"По ту сторону" - читать интересную книгу автора (Доставалов Александр)

ГЛАВА 38

Начало эпидемии пророчили давно.

О ней предупреждали медики, политики, ученые. Причитали, кликушествовали наводнившие Русь колдуны и «пророки». Газеты набили оскомину постоянной борьбой с вирусом иммунодефицита; средств, как это всегда бывает, оказалось недостаточно, одноразовых шприцев требовалось во много раз больше, и зараза медленно, но верно распространялась по России.

Собственно, и в остальных странах было примерно то же самое. Но когда пришла беда, никто не был к ней по-настоящему готов.

Сначала это показалось невероятным. Невозможным. Не хотелось в это верить.

Тесты выявили наличие у больного нового, чудовищного штамма. Видимо, произошла мутация. Изменения лишь чуть-чуть затрагивали основу вируса.

Ровно настолько, чтобы убить человечество.

Вирус иммунодефицита, что распространялся только через кровь, начал передаваться по воздуху. При разговоре. Через дыхание. Через пожатие рук.

В тлеющий огонь плеснули бензина.

Врач, который первым обнаружил мутированный штамм, долго не хотел верить собственным глазам. Он проверял результат снова и снова, хотя, собственно, там нечего было проверять. Тот же самый вирус. Тот же самый проклятый вирус. Крошечное изменение.

И все.

Затем он исследовал себя самого. Микроскопическая доза заразы уже проникла в кровь. Лекарства нет; теперь ее ничем не выжечь. Эта мерзость убивала неотвратимо, хотя распространялась довольно медленно. Раньше. До сегодняшнего дня.

Он болен. Можно сказать, уже мертв. Как, наверное, и все, кто был в этот момент в больнице, весь персонал и посетители. Теперь это пойдет как ОРЗ. С неизлечимыми последствиями. Люди уже везут вирус в поездах метро и на машинах, общаются на бензоколонках, в магазинах и офисах. Можно локализовать чуму в дальнем поселке, но в столице…

В принципе, ему следовало немедленно бить тревогу. Звонить, предупреждать, доказывать. Вместо этого врач стал вспоминать статистику, сколько лет можно прожить инфицированным. Три года? Пять? А если закрыться в консервной банке, то и десять. Кстати, вернее, некстати, как раз сейчас в Москве набирает ход новый вирус гриппа.

В сочетании со СПИДом любая болезнь становится — смертельной…

Он подумал, что самое время сделать себе укол. Уснуть. Через два месяца здесь будет кошмар. Трупы будут лежать в коридорах. И он сам, вернее всего, будет в этом же коридоре. Агонизировать и бредить.

Великолепный финал.

Несколько мгновений молодой врач размышлял, пытаясь поверить в то, что все это действительно реальность. Солнце светило сквозь чистые стекла, отражаясь на стенах невесомыми праздничными бликами. Последние, промытые дождями сентябрьские дни. Мимо прошла новенькая медсестра, за которой он начал ухаживать совсем недавно. Дома его ждала мама. Два месяца. Несколько недель, и все закончится. Достаточно снять трубку, и наступит кошмар.

Его сообщение начнут проверять, его самого начнут проверять, жалкий остаток жизни он проведет в клинике. Надо было надеть маску. Идиот, надо было надеть маску. Сейчас все было бы нормально. Просто надеть маску. Хотя кто же использует средства защиты на обычном приеме? Да и сколько можно продержаться в маске в городе, в котором свирепствует чума? Умеючи, наверное, долго можно продержаться. Что уж теперь… Идиот, сейчас бы все знал, можно было остеречься…

А если не звонить? Расслабиться напоследок. В конце концов, о новом штамме узнают и без него. А у него будет несколько дней. Несколько обычных дней.

Последних.

Искушение было сильным. Хотелось зарыться головой в песок от страшной новости. Умирать не хотелось. Ни через месяц, ни через десять лет. Клятва Гиппократа. Тупой набор фраз, которые он совсем недавно произнес — и ведь верил… Дьявол, у него в крови уже поселилась смерть. Его личная, ничем неизлечимая смерть. И надо предупредить город. Россию. Весь мир. Эпидемия унесет миллионы жизней. Или десятки миллионов? Или сотни? Ладно, последними днями придется пожертвовать. Будем доживать в консервной банке. В стерильной чистоте.

