"Очерк истории психоанализа" - читать интересную книгу автора (Фрейд Зигмунд)

сне то, чем заполнили их мысли во время лечения, будь то "жизненные задачи"
или "положение сверху или снизу". Конечно, можно направлять сновидения
анализируемых подобно тому, как можно влиять на сновидения экспериментально
вызываемыми раздражениями. Можно заранее определить часть материала, который
имеется в сновидении, сущность и механизм сновидения от этого не меняются.
Не верю я также и тому, что так называемые "биографические" сны развиваются
вне анализа. Напротив, если анализировать сновидения, которые имели место до
лечения, или если обратить внимание на то, что видящий сны привносит к
побуждениям, получаемым им во время лечения, или если, наконец, избегать
ставить ему какие бы то ни было задачи, то можно убедиться, что сновидение
не делает попыток разрешить жизненную задачу. Ведь сновидение есть только
форма мышления. Понимания этой формы никогда нельзя вывести из содержания
его мыслей, к этому ведет только оценка работы сновидения.
Фактическое опровержение недоразумений Jung'a и его уклонений от
психоанализа нетрудно. Каждый правильно проведенный анализ, особенно же
анализ ребенка, укрепляет в убеждениях, на которых основывается теория
психоанализа, и опровергает системы перетолковывания как Ad1еr'а, так
Jung'a. Jung сам до своего "просветления" провел и опубликовал такой анализ
ребенка, и остается выждать, не предпримет ли он нового толкования его с
помощью "однородного направления фактов" (как гласит относящееся сюда
выражение Adler'a).
Тот взгляд, что сексуальное изображение "высших" мыслей в сновидении и
в неврозе есть не что иное, как архаическая форма выражения мыслей, конечно,
несовместим с тем фактом, что эти сексуальные комплексы в неврозе являются
носителями частей либидо, отнятых от реальной жизни. Если бы дело шло только
о сексуальном жаргоне, то от этого в экономии либидо ничто не могло бы
измениться. Jung сам признает еще в своей "Darstellung der
psychoanalytischen Theorie" и формулирует в качестве терапевтической задачи
требование, чтобы от этих комплексов либидо было отторгнуто. Но этого
никогда не удастся достигнуть затушевыванием их и требованием
сублимирования, а только подробнейшим разбором их и приведением их в
сознание в полном объеме. Первая частица реальности, с которой больному
приходится считаться, это именно его болезнь. Старания отвлечь его от этой
задачи указывают на неспособность врача помочь ему в преодолении
сопротивлений или на страх врача перед результатами этой работы.
В заключение я хотел бы сказать, что Jung своей "модификацией"
психоанализа дал нечто вроде знаменитого ножа Лихтенберга. Он переменил
рукоятку и всадил в нее новый клинок; но должны ли мы считать этот
инструмент прежним только потому, что на нем вырезано то же клеймо?
Я полагаю, что мне удалось доказать, что новое учение, которое
претендует занять место психоанализа, означает отречение от анализа и
отпадение от него. Может быть, явится опасение, что это отпадение будет
более роковым для судьбы психоанализа, чем какое-либо другое, так как оно
исходит от лиц, которые играли такую большую роль в движении и в столь
значительной степени способствовали его развитию. Я не разделяю этого
опасения.
Люди сильны, пока защищают великую идею; они становятся бессильными,
когда идут против нее. Психоанализ перенесет эту потерю и взамен этих
сторонников приобретет других. Закончу пожеланием, чтобы судьба даровала
легкий подъем всем тем, кому стало неуютно пребывание в преисподней