"Севастополь" - читать интересную книгу автора (Гармаш Петр Егорович)

КОГДА ПЛАВИЛИСЬ КАМНИ,

когда под ударами бомб и снарядов разрушался бетон укреплений, рушились скалы и, казалось, не могло устоять ничто живое, севастопольцы стояли.

Так было и при июньском, последнем штурме.

Ему в начале мая 1942 года предшествовало наступление гитлеровских войск на Керченском полуострове. Под ударами врага наши войска 20 мая оставили Керчь и переправились на Таманский полуостров.

И вновь Севастополь один остался непобежденным на крымской земле.

Было ясно: теперь немецко-фашистское командование бросит все свои силы на Севастополь, чтобы покончить, наконец, с этим гордым и «упрямым» городом, одно имя которого вызывало у врагов ярость и страх, а для свободолюбивых народов служило символом стойкости, мужества, уверенности в конечной победе над фашизмом.

Севастополь готовился к новым тяжелым боям. Воины и жители города знали: будет трудно, очень трудно, и старались сделать все возможное, чтобы как можно лучше подготовиться к встрече с врагом. Они совершенствовали оборонительные рубежи, строили новые укрепления, закладывали минные поля, устанавливали противотанковые заграждения.

В конце мая в городе была объявлена мобилизация на фронт коммунистов и комсомольцев. По решению городского комитета обороны к вооруженной борьбе с врагом готовилось все население города, способное носить оружие. На всех предприятиях были укомплектованы боевые дружины.

Было продумано снабжение населения продуктами во время длительных бомбардировок. Очищены и взяты на учет колодцы, вырытые еще в период первой обороны. Часть жителей, в основном женщины и дети, была эвакуирована, вывезено ценное промышленное оборудование, закрыты все школы, кроме 32-й, которая находилась в Инкерманских штольнях, детские сады. Население снова перебралось в убежища.


Залпы над бухтой.


В дивизиях и бригадах проходили делегатские партийные и комсомольские собрания. Защитники клялись до последнего дыхания сражаться с врагом. Широкая массово-политическая работа проводилась и в убежищах среди населения. Секретарь Крымского обкома партии Ф. Д. Меньшиков, весь период находившийся с группой работников обкома в осажденном Севастополе, партийные и комсомольские работники города Б. А. Борисов, А. А. Сарина, В. П. Ефремов, А. А. Петросян, Саша Багрий, Надя Краевая, Костя Гармаш и другие, агитаторы и пропагандисты постоянно бывали на предприятиях и в убежищах.

Город жил в тревожной напряженности.

С Большой земли спешно перебрасывалось подкрепление. Но доставка его теперь все более усложнялась.

Немецко-фашистское командование понимало, что сила Севастополя — в надежной связи с Большой землей. И пока эта связь не будет прервана, пока корабли смогут приходить в севастопольские бухты и доставлять гарнизону все необходимое, города не взять. Враг предпринимал все, чтобы прервать живительную артерию, питавшую Севастополь. В Крым была направлена группа из 150 самолетов, специально подготовленных для борьбы с кораблями. Из Германии и Италии переброшены подводные лодки, катера-охотники и торпедные катера.

Активную подготовку к новому наступлению гитлеровское командование начало задолго до июньского штурма. 11-я немецкая армия, действовавшая в Крыму, была значительно усилена. Она насчитывала более 200 тысяч человек, имела 450 танков.

В Крым был переброшен 8-й авиационный воздушный корпус генерал-полковника Рихтгофена. Тот самый корпус, который бомбил Лондон и Ливерпуль, участвовал в захвате острова Крит.

На полуострове и на близлежащих аэродромах была сконцентрирована огромная воздушная армада — 1060 самолетов, в том числе 700 бомбардировщиков, тогда как авиаотряд защитников города имел всего 53 исправных самолета.

Для разрушения укреплений и борьбы с тяжелыми батареями береговой обороны под Севастополь были доставлены мощные и сверхмощные артиллерийские установки, в том числе 24-дюймовые мортиры, а несколько позднее появилось и «чудо техники» — снятая с линии Мажино пушка «Дора» (севастопольцы называли ее «дурой») — самое большое орудие второй мировой войны: лафет его достигал высоты трехэтажного дома, а четырехтонный снаряд был виден в полете простым глазом. Обслуживало пушку полторы тысячи солдат и офицеров во главе с генералом.

