"Кью" - читать интересную книгу автора (Блиссет Лютер)

Сумка, воспоминания

Глава 12

Все мышцы болят от работы. Холод, усиливающийся с каждым днем, заставляет неметь пальцы, по-прежнему вцепляющиеся в желтую истершуюся бумагу: почерк элегантный, читается без труда, несмотря на тусклый свет свечи и грязные пятна времени.

Герру Томасу Мюнцеру из Кведлинбурга, глубокоуважаемому ученому, пастору города Альштедта.

Благословение Господне всем и, прежде всего, несущему слово Божье униженным, поднявшему меч Гедеонов против святотатства, которое творится вокруг. Примите привет от брата, которому самому довелось слышать голос Учителя, но не было дозволено покинуть тюрьму из рукописей и пергаментов, в которой его заточила судьба.

Человек, прошедший по лабиринту этих коридоров в поисках истинного смысла Писания, знает, как мрачно и грустно бывает, когда его смысл утрачивается. Я окажусь в Альштедте, среди крестьян и горняков, и Вы, своими ушами услышите о многочисленных интригах, творящихся под предлогом милосердия и любви к Господу, я уверен, Вы не замедлите написать мне, дабы побудить поднять хлыст на этих торговцев верой. Ибо я не сомневаюсь, Вы поймете мотивы, побудившие меня взять в руки перо.

Слова апостола подтвердят это: «Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь» (2 Фес. 2: 7). Святотатственный союз между безбожными правителями и фальшивыми пророками готовит свое воинство, приближение грандиозных событий побуждает избранных хранить крепость веры, защищать ее любыми средствами.

Гнусный человек, вероотступник, восседает сейчас в храме Божьем и распространяет оттуда ложные доктрины. Так, один из флорентийских Медичи, Джулио, устроился на римском троне, под именем Климент[9]. Как и большинство своих предшественников, он не прекращает надругательств над Христом, прикрываясь именем Его.

Рим копается в собственном пупке и не видит ничего творящегося у него под носом, он не слышит труб, возвещающих о его осаде. Погрязший во грехе, омрачившем его разум, он будет неспособным противостоять тому, кто при даст новый импульс движению и принесет свет Истинной Веры, поставив Церковь на путь реформ.

Поэтому возникает громадное затруднение, герр Томас: кто поднимет меч, который поразит безбожников?

Брат Мартин показал свое истинное лицо, лицо наемника князей, какую презренную роль он играет, хотя так долго это скрывал. Значит, не Лютеру суждено нести Евангелие простому человеку, не тому, кто вышвырнул Карлштадта и кто ежедневно получает дары от сильных мира сего. Цели немецких правителей очевидны. Не вера наполняет их сердца и руководит их помыслами, а жажда наживы. Они присвоили себе славу Всевышнего и преклонение перед ним, превратив их в жалкое идолопоклонство.

Вот почему я должен попросить Вас твердо стоять на своем и никогда не падать духом. А что касается меня, я позабочусь о том, чтобы и в будущем с этого своего аванпоста передавать Вам все сведения, которые могут быть использованы во славу Божью.

Уверенный, что Господь всегда пребудет с Вами,

Коэлет.[10]

5 ноября 1523 года

Складываю листок и задуваю свечу. Лежа в темноте с открытыми глазами, я вновь переживаю пожар в часовне в Маллербахе

Мы в Альштедте уже год; Магистр Томас был призван туда городским советом. Каждое воскресенье его проповеди возвышали сердца всех и каждого, и в эти дни мы могли делать все, что заблагорассудится: главным образом, расплачивались с францисканцами Нойдорфа, грязными ростовщиками, душившими крестьян. Мы могли сполна воздать им за все те годы, когда они жирели за счет бедняков.

Вначале мы грабили, затем — две вязанки дров, немного смолы: и их церквушку уже пожирает пламя. Пока мы стояли и смотрели за происходящим, появились два приспешника Цейса, сборщика налогов, предупрежденного монахами. Они тут же ринулись к колодцу, с двумя ведрами у каждого: их хозяин только щелкнул пальцами, и они устремились прямо в адское пламя. Перед тем как вылилась хоть одна капля, мы вышли из тени, черные от копоти, с шестами в руках:

— На вашем месте мы побеспокоились бы о лесе… Здесь больше нечего делать.

Двое против десятерых. Они смотрят на нас. Потом — друг на друга. Бросают ведра и уходят.

Пламя исчезает — я поворачиваюсь в кровати. Из тьмы выплывает поросячье рыло Цейса. Сборщик налогов при дворе курфюрста. Эти пожары так подпалили ему зад, что он призвал народ со всей округи для розыска поджигателей. Молодчина Цейс! Город наводнен вооруженными чужаками? Ничто более надежно не восстановит против тебя его жителей. Достаточно только произнести имя Мюнцера, как со всех сторон сбегутся его ангелы-хранители: сотня горняков с лопатами и кирками, возникающие, как из недр земли, и готовые закопать тебя. Горожанки, желающие тебя кастрировать! Все валится у тебя из рук: как испуганный ребенок, ты цепляешься за материнские юбки и бежишь плакаться к курфюрсту. Представляю себе такую сцену: ты пресмыкаешься и пытаешься объяснить, почему перестал контролировать город, а Фридрих Мудрый выговаривает тебе.

Цейс. Ваше сиятельство благодаря своему вошедшему в поговорку предвидению, наверное, уже догадываетесь о причинах визита своего скромного слуги…

Фридрих. Догадываюсь, Цейс, догадываюсь. Но тут моего предвидения совершенно не требовалось. В последнее время граф Мансфельд только и делает, что жалуется мне на твою деревушку Алыптедт. Кажется, новый проповедник доставляет вам серьезные проблемы. Впрочем, именно вы не доложили мне о его назначении в ваш приход, и это внушает мне надежду, что в будущем вы будете проявлять большую прозорливость.

