"Катастрофы сознания" - читать интересную книгу автора (Ревяко Татьяна Ивановна, Трус Николай...)

политики

Во времена сталинских репрессий многие видные партийные,
государственные и военные деятели кончали с собой, когда видели, что вот-вот
будут арестованы по ложным обвинениям. Иногда чекисты, приходившие для
ареста, сами подсказывали несчастным людям такой выход. Среди тех, кто в
1930-х гг. застрелился, спасаясь от репрессий, заместитель наркома обороны
Ян Гамарник, Евгения Ежова (Хаютина), жена "разоблаченного" шефа НКВД. Но
самоубийством кончали и те, кому не грозила опасность (по крайней мере,
немедленная) ареста и тем более физического уничтожения. Безусловным вызовом
были самоубийства Надежды Аллилуевой и близкого друга Сталина наркома Серго
Орджоникидзе.


ПОЭТЫ И ПИСАТЕЛИ

Самоубийство пользуется популярностью среди творческой элиты во всем
мире. Так, в XX в. добровольно ушли из жизни русские поэты В. Маяковский, С.
Есенин, М. Цветаева, немецкий поэт и драматург Эрнст Толлер, писатель С.
Цвейг (Австрия), Э. Хемингуэй (США), Ю. Мисима (Япония), А. Фадеев (СССР) и
т. д.
Только за последнее время покончили жизнь самоубийством молодые поэты и
писатели Нина Искренко (в Москве), Андрей Кржижановский (в
Санкт-Петербурге), Марина Крашенинникова (в Перми), Александр
Бардодым (в Абхазии), Елена Нестерова (в Ростове-на-Дону), Борис
Примеров (в Москве). Список не полный и не окончательный... Один из таких
писателей - В. Сарапулов.
Незадолго до своей гибели он расшвырял с балкона рукописи и деньги.
Деньги, конечно же, кто-то подобрал, а вот рукописи... Рукописи упали на
площадку у "Гастронома".
В один из дней он вышел на балкон покурить и выбросился с четвертого
этажа. Не высоко? Есть удочки донные, а есть люди донные. Когда на душе
сплошное свинцовое грузило, тогда и четвертый этаж - высота. В этот же час
гриф гитары, оставленной им у друзей всхлипнув струнами, переломился надвое.
Хоронили Сарапулова два друга-литератора и два соседа. В альманахе
"Апрель" за 1991 г. его имя соседствовало с Довлатовым, Ванечкой Ерофеевым и
Гавелом. Накануне самоубийства Володя писал в своем дневнике: "Мне еще
хочется завопить во всю глотку про степь, мороз, Стеньку Разина, еще вмазать
и зареветь горючими слезами..."
Студент литинститута Владимир Сарапуллов был красив той страшной,
натуристой красотою, которая встречается среди русских людей где-нибудь на
провинциальном отшибе. Сарапулов имел крупный калган одинокого волка,
медвежьи лапы и ранимое сердце. Ходил в трико, туго обтягивающем восемь
пудов его веснушчатой плоти. В таком виде и зарулил в литинститут на
собеседование, сразив рафинированных преподавателей. Впрочем, на менее чем
сам автор, поражала его проза с недвусмысленным общим названием "По жизни в
натуре".
Вот что, к примеру, прочитали тонкие мастера отечественной словесности
в рассказе "Алка, Бабонька и другие жильцы". "Дядька Алкин, который жену