"Хорошее время для убийства" - читать интересную книгу автора (Грэнджер Энн)

Глава 3

На следующее утро дождь, ливший всю ночь, прекратился. Мередит высунулась из слухового окошка и увидела, как мокрые скаты крыш и лужи на дороге сверкают на солнце. Мимо «Розы» медленно проехала маленькая машина; она остановилась у крайнего дома на противоположной стороне улицы. Из машины вышли мужчина и женщина среднего возраста и принялись выгружать из багажника разнообразные коробки и пакеты. Должно быть, это те самые, что хотят поселиться в Пакс-Коммон после выхода на пенсию, догадалась Мередит. Приехали проверить, в каком состоянии их дом. А может быть, они проведут здесь праздники. В «Плюще» все окна были распахнуты. В спальне на втором этаже на ветру колыхалась тюлевая занавеска.

Мередит приняла душ, оделась, позавтракала и решила освоить стоявшую в углу на кухне стиральную машину. Она в нерешительности смотрела на многочисленные кнопки и гадала: можно ли сломать машину, нечаянно нажав не на ту кнопку? Порывшись в шкафу, она нашла инструкцию по эксплуатации и, налив себе чаю, села читать. Все как будто просто и понятно. Она загрузила белье. Машина, однако, работать не пожелала. Оказалось, что Мередит просто не сунула вилку в розетку. Со второй попытки дело пошло. Машина запыхтела; вещи вращались за окошечком в дверце. Мередит, очень довольная собой, надела куртку и пошла прогуляться по Пакс-Коммон.

Улица, скорее всего, не заканчивалась у последнего дома, а поворачивала на выгон, по которому деревушка получила свое название. Бросив последний взгляд на «Плющ», Мередит зашагала по узкой дороге. У последнего дома пришлось остановиться, потому что на крыльцо вышла женщина.

— Доброе утро! — поздоровалась Мередит. Женщина близоруко прищурилась на незнакомку. — Я живу в коттедже «Роза», — пояснила Мередит.

— А, в доме Расселов! — Женщина поспешила навстречу Мередит. — Они что, продали дом? Я не знала.

— Нет, они сдали мне его на время, — сказала Мередит.

— А, понятно. — Женщина вздохнула то ли от огорчения, то ли от облегчения. — Хорошо, что они не стали продавать дом, потому что он бы тогда долго пустовал. Еще один пустой дом здесь… просто ужас! Как мило, что вы у нас поживете. Нашей деревне не помешало бы побольше жителей. Как вы считаете? Здесь так одиноко.

— Вы проведете здесь все праздники? — спросила озадаченная Мередит.

— О нет! — Мередит показалось, что ее слова задели женщину. — На Рождество мы едем к дочери! Сегодня мы заехали просто проверить, все ли в порядке. Мы собираемся поселиться здесь насовсем после того, как выйдем на пенсию и продадим городской дом. — Женщина вздохнула. — Моему мужу нравится… тишина в Пакс-Коммон. Простите, я забыла представиться. Я Люси Хейнс. Джеффри! — вдруг крикнула она.

— Чего тебе? — отозвался из дома недовольный мужской голос.

— Иди сюда, я хочу кое с кем тебя познакомить!

Из дома послышалось раздраженное ворчание. Потом на крыльцо вышел приземистый и плотный краснолицый мужчина.

— Мой муж, — сказала Люси Хейнс со смиренным видом. — Джеффри, эта дама будет жить в коттедже «Роза».

Мистер Хейнс с недоверчивым видом подошел поближе:

— А куда Расселы подевались?

— В Дубай, — сообщила Мередит.

Мистер Хейнс недовольно фыркнул:

— Вот у меня нет никакого желания странствовать по свету! Не могу дождаться, когда поселюсь здесь окончательно. Мир и покой — вот что главное! Сейчас мы приезжаем только на выходные, чтобы проветрить и прогреть дом. Если периодически не включать отопление, старые дома быстро отсыревают. — Говоря, Джеффри Хейнс все время притоптывал ногой, словно ретивый пони. Видимо, ему не терпелось вернуться к делам, от которых его оторвала жена.

— Приятно было познакомиться, — тактично сказала Мередит и пошла дальше.

— Надеюсь, мисс Митчелл, у нас будет возможность видеться почаще, — сказала ей вслед Люси Хейнс довольно унылым голосом.

Мередит думала о чете Хейнсов. Интересно, кому из них пришла в голову мысль купить дом в такой глуши? Скорее всего, Джеффри. Люси Хейнс сказала, что здесь так одиноко. Зато ее Джеффри, судя по всему, ярый мизантроп, так что он, наверное, даже радуется отсутствию соседей. Как же плохо в пожилом возрасте очутиться вдали от друзей и знакомых! Все время приходится зависеть от машины, если только не придет охота тащиться три километра до Вестерфилда, где ходит автобус. Ни магазинов, ни поликлиники. Много свежего воздуха — вот, пожалуй, единственное преимущество.

По обе стороны дороги тянулась живая изгородь; правда, сейчас, зимой, листья на кустах побурели и почернели. Вдруг в ноздри Мередит ударила едкая вонь, смешанная с запахом навоза, который невозможно было спутать ни с чем другим. Она оказалась перед деревянными воротами. На вывеске, прибитой к стволу дерева, было написано: «Конюшня Пакс-Коммон». Мередит с любопытством перегнулась через невысокую ограду и огляделась.

Да, перед ней в самом деле была конюшня. Квадратный двор, окруженный денниками с трех сторон; вдали справа находился довольно убогий жилой дом. В углу двора стоял прицепной фургон для перевозки лошадей, а рядом с воротами Мередит увидела большой «мерседес». Колеса и нижняя часть кузова были густо заляпаны грязью.

— Привет! — раздался голос позади.

Мередит обернулась и увидела Гарриет Нидэм. На соседке были бриджи и кожаная куртка. В руках она держала веревочный недоуздок и пластмассовое ведро. Заметив удивление Мередит, Гарриет улыбнулась.

— Я следила за вами. Я бы и раньше вас догнала, но видела, как вы разговариваете с этой несчастной серой мышкой Хейнс, и подождала, пока она уйдет. Джеффри я не выношу.

— Да, он грубоват.

— Настоящий старый зануда. Интересно, почему она никогда ему не прекословит? Я бы давно дала ему пинка под зад! Но для этого ей не хватает ума. Заранее знаю, что будет, как только они сюда переедут. Джеффри немедленно захочет все обустроить по-своему. Будет доставать местные власти, чтобы заасфальтировали нашу дорогу. Потом потребует провести нормальное уличное освещение. Будет жаловаться, что лошади гадят у него за воротами. Захочет, чтобы сюда ходил автобус. — Гарриет посмотрела поверх головы Мередит и помахала кому-то недоуздком.

Обернувшись, Мередит заметила мужчину около денника. Ей удалось разглядеть его смуглое красивое лицо и крепкую фигуру, стеганую накидку и теплый вязаный свитер, неизбежные бриджи и сапоги для верховой езды. Мужчина ушел в денник.

