"Умная толпа" - читать интересную книгу автора (Говард Рейнгольд)

HOWARD RHEINGOLD

SMART MOBS

BASIC BOOKS

ГЛАВА 1

ПРОЗРЕНИЕ В СИБУЯ

Телеграф подобно Интернету… изменил общественную и деловую практику, но с ним могли работать лишь квалифицированные операторы. Его преимущества стали доступны широкой общественности только с превращением телеграфа в телефон, поначалу названный говорящим телеграфом. Сегодняшний Интернет все еще находится в положении, сравнимом с тем, что занимал телеграф, если говорить о его сложности и стоимости самого компьютера, который многие люди не могут себе позволить. А мобильный телефон обещает сделать для Интернета то, что телефон сотворил для телеграфа — превратить его в ведущую технологию. Поскольку телефон для связи пользовался теми же проводами, что и телеграф, поначалу он представлялся просто говорящим телеграфом, но в действительности оказался чем-то совершенно новым… То же самое сейчас происходит и с Интернетом. Многие ошибочно полагают, что мобильный Интернет будет таким же, как и его «проводная» версия, только лишь передвижным, но это не так… Мобильный Интернет, для которого используются те же технологии, что и для обычного Интернета, явится чем-то совершенно иным, найдя себе новые и невиданные области применения.

Том Стандидж. Беспривязной Интернет [1]

Болшепальцевое племя

Если вы желаете испытать, что такое виртуальная реальность, не влезая в компьютер, отправляйтесь подземкой на станцию Сибуя и ступайте в направлении указателей «Хатико». Задержитесь у изваяния возле станции. Эта бронзовая статуя в честь верного пса стала излюбленным местом встреч в Токио. В 1920-е годы каждое утро Хатико провожала своего хозяина, профессора Уэно Эйсабуро, до этой станции и дожидалась его возвращения. Однажды, в 1925 году, Уэно так и не пришел сюда, поскольку скоропостижно скончался, однако его пес по-прежнему приходил на станцию до самой своей смерти в 1934 году. Ежегодно 7 марта у памятника устраивается праздник [2]. Подобно другим местам встречи, например под часами крупнейшего в мире нью-йоркского железнодорожного вокзала Grand Central, памятник Хатико стал для горожан своеобразной точкой отсчета — неким местом притяжения, по мнению социолога Томаса Шеллинга, составляющим неотъемлемую часть жизни любого города [3].

Сотни людей толкутся вокруг Хатико, то собираясь гурьбой, то рассеиваясь. Люди сходятся, упорядочиваются и приходят в движение. Во многом станция Сибуя напоминает афинскую агору или точку Шеллинга. Но толчея вокруг Хатико отличается от толп далекой древности тем, что действия некоторых людей невидимым образом согласовывают потоки передаваемых электронными средствами сообщений.

Внимание все большего числа людей у перекрестка Сибуя теперь оказывается одновременно прикованным к трем реальностям. Это физический мир, где пешеходы стараются разминуться друг с другом; искусственный, но вполне конкретный мир, — город с навязчивой коммерческой рекламой; и мир, описанный более тридцати лет назад Ги-Эрнстом Дебором как Общество спектакля [4]. Третья сфера, не уступающая неоновым вывескам мегаполиса по своему воздействию на общество, — это канал общения, где выпускаемые очереди скупых строчек соединяют людей здесь и сейчас.

Если повернуться спиной к Хатико и посмотреть на противоположенный тротуар, то в какой-то момент можно увидеть себя на одном из трех огромных телевизионных экранов, возвышающихся над перекрестком. Гигантские экраны с высоким разрешением, выражаясь языком виртуальной реальности, оказывают «погружающее» действие. Иначе говоря, находясь на перекрестке Сибуя, вы не только воспринимаете постоянно меняющееся аудиовизуальное окружение, но и как бы втягиваетесь внутрь его.

Пешеходный переход воздействует на структуру толпы. Каждый раз при включении зеленого света 1500 людей с восьми сторон устремляются к переходу, совершая сложный, совместный, импровизированный танец, который предотвращает столпотворение; люди сотрудничают со своими ближайшими соседями, двигаясь при этом в разных направлениях. Помимо длящихся какие-то мгновения переговоров по согласованию действий с движущимися незнакомцами, многие в этой толпе ведут одновременно разговоры с людьми, находящимися где-то еще.

