"Автобиография" - читать интересную книгу автора (Костомаров Н.И.)

что все люди равны, что отличие по породе есть предрассудок, что все должны
жить как братья: но это не мешало ему при случае показать над подчиненными и
господскую палку или дать затрещину, особенно в минуту вспыльчивости,
которой он не умел удерживать: зато после каждой такой выходки он просил
извинения у оскорбленного слуги, старался чем-нибудь загладить свою ошибку и
раздавал деньги и подарки. Лакеям до такой степени это понравилось, что
бывали случаи, когда с намерением его сердили, чтобы довести до
вспыльчивости и потом сорвать с него. Впрочем его вспыльчивость реже
приносила вред другим, чем самому. Однажды, например, рассердившись, что ему
долго не несут обедать, он в припадке досады перебил великолепный столовый
сервиз саксонского фарфора, а потом, опамятовавшись, сел в задумчивости,
начал рассматривать изображение какого-то древнего философа, сделанное на
сердолике, и, подозвавши меня к себе, прочитал мне со слезами на глазах
нравоучение о том, как необходимо удерживать порывы страстей. С крестьянами
своего села он обходился ласково и гуманно, не стеснял их ни поборами, ни
работами; если приглашал что-нибудь делать, то платил за работу дороже, чем
чужим, и сознавал необходимость освобождения крестьян от крепостной
зависимости, в чем и не скрывался перед ними. Вообще надобно сказать, что
если он дозволял себе выходки, несогласные с проповедываемыми убеждениями
свободы и равенства, то они проистекали помимо его желания, от неумения
удерживать порывы вспыльчивости; поэтому-то все, которые не поставлены были
в необходимость часто находиться при нем, любили его. В его характере не
было никакого барского тщеславия; верный идеям своих французских
наставников, он ни во что не ставил дворянское достоинство и терпеть не мог
тех, в которых замечал хотя тень щегольства своим происхождением и званием.
Как бы в доказательство этих убеждений он не хотел родниться с дворянскими
фамилиями и уже в пожилых летах, задумавши жениться, избрал крестьянскую
девочку и отправил ее в Москву для воспитания в частное заведение, с тем
чтобы впоследствии она стала его женою. Это было в 1812 году. Вступление
Наполеона в Москву и сожжение столицы не дало ей возможности продолжать
начатое образование: отец мой, услыхавши о разорении Москвы, послал взять
свою воспитанницу, которая впоследствии и сделалась его женою и моею
матерью.
______________
** Острогожский уезд со всею южной частию Воронежской губернии в то
время принадлежал к Слободско-Украинской губернии - ныне Харьковской.

Я родился 4 мая 1817 года. Детство мое до десяти лет протекало в
отеческом доме без всяких гувернеров, под наблюдением одного родителя.
Прочитав "Эмиля" Жан-Жака Руссо, мой отец прилагал вычитанные им правила к
воспитанию своего единственного сына и старался приучить меня с младенчества
к жизни, близкой с природою: он не дозволял меня кутать, умышленно посылал
меня бегать в сырую погоду, даже промачивать ноги, и вообще приучал не
бояться простуды и перемен температуры. Постоянно заставляя меня читать, он
с нежных моих лет стал внушать мне вольтерианское неверие, но этот же
неясный возраст мой, требовавший непрестанных обо мне попечении матери,
давал ей время и возможность противодействовать этому направлению. В детстве
я отличался необыкновенно счастливою памятью: для меня ничего не стоило,
прочитавши раза два какого-нибудь вольтерова "Танкреда" или "Заиру" в
русском переводе, прочитать ее отцу наизусть от доски до доски. Не менее