Да, к новому наступлению гитлеровское командование готовилось основательно, создавая огромное преимущество в живой силе и боевой технике.

Перед началом наступления на каждого нашего бойца приходилось два вражеских, на каждое орудие — два орудия противника, против одного нашего танка действовало двенадцать фашистских, против каждого самолета — более десяти вражеских.

Потом, в ходе боев, это преимущество врага все нарастало. На участках, где гитлеровские войска наносили главные удары, оно было подавляющим с первых дней боев.


Севастополь в огне. Июнь 1942 года.


Фашисты не сомневались, что Севастополь на этот раз будет взят за три-четыре дня.

Наступление началось с воздушного штурма города.

20 мая 1942 года немецкие самолеты совершили массированный налет на Севастополь. С этого дня бомбежка не прекращалась. Налеты становились все ожесточеннее и ожесточеннее. Сотни бомбардировщиков ежедневно носились над городом и передним краем обороны. Немецкая авиация совершала в день по две-четыре тысячи самолето-вылетов, сбрасывая на позиции наших войск, промышленные предприятия, жилые кварталы и порт тысячи бомб.

С наступлением темноты, когда бомбежка утихала, население выходило из укрытий. Всю ночь люди тушили пожары, восстанавливали дороги, водопроводную сеть и телефонную связь, возвращали к жизни промышленные предприятия. Трудились, забывая об усталости, несмотря на то, что многие были ранены, обожжены, иные потеряли родных и близких, или зачастую, выбравшись из убежища, видели на месте своих домов груды дымящихся развалин.


Севастополь сегодня.


«Казалось бы, после такого страшного изнурительного дня нелегко поднять людей на новый ночной труд, — вспоминает бывший первый секретарь горкома партии Борис Алексеевич Борисов. — Ничуть не бывало! По зову городского комитета партии в движение пришло все население Севастополя.

Ни нам, ни агитаторам не приходилось тратить лишних слов. Достаточно было сказать: надо разобрать завал на такой-то улице, помочь тушению пожара, — и обитатели убежищ — женщины, старики, подростки, — тотчас же поднимались и шли на работу.

В который раз ощутили мы безмерную силу связи партии с народом».

С рассветом вновь появлялись вражеские самолеты, и вновь рушились дома, пылали пожары.

Продолжая ожесточенные бомбардировки города и порта, гитлеровцы со 2 июня обрушили главный удар авиации и артиллерии на рубежи обороны.

Пять дней они по квадратам «обрабатывали» каждый метр нашей обороны, стремясь разрушить и уничтожить все, что стояло на их пути. Пять дней стонала под разрывами бомб и снарядов севастопольская земля. Плотная туча пыли, перемешанной с пороховой гарью и дымом, висела над передним краем, закрывая небо.

Гитлеровцы не жалели бомб и снарядов. На каждый километр фронта они установили в среднем по пятьдесят, а на направлениях главных ударов — по сто пятьдесят стволов. Позже Манштейн писал, что «во второй мировой войне немцы никогда не достигали такого массированного применения артиллерии, как в наступлении под Севастополем». А французский генерал Шассен подчеркнул, что только за последние двадцать пять дней боев немецкая артиллерия выпустила на Севастополь 30 тысяч снарядов, авиация сбросила 125 тысяч тяжелых бомб. Это почти столько, сколько сбросил английский воздушный флот к этому времени на Германию с начала войны.

С особым ожесточением враг бомбардировал и обстреливал позиции наших войск на Мекензиевых горах и район Итальянское кладбище — Камары. Сюда были нацелены основные удары при наступлении.

А в это время к Севастополю шли фашистские дивизии, освободившиеся под Керчью, перебрасывалось пополнение с других фронтов.

На рассвете 7 июня 1942 года весь Севастопольский фронт от Балаклавы до Бельбека взорвался тысячами залпов орудий и минометов. Воздух дрожал от рева сотен самолетов. Два часа все вокруг грохотало, слившись в сплошной гул.

Потом огненный вал прекратился, и в атаку ринулись фашистские танки и пехота. Пьяные гитлеровцы шли в полный рост, плотными рядами, не надеясь встретить серьезного сопротивления, уверенные в скорой и легкой победе.

Но изувеченные снарядами и бомбами окопы вдруг ожили. Ударила наша артиллерия. Первые цепи врага были срезаны. То тут, то там пылали дымными кострами танки. Фашисты были отброшены.