Гарриет пожала плечами.

— У Тома очередной взбрык. Пойдемте, познакомлю вас с Меченым.

Они прошли вдоль забора. За конюшней начиналось чистое поле. Из-за ограды послышалось ржание. Мередит вздрогнула.

— Он нас услышал, — пояснила Гарриет. — Он знает, что я иду к нему. — Она распахнула ворота и, придержав их для Мередит, зашагала по мокрому дерну.

Мередит, чьи прогулочные туфли, хотя и достаточно практичные, не совсем подходили для болотистой почвы, осторожно шла сзади, выискивая места посуше. Там и сям виднелись кустики камыша. Должно быть, это была низина. Мередит спросила, нет ли рядом реки.

— Совсем недалеко отсюда. Там есть мост. — Гарриет остановилась и присвистнула.

Впереди Мередит увидела двух коней — красавца гнедого с белой звездой во лбу и еще одного, трусившего сзади, серой масти. Когда кони приблизились, Мередит поразилась — так от них веяло жаром, хотя было сравнительно холодно. Казалось, будто лошади слегка дымятся.

— Вот он! — Гарриет протянула руку и похлопала гнедого по шее. Меченый опустил голову и ткнулся мордой в карман ее куртки. — Да, да, старый ты хитрюга! Погоди! — Порывшись в кармане, Гарриет достала карамельку в фантике. Развернуть конфету ей удалось с большим трудом, потому что Меченый все время тыкался ей в ладонь мягкими губами, норовя выхватить лакомство. Серый держался немного поодаль и наблюдал. — Я и тебе принесла, — сказала Гарриет, отодвигая от себя Меченого. — Уйди с дороги! Сейчас не твоя очередь!

Серый подошел сбоку и вскинул голову, закатив глаза. Гарриет предупредила:

— Осторожно, он может развернуться и лягнуть. Ну, иди сюда! — Она цокнула языком.

Серый робко взял протянутое лакомство и вдруг взвился на дыбы.

— Конь Тома, — пояснила Гарриет. — По характеру напоминает своего хозяина. К нему нужен подход. Иногда он бывает противным. Но я его люблю.

— Кого, Тома или коня? — уточнила Мередит.

Гарриет расхохоталась:

— Я люблю и Тома, и коня. Главное — не позволять им одержать верх! Они непременно этим воспользуются. — Гарриет занесла над головой Меченого недоуздок. — Зато мы с тобой, старина, — ласково сказала она, — отлично ладим, правда?

Они вернулись к воротам. Гарриет вела коня в поводу.

— Мне нужно зайти к Тому по делу. Может, увидимся позже?

Мередит попрощалась и стала смотреть, как Гарриет и конь идут к конюшне. Сама же она пошла дальше по дорожке. Минут через пять она вышла к реке, постояла на мосту, облокотившись о перила, глядя, как течет вода. Уровень воды был довольно высоким. За мостом дорога заканчивалась, и открывалось обширное открытое пространство, поросшее пучками жесткой травы. То здесь, то там виднелись тропки. Кривые деревца, клонимые к земле ветром, из последних сил боролись за выживание. Большая птица — насколько Мередит могла понять, ворона, — ухватив что-то с земли, взмыла высоко в небо. Подобный пейзаж совсем не манил продолжать путешествие. Выгон казался неприветливым. Если здесь и вправду обитали злые духи-паки, Мередит не собиралась их тревожить. Она повернула назад без всякого сожаления.

Снова проходя мимо конюшни, она услышала голоса, мужской и женский.

— Я, черт возьми, буду поступать так, как мне, черт возьми, угодно! — крикнула Гарриет.

— Ты должна, по крайней мере… — злобно возразил мужчина.

— Ничего я тебе не должна! И не собираюсь ничего с тобой обсуждать, пока у тебя такое настроение. Когда пройдет, заходи, но только когда пройдет!

«Вот умница!» — с улыбкой подумала Мередит. Безусловно, мистеру Фирону не удалось одержать верх над Гарриет.

Когда она проходила мимо домика Хейнсов, ей показалось, что и там что-то не ладится. Она услышала раздраженный голос Джеффри, которому очень робко возражала жена. Видимо, они женаты уже лет тридцать, а то и больше, подумала Мередит. Уже поздно менять привычки. Может быть, именно поэтому ей так хочется сохранить независимость и вращаться по собственной орбите. Люси Хейнс привязана к своему вспыльчивому супругу, как Луна к Земле. Джеффри — ведущий, Люси — ведомая. Гарриет, наоборот, не ведомая, она лидер. Как можно ограничить личность вроде Гарриет, своевольную, независимую, никому ничем не обязанную? Разве что свалить ее с ног и ударить по голове, а иначе — никак.

Независимость. Ее очень легко потерять. Человек даже не понимает, что лишился независимости, пока не становится слишком поздно. Мередит казалось, что, приняв приглашение на ужин от Лоры Данби, она пошла на серьезную уступку. Для Алана все по-другому, ведь Данби — его родня. Хотя раньше у него и жена была. Мередит позволила себе ненадолго задуматься об этом периоде в жизни Маркби, который они никогда не обсуждали. По крайней мере, Алан никогда не рассказывал ей о своей семейной жизни. А кому-нибудь рассказывал? Мередит было лишь известно, что жену Алана звали Рейчел, и все. Возможно, когда-нибудь он заговорит о своей бывшей жене, но не сейчас. Сейчас он явно еще не готов.

Ее мысли вернулись к Данби. Что они о ней думают? Кем ее считают? Подружкой Алана? Боже сохрани! Такой статус не подходит ни Алану, ни ей. Может быть, она уже достаточно скомпрометировала себя, приняв их приглашение?

Вернувшись к себе в «Розу», Мередит полистала календарь и нахмурилась. Сегодня суббота, полдня уже прошло. Значит, до Рождества остается всего три дня. К Данби надо идти в следующую среду. Конечно, они поступили очень мило, пригласив ее к себе. А может, любезность следует записать на счет Алана? Он вполне мог попросить сестру, чтобы та пригласила Мередит в гости. Остается надеяться, что сестра Алана не сочтет ее «стоящей партией». «Бедная старушка Мередит, всегда одна. Мы не могли допустить, чтобы она праздновала Рождество в одиночестве…» Возможно, ничего подобного Данби не думали, но все равно. Наверное, надо как-то продемонстрировать им, что она совсем не одинока и у нее тоже есть друзья. Надо уехать хотя бы на день, навестить знакомых или родственников. Пусть Алан Маркби и Лора Данби знают: у нее есть и другие. Надо поднять свой боевой дух. Трудность в том, что друзья у Мередит в основном были такими же служащими МИДа, как и она сама. И сейчас все они находились за границей. Из близких же оставалась лишь тетя Лу.