Цейс. Вашему сиятельству известно, что ответственность лежит не на мне: магистрат решил не сообщать вам о назначении господина Томаса Мюнцера. Вы хорошо знаете, что с моей стороны…

Фридрих. Никаких оправданий, Цейс! Ты прекрасно понимаешь, что перед этим троном тебе не стоит пытаться переложить свою вину на других. По большому счету мне лично этот Мюнцер не доставляет никаких хлопот! Действительно, в Тюрингии очень многие слишком возомнили о себе. Вначале Лютер выливает свой гнев на Спалатина, который столь унизил проповедника, что никто не воздает ему причитающегося уважения, затем граф Мансфельд пишет мне, что ваш совет защищает подстрекателя, который открыто его оскорбляет. Ну и кто следующий?

Цейс. Ну, именно об этом я и пришел поговорить с вами. Но вам уже кое-что известно, хотя я полагал, что события в нашем городе не имеют для вас особого значения.

Фридрих. М-да? Мне передали, что была сожжена часовня в какой-то деревушке.

Цейс. Если точнее, речь шла о капелле Пресвятой Богоматери в Маллербахе на дороге между Алынтедтом и Кверфуртом, во владении францисканцев из монастыря в Нойдорфе. Во время воскресной службы стащили колокол, а на следующий день ее подожгли. Я послал двух надежных людей погасить пламя, но там была охрана, и они потом рассказывали, что им пришлось идти защищать лес от пожара, так как капеллу было уже не спасти.

Фридрих. Пока ничего нового. Святоши из Нойдорфа проявили необыкновенный педантизм, описывая ситуацию, когда просили о моем вмешательстве. Если память не изменяет мне, я, кажется, писал вам, требуя не допустить ухудшения положения, отыскать, на кого можно свалить вину, подержать его денек в тюрьме и заставить выплатить символическую сумму в качестве компенсации. Чтобы эти священники воспринимали меня как защитника веры, а не того, кто слишком симпатизирует распустившему хвост сборщику налогов!

Цейс. Но все в городе понимают, что поджигатели были сторонниками проповедника. Ваше сиятельство, только представьте, они создали лигу, «Союз избранных», как они ее называют, у них есть оружие. Будет сложно избежать открытого конфликта, не ударив в грязь лицом…

Фридрих. Значит, ответственность за это должна быть возложена на пресловутого Мюнцера?

Цейс. Конечно… и на его жену, эту Оттилию фон Гершен! Когда я искал виновного, эта ведьма постаралась настроить против меня все население.

Фридрих. Они уже натравливают на нас и своих женщин…

Цейс. Насколько мне известно, эта сумасшедшая одержима почище своего муженька. Ее просто боготворят и женщины и мужчины.

Фридрих. Продолжай, Цейс, ну и чем же все закончилось?

Цейс. Мне пришлось вызвать подкрепление, а жена проповедника принялась вопить, что чужаки пытаются захватить Алыптедт и что я продался… Они хотели расправиться со мной!

Фридрих. И были абсолютно правы: ты сам подставил им собственный зад!

Цейс. Но что я мог поделать?! Францисканцы не давали мне покоя. В конце концов ко мне заявился целый отряд горняков из графства Мансфельд, человек пятьдесят, чтобы узнать, здоров ли Магистр Томас, все ли мирно и не нужна ли мне их помощь, и потребовали, чтобы подозреваемый в поджоге капеллы предстал перед ними… После этого визита я отказался от каких-либо насильственных действий. Я не хочу нести ответственности за разжигание волнений во владениях вашего сиятельства.

Фридрих. Замечательно, Цейс. А теперь я скажу тебе, что думаю об этих делах. Вы хотели пылкого проповедника, который наведет лоск на ваш провинциальный городишко. Но этим типом оказалось сложно манипулировать — он присвоил себе функции городского совета, вложил в руки простонародья несколько камней и навозные вилы, и вы с графом Мансфельдом обделались. А теперь приходите просить о помощи.

Цейс. Но, ваше сиятельство…

Фридрих. Молчать! Мне кажется, это вполне в вашем духе. Тем не менее такие вещи происходят в последнее время почти повсюду. Они начинаются с разграбления церквей и заканчиваются требованием создания муниципального совета для каждой занюханной деревушки. Крестьянские волнения начались по всей Германии, и нельзя оставлять на свободе горячие головы. Через пару недель к вам прибудет мой брат герцог Иоганн[11] с моим племянником Иоганном-Фридрихом. Подготовь им соответствующий прием, постарайся понять, что курфюрсту не нравится подобная агитация и что если народ уже настроен против францисканцев Нойдорфа, следует обращаться непосредственно к его представителям, через бургомистра или через своего проповедника. В любом случае организуй им встречу с этим Томасом Мюнцером. Просто скажи ему, что мы, возможно, призовем его ко двору и что он должен подготовить проповедь, в которой выскажет свои идеи. В конце концов, он еще проходит проверку и должен получить наше высочайшее одобрение, чтобы стать пастором в вашей церкви.

Цейс. Ваше сиятельство всегда и всему находите лучшее решение.

Фридрих. Так-то оно так, только слишком часто оказывается, что у подданных, которые должны воплощать его, просто тупые головы.

Я улыбаюсь своим мыслям, тьма поглощает их очертания, возвращая ко мне Магистра Томаса на заре того великого летнего дня…