Всякий технологический порядок (режим) включает тех, кто изобрел новое устройство, кто производит и продает его (а также акционеров и политиков, на которых влияют эти акционеры), и, наконец, тех, кто использует саму технологию зачастую совершенно неожиданным для изобретателей, продавцов или надзирающих лиц образом. У каждой из этих групп своя заинтересованность в данном устройстве и свое видение. Свои исследования я начал с разговора с антропологом, а затем встретился с одним из тех, кто вырабатывает стратегию «i-mode», необычайно полюбившуюся жителям Японии услугу беспроводного Интернета. Я также побеседовал с учеными, инженерами, торговцами, предпринимателями, журналистами и случайными прохожими.

Ко мне и двум студенткам последнего курса женского университета Сева, Кавамура Томоко и Камидэ Харуна, присоединился на улицах Токио мой приятель Джастин Холл, двадцатипятилетний американец, чья готовность общаться с незнакомцами подкреплялась элементарным знанием японского языка. На протяжении нескольких дней наша четверка привлекла десятки пользователей кэйтай (мобильников) к своему ненаучному, носящему ознакомительный характер уличному опросу. Мы начали с молодежи от четырнадцати до двадцати лет, а затем перешли к учащимся средних учебных заведений.

Небольшой бульвар Ла Форе возле станции Харадзюку представляет собой натянутую как струна аллею, облюбованную городской молодежью. Небольшое общественное место перед Ла Форе представляет собой неформальное средоточие культуры технофанов, пользователей мобильного текстинга, ищущих самовыражения. Одна из первых наших собеседниц держала свой кэйтай в заднем кармане брюк. (Я отметил в Токио изобилие на рубашках и штанах карманчиков, предназначенных для ношения кэйтай.) Волосы у нее торчали во все стороны и были утыканы покрытыми светящейся краской детскими заколками. На ней был галстук-бабочка. На протяжении десятилетий не одна мода, подобно эпидемиям, пронеслась над Харадзюку, прежде чем текстинг ускорил ход создания общественных сетей. Наша собеседница рассказала, что за день обменивается примерно восмидесятью текстовыми сообщениями, преимущественно со своими тремя лучшими подругами, иногда с парнями. Подобно многим ее знакомым, она в состоянии набрать сообщение пальцем не глядя.

Мы разговаривали с восемнадцатилетним парнем в пузырящихся лиловых штанах. Его волосы были растрепаны, но неподвижны — скорее всего, покрыты гелем. На нем были камуфляжная футболка и кепка бейсбольной команды «New York Yankees». Он посылал сообщения парням из своего круга, «но чаще своей подруге». Ежедневно он отправлял и получал несколько десятков таких сообщений. Иногда они с приятелями обменивались вызывными сигналами из поп-музыки для телефонов.

Некоторые девушки в школьной форме украшали свои кэйтай переливающимися разноцветными наклейками и надписями, сделанными лаком для ногтей. Фирменные этикетки, товарные знаки и эмблемы команд располагались на одежде подростков вперемешку, украшенные наклейками и нашивками, игрушками и амулетами.

Некоторые именуют токийских отправителей текстовых посланий оя-юби-дзоку — «большепальцевое племя». Японское информационное агентство Киодо Цусин поведало о случившейся летом 2001 года истории, высветившей неприглядную сторону электронного фанатизма: полиция задержала пять девочек-подростков, членов виртуальной мотоциклетной группы «Mad Wing Angels», образовавшейся вследствие обмена текстовыми сообщениями, куда входили даже те, у кого не было мотоциклов, а ее члены ни разу не собирались все вместе. Предводительница группы никогда не встречалась с четырьмя токийскими девушками, которым приказала избить пятую участницу их группы, попросившую разрешения уехать на учебу за границу [5]. Естественно, разошедшиеся в обществе волны текстинга охватили этнографически пеструю территорию. И мне страшно повезло иметь рядом с собой этнографа, занимавшегося исследованиями близкой тематики с самого начала, — наставницу Кавамуры и Камидэ, мою старую знакомую Ито Мидзуко.

Антрополог Ито Мидзуко занята изучением того, как токийская молодежь пользуется кэйтай. Выпускница Стэнфордского университета, адъюнкт-профессор токийского университета Кэйо исследует, «как создаются личность и место посредством и внутри инфраструктур цифровых информационных сред». Я знаком с ней десять лет; брат Ито, Дзоити, первым показал мне, как создать веб-узел, где-то в 1993 году, а супруг Ито, Скотт Фишер, работал в НАСА, когда я беседовал с ним в 1990 году [6]. Семья Ито-Фишер мне представляется токийским ответвлением живущего будущим племени.

