"Бедовик" - читать интересную книгу автора (Даль Владимир)

и тут и там, - и я тебя не забуду; но рассуди сам, как же мне везти тебя в
контору свою? Тогда все труды и беспокойство мое пропадут задаром, там с
тебя сорвут, а уж мне ничего не достанется; а не две же шкуры с тебя сымать!
"Эге, - подумал Евсей, - да как же он вытерся и наметался!"
- А где же я найду после всего этого человека своего? - спросил он. -
Помилуй, что ты со мною делаешь?
- Человека? Э, он не пропадет! Язык до Киева доведет, да и окроме того,
братец, верь, по записке моей, - ведь сидейки от нас же ходят, - по записке
моей его на руках принесут, свяжут да привезут, коли заупрямится, а на месте
будет, об этом не заботься.
- Да место-то велико: где я его найду в Москве?
- Да, в Москве! Ну то-то, видишь, поэтому тебе и лучше выждать его
здесь; с ним вместе и отправишься!
- А, так мне сидеть ночь и день на перепутье и выжидать сидейки, чтобы
не проглядеть ее! Хорошо и это! Спасибо, друг Иван Иванович! Ну, а что, если
я тебе еще скажу, что при мне теперь налицо состоит только два двугривенных,
коли еще не один пятиалтынный, - не видать точек, - и что деньги мои
остались у человека?
- Экой же ты шут подновинский *, ей-богу шут! Да кто же этак ездит? Ты
думаешь проехать от Жирова до Малинова? Нет, брат, тут без рубля нет и
копейки, не как там, без копейки рубля! Ну, хорошо, что наткнулся ты на
старого приятеля, на товарища, а другой бы на это не посмотрел...
______________
* Шут подновинский. - В Москве на пустыре, где позднее был разбит
Новинский бульвар (ныне улица Чайковского), со времен Екатерины II
устраивались народные гулянья во время масленицы, пасхи и т. п., где
происходили различные представления.

Евсей Стахеевич уставил по привычке своей глаза на Ивана Ивановича,
сложил руки и начал думать, так, про себя; а отвечать не отвечал уже более
ничего. Но он этим не отделался от старого приятеля и товарища: Иванов полез
шарить с заднего крыльца в дилижанс, вытащил оттуда старый плащ Лирова и
колокольчик, то есть все, что там было, стал развертывать и разглядывать
сперва плащ и заметил вслух, что он уже очень поношен.
- Так уж отдай мне, Евсей Стахеевич, - продолжал Иванов, - отдай до
времени на дорогу хоть шинелишку эту, я поберегу тем часом свою от пыли,
ведь моя стоит без малого сто рублев! - И не выжидая ответа, сложил он плащ
и перекинул его на левую руку, а правою поднял повыше колокольчик и прочитал
по складам: - "Купи, денег не жалей, со мной ездить веселей", - позвонил,
прислушался и продолжал: - Экой проказник, Стахей Евсеевич, да с какой
погудкой выбрал, да заунывный какой! На черта же он тебе? Теперь, чай, уж и
без колокольчика доедешь, недалече, отдай уж мне и его, нашему брату,
дорожному человеку, пригодится!
Заметив, что Евсей Стахеевич на все это, по-видимому, соглашается
беспрекословно, что он был тих, и смирен, и кроток, и в лице у него "ни тени
злобы", Иванов подошел к нему, попотчевал его трубкой, убрав уже на место и
плащ и колокольчик, и в ответ на отказ Лирова, который сказал, что не курит,
заглянул как бы мимоходом Евсею за воротник и спросил:
- Да сюртучишко у тебя никак сверх фрака надет аль нет?
- Нет, любезный товарищ и дорогой приятель, - отвечал Лиров довольно