Врач снял телефонную трубку. В трубке послышался непрерывный зуммер — длинный гудок. По радио у него над столом шел привычный сигнал новостей. Сейчас он раструбит на всю страну о надвигающейся смерти, и спокойствия не останется ни у кого. Он набрал нужный номер. Занято. Еще раз. Занято. Твою мать, он еще и в очереди стоять должен! Врач швырнул трубку на стол и вышел из кабинета.

Предупреждение он отправил только через три часа, будучи уже сильно пьян; отправил профессионально, подробно, но инкогнито, чтобы самому не угодить в больницу.

Винные пары откорректировали его взгляд на вещи. Он не видел никакого смысла проводить на больничной койке последние дни.

На встречу отправились втроем.

Собственно, переговоры должен был вести Димка. Один на один. Прикрывал его Гера, вооруженный биноклем и винтовкой с оптическим прицелом. Не столько даже прикрывал, расстояние было слишком большое, сколько должен был увидеть, чем закончится встреча.

Скалолазы опасались ловушки, но больше никого в прикрытие выделять не стали — все равно не отбиться. Если будет засада или облава, то чем меньше людей окажется внутри нее, тем лучше. Секретным оружием ребят в этой встрече был Мирра. Типичный замызганный мутант, он примостился на лавочке напротив и лузгал семечки. Сидел он так уже давно, под ногами скопилась целая горка наплеванной шелухи.

Внимания карлик ни на кого не обращал, сидел себе, прикрыв бельмастые глаза, грелся на солнышке.

И слушал мысли.

Гера занял свой пост еще до телефонного звонка «Зорге», скалолазы заранее подобрали будущее место встречи. Он удобно устроился на втором этаже пятиэтажного дома, у небольшого окошка, словно специально предназначенного для наблюдения за этой улицей. Обзор был великолепный, винтовка смазана и хорошо пристреляна, две запасные обоймы лежали под рукой. Связь все трое держали через портативные передатчики — местный вариант милицейских раций; ничего более приличного достать не удалось.

По улице бродили немногочисленные местные жители, иногда с интересом поглядывая на Мирру. Заговаривать с ним никто не заговаривал, маленький горбун умел создавать вокруг себя соответствующее психологическое поле. Сидит, значит, так надо. Болтает ножками. Отдыхает.

Димка, держа руки в глубоких карманах коричневой, свободного покроя куртки, облокотился о большую бетонную тумбу, с которой начиналась ограда местного парка. От деревьев, давно ушедших на растопку, остались одни пеньки, и даже металлические прутья решетки почти везде были выломаны, только несколько секций с одной стороны составляли цельный забор. Димка ждал. В шестнадцать часов к угловому дому должен был подойти человек, несущий в руках большую картонную коробку. Такой странный пароль скалолазы выбрали с единственной целью: чтобы у этого человека руки были заняты и на виду.

Хотя бы первое время.

В пятнадцать пятьдесят Димка последний раз поговорил с Герой. На улице не было никого с коробками — но, пожалуй, прохожих стало чуть больше, чем обычно. Какая-то женщина катила коляску с грудным ребенком и остановилась его перепеленать. Два грязных, оборванных мутанта с лицами, изъеденными коростой и волдырями, громко ругаясь, шли по улочке напротив, недалеко от Мирры. Чисто одетый пацан в аккуратно заштопанных брюках бежал вприпрыжку по газону, засыпанному мусором. Еще несколько человек — две семьи, женщины и трое мужчин — катили большую тележку. В тележке звякали бутылки, и вся компания пьяно гоготала. До них оставалось еще метров девяносто, когда в конце улицы показался человек с большой картонной коробкой.

Именно в этот момент Мирра встал и начал отряхивать колени от шелухи. От его ног пугливо шарахнулась воробьиная мелочь.