Ко времени наших бесед с Ито, Кавамурой и Камидэ на кухне ее токийской квартиры в 2001 году она уже два года проводила опросы среди токийских подростков — очевидно, наиболее восприимчивых к технике культурных экспериментаторов на нашей планете. Ито считает, что мобильные телефоны вызвали изменение в отношениях между поколениями японцев, поскольку освободили молодежь от «засилья проводных линий связи, которые приходилось делить с членами семьи, создав пространство для личного общения и средство, которое расширяет возможности социальных действий». В Японии подведение к дому дополнительных телефонных линий стоит недешево, и подросткам не так накладно обзавестись мобильниками с собственными номерами.

«Домашнее пространство, — отметила Ито, — где властвуют родители, вмещает их в качестве ребенка, но не друга. Оно слишком мало, переполнено семейными интересами, чтобы быть местом для приватной встречи. Домашний телефон некогда служил родителям для надзора за отношениями их детей со сверстниками». Текстинг позволил молодежи вести разговоры, которые никто не прослушивает. Ито отметила, что подростки используют эту новую свободу общения для «создания строго определенного и при этом мобильного места встречи, открытого канала связи с тремя — пятью сверстниками».

Ито и Кавамура, ее помощница, беседовали с учащимися высших и средних учебных заведений, пытаясь понять, как кэйтай переделывает их восприятие места и времени. Поясняя, что за жизнью учащихся токийских высших учебных заведений строго следят семья и школа, Ито добавляет: «Обзаведение мобильным телефоном дает подросткам ранее недоступную степень приватности и право на общение; они создают для себя сетевое пространство, доступное отовсюду, где бы они ни находились».

Оснащенная кэйтай молодежь использует дорогу от учебного заведения до дома как собственное социальное пространство, чтобы не порывать связи с друзьями при переходе от дома к месту учебы, обсуждать покупки, собираться в закусочных или кафе в оговоренное время.

Кавамура и Камидэ согласны с Ито: хотя многие молодые японцы хранят в адресных книгах своих кэйтай более сотни адресов, большинство из них значительную часть своих посланий отправляют узкому кругу лиц из трех — пяти человек. Три исследовательницы также отметили, что многие из этих посланий представляют собой повторяемые на разный лад слова «думаю о тебе». Девушки, по их наблюдениям, то и дело прибегали к текстовым сообщениям, чтобы сказать «спокойной ночи», «доброе утро» или даже «мне скучно». Подобное исследование, еще не изданное к тому времени, когда Ито пришла к своим выводам, выявило схожие изменения в иерархии семейных отношений в странах с совершенно иной культурой и находящихся на другом конце света, а именно в Скандинавии [7].

Кавамура фиксировала обмен сообщениями группы из тридцати человек, собиравшихся на вечеринку в бар с караоке. «По мере приближения срока вечеринки частота сообщений возрастала. Но лишь четверо собрались вовремя в условленном месте», — поведала мне Кавамура. Однако десятки других поддерживали связь голосовыми и текстовыми сообщениями, пока добирались до бара. «Молодежь стала свободна в отношениях со временем и пространством. С телефоном на руках вы можете и опоздать», — добавила Кавамура. Камидэ, вторая студентка, подтвердила, что теперь не зазорно опаздывать: «Ныне зазорно забыть свой кэйтай или не подзарядить батарейки». Позже я обнаружил, что подобное «смягчение времени» свойственно и группе ровесников в Норвегии [8]. «Возможность принимать решения на месте позволила молодежи не подчинять свою жизнь жестко установленным временным рамкам, как привыкли поступать представители старшего поколения», — соглашается другой норвежский ученый [9].

Не произошло ли отделение понятия присутствия от физического местопребывания и переподчинения его общественной сети, вышедшей за пределы пространственной фиксации? Как полагает Ито, «пока люди участвуют в общении некой группы, другие члены группы воспринимают их присутствующими». В Норвегии Ричард Линг и Биргитта Иттри отметили, что пользователи мобильных телефонов той же самой возрастной группы «были по-прежнему доступны для своей общественной сети, даже участвуя в другом общественном событии» [10].

Операторы службы i-mode придерживаются мнения, что благодаря молодежной среде ускорилось распространение услуг мобильного Интернета среди японского общества (к весне 2001 года 90% учащихся токийских высших учебных заведений имели мобильный телефон. Распространение этого технического новшества своей скоростью и охватом превзошло темпы распространения ПК в Японии) [11]. Две немаловажные черты, отмеченные у подростков, были присущи и представляющим более обширный рынок сбыта предпринимателям и домохозяйкам: большинству из них не довелось пользоваться Интернетом через настольный ПК, а кэйтай представлялся модной новинкой. Представители этих групп обожали скачивать новые мелодии для своих мобильников или наведываться на узел службы i-mode, надеясь узнать, совместим ли с ними по знаку Зодиака парень, с которым они только что познакомились, — но никто из них не задумывался, что все это часть пользования Интернетом.

