"Бедовик" - читать интересную книгу автора (Даль Владимир)

этот раз в состав китайской игры, о которой я упомянул, усаживаясь и
размещаясь, попадете на беду локтем на локоть, упретесь коленом на колено,
ребром в ребро, - ну, тогда беда; соседи ваши для вас не годятся, как и вы
для них; нет сомнения, что можно бы разместить всех нас и так, чтобы углы за
углы не задевали. Едва ли есть такой негодяй на свете, которому бы не было
приличного и сродного ему места. Возьмите людей с одного конца, посмотрите
на них с известной точки - все негодяи, все животные, один - меньше,
другой - больше! Подойдите с другого конца, рассмотрите с иной точки - все
люди, а иные, право, люди очень порядочные. Что же, наконец, собственно до
девиц, то это статья иная; Евсей Стахеевич, при всей видимой неловкости и
нелюдкости своей, кой на что нагляделся и кой до чего додумался. Он был того
мнения, что девицы все милы, все любезны, потому, собственно, что они
девицы; что на них смотреть должно вовсе с иной точки зрения и на одну доску
с другими людьми не ставить; почему? - потому что они - ундины; свойства и
качества придут со временем, когда придет душа. Вот какой чудак был наш
Евсей! Но он слышал или читал где-то финскую либо шведскую пословицу,
которую припоминал часто и никак не мог выбить из головы, хотя она нередко
ему досаждала. Пословица эта гласит: "Все девушки милы, все добры - скажите
же, люди добрые, отколь берутся у нас злые жены?" А в самом деле, господа,
откуда берутся у нас злые жены?
Поймав вовсе новую для него доселе мысль о возможности поездки и службы
в столице, где в мечтах открывался ему новый мир, Лиров уже не расставался с
нею во весь вечер, и на что бы он ни глядел и что бы он ни говорил, а думал
все одно и об одном. Когда же наконец знаменитый съезд кончился, пыльные
лица, мутные с поволокой очи, усталые ноги, расклепавшиеся прически и
помятые кружева и блонды стали убедительно проситься домой, на отдых, то
Лиров накинул плащ свой наизнанку, забыл и оставил в прихожей калоши и
подумал про себя: "Еду". Слово "еду" отозвалось так ясно и положительно во
всем составе тела Евсея Стахеевича, что он, испугавшись, оглянулся кругом;
но, по-видимому, слово это сказано было не вслух или гостям было не до него:
все озабочены были одеваньем и обуваньем; отрывистым тонким голосочкам: "Мой
салоп, ваш клок *, платок" вторили тенором и басом: "Шинель, плащ, калоши",
лакеи у подъезда звонким голосом запевали: "Такого-то карету!", на улице то
тут, то там подхватывали: "Здесь!" А между тем уже кучера и выносные резко и
зычно кричали и заливались, отгоняя впотьмах быстроногих пешеходов из-под
лошадей. Спокойной ночи!
______________
* Клок - плащ, вид верхней женской одежды.


Глава III. Евсей Стахеевич подмазал повозку

Нам надобно познакомиться теперь с новым чудаком, который связан был с
Евсеем узами дружбы и службы: это Корней Власов Горюнов, который за
восемьдесят рублей на монету в год, выговорив себе еще товару на две пары
сапог да головы и подметки, служил Евсею Стахеевичу верою и правдою, как
прослужил двадцать пять лет в Семиградском пехотном полку. Корней ходил за
барином в комнате, варил ему щи да кашу, по воскресным дням подавал и пирог,
а иногда и битки, которые выучился готовить в походах, по недостатку
поварского стола, на любом колесе, на шине полкового обоза. Корней ездил за