Димка, поднявшийся уже навстречу «Зорге», до которого было еще очень далеко, переменился в лице. Мутанты, только что так естественно ругавшиеся между собой, опоздали на долю секунды — Димка начал стрелять очередями с обеих рук и прямо сквозь куртку. Один из мутантов схватился за брызнувший кровью глаз и повалился навзничь, другой успел выхватить какое-то странное оружие и тут же упал, сбитый с ног длинной очередью. Уже через секунду он поднялся, видимо, был в бронежилете, но следующий выстрел размозжил ему кисть руки. Женщина, катившая коляску, пригнулась, и в руках у нее появился тот же странный предмет — что-то похожее на бластер из фантастического фильма — в следующее мгновение она уже падала, содрогаясь в конвульсиях, из разорванной выстрелом шеи на мостовую хлестала кровь. Гера, оставив на окне винтовку, больше не стрелял — он бросился в глубину здания, в подвал, из которого можно было выбраться на соседнюю улицу, а через несколько секунд на том месте, где он только что лежал, разорвалось сразу несколько снарядов — в боевое пике заходил крутолет «Барракуда». Взрывная волна толкнула Геру в спину ватными ладошками.

Мирра, двигаясь боком, как краб, уже соскользнул в то же самое, усыпанное бетонным крошевом подземелье и соединил клеммы примитивного взрывателя. В начале и в конце улицы рвануло так, что ощутимо дрогнуло все здание. Мирра непроизвольно присел на слабых ножках и бросился вниз по сырым ступенькам.

Попавший под шальную пулю пацан, всхлипывая, подползал к стене, вжимаясь в каменную нишу; из ноги его обильно текла кровь. Димка, держась за плечо, бежал огромными, кривыми скачками, то и дело шарахаясь в стороны и чуть изменяя направление бега, а следом за ним почти летели, рассыпавшись веером, загонщики — члены двух семей. Тележка «с бутылками», перевернутая взрывной волной, валялась на тротуаре. Человека с картонной коробкой, попавшего под взрыв мины, разорвало на куски.

За мгновение до прыжка в подвал Димка обронил себе под ноги взведенную гранату, и взрыв, прогремевший полторы секунды спустя, чуть не убивший его самого, разметал, сшибая с ног, его преследователей. Димку и самого накрыла тяжелая волна, швырнула лицом на камни так, что в глазах полыхнули черные пятна, засыпала сверху мелким крошевом. Он метнул наверх еще одну гранату, а сам уже перекатился в боковой ход, где еще ржавели трубы сгнивших коммуникаций. По-звериному, то юзом, то на четвереньках, судорожно извиваясь всем телом, он очень быстро отползал в сторону от того подвала, где одна за другой рвались гранаты его преследователей. Русская брань наверху мешалась с немецкой. Еще одна граната полетела ему вослед, именно в тот ход, по которому он двигался, но он был уже слишком далеко, чтобы его достали осколки; преследователи, не зная точно, куда он делся, проверяли все выходы старой теплотрассы.

Димка шел к месту сбора, массируя онемевшее плечо. Руки он практически не чувствовал и никак не мог понять, в чем тут дело. Никакой раны не было. Гера и Мирра ожидали его в одном из корпусов давно заброшенного завода. Во дворе стоял легкий армейский вездеход.

— Хорошо, что дождались.

— Еще шесть минут.

Мирра открыл заднюю дверцу, усаживаясь. Дима поморщился.

— Гера, тебе вести. У меня плечо что-то…

— Это парализатор, — сказал Мирра, не оборачиваясь. Он внимательно разглядывал пустынный двор и полуразрушенный забор из бетонных плит, отделявший их от соседнего здания. — Поехали. Мне здесь не нравится.

Гера уселся за руль и машина резко дернулась с места.

Водил он плохо, но скорость набрал приличную. Держась в тени высоких заводских корпусов, а где возможно, и проезжая насквозь через огромные цеха завода, вездеход прочертил бортом давным-давно сорванные с петель ворота, оставляя на защитной краске свежеободранную полосу, и выехал, как вывалился, на улицу.

Здесь уже было движение. Мотоциклы, грузовые мотороллеры, даже что-то вроде джипа с пулеметом свободно катили по своим делам. Дороги пока не перекрыли. На повороте Гера неожиданно заглох. Затем машина рывком дернула с места, сопровождаемая зацепившейся за колесо длинной проволокой.

— Гера, так мы до базы не доедем. Ты сцепление угробишь.

— Не переживай, Демьян, — вездеход снова дернулся, — нам эта машина только на сегодня и нужна.

— Так на сегодня-то она нужна. А ты сцепление вот-вот угробишь. Дай лучше я за руль сяду, рука уже отходит.

