"Исторические реалии в летописном сказании о призвании варягов" - читать интересную книгу автора (Фроянов Игорь Яковлевич)

сомнению. Самолюбивый новгородский патриот мог изобразить реальные набеги
"находников" как добровольное призвание варягов северными жителями для
установления порядка. Такое освещение варяжских походов за данью было менее
обидно для самолюбия новгородцев, чем признание своей беспомощности. Могло
быть и иначе: желая защитить себя от ничем не регламентированных варяжских
поборов, население северных земель могло пригласить одного из конунгов на
правах князя с тем, чтобы он охранял его от других варяжских отрядов.
Приглашенный князь должен был "рядить по праву", т. е. мыслилось в духе
событий 1015 г., что он, подобно Ярославу Мудрому, оградит подданных
какой-либо грамотой". Рыбаков не выделяет теперь "норманский период" в
истории Руси конца IX - начала Х века. Источники, по его мнению, "не
позволяют сделать вывод об организующей роли норманнов не только для
организованной Киевской Руси, но даже и для той федерации северных племен,
которые испытывали на себе тяжесть варяжских набегов. Даже легенда о
призвании князя Рюрика выглядит как проявление государственной мудрости
самих новгородцев" 19).
Если Рыбаков рассматривал "призвание Рюрика" как один из возможных
вариантов толкования варяжской легенды, то А. Н. Кирпичников, И. В. Дубов и
Г. С. Лебедев не видят ему никакой альтернативы. Исходя из своих
преувеличенных представлений о Ладоге "как первоначальной столице Верхней
Руси", они именно ладожан наделяют инициативой "призвания Рюрика", которое,
по уверению авторов, будучи "дальновидным" шагом, явилось "хорошо
продуманной акцией, позволяющей урегулировать отношения практически в
масштабах всей Балтики". По словам Лебедева, историческая канва событий
"предания о варягах" ныне "восстанавливается подробно и со значительной
степенью достоверности" 20). Летописное "сказание о варягах" воспринимается,
стало быть, названными учеными как вполне доброкачественный исторический
материал, позволяющий воссоздать реальные события конца IX в., пережитые
Северной Русью.
Таким образом, в советской историографии существуют три подхода к
известиям летописи о призвании варягов. Одни исследователи считают их в
основе своей исторически достоверными. Другие - полностью отрицают
возможность видеть в этих известиях отражение реальных фактов, полагая, что
летописный рассказ есть легенда, сочиненная много позже описываемых в ней
событий в пылу идеологических и политических страстей, волновавших
древнерусское общество конца XI - начала XII века. Третьи, наконец,
улавливают в "предании о Рюрике" отголоски действительных происшествий, но
отнюдь не тех, что поведаны летописцем. Кроме того, они говорят и об
использовании этого предания в идейно-политической борьбе на грани XI и XII
столетий. Последняя точка зрения представляется более конструктивной, чем
остальные.
Что можно добавить или возразить по поводу имеющихся в исторической
литературе суждений относительно рассказа летописца о призвании варягов?
Необходимо прежде всего отделить вопрос об идейно-политическом звучании
варяжской легенды на Руси конца XI - начала XII в. от проблемы ее
исторического содержания, связанного со второй половиной IX века. Выскажем
сразу же несогласие с идеей анти-греческой направленности легенды,
обусловленной будто бы стремлением отстоять суверенитет Руси, отбросить
притязания Византии на "игемонию" 21). Покушения Константинополя на
политическую независимость Руси не находят обоснования в источниках, где