Милая старая тетя Лу! Палец Мередит, бегущий по графам календаря, затормозил на воскресенье. Сколько ей сейчас? Должно быть, уже за восемьдесят. Она не была родной теткой, а, так сказать, почетной, названой тетушкой. Тетя Лу была вдовой бывшего служащего министерства по делам колоний и приятельницей покойных родителей Мередит. В общем, ее обязательно надо было навестить. Кстати, жила она совсем недалеко, возле Ньюбери. Мередит привезла ей в подарок несколько красиво вышитых носовых платков. Главное — не забыть взять их с собой. Вспомнив об упрямой старушке, Мередит преисполнилась нежности.

Разыскав в справочнике телефон тетушки Лу, она набрала номер. Старушка уже много лет назад как оглохла, и ей к телефону приделали специальный усилитель звука. Тетя Лу называла его «эта-штуковина-не-помню-как-называется». «Штуковина» должна была помочь ей четче слышать собеседников. Но обычно тетушка Лу «штуковине» не доверяла и путала ее с телефонными «жучками», про которых читала в газетах. Приспособление и вправду не слишком-то помогало ей. Если к ней приходили гости и старушка говорила по телефону в их присутствии, гости, сидящие в двух метрах, прекрасно слышали, что говорит собеседник на том конце линии, а тетушка Лу, прижав трубку к уху, кричала: «Говорите громче, вас не слышно!»

— Кто? — пронзительно закричала она и сейчас, ответив на телефонный звонок.

— Тетушка Лу, это Мередит! Мередит Митчелл!

— А, Мерри! Как ты поживаешь, моя милая? И почему звонишь так издалека? Ведь это очень дорого!

— Тетя, я совсем недалеко от вас. Я только что вернулась в Англию. Хочу приехать к вам завтра, если это удобно.

— Приезжай, приезжай, милая. Лучше часов в двенадцать, я как раз вернусь из церкви. — Старушка быстро оборвала разговор, боясь, что через «штуковину» ее подслушают враги.

Дом тети Лу с виду совершенно не изменился. Щурясь в лучах яркого солнца, Мередит снова почувствовала себя пятилетней девочкой. Каким большим казался ей в детстве этот эдвардианский дом! Сколько в нем было комнат, сколько потаенных уголков и всяких интересных мест, которые непременно надо было исследовать! Здесь царил свой особый запах: сочетание мастики для пола и саше с цветочными лепестками, которые тетя Лу сама сушила и раскладывала в каждой комнате. В прихожей имелся медный гонг, с помощью которого созывали к ужину. О, какой был восторг, когда Мередит разрешили ударить в него молоточком — только один раз!

С тех давних пор нужда подтолкнула хозяйку к переменам. Тете Лу уже не по карману было содержать такой большой и дорогой дом в одиночку. Поэтому пришлось провести перепланировку. Был сделан отдельный вход на второй этаж, а мезонин переделали под студию. Большую квартиру на втором этаже и студию продали, а сама тетя Лу осталась жить на первом этаже, который она превратила в уютную, удобную квартиру. Конечно, старушке приходилось несладко. Ей не нравились верхние жильцы. Тем не менее она как-то уживалась с ними.

Рядом с домом тети Лу стоял похожий особняк, построенный примерно в те же годы. Его не пришлось перестраивать, приспосабливаясь к новым условиям. В нем проживал очень симпатичный одинокий джентльмен. У соседского дома Мередит заметила японский внедорожник; на крыльцо, сердито хлопнув дверью, вышла женщина примерно ее лет, села в машину и, включив задний ход, выбралась на дорогу. Машина быстро скрылась из виду. Мередит лишь успела заметить, что одета незнакомка броско и дорого, у нее заостренные черты и мрачное выражение лица. Мередит тут же забыла о ней и позвонила в дверь тетушки Лу.

— Входи, входи, моя милая! — защебетала тетя Лу, с трудом отворяя дверь.

Тетя Лу никогда не выглядела молодой — по крайней мере, для девочки Мередит. У нее всегда, насколько Мередит помнила, были седые волосы, стянутые на затылке в тугой пучок. И еще тетя Лу всегда носила мешковатые трикотажные костюмы. Теперь волосы окончательно побелели, но костюм остался точно таким же, как прежде. В остальном старушка почти не изменилась, вот только, как с огорчением заметила Мередит, теперь она ходила с тростью.

— Я приготовила на обед запеканку из фасоли! — прокричала тетя Лу на полной громкости, приглашая Мередит в гостиную.

— Тетя Лу, вы по-прежнему вегетарианка?

— Естественно! — воскликнула тетя Лу. — Как же еще? Дожила бы я до таких лет, если бы ела мясо?

Гостиная почти не изменилась. Те же старинные тарелки блестели за застекленными дверцами ореховой горки. То же приглушенное тиканье высоких напольных часов в углу. Те же вышитые салфеточки на спинках кресел, хотя мужчины давно перестали помадить волосы и, следовательно, уже не могли испачкать обивку. Не говоря уже о том, что у тети Лу редко бывали в гостях мужчины.

Старушка с трудом уселась в кресло и ткнула тростью в ореховую горку.

— Они твои!

— Тарелки?!

— Да, я тебе их завещала. Сначала думала подарить их тебе на свадьбу. Но ты так и не вышла замуж и, по-моему, не собираешься. — Тетя Лу пристально посмотрела на гостью. — А ты ведь, милочка, симпатичная. Там, где ты сейчас обитаешь, хоть есть подходящие холостяки? Когда я была молода, а Роджер служил в колониях, незамужние европейки пользовались большим спросом. Девушек, которые не могли найти себе мужа на родине, отправляли в колонии, где они, как правило, благополучно выходили замуж!

— Да, тетя Лу. Но я о замужестве не думаю.

— В самом деле? — язвительно откликнулась старушка. — А по-моему, давно пора. Дело не в том, девочка моя, о чем думаешь ты. Главное — о чем думает мужчина. Или сейчас девушки не дожидаются предложения руки и сердца?

— По-моему, не всегда. Бывает даже наоборот; я слышала, многие сами делают мужчинам предложение. Я бы сказала, сейчас это довольно банальное явление.

Тетю Лу такие слова ошеломили, но ненадолго.

— Что ж, наверное, лучше, чем «банальное», такое явление не назовешь! А ты, милая моя, уж слишком независима. Нехорошо так. Конечно, женщина должна жить своим умом, да и мужчинам неприятно, если женщина льнет к ним, как лиана, и во всем от них зависит, но зачем же такие крайности?

— У меня есть хорошая работа, и я вполне способна сама себя обеспечить, — улыбнулась Мередит.

Тетушка Лу покачала головой.

— В дни моей молодости все было по-другому. Уверяю тебя, я вовсе не считаю, будто все изменилось к худшему. Раньше многие девушки выходили замуж второпях, лишь бы не остаться старыми девами, а потом горько раскаивались. Зато сейчас столько разводов! И даже женатые люди ведут очень странную жизнь. Я читаю об этом в газете. Та женщина наверху, — тетя Лу раздраженно ткнула тростью в потолок, — постоянно меняет кавалеров. Мужчины приходят и уходят. Я уже счет им потеряла! А возьми моего соседа, мистера Баллантайна, — очень симпатичный и воспитанный старый джентльмен… сейчас ему уже, наверное, за семьдесят.