И снова ураганный артиллерийский огонь и бомбовый удар врага. Потом новые атаки. Захлебывались атаки, начиналась артиллерийско-авиационная подготовка. Так продолжалось и на второй день, и на третий... Гитлеровцы несли огромные потери. Только в первый день штурма под Севастополем полегло свыше трех тысяч вражеских солдат и офицеров. Остатки разгромленных полков и дивизий гитлеровское командование отводило в тыл и бросало в бой свежие. Казалось, атакам их не будет конца. Особенно трудно на Мекензиевых горах. Здесь на позиции 79-й бригады полковника А. С. Потапова и 172-й дивизии полковника И. А. Ласкина вели наступление три пехотных и одна танковая дивизия 54-го армейского корпуса. Станция Мекензиевы горы переходила из рук в руки.

В эти дни политотдел Приморской армии выпустил листовку с обращением к бойцам, командирам и политработникам 172-й стрелковой дивизии. В ней были и такие слова: «О вашей храбрости сложат песни, о вашей стойкости в веках будут жить бессмертные легенды».

Жаркие бои гремели и на других участках фронта. На правом фланге обороны вдоль Ялтинского шоссе противник наносил вспомогательный удар. Но моряки 7-й бригады морской пехоты под командованием генерал-майора Е. И. Жидилова и приморцы 109-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал П. Г. Новиков, успешно отражали вражеские атаки.

Отважно дрались и другие дивизии и бригады. В непрекращавшемся сражении таяли ряды севастопольцев. Дрались до последнего. «Если они идут в атаку, — писал Леонид Соболев о севастопольцах, — то с тем, чтобы опрокинуть врага во что бы то ни стало. Если они в обороне — они держатся до последнего, изумляя врага немыслимой, непонятной ему стойкостью. И когда моряки гибнут в бою, они гибнут так, что врагу становится страшно: моряк захватывает с собой в смерть столько врагов, сколько он видит перед собой».

10 июня в районе станции Мекензиевы горы гитлеровцам удалось окружить 365-ю зенитную батарею, которой в это время командовал старший лейтенант Иван Пьянзин.

Несколько суток артиллеристы батареи, прославившиеся еще при отражении второго вражеского штурма, отбивали атаки танков и пехоты. В строю было лишь два орудия. Когда замкнулось вражеское кольцо, они лишились последних запасов воды и продуктов: тяжелый снаряд попал прямо в землянку, где хранились продовольствие и вода. На помощь рассчитывать не приходилось: защитникам города везде было тяжело, и зенитчики знали это. Они могли, подорвав орудия, прорваться к своим, но решили иначе. Вечером на командном пункте собрался партийный и комсомольский актив. Коммунисты и комсомольцы приняли клятву: «Высоту не сдадим, преградим путь фашистам к Севастополю». Под этой клятвой (ее носил секретарь комсомольской организации краснофлотец Чирва по окопам) поставили свои подписи все оставшиеся в живых зенитчики.

И артиллеристы стояли. На батарею пикировали бомбардировщики, ее обстреливали из орудий и минометов, на перепаханную снарядами и минами высотку по нескольку раз в день бросались в атаку гитлеровцы. Вышло из строя еще одно орудие. 13 июня замолчало последнее — не стало боезапаса. Но зенитчики продолжали неравный бой. Их оставалось все меньше и меньше. Наконец, танкам, а за ними автоматчикам удалось ворваться в расположение батареи. И тогда командир батареи коммунист Иван Пьянзин передал по радио на командный пункт артдивизиона и соседние батареи последнюю просьбу: «Отбиваться нечем. Личный состав весь вышел из строя. Открывайте огонь по нашей позиции. Прощайте, товарищи!..»

Плотный огонь четырех наших батарей накрыл высоту. Много гитлеровцев нашло себе тут могилу. Это был последний удар по врагу батареи героев. Почти все они погибли, но клятву свою выполнили.

Ивану Семеновичу Пьянзину посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Несколько суток вела бой в окружении врага артиллерийская батарея под командованием лейтенанта Абдулака Умеркина. Фашисты бросали против артиллеристов танки и пехоту, но так и не смогли взять позиции батареи.

Четыре дня самоотверженно дралась окруженная врагом рота противотанковых ружей под командованием лейтенанта Горового. Когда к ее позиции пробрались наши бойцы, они увидели в окопах мертвых бронебойщиков. А невдалеке застыло более десятка уничтоженных танков.