Гера неодобрительно хмыкнул, но возражать не стал. Он приткнулся к тротуару, прочертив тем же бортом вдоль пня давным-давно срубленного дерева.

— Мирра, что там было? Почему ты семечки стряхнул?

— Дима, вы же прекрасно понимаете, что там было. Они готовились взять вас живым. Я их немножко шлепнул.

— Что значит шлепнул? — Димка сел за руль, и машина пошла ровнее.

— Я испугался. Сам испугался. А у меня тогда получается такой шлепок. На тех, кто меня пугает. Они тогда тоже пугаются. Я не знаю, как это лучше объяснить, но, по-моему, вы поняли.

— М-да. Пожалуй, поняли. Хреново. Ты не давал сигнал, Гера?

— Нет, конечно.

— Значит, Женька уже все знает.

— Время вышло, сигнала нет. Засада.

— Теперь они ждут только нас. На патруль бы не нарваться.

— Стоп. Вот как раз и патруль.

Машину останавливали четверо солдат и офицер в защитной форме. Поперек дороги стоял тяжелый военный грузовик.

Дима с непроницаемым лицом предъявил офицеру обгорелый профсоюзный билет с вкладышем. Мирра, сидевший рядом, безмятежно развел глаза в стороны, но один из них все время косил на офицера. Тот взял в руки билет, внимательно изучил его, сверил фотографию владельца с Димой — на фотографии была женщина, и понимающе кивнул. Закрывая дверцу, он взял под козырек. Один из солдат посторонился, давая дорогу, и вездеход неторопливо объехал грузовик.

Димка облегченно вздохнул. Гера все еще смотрел в заднее стекло, держа наготове автомат. Все было спокойно; Мирра улыбался.

— Слушай, а сейчас? Когда он в себя придет, что будет? Офицер поймет, что пропустил тех, кого должен был задержать?

— Вряд ли. Он не сможет вспомнить, что за документ ему показали. Объяснить все это трудно, а поднимать шум ему невыгодно. Если его специально об этом не спросят, он, скорее всего, забудет указать нашу машину в рапорте.

— Здорово. Мирра, если тебе куда-то надо, я и дальше готов тебя нести.

Мирра скромно улыбнулся.

— Да вы бы и сами выбрались. Не так быстро, не так нагло, но выбрались бы.

— Из оцепления да. По подвалам, по метро — шансы были. А вот парня того, с ящиком… — Дима нахмурился и замолчал. Мимо скользили, грязные, снова опустевшие улицы. Начиналась окраина.

— Да, Дима. Тут я с вами согласен. Тут я вам очень помог. На допросах у них говорят даже трупы. Есть специальная методика. Но главное еще впереди.

— С меня сникерс. — Машину тряхнуло на огромной выбоине, которую просто негде было объезжать. — Ящик сникерсов.

— Хорошо. Я ведь все считаю, Дима.

— Я не шучу. Бог даст, расплачусь.

— Я все съем, что обещают. Гера, вспомните, пожалуйста, вкус сникерса.

— Мирра, отстань. — Гера внимательно оглядывал дорогу, не выпуская из рук автомата. — Как-нибудь потом.

— Хорошо. — Мирра насупился и замолчал. Сам он в окошко не выглядывал, у него было очень плохое зрение.

Ивс вторично прокрутил короткую видеопленку.

Непонятно, какая именно деталь насторожила парламентера. Предполагалось, что он дождется человека с коробкой, они же сами его заказывали. А объект внезапно открыл огонь на поражение.

Улицу беглецы успели заминировать заранее; парламентера прикрывал снайпер, за несколько мгновений до выстрелов все участники операции ощутили психошок — угнетение и страх, что также затруднило действия группы. По их словам, конечно, но бойцы Рябова выгораживать себя не станут. Кроме того, показания легко проверить допросом со спецсредствами, и позже он обязательно это сделает. Стрельба на поражение рябовцам была запрещена — в память о четырех убитых манекенах. Как выяснилось, напрасно. Парламентера не удалось взять вообще. Импульс парализатора, который успела на большом расстоянии применить Васильева, не сработал или сработал только частично. Убито три, ранено шесть бойцов группы «Медведи».

Чертовщина.