— Он тоже постоянно меняет женщин? — с невинным видом осведомилась Мередит.

— А ну-ка, не дерзи! — одернула ее тетя Лу. — Разумеется, нет!

— Когда я приехала, то видела, как из его дома вышла женщина. Узкое лицо, дорогая одежда, лицо сердитое.

— Наверное, ты видела его дочь, Фелисити. Я как раз собиралась рассказать тебе о ней, но ты постоянно меня перебиваешь. — Тетя Лу укоризненно покачала головой. — Иногда мистер Баллантайн заходит ко мне выпить бокал вина. — Мередит помнила, что тетя Лу признает только один вид спиртного — густой сладкий херес. — Он вдовец. И по-моему, довольно богатый. Живет в своем большом доме совершенно один; каждый день к нему приходит женщина, которая убирается и готовит ему обед. Он не сделал, как я, не поделил дом пополам. Теперь я жалею, что так поступила. Наверху живут такие странные люди, и я ничего не могу им сказать! Я поступила опрометчиво.

— Тетя Лу, вы бы не смогли содержать весь дом.

— Можно было бы устроиться как-нибудь по-другому. Но ведь я сейчас говорю о мистере Баллантайне. Его единственная дочь доставляет ему массу хлопот. Он со мной делится. Хорошо, когда человеку есть с кем поделиться. Она вышла за крайне неподходящего типа. «Зеленого». Несколько раз я его видела, и, должна признаться, мне он сразу не понравился! Но он приезжает сюда нечасто, только когда хочет, чтобы мистер Баллантайн вложил деньги в какое-нибудь его предприятие или аферу. Бедный мистер Баллантайн дает ему деньги ради дочери. Но все деньги пропадают. Обычно Фелисити навещает отца в одиночку. Детей у нее нет. Бедный мистер Баллантайн этого не понимает. Он говорит, что дочь и ее муж-«зеленый» живут вроде бы каждый сам по себе. Он говорит, во всем виноват зять; его затеи мистеру Баллантайну совсем не по душе, но он не ссорится с ним, чтобы не огорчать дочь. Я говорю ему, что он не должен так делать.

— Мне казалось, — пробормотала Мередит, — раз вы вегетарианка, то должны одобрять «зеленых».

— Что такое? — Тетя Лу, видимо, ее не расслышала. — Мистер Баллантайн очень несчастлив. Он собирался переписать завещание и больше не давать зятю денег, но ведь Фелисити его единственная дочь. Его понять можно. Мередит, вино на буфете. Разлей его!

Потом они не спеша пили херес; Мередит подарила тете вышитые платочки, которые были приняты благосклонно. Покончив с вином, они проследовали на кухню, откуда шел аппетитный запах фасолевой запеканки.

— Давайте я достану! — поспешно сказала Мередит, видя, как тетя Лу пытается одновременно управиться с тростью, прихватками и дверцей духовки. Да, старушке все труднее жить одной, даже в своем любимом доме, где ей знаком каждый уголок. Но вряд ли она откажется переехать в другое место; вырвать ее из дома — значит убить.

Они ели на кухне. Запеканка оказалась вкусной; к ней тетя Лу подала острые закуски.

После обеда они сидели и сплетничали. Мередит описала тетушке коттедж «Роза». Тетя Лу напомнила ей о необходимости ежедневно подолгу проветривать постель.

— В старых домах всегда сыро, — сказала она, взывая к благоразумию Мередит. — Ты по-прежнему ешь мясо? — спросила она. — Конечно, трудно менять образ жизни, но… Если верить газетам, сейчас столько людей заражаются коровьим бешенством! Помню, Роджеру пришлось иметь дело с пострадавшими, которых укусила муха цеце; тут, видимо, что-то похожее. Сколько таких случаев было в Африке! Ведь местные жители привыкли платить выкуп за невесту коровами. От мясоедения одни беды!

Они расстались, заверив друг друга во взаимной любви. Напоследок тетя Лу сказала:

— Так мило с твоей стороны, дорогая, что ты навестила меня! Пожалуйста, езжай осторожно!

Мередит нагнулась и поцеловала старушку в увядшую щеку, уловив слабый аромат сухих розовых лепестков. Ее кольнула грусть. Возможно, она видит тетушку в последний раз… И даже если они снова увидятся, скорее всего, обстоятельства их встречи будут другими. За спиной старушки в прихожей она разглядела медный гонг, но теперь он показался ей гораздо меньше, чем виделся в воспоминаниях. Гонг, как всегда, был начищен до зеркального блеска.

Мередит поехала домой, в Пакс-Коммон. Визит, призванный поднять ее дух, произвел совершенно другое действие. Он лишь обострил сознание быстро текущего времени, ускользающего, как песок сквозь пальцы.

Предпраздничные хлопоты затронули и Пакс-Коммон. Мередит решила, что в рождественские дни Гарриет будет занята, но ей хотелось ответить добром на гостеприимство. Поэтому после завтрака она зашла в «Плющ» и пригласила соседку отобедать с ней.

— Правда, повариха из меня неважная. До вас мне далеко. Пообедаем, чем Бог пошлет.

— Вот и хорошо, — улыбнулась Гарриет. — Я приду.

Из кухни доносилось пение: миссис Бриссет ревностно наводила чистоту, напевая рождественский гимн «Остролист и плющ».

— У миссис Би праздничное настроение, — пояснила Гарриет.

Мередит не обладала кулинарными способностями, но, вдохновленная тем, что даже тетушка Лу в свои восемьдесят три года сумела состряпать вкусную фасолевую запеканку, она ухитрилась приготовить лук-порей в тонких ломтиках ветчины под сырным соусом. Лук в окороке был ее всегдашним «дежурным» блюдом. Правда, сейчас соус вышел немного комковатым.

Гарриет принесла бутылку вина. Сначала она чувствовала себя несколько скованно, едва прикоснулась к луку-порею и комковатому соусу и сказала, что похожее блюдо можно приготовить из эндивия. Словом, вначале Мередит показалось, что званый обед не задался. Но потом она сделала открытие: Гарриет очень оживилась, когда разговор зашел о животных. Тряхнув роскошной гривой золотисто-каштановых волос, она сделала большой глоток вина и пустилась в воспоминания о пони, на которых училась ездить верхом и с которыми вместе росла. Естественно, рассказала она и о Меченом, ее теперешнем коне. Ее явно привлекали лошади и собаки, но не люди. Лишь однажды Гарриет упомянула свою кузину Фрэн, да и то в связи с очередной «лошадиной» историей.

Мередит подумала: похоже, за внешними хладнокровием и самоуверенностью Гарриет скрывается нежная, ранимая душа. Может быть, именно поэтому она иногда держится так агрессивно. Интересно, какая драма произошла в ее жизни? Неудачный роман? Личная утрата? Семейная ссора? Интересно было бы узнать, но спрашивать неудобно, а сама Гарриет наверняка ничего рассказывать не станет.

