"Снежная слепота" - читать интересную книгу автора (Трейси Пи Джей)

22

Айрис было не просто сделать первые шаги. Она не могла отделаться от чувства беспокойства, но понимала, что просто замерзнет, если еще хоть несколько секунд будет стоять на месте. Тем не менее она продолжала стоять, пока на капюшоне парки не образовалась ледяная оторочка. Она не отводила взгляда от следов, на которые падал желтоватый свет из-под портика.

Наконец поземка стала основательно заметать их, но все равно было видно, что они куда больше, чем ее. Значительно больше. Мужские следы.

Она закрыла глаза и перевела дыхание. Великолепно, Айрис. Утром ты боялась темноты, а вечером боишься чьих-то следов. Ну не глупо ли?

Впрочем, может, и не так уж глупо, решила она, потому что днем она видела окровавленный труп, закатанный в снег, выслушала историю о привидении и выяснила, что по территории округа бродит убийца. И теперь следы эти выглядели весьма зловеще.

Она открыла глаза, повела плечами и выпрямилась, дыша глубоко и часто, словно поступавший в легкие кислород мог придать ей смелости.

Умный коп обращается за поддержкой. Глупые копы погибают.

Инструктор, учивший ее полицейским премудростям, неделями вдалбливал ей в голову эту мантру. Для женщины, внезапно оказавшейся совершенно одинокой в жизни, она, как ни странно, нашла утешение в том, что на работе она никогда не будет одна. Самым непростым было понять, когда использовать этот урок. Алло, это шериф Риккер, и у меня тут чьи-то следы. Пришлите поддержку.

Она хихикнула про себя и отказалась от этого решения. Черт возьми, какую глупость она чуть не сморозила. Чуть ли не паранойя. Значит, у нее во дворе чьи-то следы. Ну и что? Конечно, дом стоит в стороне от проложенных дорог, и за весь год к ней ни разу никто не заходил, но это отнюдь не значит, что такого не могло случиться. Может, кто-то хотел спросить дорогу; может, Марк заскочил взять какие-то свои зимние вещи, которые он сложил в подвале, и она упустила возможность пристрелить его из своего нового большого револьвера; может, во время бурана «свидетели Иеговы»[10] бродят, вербуя сторонников.

Ей одновременно стало и противно, и холодно, и она неподдельно устала от необходимости все время бояться. Что подумают ее избиратели, если узнают, что их новый шериф до смерти перепугалась из-за каких-то следов? Она не рассчитывала на эту должность, но теперь ее получила, и пришло время, чтобы она начала думать и действовать как коп, а не как робкая, смущенная женщина, которая нервничает каждый раз, в темноте возвращаясь домой.

Она вытащила фонарик и наконец, снявшись с места, пошла вдоль цепочки следов, которые шли от парадного и огибали дом. Стояла мертвая тишина, если не считать шороха поземки и неустанного потрескивания веток, которые сетовали на прибавляющийся вес снега и льда. Каждые несколько шагов она останавливалась и обводила конусом света двор вокруг себя, но снежная поверхность была девственно-чиста, если не считать цепочки следов, по которым она шла.

У дальней стены дома из темноты вынырнули уродливые угловатые очертания цистерны с пропаном, и ее металлические бока отражали луч фонарика. Отпечатки следов двинулись через сугробы вокруг цистерны.

– Ох, ради бога, – пробормотала Айрис, чувствуя, как опускаются плечи по мере того, как напряжение покидает ее.

Техник по обслуживанию цистерны с пропаном. Один-единственный, который регулярно посещает ее. Айрис начисто забыла о нем. Этакий высокий полноватый медведь – прекрасный парень с большими ногами и громким смехом; он каким-то чудом знает, когда ее цистерна пустеет и нуждается в заправке. То есть для этого он и приехал, остановился у дома, чтобы поздороваться, как он всегда делал, и, убедившись, что ее нет дома, пошел заниматься своими делами.

Она покачала головой, поскольку дважды сваляла дурака, и повернулась, чтобы вернуться на крыльцо. Прекрасно, Айрис. Ты чуть не вызвала копов к технику.