Как эти пацаны смогли раскусить матерых профессионалов? Причем их снайпер и тот, в курточке, начали стрелять одновременно. При этом на связь они не выходили, рациями не пользовались. Их кто-то предупредил, подал сигнал. Но кто? Урод, евший семечки, или мальчишка? Чушь, и тот и другой явно местные. В группе Шаталова таких просто не было. Кто-то невидимый, кого просмотрели наблюдатели «Медведей»? Но даже если так, откуда ему-то знать, что по улице идут ряженые бойцы спецгруппы? Нет, шаталовцы именно почуяли опасность. Это должно быть как-то связано с их побегом. И удар психополя, и сверхчувствительность, и невосприимчивость к пси-волнам, которую отметили еще на «Алатау». Уйти из такой засады без потерь… Эти ребята значительно опаснее, чем кажутся на первый взгляд.

Пусть будет так. Сейчас нет времени детально анализировать провал засады. Частично ответы на свои вопросы он все же получил; в этом плане ловушка сработала. Собственно, поймают их теперь или нет, уже не имеет большого значения. Во-первых, группа Шаталова здесь, под Москвой, следовательно, и ждать их нужно только на местной гильбростанции. Квадрат поиска снова сужен, и это очень хорошо. Во-вторых, информация с «Алатау», видимо, верна — по крайней мере двое из них аномальными способностями обладают. Косвенная проверка это тоже проверка, так что план вторжения придется корректировать. Риска допускать нельзя. Неужели та чепуха, что печатает их бульварная пресса, соответствует истине? Там же сплошные колдуны и экстрасенсы. Вуду, НЛО, Кашпировский… Нет, конечно нет. Чушь. Обычные студенты. Пацаны.

Но они сбежали с базы. Очень странно сбежали. И маскарад группы Рябова распознали сразу. Мысли они читают, что ли? Чушь. Но факты. Чушь, подтвержденная фактами; это уже не чушь, это статистика. И с ней придется считаться. Докладывать наверх о перерасчетах и ошибках он, естественно, не будет. Зачем копать себе могилу. Но выводы следует сделать.

Ничего. Он разберется и в этой ситуации.

А пока надо усилить охрану гильбростанции. Вдвое. Втрое. Вчетверо. Здесь прокола быть не должно. И прочесать местность вокруг базы. На пять, на десять километров вокруг. Два полка на прочесывание. И звено «Барракуд» для подстраховки.

Чтобы всех мышей в округе нашли.

На хорошо видимом с дороги базарчике, где постоянно шла мелкая торговля, горели перевернутые прилавки. Все было разгромлено, и не так, как во время «регулярных» облав коменданта — разгромлено всерьез. У обочины лежал труп молоденькой девчонки, из тех, что обычно паслись вокруг базы — она, наверное, пыталась убежать. Скалолазы не знали ее имени, все называли девочку Пинта. Еще несколько трупов оттащили в канаву, их наполовину скрыло грязной водой. Несколько солдат рылись в разбросанных везде товарах, один что-то ел, срывая блестящие обертки. Прямо через поле шла густая цепь пехоты. Высоко в небе висел хищный темный силуэт.

— Ни хрена себе… Телефонный звоночек. Зорге, сука. Добраться бы до него.

— Гляди, как бы он до тебя не добрался. Тут не меньше полка. Всех на уши поставили.

— Козлы. — Димка озирался по сторонам, сбросив скорость, но не выпуская руля.

— Хорошо, что мы меры приняли. Все нормально.

— Ни хрена себе нормально. Пинте это расскажи. Вообще не надо было звонить. Идиоты.

— Все хорошо, Дима. Все нормально. Все нормально, подъезжаем к КПП. Держи улыбку. Ну, с Богом; Мирра, давай, родной.

— Камера, — прошептал Димке Гера. — У него за спиной видеокамера.

— А ты что хотел. Халява кончилась. Но еще минута у нас есть.

Часовой вернул Димке «профсоюзный пропуск» и открыл ворота. Вездеход въехал на территорию базы и сразу повернул направо, подальше от казарм, в сторону собственно гильбростанции. Не мудрствуя лукаво, Димка притопил педаль газа. Счет шел уже на секунды. Вездеход набирал скорость, Гера, глядя в заднее стекло с автоматом наизготовку, видел, как дежурный офицер говорит с кем-то по внутреннему телефону. Сбоку неуверенно топтались несколько солдат.