Они заговорили о Рождестве и последующих праздничных днях.

— Я не религиозна, — заявила Гарриет. — Терпеть не могу рождественских украшений и предпраздничной кутерьмы. В этом отношении миссис Бриссет во мне разочаровалась. Все намекала, что неплохо было бы развесить в доме мишуру и «золотой дождик». Вижу, на вас она отыгралась, отвела душу. А я люблю хорошо поесть и выпить, а на второй день Рождества поехать на охоту. Вы должны обязательно посмотреть на наш сбор! Приходите!

— Может, и приду, — ответила Мередит.

Гарриет посмотрела на часы.

— Ну надо же, — воскликнула она, — я обещала Тому быть в конюшне в два. Мне надо бежать! Иначе он опять распсихуется. Спасибо за обед.

И вот наконец наступил канун Рождества, когда все добропорядочные люди садятся вокруг стола, читают святочные истории и рассказывают друг другу о привидениях. Когда Мередит была девочкой, ее отец всегда в этот день читал детям «Рождественскую песнь» Диккенса, и она всегда испытывала сильнейший страх всякий раз, когда дело доходило до появления привидения Джейкоба Марли.

Мередит хандрила. Может быть, потому, что ей предстояло встретить Рождество в доме Данби. Она уныло оглядела купленный для Алана рождественский кактус. Он выглядел довольно неказисто, а в магазине смотрелся вполне прилично. Он не цвел и, насколько она могла судить, цвести не собирался. А еще у нее чуть-чуть кружилась голова, как бывало при надвигающейся простуде. Мередит приготовила горячее молоко с бренди и взяла чашку с собой в постель, прихватив заодно и грелку.

То ли от бренди, то ли просто согревшись, но уснула она мгновенно. Как и проснулась — так же внезапно. Было темно, промозгло, грелка давно остыла и превратилась в неприятную непрошеную гостью. Было тихо. Мередит выкинула остывшую грелку и лежала, прислушиваясь. Постепенно она поняла, что вокруг совсем не тихо. Слышались какие-то шорохи, скрипы, покряхтывание, перестук. Мыши? Только бы не они! Может, старая древесина кряхтит, отзываясь на перепады температуры? Скорее всего. А может, духи-паки пробудились в канун Рождества и замышляют какую-нибудь шалость?

Паки любят лошадей, подумала Мередит. Поверья, связанные с ними, уходят корнями в глубокую древность. Когда-то лошади считались священными животными. Можно вспомнить бесчисленные изображения лошадей, вырезанные на меловых холмах. Кроме того, лошадь — символ плодородия. Ну а паки? Они злые или добрые? К добру встреча с ними или к худу? Мередит вздохнула. Вдруг она услышала, или ей почудился, тихий цокот копыт.

Она села в кровати, прислушалась. Вроде тихо. Когда она уже решила, что у нее разыгралась фантазия, цокот повторился. Цок-цок. На улице. Ночью, в темноте. Она повернулась посмотреть, который час, — на ее радиочасах циферблат был с подсветкой. Оказалось, почти два ночи.

Цок-цок. И тихое, едва слышное ржание.

Холодок пробежал у нее по спине. Она выбралась из постели и подошла к окну. Яркая луна освещала дома, деревья и поля, отчего они, казалось, светились. Деревья поднимали к небу голые искривленные руки-ветви. Ни в одном окошке не горел свет. Сколько здесь сейчас жителей? Кроме нее самой, только Гарриет да Джо Феннивик с женой… Может быть, и Хейнсы решили остаться на ночь. Итого шесть человек. От дыхания стекло запотело, Мередит протерла кружок, чтобы лучше видеть, но затея не увенчалась успехом. Тогда она открыла окно и высунулась наружу. Холодный ночной воздух пробирал насквозь. На ней была только тонкая ночная рубашка. Она поежилась. Посмотрела направо, где дорога выходила на шоссе. Ничего. Посмотрела налево, в сторону конюшен. Тоже ничего. Снова направо… Боже, вот оно!

Рваные облака на какое-то мгновение закрыли луну и понеслись дальше. В лунном свете на горизонте явственно вырисовывался силуэт лошади. Она стояла, задрав голову, с развевающимся хвостом, прижав уши. Позади нее серебрилась лента шоссе, словно театральная декорация. Мередит смотрела затаив дыхание. Лошадь попятилась назад и вдруг встала на дыбы, всхрапнула и галопом понеслась прочь.

Мередит закрыла окно. Колени у нее подгибались, ее била дрожь. Хорошо смеяться над древними суевериями при свете дня и в шумной компании. Совсем другое дело ночью и в полном одиночестве. Пакс-Коммон. Духов Выгон. Не зря деревушку так назвали!

Мередит спустилась вниз, заварила себе чаю. Ей стало чуть получше. Но она твердо решила никому не рассказывать о том, что видела. Особенно Алану. Еще решит, что она сумасшедшая. Или ей все приснилось.

Рождество пришлось на среду. Мередит договорилась с Маркби, что утром, перед тем как ехать к Лоре, они сходят в вестерфилдскую церковь. Поэтому сразу после завтрака он приехал к ней на машине. От «Розы» они отправились в церковь пешком, через поля.

Мередит больше не волновалась по поводу предстоящего Рождества у Данби. После ночного видения она даже радовалась, что встретит праздник не одна. Ей все чудилась призрачная лошадь, и она гадала, что могло означать ее появление. Маркби два раза спросил, не холодно ли ей, и Мередит поняла: он заметил, что ей не по себе, и тактично пытается выяснить, в чем дело. Она заверила его, что ей вполне тепло и она хорошо себя чувствует. Лишь бы он не вообразил, будто она жалеет о своем обещании провести Рождество с его родней.

В вестерфилдской церкви не было постоянного приходского священника, в ней редко проводились службы. На этот раз провести торжественную рождественскую службу вызвался один пожилой священник. Хор составляли дамы из «Женского института».[2] На службу прибыло много народу. На площадке напротив церкви все было забито машинами. В чистом морозном воздухе еще издали были слышны радостные приветствия и поздравления с Рождеством.

Маркби кивнул в сторону столпившихся на мощеной дорожке прихожан:

— Сегодня полный сбор!

— Хорошо, что нет дождя.

— Его обещают только к вечеру. Погода снова пришла им на помощь.

В дверях их приветствовал священник в праздничном облачении. Он был очень стар, беловолос, розовощек, хрупкого вида. Лицо его сияло.

— Ему, наверное, вредно стоять на таком холоде! — прошептала Мередит.

Священник по очереди пожал им руки.

— Добро пожаловать, добро пожаловать!

Они вошли в церковь. Неутомимые дамы из «Женского института» разукрасили ее цветами и ветками остролиста. У алтаря стояла наряженная елка.