Так погибали герои. Но, погибая, они уничтожали сотни гитлеровцев.

На усиление своих войск под Севастополем гитлеровское командование перебрасывало пополнение с других участков фронта. Состав некоторых фашистских дивизий почти полностью обновился.


На пути к Севастополю.


Одной из причин силы и непреодолимости севастопольцев было их крепкое боевое братство. Пожалуй, нигде не проявилось в годы войны так ярко и с такой силой взаимодействие, тесное боевое содружество между армейцами, моряками и жителями города, как под Севастополем. Они находились в одних окопах, вместе бросались в неудержимые контратаки. Нередко ели из одной кухни, спали, укрывшись одной шинелью. «Бок о бок стоят здесь и держат оборону, — писала в те дни «Правда», — моряк, красноармеец и летчик. Взаимная выручка, помощь, поддержка, совместный удар по врагу делают их непобедимыми».

Положение севастопольцев с каждым днем усложнялось.

По-прежнему с утра до вечера вражеская артиллерия и авиация «перепахивали» весь передний край. Самолеты десятками носились над головами наших бойцов. Летали безнаказанно: большинство наших зенитных орудий вышло из строя, не хватало снарядов.

Снабжать Севастопольский гарнизон во время второй обороны города было намного сложнее, чем в период первой. Тогда противник охватывал лишь южную часть города и блокировал его с моря, а северная все время оставалась в наших руках, через нее и осуществлялось снабжение осажденного города. Теперь же помощь могла прийти только водным путем с Кавказа. Но пробиваться кораблям через огненную блокаду врага было все труднее. Воздушного прикрытия не было. Короткие июньские ночи всего на несколько часов укрывали корабли от воздушного врага. Над морем непрерывно летали самолеты-разведчики. Они наводили на корабли бомбардировщики и торпедоносцы. На подходе к фарватерам, которые немцы то и дело засоряли «секретными» минами, в засаде находились торпедные катера и подводные лодки. Наконец, в бой вступала тяжелая артиллерия, установленная гитлеровцами на захваченном побережье.

Еще большая опасность поджидала корабли в бухте, так как противовоздушная оборона базы в июньские дни была очень слаба.

Каждый поход корабля был подвигом.

Севастополь испытывал острый недостаток в людях, боеприпасах и медикаментах, продовольствии и воде, но продолжал героически сражаться, нанося врагу огромные потери.

12 июня 1942 года в разгар боев на имя командующего Севастопольским оборонительным районом вице-адмирала Ф. С. Октябрьского и его заместителя по сухопутной обороне генерал-майора И. Е. Петрова была получена телеграмма Ставки Верховного Главнокомандования. «Самоотверженная борьба севастопольцев, — говорилось в ней, — служит примером для всей Красной Армии и советского народа».

Так оценивала Родина беспримерный подвиг Севастополя, за борьбой которого с тревогой и гордостью следили все советские люди, героизмом которого восхищался весь мир.

«Стойкость защитников Севастополя, их мужество, их доблесть бессмертны, — писала 15 июня в передовой статье «Правда». — На подобный героизм способны только люди, для которых свобода, честь, независимость и процветание своей Родины, своего государства превыше жизни».

Английская газета «Таймс» в передовой, посвященной обороне Севастополя, отмечала: «Севастополь стал синонимом безграничного мужества, его оборона безжалостно смешала германские планы».

Другая английская газета, «Ивнинг стандарт», писала, что в ходе этой войны многие города прославились своей героической обороной, но все они, стяжав себе славу, сегодня отдают должное Севастополю.

Даже гитлеровская печать вынуждена была признать силу и стойкость защитников города. Одна из газет жаловалась, что Севастополь оказался самой неприступной крепостью мира. «Так тяжело германским войскам нигде не приходилось», — вторила ей другая фашистская газета.

В эти дни напряженных боев жители в неимоверно тяжелых условиях продолжали оказывать помощь фронту. Не было сырья. Специальные группы рабочих ходили по развалинам, собирали железо. Корпуса мин и гранат делали из консервных банок и сорванной с крыш жести. Кончилось олово — его стали выплавлять из соединительных швов патронных ящиков, собранных на передовой. А когда не стало и взрывчатых веществ, пошли в ход заряды больших морских мин. Не было чистого шелка для изготовления маленьких мешочков к запалам авиабомб. Работницы спецкомбината № 2, выполнявшие заказ, принесли свои шелковые платья и кофточки...