Мирра, похожий на выжатый лимон, покрытый бисеринками блестящего пота, съежился на заднем сидении. Ему было страшно, и страх этот, как вата разорванной игрушки, выползал из него наружу и мягкими лапами касался всех. Впрочем, страшно было и без Мирры.

Димка уже гнал, натурально гнал на предельной скорости, когда взвыла сирена общей тревоги. У самых колес мелькнул и отпрыгнул в сторону кто-то в белом халате, изумленно глядя вслед вездеходу; они повернули в последний раз, пробили проволочное ограждение, прочертили бруствер и влетели на территорию, обозначенную литерой «Г». Металлическая табличка с черепом и костями, сорванная с креплений, осталась болтаться на треснувшем столбе. Сзади послышалась автоматная очередь и почему-то вспыхнули прожектора.

Впереди, у кирпичного ангара, махал руками Женька.

Еще вчера вечером, зная, что предстоит «телефонный разговор», и не желая рисковать, Женька принял решение перебраться непосредственно на гильбростанцию. Это было рискованно, но это надо было сделать. Имея в своем распоряжении подробный план и зная, каким проходом обычно пользуются местные «самовольщики», скалолазы по одному, по двое просочились за КПП. У самой проволоки на подстраховке стоял Мирра — он должен был, в случае чего, «объяснить» патрулю, что все в порядке. Чтобы обошлось без стрельбы и тревоги.

Обошлось даже без «объяснений» — скалолазы не зря столько времени изучали график движения патрулей и привычки дежурных.

Собравшись в старом ангаре, который вот уже год перестраивался под какое-то техническое здание станции, скалолазы устроились на ночлег между штабелями кирпичей, наваленными как попало досками и пустыми бочками из-под ГСМ. Соорудили что-то вроде низкого навеса, чтобы не спать на виду, и теперь даже зашедший в ангар охранник не поднял бы тревоги. Чтобы обнаружить скалолазов, нужно было подойти к ним вплотную, да еще и под щит заглянуть. Впрочем, и в этом случае любопытствующий вряд ли успел бы поднять шум.

Разумеется, подобная маскировка не могла быть долгой — ни поесть по-человечески, ни даже выйти из ангара возможности уже не было. Любая случайность, шустрый солдатик, сторожевые собаки, которых могли отвязать и выпустить во двор — погубить их могло что угодно. Фактически они сами залезли зверю в пасть.

Но это было необходимо.

Если бы встреча с «Зорге» облегчила переход и необходимость в прорыве отпала бы, все должны были выйти тем же путем, что и проникли на станцию. Для этого существовал специальный «успешный» сигнал Геры — четыре ракеты красного огня, запущенные на окраине Москвы в строго определенное время. Из-под крыши ангара, где постоянно сидел, раскорячившись на стропилах, наблюдатель, было хорошо видно этот район.

Отсутствие «успешного» сигнала обозначало засаду или бесполезный, а значит, опасный разговор. В таком случае прорыв необходимо было предпринимать быстро, не дожидаясь, пока растревоженные войска доберутся до их группы.

У троих, шедших на переговоры, было четыре часа на то, чтобы вернуться и прорваться на базу. Им бы и этого времени не дали, но очень нужен был Мирра.

Впрочем, если бы Димку или Мирру взяли, существовал и тревожный сигнал — три зеленые ракеты. Тогда Женька должен был начать штурм немедленно, так как ожидание в этом случае было сродни самоубийству.

Сирена сменилась частыми, тревожными звонками; по всей базе, согласно какой-то инструкции, был пущен газ.

Скалолазы в бронежилетах, обручах и масках — обычными фильтрами решили не ограничиваться, ворвались внутрь гильбростанции, открыв кодовый замок противотанковой гранатой. Сразу на входе, выронив оружие, рухнул навзничь Мишка: один из охранников выстрелил ему в лицо. Уже в следующее мгновение солдат и его напарник были сметены огнем четырех автоматов. Димка, Рома, Юлька и Ирина открыли огонь в направлении ангара и казарм, оттуда уже бежали к ним несколько фигур в защитной форме. Один из солдат споткнулся и косо сполз на землю, остальные залегли.