Хотя крупные международные производители наподобие Sony прислушиваются к молодым потребителям «первой волны» из Сибуя, продавая им их собственные «культурные подделки». Уличная молодежь уже вывела возможности технологий умных толп далеко за безопасные рамки, предлагавшиеся широко известными торговыми марками. Дмитрий Рагано поведал об этой тенденции в Сибуя через шесть месяцев после моего последнего пребывания там:

«Когда соотношение сил начнет складываться в пользу молодежи Сибуя, промышленные компании станут все больше зависеть от них. В Японии молодые люди начинают воротить нос от веб-узлов и приложений, официально поддерживаемых операторами мобильной связи, и уходят в подполье. Мрачным и поразительным примером данной тенденции может служить независимый узел Zavn.net, приобретший внушительную аудиторию и поддержку вне Сети без всякой раскрутки. Узел размешает у себя оригинальные романы о таком явлении японской жизни, как эндзё косай*, когда молоденькие девушки в крупных городах вроде Токио за деньги вступают в связь со служащими средних лет. Повествования на Zavn.net подаются в таком виде, чтобы их можно было читать на экране сотового телефона» [12].

Рагано утверждает, что одно кафе в Сибуя и один фильм появились вследствие этого подпольного явления, на что совершенно не рассчитывали создатели торговой марки.

Майкл Льюис ссылается на «нацеленную на ребенка модель экономического развития» в своей книге «Затем: будущее уже наступило» (Next: The Future Just Happened) при описании того, как наиболее быстро развивающиеся сферы все еще больной японской экономики зависят от ориентированных на подростков изделий и услуг, от МРЗ -проигрывателей и карманных кэйтай, до услуг i-mode мобильного Интернета [13]. Хотя сегодняшняя тридцатимиллионная армия подписчиков службы i-mode состоит из людей разного возраста, Мацунага Мари, светлая голова, запустившая эту необычную службу в солидной консалтинговой компании, имела в виду токийских подростков. Мне посоветовали встретиться с Нацуно Такэси, поднаторевшим в Интернете специалистом по маркетингу, которого Мацунага наняла для помощи в налаживании данной службы.

* Дословно: «свидания для помощи». Суть эндзё косай в следующем: школьницы 14-18 лет встречаются с мужчинами 40-60 лет и за каждую встречу получают от них несколько десятков тысяч иен (сотен долларов). Большинство встреч (хотя и не все!) заканчиваются интимными отношениями, что позволяет квалифицировать это явление как проституцию, то есть нарушение закона. Разумеется, сразу же были найдены формальные отговорки: девочки встречаются с «дядями» по любви, как со своими бойфрендами, а те «помогают» им финансово и исключительно по доброте душевной делают подарки, которые на карманные деньги не купишь. Когда возникло это явление, сказать трудно, — в самой Японии оно считается приметой девяностых. С тех пор оно привлекает пристальное внимание властей, педагогов и социологов. Белая книга полиции за 1996 г. сообщает, что в 1995 году 5481 японка 14-19 лет стала объектом «контроля» правоохранительных органов по делам, связанным с проституцией или «некорректным» сексуальным поведением (более подробно см. статью В. Молодякова «Японская молодежь накануне третьего тысячелетия» на узле http://www.japantoday. ru/znakjap/mstori/027_01.shtml).


i-mode превыше всего

Осенью 2001 года богато обставленная модернистская приемная компании NTT (Nippon Telegraph and Telephone Corporation), материнской компании DoCoMo, расположенная на двадцать седьмом этаже токийской башни в парке Санно, находилась в центре внимания делового мира, как это было в 1999 году с рестораном «Buck's» в калифорнийском городке Вудсайд, где заключали сделки по запуску интернет-компаний, или в 1989 году — со штаб-квартирой компании Sony. Бесшумные, облицованные мрамором лифты, вместимостью не уступающие приемным многих компаний, выпускали целые толпы предполагаемых подрядчиков и субподрядчиков в огромный вестибюль, откуда открывается вид на Токио. Секретари в розовой униформе направляли их к низким, квадратным, обтянутым черной кожей сиденьям.