20 июня фашистским войскам удалось выйти к Северной бухте. Их орудия стали бить прямой наводкой по улицам города, обстреливать литейный и другие цехи спецкомбината, находившиеся при входе в штольни. Люди погибали, а их рабочие места занимали другие, знали: фронту очень нужна их продукция.

До последних дней обороны, пока линия фронта не придвинулась вплотную к спецкомбинатам, они продолжали работать. Минометы, гранаты, мины прямо из цехов поступали на передовую. Женщины и девушки, закончив свою смену у станка, шли в госпитали ухаживать за ранеными, число которых увеличивалось с каждым днем.

Все меньше оставалось продовольствия, значительно был сокращен паек. Вместо хлеба выдавали муку, которую по ночам под обстрелом и бомбежкой комсомольцы разносили по бомбоубежищам.

В конце июня врагу удалось прервать морские сообщения Севастополя с Большой землей. Последним надводным кораблем, прорвавшимся в ночь на 27 июня в Севастополь, был лидер «Ташкент». Подводные лодки и незначительное количество транспортной авиации, которые продолжали поддерживать связь, не могли обеспечить и десятой доли потребности гарнизона. Кончился боезапас, продовольствие. Но по-прежнему несгибаем был боевой дух севастопольцев. Разве не об этом свидетельствуют поступившие в те дни заявления в партийные организации от бойцов и командиров?! Они хотели идти в последний бой коммунистами.

Изломанная линия фронта все ближе подползала к городу.

Севастополь истекал кровью. В дивизиях и бригадах морской пехоты в строю оставалось в среднем по батальону бойцов. Но каждый метр земли гитлеровцы могли взять, лишь уничтожив его защитников, проложив себе путь лавиной огня и танков.

Моряки и бойцы Приморской армии дрались до последнего патрона, бросались на врага со штыками.

Когда гитлеровцы захватили Северную сторону, 30-я батарея капитана А. Г. Александера оказалась в тылу врага. Кончились снаряды, выпущены были даже учебные болванки. Артиллеристы отбивались стрелковым оружием. Фашисты прилагали все силы, чтобы разделаться с героями, пускали в укрытия струи из огнеметов, нагнетали ядовитые газы и дым. Несколько раз они предлагали морякам сдаться, обещая сохранить жизнь.

Герои «тридцатки» предпочли смерть плену.

Трое суток держались опорные пункты на Северной стороне — маленькие крепости в Константиновском и Михайловском равелинах, на Инженерной пристани и в Сухарной балке.

Командир боевого расчета дота ефрейтор Иван Богатырь несколько дней сдерживал продвижение немецкого батальона. Его полуразрушенный дот бомбили по пятнадцать самолетов, обстреливали артиллерийские и минометные батареи. Но когда вражеская пехота поднималась в атаку, из облака оседающей пыли снова строчил пулемет Богатыря.

О присвоении ему звания Героя Советского Союза Иван Богатырь узнал в госпитале. Не долечившись, он снова ушел на передовую.

Приморцы хорошо знали имя разведчицы Марии Байды.

Об одном из подвигов Героя Советского Союза М. К. Байды, совершенных в июньских боях, скупо рассказывает наградной лист:

«В схватке с врагом из автомата уничтожила пятнадцать солдат и одного офицера, четырех солдат убила прикладом, отбила у немцев командира и восемь бойцов, захватила пулемет и автоматы противника».

У бывшей разведчицы Приморской армии Марии Карповны Байды ныне очень добрая и мирная профессия — она работает в Севастополе заведующей загсом.

— Счастливого вам жизненного пути! — напутствует она молодых. За их счастье, за счастье наших детей, за счастье всех советских людей Мария Карповна Байда и ее боевые друзья дрались с врагом тогда, в грозные и тяжелые годы войны.

...Самолет Федора Пузанова подходил к цели, когда в него попал снаряд и пламя охватило плоскости. Летчик мог выброситься с парашютом. Но внизу враги. И Пузанов продолжал вести горящий самолет, хотя пламя уже лизало его одежду. А когда показалась группа вражеских автомашин и танков, он покачал крыльями, прощаясь с друзьями, и бросил самолет в пике на колонну врага.

