"Эшелон (оригинал текста, никакая редактура не проводились)" - читать интересную книгу автора (Шкловский Иосиф)

любили, баловали - короче говоря, мне было хорошо. Мелкие больничные
происшествия меня забавляли. Почему-то запомнился смешной эпизод. В одно из
воскресений обход больных делала до этого незнакомая мне дежурная врачиха. Я
запомнил, что она была вызывающе шикарно одета для этой юдоли слез, что,
впрочем, не удивительно. "Наверное, дочка или невестка какого-то
академического бонзы", - подумал я. Таких блатных врачей, особенно врачих, в
этом заведении немало. Я чувствовал себя довольно прилично, поэтому частоту
пульса измерял себе сам. "73", - сказал я этой милой даме. "Такого не может
быть, - назидательно заметила та, - пульс всегда величина четная".
Потрясенный таким необыкновенным открытием, я даже не сразу расхохотался.
Оказывается, к такому выводу дурища пришла, измеряя количество ударов за
половину или четверть минуты...
Просьба Людмилы Романовны не привела меня в восторг - я привык к
свободной жизни в отдельной палате; но, с другой стороны, нельзя быть
эгоистичной свиньей, и я согласился.
Таким образом в моей палате появился новый жилец, оказавшийся
чрезвычайно интересным человеком. Это был известнейший скульптор-антрополог
Михаил Михайлович Герасимов. В отличие от меня он был ходячий и притом,
несмотря на солидный возраст, необыкновенно активный и бодрый. Часами
рассказывал он мне про свое удивительное ремесло, пограничное между наукой и
искусством и совершенно немыслимое без интуиции с изрядной долей
шарлатанства. Страдал он довольно распространенным комплексом "меня не
оценили". Действительно, мой родной брат, скульптор по профессии, решительно
утверждал, что Герасимов никакой не скульптор, в лучшем случае - "лепщик"
(термин, считающийся у скульпторов обидным). Мнения антропологов о работе
Герасимова я не знаю - просто у меня нет знакомых антропологов. Однако я
почти уверен, что это мнение будет близко к мнению скульпторов. Уж так
сложилась судьба у Михаила Михайловича, так же, впрочем, как у многих других
талантливых людей, деятельность которых в той или иной степени необычна.
Работать "на стыке" - далеко не всегда счастливый удел, хотя бывают и
крупные удачи.
Общаясь почти две недели с Михаилом Михайловичем, я уверовал в его
метод. В частности, только такими я представляю себе исторических личностей,
воскресших из праха благодаря уникальному таланту и прозорливой интуиции
этого замечательного человека. Так, например, меня абсолютно убеждает
реставрированное Герасимовым лицо старого казаха с огромными скулами -
великого князя Ярослава Мудрого. Много позже, читая удивительную книгу
Олжаса Сулейменова "Аз и Я", где доказывается кипчакское, т.е. тюркское,
влияние на национальный русский эпос "Слово о полку Игореве", я неизменно
видел лицо Ярослава Мудрого. Ведь мать и бабушка князя Игоря были
половчанки...
Удивляла меня и работа Михаила Михайловича по линии уголовного розыска,
когда ему удавалось по черепу, пролежавшему зиму под снегом, восстановить
облик жертвы преступления и тем самым способствовать торжеству правосудия. И
уж совсем трудно было оторваться от пугающе достоверных физиономий
неандертальцев и прочих наших пещерных предков.
Все же в конце этих двух недель я порядком устал от своего необычного
однопалаточника - слишком много было разговоров, а я еще был слаб. И как-то
раз, решив взять инициативу в свои руки, я сказал ему: "Есть одна проблема,
Михаил Михайлович, которую можете решить только Вы. Все-таки вопрос о