Я отправился в башню парка Санно в поисках ответа на вопрос: почему этой компании удалось преуспеть, тогда как других постигла неудача? Телекоммуникационным гигантам Европы пришлось пережить обвал курса своих акций, в 1990-х годах их государственные долги составили 100 млрд долларов. Переносные аналоговые телефоны знаменовали собой первое поколение мобильной техники. Цифровые телефоны, открывшие путь услугам наподобие отправки текстовых сообщений через Интернет, явились представителями второго поколения. Казалось, что появление третьего поколения (3G), требовавшего покупки регулируемых государством лицензий на использование определенных полос радиочастотного спектра, откроет новую эру мобильного Интернета. Если Швеция и Финляндия разыгрывали лицензии на «конкурсах красоты» среди соискателей, то другие страны устраивали торги. Для оживления предпринимательства в области беспроводного Интернета некоторые европейские компании стали вкладывать невиданные средства в обеспечение своего права пользования частью выделенного для ЗG-телефонии радиочастотного спектра. Однако извлечение прибыли из этих прав оказалось делом непростым.

Первые испытания беспроводных сетей третьего поколения, способных передавать в режиме реального времени видеоданные на мобильные устройства, в Европе откладывались из-за борьбы занятых обеспечением связью отраслей промышленности за переход от наземных проводных сетей к беспроводным средствам. Шумиха, устроенная вокруг беспроводного Интернета, стала представляться столь же надуманной, как и ажиотаж вокруг деятельности интернет-компаний. На фоне неудач в подходе к организации беспроводного Интернета выделялось одно исключение. В то время как все телекоммуникационные компании после десяти лет роста спроса столкнулись с резким его падением, одна компания, запустив совершенно новый вид услуг, за два года приобрела 28 миллионов пользователей. Каждый потребитель платил ежемесячно 20 американских долларов за услуги i-mode — разновидности беспроводного Интернета, предложенной японским оператором компании DoCoMo. Я сидел в башне парка Санно на большом кожаном сиденье в окружении других счастливчиков, ожидая встречи с управляющим службы i-mode. DoCoMo запустила первую в мире удачную пробную версию 3G-связи за три недели до моего прихода сюда.

NTT, подобно AT amp;T и прочим телекоммуникационным компаниям мира, прежде была монополистом, и в ней всем распоряжались инженеры и чиновники. Большую часть XX века NTT торговала телефонными услугами, выдавала разрешения на средства связи через наушники и вынашивала замыслы о создании услуг, совершенно отличных от тональной (голосовой) телефонии. Менеджеры NTT поняли, что деятельность в сфере Интернета будет совершенно непохожей на то, чем занималось крупнейшее в мире телефонное предприятие с его двумястами тысячами служащих [14]. Когда технология телефонов-трубок и коммуникационных сетей достигла уровня, позволяющего NTT запустить службу беспроводного Интернета, нашелся в компании служащий по имени Эноки Кэйи-ти, догадавшийся пригласить туда чуждого производственной культуре NTT человека [15]. Он обратился к женщине, далекой от инженерного дела, не разбиравшейся в компьютерах и не пользовавшейся Интернетом.

Сорокадвухлетняя Мацунага Мари проработала в японской рекрутинговой компании Сёхэй двадцать лет. Она занималась продвижением на рынке новых журналов. Эноки посчитал, что незнание Мацунагой Интернета очень кстати, поскольку таргет-группу для новой услуги DoCoMo представляли как раз те, кто не пользовался Интернетом. NTT проведет техническую оценку, Мацунага же займется организацией сбыта. Эноки развеял ее сомнения, убедив взяться за дело.

Мацунаге требовался человек, знающий интернет-культуру лучше нее. Она пригласила способного и знающего, чем дышит молодежь, юношу, подрабатывавшего помощником редактора одного из журналов фирмы Сёхэй. В дальнейшем Нацуно Такэси окончил один из ведущих японских университетов, во время же учебы в Уортонской школе предпринимательства при Пенсильванском университете в начале 1990-х ему удалось познакомиться с интернет-культурой; тогда она как раз утверждалась среди ее первых приверженцев — учащихся американских колледжей. По возвращении в Японию Нацуно увидел, что первым в Японии потребителем Интернета как средства развлечения стала электронная торговля, и поступил на связанное с деятельностью Интернета коммерческое предприятие. «Работа в коммерческой фирме, — считает Мацунага, — позволила ему увидеть ограниченность предприятий, нацеленных исключительно на пользователей ПК. Число таких пользователей никогда не превышало 300 тысяч. Но если привлечь мобильные телефоны, то это означало бы миллионы потенциальных пользователей».