Всем защитникам Севастополя был известен подвиг красноармейца Н. Е. Девитярова. Он направился к соседней части для восстановления поврежденной связи и неожиданно наткнулся на группу фашистских автоматчиков. Завязалась перестрелка. На помощь фашистским солдатам двинулся танк. Девитяров со связкой гранат бросился под его гусеницы.

Секретарь горкома комсомола Саша Багрий болел туберкулезом. Болезнь, чрезмерное напряжение забирали последние силы. Но о болезни Саши почти никто не знал. Обстановка требовала: надо быть сильным, крепким, уверенным в своих силах. И он был таким, заражая своей энергией, жизнерадостностью других. «Для меня самое дорогое — это интересы нашей любимой Родины и нашего свободолюбивого народа, — писал он в одном из своих последних писем. — За них я отдам свою кровь, капля за каплей, а если надо — и свою молодую жизнь».

Это — не громкие слова. В них остался с нами живой Багрий.

И таких людей среди севастопольцев, среди тех, кто отбивал вражеские атаки, и тех, кто помогал им, находясь в пылающем городе, были тысячи.

Севастопольцы, изумившие мир своей стойкостью, не были людьми какими-то особыми, отличными. Их героизм был подготовлен всей нашей жизнью. А в годину суровых испытаний чудеснейшие качества советских людей — их безмерная преданность Родине и идеям коммунизма, их отвага и мужество, выдержка и находчивость — раскрылись особенно ярко и полно. Вот почему одной из лучших армий германского вермахта потребовалось восемь месяцев для преодоления небольшого — восемь—шестнадцать километров — расстояния от окопов до центра города, почему каждый метр севастопольской земли был устлан трупами врагов.

29 июня начались решающие бои за Севастополь. Ночью гитлеровцы форсировали Северную бухту, а утром им удалось прорвать оборону на ялтинском направлении, где они уже много дней штурмовали наши позиции.

У защитников города кончились снаряды. Теперь орудийные расчеты, отправив свои пушки к бухтам, сражались в окопах. Вместе с бойцами дрались в окопах работники штабов и политотделов, тылов, дружинники города — все, кто мог держать в руках оружие. Отбивались только стрелковым оружием и гранатами, потеряв счет времени и атакам врага.

Гитлеровские самолеты по-прежнему сутками висели в воздухе, безнаказанно гоняясь за каждым замеченным ими бойцом.

Город пылал. На него в этот день было сброшено около десяти тысяч бомб. Ночью языки пламени, отражаясь в воде, зловеще переливались в бухтах.

30 июня — на двадцать четвертый день непрерывного штурма — начались уличные бои. Особенно ожесточенный бой разгорелся у Малахова кургана.

Артиллеристы старшего лейтенанта Матюхина вместе с морскими пехотинцами несколько раз отбрасывали врага от кургана. Во второй половине дня орудия умолкли — кончились снаряды, но защитники кургана гранатами и штыками продолжали отражать атаки.

С таким упорством бились везде. Севастопольцы дрались до последней возможности и отходили, только выполнив свою задачу, исчерпав все свои силы, сделав больше, чем было возможно.

Вечером 30 июня 1942 года, получив по радио приказ Ставки об оставлении Севастополя, наши войска отошли к Стрелецкой, Камышовой, Казачьей бухтам и на Херсонесский мыс.

К вечеру 3 июля 1942 года организованная оборона прекратилась. Часть защитников города эвакуировалась, многие сражались до последнего дыхания, погибая в неравном бою. Разрозненные группы советских воинов, прижатые к морю, дрались и четвертого, и пятого, и шестого, а некоторые из них, укрывшись под кручами Херсонесского мыса, держались до одиннадцатого июля.

250 дней и ночей сражались севастопольцы — моряки и летчики Черноморского флота, воины Приморской армии, жители города. Более трехсот тысяч гитлеровских солдат и офицеров было убито и ранено.

«Военное и политическое значение Севастопольской обороны в Отечественной войне советского народа огромно,

— подчеркивалось в сообщении Совинформбюро. —

Сковывая большое количество немецко-румынских войск, защитники города спутали и расстроили планы немецкого командования. Железная стойкость севастопольцев явилась одной из важнейших причин, сорвавших пресловутое «весеннее наступление» немцев. Гитлеровцы проиграли во времени, в темпах, понесли огромные потери людьми.

Севастополь оставлен советскими войсками, но оборона Севастополя войдет в историю Отечественной войны Советского Союза как одна из самых ярких ее страниц».