— Славная смесь христианства и язычества, — заметил Маркби как бы между прочим. — Я уже много лет здесь не бывал.

Мередит вдруг поразила мысль: поскольку Алан из этих мест, возможно, здесь, в этой самой церкви, он когда-то венчался с Рейчел. Что, если она, невинно предложив ему сопровождать себя сюда, сама того не желая, совершила грубую ошибку? Она осторожно покосилась на своего спутника.

Алан рассматривал развешанные повсюду картинки на тему Рождества Христова, нарисованные фломастерами, — вклад местных детишек в праздничное оформление храма. На картинке, висевшей к ним ближе остальных, Мария и Иосиф смотрели вдаль огромными круглыми глазами. По сравнению с их фигурами бык был непропорционально маленьким; он больше напоминал большую собаку с толстенькими рожками. Бык широко улыбался. Осел не уступал размерами быку, а уши у него были короткими, как у пони. Копыта были раскрашены в черный цвет; как ни странно, вид у осла был проказливый и немного злобный. Как у духа-пака. Младенца не было видно; из яслей, щедро набитых ярко-желтой соломой, высовывались только две ручки.

— О чем вы сейчас думаете? — тихонько спросила Мередит.

— По правде говоря, я молюсь про себя, чтобы сегодня, ради вас, дети Лоры вели себя пристойно. Будем надеяться, что Мэтью не подарят игрушку на батарейках, а Вики ничего не сломает.

— И все? — с облегчением спросила Мередит.

— Ну да, а что? О чем, по-вашему, я могу сейчас думать?

— Ни о чем. Просто мне показалось… наверное, вы хорошо знакомы с этой церковью, и у вас с ней связаны… м-м-м… личные воспоминания.

— Да, кое-какие воспоминания связаны. Но в основном детские. Я уже много лет не посещаю службы.

Мередит обрадовалась. Значит, Алан венчался не здесь! Зазвучал орган. Ему вторили пронзительные голоса певчих из «Женского института». Маркби торопливо раскрыл сборник церковных гимнов и, напугав сидящую впереди старушку, громогласно затянул: «Вести ангельской внемли». Мередит присоединилась к нему. Голос у нее был слабый. Алан вспомнил: она заранее предупредила, что петь не умеет. И все равно хорошо, что запела. Правда, в ноты Мередит попадала редко. Но это было не важно. Главное, как ему показалось, они стали ближе друг к другу. Музыку он любил, но как бы тайно и всегда тушевался, очутившись в обществе меломанов. Когда сопрано певчих воспарили ввысь, Маркби почувствовал, что нынешнее Рождество исполнено особым смыслом. И конечно, главное заключалось в том, что с ним рядом была Мередит.

К тому времени, как они приехали, в семействе Данби уже вовсю отмечали наступающее Рождество. На полу в гостиной валялись обрывки яркой оберточной бумаги. Мэтью получил в подарок танк, который со скрежетом катался по ковру, время от времени стреляя пистонами и испуская яркие снопики искр. Эмма самозабвенно играла на ксилофоне. Вики подарили куклу, которой девочка уже успела оторвать руку. Едва увидев дядю Алана, она доверчиво протянула ему игрушку, чтобы он ее починил. Маркби попытался познакомить детей с Мередит, держа сломанную куклу, перекрикивая звяканье ксилофона и непрерывное пыхтение игрушечного танка.

— Счастливого Рождества! — радостно закричала Лора. — Хотите стаканчик хереса? — На ней был желтовато-зеленый велюровый костюм для досуга, светлые волосы были закручены узлом на макушке. Из прически выбились длинные пряди волос, обрамлявшие очаровательное круглое лицо. — Пол сейчас на кухне. Он встал с рассветом и колдует над индейкой — правда, дети сегодня тоже на ногах с раннего утра. Я приготовила коньячный соус для пудинга, но, кажется, перелила коньяку, и теперь Пол больше не подпускает меня к плите. Сейчас принесу херес. Располагайтесь!

Она удалилась в сторону столовой. Маркби торопливо вставил руку куклы на место.

— На, дорогая, держи и больше не отрывай. Вот умница! Мередит, давайте пальто. Кстати, вы не хотите поставить сумку?

Мередит и Маркби оба принесли с собой пакеты, о которых нарочно не спрашивали друг друга.

— Там мои подарки, — сказала Мередит. — Ничего особенного, боюсь. — Ее ореховые глаза озорно блеснули.

— А, понятно, вот и у меня тоже…

— Херес! — объявила Лора, появляясь в гостиной с подносом в руках. — Через минуту выйдет Пол.

Порывшись в пакете, Мередит достала бутылку вина. Поскольку она не знала, понравится ли хозяйке такой подарок, то на всякий случай захватила еще коробку конфет.

— О, какая прелесть! — искренне воскликнула сестра Алана. — И конфеты! Супер!

— А детям я принесла коробку печенья, потому что не знала, что еще купить… Алан говорил, сколько им лет, но, боюсь, я не очень-то разбираюсь в детях.

— Восхитительно, просто восхитительно! Печенье они обожают. У меня тоже есть для вас подарок, только надо его найти, и твой, Алан, тоже. Погодите секундочку!

Лора снова исчезла. Мередит нагнулась, чтобы извлечь из пакета подарок для Алана. Он, в свою очередь, полез в свой пакет. Они выпрямились одновременно.

— Это шлюмбергера, рождественский кактус, — произнес Алан.

— А вот моя… то есть мой… то есть… подарок.

— Ясно. Что ж…

Они торжественно обменялись рождественскими кактусами.

— Всегда мечтала получить такой, — сказала Мередит.

— И я тоже.

Они рассмеялись; Маркби гадал, можно ли ее поцеловать — в щеку, разумеется, как и положено на Рождество. Он набрал в грудь воздуху, наклонился вперед, и ему показалось, что Мередит догадывается о его намерениях и не собирается протестовать… Но тут Вики дернула его за свитер:

— У куколки оторвалась голова!

Понемногу все наладилось. Ужин, приготовленный Полом, оказался великолепным. У Мэтью кончились пистоны для танка. Эмма довольно верно исполнила на флейте «Звените, колокольчики». А может быть, они просто расслабились от вина и коньячного соуса. Семейство Данби, Алан и Мередит сидели перед телевизором, собираясь послушать речь королевы. Всем было хорошо и покойно, все были довольны друг другом и окружающим миром. На ковре валялись оторванные кукольные ручки и ножки. Сама же обидчица куколки ушла вздремнуть. Малышка Эмили тихо жевала голову синего резинового зайца. Двое старших детей, усевшись играть в какую-то настольную игру, дружелюбно переругивались.

Зазвонил телефон. Лора, с трудом оторвавшись от дивана, пошла ответить.

— Наверное, меня, — обреченно вздохнул Маркби. — Вызывают по службе.

— Алан, тебя просит Том Фирон из конюшни Пакс-Коммон. И голос у него довольно сердитый! — крикнула из прихожей Лора.