Нацуно составил для Мацунаги бизнес-план, где говорилось, что выдался уникальный случай соединить мобильную телефонию с поставляемой Интернетом информацией. «Недостаток мобильных телефонов и всех средств тональной связи, — писал Нацуно, — состоит в том, что они лежат бесполезным грузом, пока вы не знаете нужного телефонного номера. А вот передача данных через телефон позволит его владельцу выбрать ресторан или зарезервировать столик. Он сможет также заказать железнодорожный или авиабилет… Реклама компаний перестанет быть избыточной, став востребованной информацией, доступ к которой потребитель будет оплачивать». Нацуно признает, что подтолкнул его к модели службы i-mode прежний работодатель, Мацунаги: «Потребители готовы покупать журналы фирмы Сёхэй, по существу представляющие собой рекламные сборники. А вот в случае с мобильными телефонами владельцы не используют их для получения конкретной информации. Если бы мы доставляли эту информацию на мобильные телефоны, для людей такая услуга выглядела бы естественным расширением сферы пользования телефоном».

Мацунага настаивала, чтобы телефон весил менее ста граммов, а стоимость основной услуги не превышала 300 иен (около 3 долларов) в месяц. Памятуя, что «только тогда можно говорить о рождении чего-то, когда ему дают имя», она придумала название «i-mode». Ей запомнились слова Эноки, что они создают новую услугу не для служащих NTT, а для своих детей. «Первое отрадное свидетельство доставила мне моя семья, — вспоминает Эноки. — В то время пейджер переживал пик своей популярности. Моя дочь использовала цифровой блокнот в качестве средства передачи данных, а сын мог играть в новую компьютерную игру, не обращаясь к руководству. Их способность усваивать новую информацию и пользоваться ею впечатляли меня. Я была убеждена, что молодежь примет новую информационную услугу, которая доставит им такую же радость» [16].

Двадцатилетние служащие DoCoMo, присоединившиеся к коллективу службы i-mode, убедили остальных в необходимости обмена текстовыми сообщениями между пользователями мобильных телефонов — упрощенной разновидности мгновенной электронной почты для небольших экранов кэйтай. «Молодые сотрудники постоянно подбрасывали новые идеи, — призналась Мацунага. — Одна такая идея состояла в добавлении символьных знаков (смайликов), дав ответ на вопрос, как уместить мысли и чувства в небольшом электронном письме. Был один пейджер, пользовавшийся большим спросом. Выяснилось, что лишь эта модель предлагала пользователям знак сердечка. Простое добавление сердечка вызвало такую огромную разницу в спросе» [17].

…Наконец, один из секретарей направил меня к лифту, где я присоединился к тем, кто ехал на тридцать третий этаж. Там в одной из комнат меня поджидали стеклянные графины со стаканами, еще более величественные виды Токио и белая доска для презентаций в конце стола. Нацуно вошел в комнату энергичной походкой, и приподнятое настроение не покидало его все полтора часа нашей беседы. На нем был строгий костюм и безупречно повязанный галстук. В свои тридцать шесть лет Нацуно является самым молодым среди руководства NTT. Он в совершенстве владеет английским, и из его слов явствует, что он полностью уверен в предлагаемых им рынку услугах. Он часто улыбается и, похоже, на самом деле счастлив. Почему бы и нет? AOL понадобилось десять лет для приобретения тридцати миллионов подписчиков, a i-mode вышла на этот уровень менее чем за два года.

Стоило мне заметить, что изображение будущего телевидения NTT, недавно обрисованное мне одним представителем компании по связям с общественностью, совпало с моим видением десятилетней давности, Нацуно с ликованием выпалил: «Инженеры никак не возьмут в толк стоимостной цепочки!» Он вскочил и нарисовал на доске диаграмму. «Мне нравится пользоваться белой доской!», — воскликнул он. Через полчаса он уже снял жилетку, но напор его не ослабевал. Все, кто видел его, могли убедиться, что перед ними хваткий купец, которому не занимать смелости:

«Моя задача состоит в согласовании стоимостной цепочки, выходящей за пределы сетей, серверов и переносных телефонов, к чему привыкла NTT. Мне известно, что ни одна компания не в состоянии обеспечить всю стоимостную цепочку, и поэтому я взялся за создание союзов и надеюсь на поддержку среди сторонних разработчиков. Мне известно, как AOL удалось добиться успеха. AOL стала ведущей службой Интернета там, где столько других потерпело неудачу, благодаря тому, что она смогла предложить простой в использовании интерфейс, нужное информационное наполнение (content) сторонних разработчиков и средства связи потребителей друг с другом».

