» Медведь еще сердитее землю рвет: «А что — шерсть взъерошилась?»— «Взъерошилась!» — «А хвост поднялся?» — «Поднялся!» Тут медведь налетел на жеребца — в клочки порвал!

Калина захохотал. Видно, сказка ему нравилась.

…Проснулся Шурка оттого, что кто-то толкал его в бок.

— Шурка… слышишь?.. Шурк…

— Чего? — спросонья не понял Шурка.

— На. — Никуля сунул ему в руку что-то мокрое.

— Что это?

— Морковки!

Шурка, не открывая глаза, сжевал зеленые, горькие, все в песке хвостики моркови и опять заснул под шепот Никули и Калины.

— Ну и морковь! — говорил Калина. — Мелкая какая, она бы большая выросла!..

— Так тогда нас здесь уже не будет! — отвечал Никуля. — Были б яблоки, за яблоками б полезли. А то зачем же мы ехали?