"Черты народной южнорусской истории" - читать интересную книгу автора (Костомаров Н.И.)

Чувственность, порывы наслаждаться жизнью, производя развращение
нравов, не убивали, однако, в народе воинственного элемента - не доводили
его до той изнеженности при которой народ делается неспособным ни к общему
предприятию, ни к общему самосохранению. Столкновения с иноплеменниками, как
выше мы сказали, не давали уснуть его молодым силам. В песнях великорусских
о киевском периоде, где хотя последующие века положили сильно свой колорит,
но где, тем не менее, нельзя не видеть следов глубоко древних: в характере
тогдашних богатырей вместе с чувственностью показывается и удаль, и
богатырство. На самых пирах отправлялись разные пробы удальства; борьба,
стрелянье из лука в цель:
Будет день в половину дня,
Будет стол в полустоле,
Богатыри прирасхвастались молодецкой удалью.
Алешенька Попович, что бороться горазд.
А Добрыня Никитич - гораздо его,
А Дунай сын Иванович из лука стрелять,
По той было месточке стрелять в золот перстень,
Что во ту было ставочку муравлену.
Даже женщины показывают удальство. Такова жена Дуная, погибшая нечаянно
от любившего ее мужа, который хуже ее стрелял в цель; такова жена
Ставра-боярина, героиня, освободившая своего супруга от тюрьмы. Обе они не
киевлянки. Но в Киев вместе с крещением и развращением приходили и свежие
нравственные стихии жизни. Разгульная, веселая жизнь киевлян смущалась
беспрестанными набегами печенегов. Битвы с ними носят на себе поэтический
характер. К нам перешли чрез летопись два рассказа, очень поэтические, о
битве на месте нынешнего Переяслава и о хитрости в Белгороде. Как народны
были эти рассказы и вместе с тем как народны и значительны были тогдашние
войны с печенегами, достаточно видно из того, что рассказ о богатыре,
победившем печенегов, до сих пор жив в памяти народной. В древние годы -
рассказывает предание - явился под Киевом змей и, победив киевлян, наложил
на них дань - по юноше и по девице. Давали горожане; пришла очередь и князю
(заметим мимоходом, что это уравнение прав князя с простыми смертными есть,
в существующей теперь песне, остаток древнего взгляда, когда действительно о
князе, хотя бы сильном и самовластном по обстоятельствам, не имели такого
понятия, как о государе). Князь дал змею дочь свою. Змей полюбил ее
страстно. Однажды киевская княжна приласкалась к нему и говорит: "А що,
змиюню, чи е такий на свити, щоб тебе подужав?" Змей отвечал: "есть,
недалеко от Киева, Кожемяка Кирило; как затопит печь, так дым стелется под
облака; а как выедет на Днепр мочить кожи, то несет их не по одной, а разом
двенадцать штук; как они напитаются водою, то так отяжелеют, что я, пробуя,
цеплялся за них, думал вытянуть, ан нет! а он как потянул, так и меня чуть с
ними не вытащил".
Был у княжны голубок, с которым она пришла к змею. Она написала
записочку и привязала к голубку; в записочке она дала знать отцу: "есть в
Киеве человек Кирило Кожемяка; просите его через старых людей, не побьется
ли он со змеем и меня бедную не вызволит ли?"
Когда голубок спустился на землю в княжеском подворье, княжеские дети
играли по двору и, увидевши голубка, закричали: "татусю, татусю! голубок од
сестрички прилетив!" Поймали голубка. Прочитав записку, князь созвал старцев
и допросился от них о силаче. Послали стариков к Кирилу Кожемяке. Отворив