Она так и не увидела следов за цистерной, рядом с домом. Не обратила внимания, что узкое оконце подвального помещения хоть и было прикрыто, но неплотно.

Несмотря на медленную работу нагревателя, на тяжело разгорающийся камин, на щели в окнах, куда, как в решето, уходил теплый воздух, каждый раз, когда Айрис входила в этот старый дом, происходило чудо. Как бы плох ни был день, в ту минуту, как она оказывалась в своей уютной кухне, все беды начисто исчезали, словно сам дом отказывался впускать их. Она не знала, в чем тут было дело – может, в домашнем уюте, которым дышали и старая деревянная мебель, и овальные дверные проемы, и большие камины, – но она знала, что никогда раньше не испытывала ничего подобного.

Пак сидел перед холодильником и жмурил большие зеленые глаза, молчаливо приветствуя ее. Даже не успев скинуть куртку, Айрис взяла Пака на руки, погладила его шелковистую черную шерстку и щекой, к которой он прижимался, почувствовала, как в животе у него зародилось басовитое мурлыканье. По возвращении домой ее ждет не так много теплых живых существ, но сегодня и этого более чем достаточно. Когда Айрис поставила кота на пол, он жалобно мяукнул, и Айрис поняла, в чем дело. Каждому живому существу надо, чтобы его время от времени обнимали.

Движением плеч Айрис скинула верхнюю одежду и повесила ключи от машины на самодельную доску с колышками, из-за которой казалось, что тут живет дворник. Колышков было всего пять, и на каждом плотно висели кольца с ключами, большинство из которых так и остались здесь, когда она покупала дом. Тут была, самое малое, сотня ключей, и Айрис не имела представления, к каким замкам они подходят. Она не решалась выкидывать их, надеясь, что наконец найдет те тайные двери, к которым они подойдут.

Да, она чувствовала себя храброй малышкой, когда шла по этим зловещим следам, пока не убедилась, что ведет себя как дура, но все же почувствовала себя обязанной первым делом обойти весь дом. Что она и сделала, на каждом шагу щелкая выключателями, пока весь дом не засиял, как торт для столетнего юбиляра. Когда она убедилась, что единственными обитателями дома были они с Паком, то поставила перед котом тарелку с тунцом, а себе налила стакан вина.

– Твое здоровье, Пак.

Пак понюхал тарелку, набил себе полную пасть и, моргнув, снизу вверх посмотрел на хозяйку, явно растерянный от такого редкого дара, как человеческая пища.

– Мы празднуем мой первый рабочий день, так что тебе я купила тунца, а себе шардоне.

Пака ответ явно устроил, и он вернулся к своему занятию.

То ощущение, с которым она вступила на порог дома, вино окончательно укрепило. С третьим глотком Айрис почувствовала, как последние остатки напряжения покидают ее, уступая место усталости. Такое простое действие, как запереть заднюю дверь, казалось невообразимо сложным. Было так трудно сдвинуть древний засов, и требовались все силы на то, чтобы пройти через дом, выключая по дороге иллюминацию, проверить запоры на окнах, с трудом припоминая, налево или направо их поворачивать.

«Просто великолепно, – подумала она – в довершение ко всему выясняется, что ты дешевая пьяница. Три глотка вина, и тебе уже море по колено».

Как бы у нее ни подгибались ноги, она миновала пролет лестницы до спальни, чувствуя себя альпинистом на Эвересте – правда, без флага, который надо водрузить на вершине. Она обрадовалась, что не утонула под душем, вспомнила, что надо почистить зубы и повесить кобуру у изголовья, – и больше она ничего не могла вспомнить, кроме того, что стоит подтянуть одеяло до подбородка.

«Хорошо выспаться», – припомнила она слова Сэмпсона, закрывая глаза.

Но в подвале была другая пара глаз, смотревших вверх, в потолок, откуда доносился звук поскрипывающих половиц, пока Айрис ходила по дому. Они ждали, когда пол смолкнет.