Дальше почему-то опять была стройка, монтировалось сложное строение из железобетона и стальных плит. Оттуда порскнули в разные стороны несколько человек с инструментами. Гришка, опрокидывая ведра с раствором, побежал было за ними вслед, но жесткий окрик Женьки вернул его обратно. Скалолазы миновали длинный, широкий, ведущий вниз коридор и оказались в огромном зале. Женщина-охранник на входе, сидевшая у экрана следящей за коридором камеры, увидев скалолазов, подняла руки вверх. При этом в правой руке она держала пистолет — дулом в потолок — и смотрела прямо в зрачок автомата безумными от ужаса глазами. Женька походя, легким ударом приклада выбил у нее пистолет и жестом указал на охранницу Зойке. Та уложила ее на пол лицом вниз и принялась вязать. Все остальные, явно «рабочая смена» ученых, обслуживающих станцию, застыли кто в креслах, кто у экранов, кто у пульта. Двое стояли у больших окон, выходящих в какое-то внутреннее помещение. Не все догадались поднять руки, но замерли все. Белый свет под потолком и белая же облицовка стен делали общую картину почти праздничной. У самого входа замерли Маша и Лена; вид у них был такой, что и сам Женька испугался, не начнут ли они стрелять раньше времени.

— Игорь и Гера, по коридору вперед, блокировать южный пост, но не нападайте. Воха, следи за внутренними окнами.

Огромный, почти двухметровый Игорь и маленький Гера тут же исчезли. Никакой стрельбы в стороне пока не слышалось. Это было хорошо.

— Так, яйцеголовые. Сейчас кто-то из вас откроет нам портал. Ты.

Седой в штатском костюме отрицательно покачал головой. Коротко хлопнул выстрел, и он упал, обливаясь кровью.

— Как хочешь. Ты.

Маленький очкарик с бегающими глазками молитвенно выставил вперед руки и немо распахнул рот, пытаясь что-то сказать, но не издавая ни звука.

— Он не может, — скрипуче сказал Мирра. — Действительно не может.

— На пол. В сторону и на пол. Остальным стоять. Ты.

— Что вам нужно? — Высокий светловолосый немец в военной форме без знаков различия говорил по-русски с явным акцентом.

— Ты знаешь, что нам нужно. Откроешь портал.

— Я не пони…

— Ты понимаешь. Быстро! — Женька выстрелил в стену у его головы.

Немец поморщился, кивнул и подошел к пульту. Начал что-то переключать.

— Это не то, — громко прозвучал скрипучий голос Мирры. — Он хочет разомкнуть цепь. Он не боится.

Последние его слова прозвучали одновременно с новым хлопком. Светловолосый прижал руки к животу и упал, удивленно закатив глаза.

— Еще этот. И этот. И этот. Остальные будут помогать.

Три хлопка. И еще трое убитых.

— Все. Будете работать — останетесь жить. Можете пойти с нами.

— Они не могут пойти с нами.

Тихий голос Мирры сейчас вселял в местный персонал гораздо больший ужас, нежели Женькин автомат.

— У каждого из них вшита капсула с ядом, блокирующая любой переход, — бесстрастно констатировал карлик.

— Значит, останетесь здесь. Работать, быстро.

Из пятерых оставшихся четверо развернули свои кресла и принялись набирать какие-то колонки цифр, последний стоял у окна и, щурясь, часто моргая, смотрел на Женьку. Голова его глубоко ушла в плечи, руки как будто свело над головой, по штанине расползалось темное пятно.

— Он ничего не соображает.

— Вижу, — хмуро ответил Мирре Женька и жестом указал — на пол.

Маша подскочила к застывшему у окна «ученому», но тут же странно дернулась всем телом, изогнулась и упала. Ее пальцы судорожно проскребли пол; глаза начали тускнеть. В оконном стекле зияло, расползаясь короткими лучиками, пулевое отверстие. Свинец вошел точно под ложечку, на дюйм выше бронежилета. Женька и Мирра отскочили к стене. Гришка, как сомнамбула, шагнул к сестре, не выпуская из рук автомата, потом выронил его и опустился на колени. «Ученый», не опуская рук, тупо смотрел на хрипевшую у его ног Машу, а секунду спустя точно такая же дырочка появилась и на его шее. «Ученый» длинно дернулся всем телом и упал прямо на Гришку, но паренек, похоже, этого не заметил — он оттаскивал тело сестры.

