"Разведчик Четвертого прапора" - читать интересную книгу автора (Дубинин Николай)

пропускали свет. В полумраке четырьмя этажами возвышались деревянные нары.
На нарах лежали люди-скелеты - такие страшные, что, увидев их, Вася
вздрогнул и остановился.
При появлении новичков люди-скелеты зашевелились. В запавших глазах
засветилось волнение. Тонкими костлявыми руками они указывали на свободные
места, слабыми голосами спрашивали:
- Откуда, братки? Где вас взяли? Не земляки ли?
Вася занял свободные нары внизу, свернулся на них в комочек и с головой
накрылся пальто, чтоб согреться. Но в разбитое окно задувал ветер. Парнишку
стала бить неодолимая дрожь. Он лежал, сжавшись под пальто, и в первый раз
за все эти дни плакал...
В этом лагере все было так же, как в сотнях других. В шесть часов утра
солдат с автоматом заходил в блок и кричал:
- Aufstehen{9}!
Заключенные слезали на цементный пол. Их пересчитывали. Потом вели
умываться.
После умывания выстраивали перед блоком для второго счета.
Истощенные и раздетые, люди едва держались на ногах. Но счет длился
часами. Солдаты сбивались, во нескольку раз ходили в блоки пересчитывать
тех, кто уже не мог подняться, начинали счет снова.
Когда все это наконец заканчивалось, заключенных [50] гнали к кухне.
Там толстый повар длинным черпаком отмеривал каждому пол-литра горькой
черной бурды - "кофе".
Счастливцы подставляли под черпак консервные банки. У кого их не было -
сворачивали кульки из бумаги. У кого не было и бумаги - подставляли
пригоршни. И жадно пили: "кофе" был горячим.
После "завтрака" пленных опять уводили в блоки. Там назначали уборщиков
помещения. Уборщики снимали с полок умерших за ночь, складывали их в ряд у
входа в блок, мели пол, выносили мусор.
Те, у кого еще сохранились силы, шли в уборщики охотно. Работая,
человек хоть ненадолго уходил из-под контроля. На свалке, около офицерской
кухни, удавалось подобрать картофельные очистки, кусочки брюквы, а
счастливцу могла попасться даже банка из-под консервов. В два часа дня
пленных снова выстраивали около блока. На пять человек выдавалась
килограммовая буханка хлеба из отрубей и опилок и немного "супа" - теплой
воды с листочками крапивы.
Суп съедали у кухни. Хлеб уносили в блок. Заключенный, которому
доверялось нести буханку, держал ее над головой обеими руками, чтобы не
уронить, а также чтоб все видели, что он нисколько не отщипнул. В блоке
буханочку вымеривали ниткой и резали на куски. Хлеб рассыпался как песок, а
десять голодных глаз внимательно следили, чтобы не потерялось ни крошки... В
шесть вечера опять выдавали "кофе". Выпьет турбовский паренек теплую горькую
бурду, положит под язык оставленный от обеда кусочек хлеба величиной с пятак
и сосет его, чувствуя, как все внутри сжимается от голода.
Начинался апрель. Но дожди, холод не прекращались.
Каждую ночь с нижних полок просили:
- Землячки!.. Родные!.. Пустите наверх погреться...
Бывало, человеку уступят место, а он залезть не может. [52] Ему
помогали, сообща втаскивали наверх. Постонет бедняга в тепле и затихнет.
Утром глянут, а ему уже ничего не надо...