Подобно AOL, Нацуно предложил пользователям i-mode тщательно продуманный список информационных ресурсов, которые привлекли бы к новой услуге владельцев мобильных телефонов, не разбирающихся в Интернете, но желающих получать житейские советы, касающиеся банковских услуг, путевок и мест в гостиницах, прогноза погоды и котировки акций, расписания движения транспорта, игр, мелодий для телефонных аппаратов и даже услуг предсказателей. Нацуно продвигал DoCoMo, чтобы побудить разработчиков к созданию пользующихся спросом веб-узлов. Это шло вразрез с проводившейся повсюду операторами телефонных услуг политикой. Вместо обеспечения прибыльности сторонних услуг для компании-распорядителя за счет предпринимателей, i-mode сделала так, чтобы пользующиеся спросом узлы со службой i-mode приносили доходы тем, кто создал и поддерживает их. «Таков подход в Интернете, но не в телефонной связи», — сказал с усмешкой Нацуно.

Скачивание мелодий для мобильников, столь распространенное на токийской станции Харадзюку, заметил Нацуно, знаменует собой не просто поступление выручки; оно приобщило миллионы пользователей к скачиванию информации. 3G-связь позволит скачивать игры, фильмы и теленовости в реальном времени. Миллионы людей вскоре будут иметь доступ к мультимедийным возможностям. Кто знает, с какими еще развлечениями придется иметь дело десяткам тысяч разработчиков службы i-mode, чтобы задействовать данный диапазон частот?

Через три недели после моей встречи с Нацуно NTT запустила привязанную к местонахождению потребителя услугу i-motion, позволяющую пользователям ЗО-связи и сторонним службам получать точные сведения от системы глобального позиционирования [18]. Теперь владельцы телефонов могут использовать их для отыскания сведений о районе или здании, где они находятся в настоящий момент. Узнав об i-motion, я тотчас вспомнил свой разговор с Кении Хиршхорном, главным прогнозистом европейского телекоммуникационного гиганта Orange. (Табличка на двери его лондонской конторы гласит: «Посланец будущего» [Future boy].) Хиршхорн предостерег меня от того, чтобы видеть в телефоне устройство для разговора, убеждая увидеть в мобильнике будущую функцию «дистанционного управления в нашей жизни». Слова Хиршхорна помогли мне лучше уяснить, чего же ждет Нацуно в дальнейшем от i-mode.

На прощание Нацуно показал мне, как с помощью 3G-Teлефона прямо из кабинета можно заказать раздаточное устройство для безалкогольных напитков. Хотя, потягивая свой напиток, можно было закачать мультфильм и не выворачивать карманы в поисках мелочи, надписи и кнопки казались уж слишком громоздкими, чтобы привлечь толпы желающих утолить жажду, а не разбираться с надписями на экране. Тем не менее Cocacola как раз являет пример «стороннего разработчика», которого NTT должна отвратить от телефонии и привести на рынок более прогнозируемой, но еще не проявившей себя «м-торговли»*.

* Mobile commerce — покупка или продажа товаров и услуг с помощью мобильных средств связи: сотовых телефонов, PDA и т. п., которые способны через «воздушный» канал связи выходить в Интернет и взаимодействовать с системами электронной коммерции.

Использование телефон для покупок в торговом автомате или для поиска нужного направления движения «опрашиванием» уличного знака служит показателем того, насколько мобильный Интернет отличается от проводной (привязанной к местности) сети, как в свое время телефон от телеграфа.

Мысленные образы будущего умных толп, которые стали вырисовываться у меня в Токио, в чем-то нашли подтверждение, а в чем-то потребовали пересмотра после посещения мной другого средоточия мобильной технологии — скандинавских стран.


Виртуальный Хельсинки и «войны роботов» из Стокгольма

Ристо Линтури, войдя в комнату, держал в руках мобильник. Прежде чем сесть, он положил его на стол. Время от времени Линтури хватал свой телефон и начинал им размахивать. Если в Сибуя кэйтай чаще всего прячут в особые кармашки или вешают на пояс, в Финляндии они кажутся неким продолжением руки. И действительно, «кенню» (каппу), как называют финны свои мобильники, представляет собой уменьшительную форму слова «рука» (kasi) [19]. Если Токио и DoCoMo явили собой первые столицы индустрии беспроводного Интернета, то Хельсинки и Nokia послужили родиной мобильной телефонии. Финляндия опережает все страны по числу подключений к Интернету и мобильных телефонов на человека [20]. Даже еще до появления i-mode ритуалы ухаживания финской молодежи и правила поведения среди деловых финских кругов претерпели изменения ввиду использования коротких текстовых сообщений — SMS.