— Сука. Снайпер. Сука. И не подойти.

Женька с горящими бешенством глазами смотрел то на Машу, недвижно лежавшую у Гришки на коленях, то на разбитое окно, по своему строению напоминавшее световую шахту. Несколько раз выстрелила Зойка, вышибая из рамы остатки стекла, но вряд ли она в кого-нибудь попала. И Женька, и Мирра, и работающие в креслах были пока в мертвой зоне. Вероятно, в мертвой зоне был и Гришка, хотя сейчас его это мало волновало.

Стреляли из внутренних помещений станции.

— Сейчас они гранатомет подтянут, и хана. Гриша, не вздумай выпрямляться. Оксана, отойди к стене.

Сзади, со стороны ангара, как будто в ответ на Женькины слова раздался взрыв ручной гранаты. Еще один. И еще. Застучало и с южной стороны.

— Быстрее! Пока свет не вырубили. Почему они не обесточат установку?

— Здесь автономное питание, — ответил мужчина с изъеденным оспой лицом. Он смотрел на Женьку совершенно без страха и продолжал работать, быстро нажимая какие-то кнопки. — Подождите еще минуту, товарищи. Сейчас все будет готово.

Женька вопросительно посмотрел на Мирру, тот успокаивающе кивнул головой. Сзади опять грохнуло.

— Все!

В центре зала, где стояла огромная металлическая чаша, появилось огненное кольцо.

Женька высунулся в коридор и закричал, перекрывая грохот выстрелов:

— Уходим! Все уходим, быстрее!!! Гришка, уходим, пошли!

Мирра тем временем уже шагнул в кольцо и исчез. Женька стоял возле чаши и держал на прицеле ученых. Судя по всему, этого не требовалось; двое сидели в креслах, глядя на него испуганными глазами, руки их, повинуясь стволу автомата, снова поднялись вверх, еще один меланхолично смотрел перед собой, казалось, не замечая Женьку и медленно покачивая головой. Тот, у которого лицо было изрыто, улыбался, нервно подрагивая губами. Руки он держал на столе, не касаясь кнопок.

Оксана и Володя шагнули в огненный круг. В дверном проеме появилась Юлька; повинуясь знаку Женькиной руки, она легко, рыбкой, вытянув вперед руки, нырнула в кольцо. Пошла Лена, затем Зойка, Ира, Игорь, Гера и тоскливо оглянувшийся Гришка. Последними появились Рома и навалившийся на него Демьян, заплетающиеся ноги которого уже не шли, а волочились по полу. За Димкой тянулся кровавый след; Ромка торопливо тащил его к чаше. Женька, не помогая им, держал на прицеле и дверной проем, и ученых, обливаясь потом и чувствуя, что ему уже не успеть. Наконец Ромка достиг чаши и вместе с Димой ввалился, почти упал в кольцо; Женька метнулся следом и в этот миг в дверях зала мелькнула фигура в защитной форме, короткий ствол плюнул огнем в спину Женьке, а тот уже прыгал в ослепительно яркий, бьющий в глаза огненный круг, и последнее, что он ощутил, падая в раскрывавшееся ничто, был жестокий удар под лопатку.

Думм, езел… Майн Готт…

— Группе «Волки» подразделения «Смерч» тревога по литере двойное «А». Немедленно подготовить экстренный выход; нарушен периметр Московской гильбростанции, нарушителей более десятка. Необходимо любой ценой уничтожить нарушителей, не допустив утечки информации. Обеспечить «волков» фотографиями беглецов с базы «Алатау», документами российской тайной полиции, местными деньгами. Непосредственно перед выбросом, с целью исключить возможность невозвращения по любым причинам, каждому бойцу обязательная инъекция глюконата «С». Таймер активизации яда сорок восемь часов, допуск шесть минут, этот же срок — контрольный для возвращения на базу. В случае невыполнения или частичного выполнения задания все бойцы группы «Волки» будут расстреляны. В случае полного выполнения задания — награждены. Разрешается применять все виды оружия, кроме разглашающих информацию проекта «Гейзер». Довести приказ и информацию о глюконате до каждого из «волков» с целью правильной психологической ориентации группы. Начинайте операцию.