— Я вот тоже, представьте, рассердился. Извините… — сказал Маркби.

— Не повезло, — вздохнула Мередит.

Маркби взял телефонную трубку и проворчал:

— Том? Счастливого Рождества!

— Ничего себе счастье! — злобно отозвался Том на другом конце линии. — Вчера ночью ко мне забрался какой-то шутник и выпустил, на хрен, всех лошадей до единой! Я все утро бегал по округе, загонял их в стойла!

— Сочувствую. Наверное, кто-то просто забыл запереть ворота?

— Кой черт забыл! В это время все лошади ночуют в конюшне, которая запирается на замок. Особенно после прошлого года — помнишь, когда у нас объявились конокрады? Я велел всем владельцам, которые держат у меня своих коней, пометить их клеймом. На бойнях не очень-то любят, когда им приводят клейменых животных, поскольку приходится отыскивать владельца. Воры знают это и редко связываются с клейменым скотом. Так что, скорее всего, конокрады ни при чем. Тут явно поработали злоумышленники! Сбили замок ломом и повыгоняли лошадей из денников. Распугали их, и они разбежались в разные стороны. Двух я нашел в саду какой-то старушки в Чертоне! И я знаю, чьих рук это дело! Поганых юнцов, противников охоты!

— Том, — Маркби пытался говорить спокойно, — я, конечно, понимаю, сколько бед выпало на твою долю, но… почему бы тебе не позвонить в бамфордский полицейский участок? Там скорее разберутся, кто у тебя набезобразничал — противники охоты или подвыпившие граждане, которые возвращались домой из гостей.

— Мне и письмо подсунули под дверь. С бог знает какими угрозами! Ух, мне бы добраться до гада, который его написал…

— Что, и подпись есть? — оживился Маркби.

— Как же, черта с два! Конечно, оно без подписи. Наглецу духу не хватило написать свое имя! Послушай, Алан, я звоню тебе потому, что мне нужны гарантии. Обещай, что завтра на рыночной площади будут твои люди. Не хочу, чтобы подонки сорвали сбор охотников.

— Надеюсь, письмо ты сохранил?

— Да. Погоди! Я понимаю, что оторвал тебя от праздничного застолья, но ведь дело не только в письме! Ну ладно, мне пора. Я обещал пообедать у одной… ну, в общем, в гостях. Пришлось позвонить и сказать, что опоздаю. Меня не поняли. Пропал рождественский обед и так далее… В общем, она жутко разозлилась. Так что предстоит объясняться. Алан, обещай, что завтра на площади будет кто-то из ваших!

— Сделаю, что смогу, — пообещал Маркби. — Хотя такие дела не по моей части. Я уверен, что завтра на площади и так кто-нибудь будет по долгу службы, но обязательно сам проверю. — Он повесил трубку.

Черт бы побрал Тома и всех его кляч! Будь прокляты бамфордские охотники с их псами! Хотя Том молодец, что успел загнать лошадей назад, в конюшню. Страшно представить, сколько было бы сегодня аварий, если бы перепуганный табун носился по проселочным дорогам! Алан улыбнулся. Том Фирон, славившийся своими чудачествами, имел прочную репутацию местного ловеласа. Значит, после утреннего приключения он рассорился с последней возлюбленной. Теперь ему долго придется умасливать свою даму. Правда, Тому обаяния не занимать и беспокоиться за него не стоит.

Маркби вернулся в гостиную. Королева уже закончила свою речь. Мэтью и Эмма смотрели какой-то фильм, а Эмили стошнило. Ее умыли, переодели, уложили спать. Потом четверо взрослых сели вокруг стола и стали играть в «Крестословицу». Пол принес сладкие пирожки. За пирожками последовали салат с ветчиной и рождественский пирог. Но после звонка Тома радость, которую Маркби испытывал с самого утра в церкви, развеялась. Старшему инспектору было не по себе. Он не понимал, в чем дело, что именно так его беспокоит, и оттого тревожился еще больше. У него появилось дурное предчувствие. Скоро случится что-то плохое. Он знал это почти наверняка.

— Вы сегодня какой-то молчаливый, — заметила Мередит, когда Маркби вез ее домой, в коттедж «Роза». С того момента, как старшего инспектора позвали к телефону, он резко переменился. Мередит надеялась, что ничего серьезного не случилось. И все-таки почему Алан ушел в себя? Трудно не заметить, если человек сидит с мрачной миной. Мередит поняла, что обиделась на своего друга.

— Извините! — сказал Маркби. — Отвлекся.

— Может, с едой что-то не так? — предположила Мередит.

— Хорошо, что Пол вас сейчас не слышит! Нет, дело не в еде.

— Я и не думала обвинять Пола. Он отлично готовит. Жаль, что я так не умею. — Мередит помолчала. — Значит, дело в том звонке? — сочувственно спросила она.

— Да, в некотором роде, — буркнул Алан и снова погрузился в молчание. Впереди в лучах фар виднелась дорога. — Провались оно все пропадом! — вдруг воскликнул он.

— Что именно?

— Я так ждал это Рождество, я ведь знал, что здесь будете вы. Кстати, как вам сегодняшний вечер, понравился? — с надеждой спросил он.

Обида сменилась теплым чувством. Приятно думать, что он ждал ее. Хорошо и то, что он ее уважает и даже познакомил со своими родными. Все предыдущие мысли по поводу званого ужина показались Мередит глупыми и эгоистичными. Она привыкла обо всем судить по-своему и забыла, что другие люди видят вещи по-иному. Алан сводил ее в церковь, потом пригласил на праздничный обед в дом сестры, а она его даже не поблагодарила! Хороша, нечего сказать!

— Да, мне очень понравилось! — с жаром воскликнула она. — Спасибо. Лора подарила мне коробку очень хорошего туалетного мыла. Как мило с ее стороны!

— Она славная. Рад, что вам у них понравилось. — Алан заметно повеселел.

Они свернули с шоссе и поехали по однополосной дороге, ведущей в Пакс-Коммон. Рядом с «Плющом» Мередит снова заметила большую машину. Поскольку нормального освещения на улочке не было, она не сумела как следует разглядеть ее. Уж не «мерседес» ли это Тома Фирона? Позавчера от дома соседки отъезжал «форд-гранада». Алан снова помрачнел.

— Опять вспомнили про телефонный звонок? — негромко спросила Мередит.

— Да, — признался Алан. — Том в своем роде неплохой человек, хотя бывает непредсказуемым и не любит ни с кем считаться. Взял и выдернул меня из-за стола в Рождество! Но Том — он такой. Я знаю его почти всю жизнь, с самого детства. Его семья в наших краях пользовалась дурной славой. Я не хочу сказать, что их не любили, — просто они были не такие, как все. Дети обзывали Тома цыганом, но предварительно отбегали подальше. Среди его предков были цыгане. И сейчас у него иногда прорывается буйный цыганский нрав. — Маркби улыбнулся. — Когда Том был мальчишкой, за ним повсюду хвостом ходили собачонки. Потом, когда он вошел в возраст, вместо собачонок за ним стали повсюду ходить очарованные им особи женского пола. Том всегда был дамским угодником. Правда, по-моему, с собаками он обращается лучше, чем с женщинами… — Маркби осекся. — Зря я так сказал. Но мне серьезно кажется, что с животными Том легче находит общий язык, чем с людьми. Вчера ночью кто-то отпер ворота и выпустил из его конюшни всех лошадей; представляете, в каком он был состоянии, когда позвонил?

