"Сказки мышонка Сухарика" - читать интересную книгу автора (Волкова Светлана Львовна)

МОХОВОЙ

Наступила зима. Вставила бабка Анфиса в окна зимние рамы.

Пришел из лесу старичок Моховой, настелил между рамами мох и остался во мху зимовать. Смотрит Пашутка: в окне старичишка ростом всего-то с кедровую шишку, волосы лохматые, лицо рябоватое, шапка из мха. А глаза из-под шапки как две болотные незабудки глядят. Тихо-неслышно ходит он в моховых мягких валенках — поливает герани на подоконнике.

И разговаривает тихо — Пашутке не разобрать. Скажет тихое слово — и расцветут герани посреди зимы. Закрасуются алыми шапками. Что за слово такое? Вот бы узнать!

Бывало, выдует к вечеру печь, бабке топить неохота. Она к Моховому. Он печь по беленому боку погладит, что-то тихо ей скажет. И в доме тепло.

Мороз за окошками ходит, оконные стекла морозит, белого света в домах не видать. Бабка Анфиса бежит к Моховому:

— Скажи свое тихое слово.

Моховой свое тихое слово шепнет — мороз на ту сторону улицы и перейдет. Сразу окошко оттает, засинеет в нем небо, покажется белая улица. Василиса на подоконник вспрыгнет, начнет умываться — гостей намывать. Гости увидят — их ждут. И придут. С новостями. С гостинцами.

Долго думал Пашутка: «Что за слово у Мохового?» Насмелился и спросил. Улыбнулись глаза — две болотные незабудки.

— Мое слово неслышное, тихое. Здесь его не разобрать. Приходи ко мне за стекло, там у меня тишина. Стукни три раза — я выйду, открою.

Стал Пашутка собираться к Моховому за словом. Умылся, причесался, только собрался — ребята в дом.

— Бери, Пашутка, коньки. Мы на речку идем.

Не стал Пашутка долго раздумывать. Ребята ведь постоят да уйдут, а Моховой весь день дома. Стукнул в окошко:

— Я во вторник приду.

Схватил коньки — и на речку.

Во вторник снова собрался, умылся, причесался. Вдруг белый заяц в окошко стучит. Вздыхает Пашутка:

— Я к Моховому за словом собрался!

Повздыхал и так рассудил: не каждый день зайцы в окошки стучат. А Моховой у нас каждую зиму зимует. И побежал за зайцем в лес.

В среду бабка Анфиса Пашутку за солью послала.

В четверг гости приехали с новостями, с гостинцами. Гостили три дня.

Так и неделя прошла. Вторая миновала — и зима к концу. Ушел Моховой. Тихо ушел в моховых мягких валенках.

Пашутка не стал горевать: «Придет снова зима — придет Моховой зимовать».

Зима пришла — не заставила ждать. А Мохового не видать.

Не стелет он между рамами мох, не готовится зимовать. Бабка Анфиса сама мох настелила — все равно дует из окон и герани засохли.

Гости в дом не идут. Не несут новостей и гостинцев. Да не по ним скучает Пашутка. Он скучает по Моховому. Целый день не выходит из дому. В замерзшее окошко заглядывает. Ничего не видать.

Открыл Пашутка окошко, ступил на мягкий мох и очутился в лесу. Белый тот лес, ледяной. Сосны и елки — белые. И резные высокие травы — белые.

— Моховой! Ау! Моховой!

Откликнулось эхо, осыпался иней с травы:

— Я тут…

Увидел Пашутка под сосной Мохового. Шапка из мха снегом засыпана, белая. И лицо побелело от холода.

— Моховой, я пришел, Моховой…

Стал Пашутка у Мохового с шапки снег стряхивать. На руки дышать, отогревать. Успел Моховой только слово сказать.

Тихое слово Пашутке шепнул и растаял. Исчез вместе с ним ледяной белый лес. И засинело в окошке небо. И заалели герани высокими пышными шапками.