"Борис Годунов. Киносценарий" - читать интересную книгу автора (Мережковский Дмитрий Сергеевич)

VI. ПРИЕМ ПОСЛОВ

Престольная палата. Трубы и дворцовые колокола. Рынды[11] входят и становятся у престола; потом бояре, потом стряпчие, потом ближние бояре, потом сам царь Борис в полном облачении с державой и скипетром. За ним царевич Феодор.[12] Борис садится за престол. Феодор садится по его правую руку. Подходит Воейков.[13] Опускается на колени.

Воейков.

Великий царь. Враги твои разбиты.

Сибирь, покорная твоей державе,

Тебе навек всецело бьет челом.

Борис.

Благая весть. Встань, воевода тарский.

И цепь сию, в знак милости, прими.

Снимает с себя цепь и надевает на Воейкова. Подходит Салтыков.[14]

Салтыков.

Царь государь. Послы и нунций папы

Ждут позволенья милости твоей

На царствие здоровать.

Борис.

Пусть войдут.

Трубный шум и литавры. Входят послы с папским нунцием Рангони[15] во главе, предшествуемые стольниками. Подходят к престолу; стольники раздаются направо и налево.

Салтыков.

Рангони, нунций папы.

Рангони.

Великий царь всея земли московской.

Святой отец Климент тебе свое

Апостольское шлет благословенье

И здравствует на царстве. Если ж ты,

Как он, о царь, скорбишь о разделеньи

Родных церквей — он через нас готов

Войти с твоим священством в соглашенье.

Да прекратится распря прежних лет

И будет вновь единый пастырь стаду

Единому.

Борис.

Святейшего Климента

Благодарю. Мы чтим венчанных римских

Епископов и воздаем усердно

Им долг и честь. Но Господу Христу

Мы на земле наместника не знаем.

Когда святой отец ревнует к вере,

Да согласит владык он христианских

Идти собщá на турского султана,

О вере братии наших свободить,

То сблизит нас усердием единым

К единому кресту. О съединеньи ж

Родных церквей мы молимся все дни.

Когда святую слышим литургию.

Рангони отходит.

Салтыков.

Посол литовский, канцлер Лев Сапега.[16]

Аппарат следует за Рангони, который пробирается сквозь пышную толпу. В дальнем конце палаты Шуйский и Воротынский тихо беседуют. Рангони становится так, что они его не замечают, но он все слышит.

Воротынский. Грамоты литовские читал? В Кракове все уж говорят, что сын попов убит, а не царевич. Жив де он, и объявится.

Шуйский. Брешут ляхи, кто им поверит? Да и нам до Литвы далече. Вот, кабы здесь, на Москве…

Воротынский. Ну, а кабы здесь, можно бы за дельце взяться, можно бы, а?

Шуйский. Что гадать впустую.

Воротынский. Не впустую. Сказывал намедни крестовый дьяк Ефимьев: двух чернецов забрали в шинке. Один говорил: он де спасенный царевич Димитрий, и скоро объявится, будет царем на Москве.

Шуйский. Мало ли что люди с пьяных глаз по кабакам болтают.

Лицо Рангони. Он слушает сперва рассеянно, потом все с большим вниманием. При последних словах Воротынского он — весь слух.

Шуйский. Где они сидят?

Воротынский. В яме на патриаршем дворе.

Шуйский. Знает царь?

Воротынский. Нет… Слушай, Иваныч, хочешь. Велю их прислать? Чем черт не шутит?

Шуйский. Погоди, дай подумать. Так сразу нельзя. Да и не время сейчас об этом. Пойдем.

Хотят идти. К ним подходит Рангони.

Рангони. Простите, бояре. На два слова. (Отводит их немного в сторону). Пишут мне из Литвы, да и здесь говорят, будто жив царевич Димитрий. Странный слух, не правда ли?

Шуйский. Мы ничего не слыхали.

Рангони. А верно обрадовался бы царь, узнав, что царевич жив. (Пристально смотрит на Шуйского). Так знайте же, бояре, если слух тот верен и его Высочеству грозила бы опасность — мало ли, что может случиться. Святейший отец примет под свою защиту московских царей законного наследника. В этом вам моя порука. В Литве немало у нас монастырей, где он найдет приют и безопасность.

Шуйский и Воротынский стоят, не зная, что ответить. Но, не дожидаясь их ответа, Рангони уходит.

Шуйский. Все подслушал иезуит проклятый. Пойдем скорее.

Воротынский. Как знать. Может, и к счастью.

Пробираются сквозь толпу, ближе к престолу. Аппарат следует за ними.

Видно, как Борис отпускает послов. Около престола царица и царевна.[17]

Борис (сходя с престола).

Царица и царевна, ты, Феодор,

Моих гостей идите угощать.

Вино и мед, чтобы лились реками.

Идите все — я следую за вами.

(замечая Шуйского).

С объезда ты заехал, князь Василий.

Что молвят? Все ль довольны?

Шуйский.

Кому ж не быть довольным, государь.

На перекрестках мед и брага льются,

Все войско ты осыпал серебром.

Кому ж не быть довольным. Только, царь,

Не знаю, как тебе и доложить.

На Балчуге двух смердов захватили.

Во кружечном дворе. Они тебя

Перед толпой негодными словами

Осмелилися поносить.

Борис.

Что сделала толпа?

Шуйский.

Накинулась на них; чуть-чуть на клочья

Не разнесла; стрельцы едва отбили.

Борис.

Где ж эти люди?

Шуйский.

Вкинуты пока

Обои в яму.

Борис.

Выпустить обоих.

Шуйский.

Помилуй, царь.

Борис.

Не трогать никого.

Не страхом я — любовию хочу

Держать людей. Прослыть боится слабым

Лишь тот, кто слаб; а я силен довольно,

Чтоб не бояться милостивым быть.

Вернитеся к народу, повестите

Прощенье всем — не только кто словами

Меня язвил, но кто виновен делом

Передо мной, хотя б он умышлял

На жизнь мою или мое здоровье.

Шуйский, кланяясь, уходит. Воротынский за ним. Борис остается один.

Борис.

Надеждой сердце полнится мое,

Спокойное доверие и бодрость

Вошли в него. Разорвана отныне

С прошедшим связь. Пережита пора

Кромешной тьмы — сияет солнце снова

И держит скиптр для правды и добра

Лишь царь Борис — нет боле Годунова.

Шуйский и Воротынский спускаются по лестнице из Грановитой Палаты. Садятся на коней. Разъезжаются в разные стороны.