— Что?! — закричала Мередит.

Маркби изумленно покосился на нее:

— Да, чья-то глупая шутка.

— Вы даже не представляете, что я… — Мередит запнулась. — Значит, я не сошла с ума! Дело в том, что прошлой ночью… — Она рассказала о том, как видела у поворота на шоссе лошадь, вставшую на дыбы. — Значит, она все-таки была настоящая! Слава богу! Сказать правду, я только на семьдесят пять процентов была уверена, что она настоящая, а на двадцать пять… ну да, понимаю, я кажусь настоящей дурой, но я чуть не поверила, что видела домового в образе лошади.

— Ничего удивительного, что вы так испугались. Рождественский сочельник и все такое. Святки, время привидений. Тому пришлось все утро гоняться за своими подопечными, загонять их в конюшню. К счастью, ни одно животное не пострадало. И кажется, обошлось без дорожно-транспортных происшествий.

— Да, дорожно-транспортные происшествия… — виновато повторила Мередит. — Мне надо было позвонить в полицию и сообщить о том, что среди ночи по шоссе разгуливает лошадь.

— Вряд ли кто-нибудь стал бы ловить ее до рассвета. Надеюсь, обойдемся без исков о возмещении ущерба. Хотя две лошади забрались в чужой сад. Том — малый вспыльчивый. Представляю, как он ругался! Вдобавок из-за чьей-то дурацкой выходки он поссорился со своей последней пассией. Ему пришлось ловить лошадей, и он опоздал к ней на рождественский обед. После звонка мне он как раз собирался идти мириться. Надеюсь, дело не закончится скандалом и Том не выкинет из окна рождественскую индейку!

Маркби не признался Мередит в том, что гораздо больше его беспокоит полученное Томом анонимное письмо. Чтобы помешать злоумышленникам снова выпустить лошадей среди ночи, конюшню нужно лучше охранять. Если понадобится, Том может нанять сотрудника частного охранного агентства. Но вот письмо… анонимные письма всегда оставляют мерзкий осадок. И как правило, такие письма не приходят по одному. Любители рассылать анонимные письма обычно не останавливаются. Иногда подобные дела приводят к непредвиденным поворотам.

Поняв, что может показаться своей спутнице невежливым, Маркби снова переключился на текущие события:

— Кстати, не хотите ли утром съездить на рыночную площадь полюбоваться на наших охотников? Завтра у них традиционный сбор, — пояснил он. — Члены Бамфордского охотничьего общества собираются на второй день Рождества; красивое зрелище, стоит посмотреть. Не скрою, лично я там буду не просто из любопытства, но и по долгу службы. Том попросил, чтобы я лично присмотрел за мероприятием, но мне не хочется просить подкрепление на второй день Рождества, тем более что, скорее всего, никаких беспорядков не будет. В переулке, как всегда, будут дежурить двое полицейских в патрульной машине. Ну а я приду просто как зритель, понимаете? Так что, если вам захочется тоже взглянуть на народ… Разумеется, при условии, что не будет дождя.

— Да. Я с удовольствием поеду в Бамфорд! Кстати, Гарриет уже пригласила меня.

— Тогда я заеду за вами.

— Лучше я приеду на своей машине, и мы встретимся прямо на рыночной площади.

— Хорошо. Сбор состоится часов в одиннадцать. — Маркби улыбнулся. — Что ж, тогда до завтра. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи… и спасибо. День был замечательный. До завтра!

Мередит вспомнила, что в доме сестры, после того как Алан вручил ей рождественский подарок, он явно собирался ее поцеловать. Но им помешали. А сейчас? Не похоже. Испытывая, как ни странно, легкую досаду, она решительно распахнула дверцу и вылезла из машины:

— Всего доброго!

— Я подожду, пока вы войдете в дом. Вдруг домовые устроили засаду! — улыбнулся Маркби.

— Не заставляйте меня думать, будто я глупее, чем есть на самом деле! — сказала Мередит, взбежала на крыльцо, отперла дверь и, обернувшись, помахала Алану рукой. Развернуться на узкой улочке он не мог из-за стоящей напротив машины. Пришлось ему ехать до самого дома Хейнсов и разворачиваться там. Мередит снова помахала ему, когда он проехал мимо к шоссе, и вошла в дом.

На душе у нее было тяжело; ей казалось, что она выглядела глупо. Она вскипятила молоко, сварила какао. От бренди с молоком она решила на этот раз воздержаться: Алан, наверное, счел ее слабонервной после разговоров о домовых! Включив в прихожей свет, Мередит взяла чашку с какао и поднялась в спальню. Там, довольствуясь лишь тусклым лучом из коридора, она подошла к окну и посмотрела на дом Гарриет. В спальне у Гарриет кто-то был. Несмотря на жалюзи, Мередит разглядела жаркие объятия… Да, у Гарриет с ее кавалером наверняка не случается неловких минут в разговорах. Не то что у них с Аланом.

Смутившись от того, что она невольно увидела, Мередит задернула штору. Она разделась, расстелила постель, села и, опираясь на подушку, стала пить какао. Большинство нормальных людей, окажись они в положении, в каком провели сегодняшний день они с Аланом, непременно закончили бы праздновать в спальне — в уютной спальне коттеджа «Роза». Наверное, он, бедняга, на это и надеялся. И, будь он другим, сегодняшний день именно так и закончился бы… и она не стала бы мучиться и грызть себя. Они бы просто приятно провели время. Но с Аланом все не так просто. Она угадывала в его отношении к себе истинное чувство. Очень глубокое и оттого опасное. Как тигровая яма. В прежние времена, чтобы поймать тигра, охотники выкапывали очень глубокую яму, а ее дно утыкали заостренными кольями. Падая, жертва непременно насаживалась на кол. Но Мередит в такую ловушку не попадется!

— Я ни за что не позволю ему пробраться в мое сердце! — пробормотала она. — Уж лучше и дальше буду жить сама по себе. Да, так будет лучше. И ему тоже лучше одному, иначе он давно бы женился. Мы с ним оба — прирожденные одиночки.

Снаружи взревел мотор. Как видно, Гарриет Нидэм не была прирожденной одиночкой.

«Интересно, кто у нее был? — сонно подумала Мередит, натягивая пуховое одеяло до ушей. — Тот же самый, что и позавчера? Машина вроде бы та же самая… „Мерседес“ Тома? Не уверена. Да я и не могла разглядеть машину как следует». И вдруг совершенно неожиданно она подумала: «Жаль, что я вернулась».