Хельсинки отсвечивает гранитом, а не неоновыми огнями, и огромные телевизионные экраны не нависают над уличными перекрестками; тем не менее финны раньше других испытали на себе последствия широкого распространения мобильной телефонии. Немногие финские провидцы, и прежде всего Ристо Линтури, задавались вопросом о мобильных и повсеместных информационных технологиях. Подобно моим токийским знакомым, Линтури — представитель международного племени, живущего будущим. Еще подростком он стал одним из первых в Финляндии приверженцев ПК. С тех пор он побывал техническим директором компании Helsingin Puhelin Oy и помог Nokia разглядеть в мобильном телефоне многоцелевое устройство дистанционного управления. Худощавый, с вкрадчивым голосом, тщательно подбирающий слова, Линтури — страстный приверженец технологий будущего. Как Нацуно и Хиршхорну, он убежден, что мобильные телефоны постепенно становятся устройствами управления физическим миром.

Линтури установил сеть датчиков в своем загородном доме. Он следит за температурой и освещением, запирает и открывает двери, управляет кухонными приспособлениями и видеомагнитофоном отовсюду, пользуясь мобильным телефоном в качестве средства дистанционного управления. «Те, кто звонит в дверь, когда меня нет дома, могут поговорить со мной по мобильной связи». Сочетание в Линтури личного энтузиазма и профессионального оптимизма напомнило мне господина Ирукаяма, технического директора DoCoMo, с нескрываемым самодовольством обрисовавшего мне официальную позицию NTT, а затем с гордостью показавшего, как посредством 3G-телефона подключается к веб-камере малолетнего сынишки.

Линтури, отцу юных дочерей, одному из первых довелось наблюдать, как молодежь прибегает к текстовым сообщениям для согласования своих действий: «Только и слышишь бесконечные звонки. „Нет, нет, все поменялось — мы туда не идем, а направляемся вот сюда. Так что поторопись!“» Они напоминают стайку рыбешек» [21]. Когда я разговаривал в мае 2001 года с Линтури, слово «роение» срывалось с уст многих встреченных мною в Хельсинки людей при описании общественного стадного поведения договаривающихся при помощи SMS в киберпространстве подростков. В нашей беседе Линтури также подчеркнул, что мобильные телефоны повлияли и на людей более зрелого возраста: «Управленцы в финских компаниях никогда не выключают своих телефонов. Потребитель рассчитывает на быстрый отклик. В Финляндии, не имея возможности переговорить с начальством, многие решения приходится делать самостоятельно. Управленцы, желающие влиять на решения своих подчиненных, должны держать свои телефоны постоянно включенными». Линтури был главным зачинателем проекта под названием Helsinki Arena 2000, своеобразного эксперимента по подключению мобильных телефонов к рассредоточенным по всему городу информационным «маякам», создающим доступ к самой свежей базе данных городской сети систем обеспечения географическими сведениями [22]. Эти системы явились ступенью, предшествующей мобильному Интернету; с помощью карт в качестве пользовательского интерфейса становится легко доступной и понятной нужная, но трудная для восприятия информация [23]. Посредством восприимчивых к местонахождению технологий мобильные устройства открыли людям доступ к различным частям инфраструктуры Хельсинки, подобным «зеркальным мирам», предсказанным в 1992 году Дэвидом Гелернтером [24]. Для эксперимента были смоделированы двадцать пять квадратных километров территории Хельсинки. Мобильные устройства, сообщающие вам, где вы находитесь и как добраться до места назначения, — так Линтури видит завтрашний день.

В прошлый раз при посещении Хельсинки я навестил своего приятеля, чья контора размещалась в районе, известном под названием «Арабское побережье» (Arabianranta), поскольку там располагается основанный в 1874 году и работающий поныне фарфоровый завод, выпускающий столовые приборы в арабском стиле. Подобно нью-йоркскому Сохо, просторы Арабского побережья и дешевое жилье привлекали модельеров, художников, студентов и предпринимателей. Рестораны и театры росли как на дрожжах. Самопроизвольно начала создаваться в тех же границах и электронная экология субкультур. В 1999 году IBM, финский оператор связи Sonera и альянс Symbianсовместное предприятие компаний Ericsson, Motorola, Nokia, Matsushita и Psion — согласились вложить один миллиард долларов в строительство виртуального города Хельсинки (Helsinki Virtual VillageHW) на территории Арабского побережья [25]. Оказавшись по соседству, я не преминул навестить Илкка Иннамаа из Digia, компании, помогавшей в проектировании HW. По словам Иннамаа, к 2010 году HW свяжет оптическим кабелем 12 000 жителей, 700 предприятий и 8000 работников с их домами и чувствительными к местонахождению мобильными устройствами третьего поколения. Если опыт с HW удастся, спонсоры собираются распространить его на соседние районы и пригороды других городов мира. Но в 2000 году вам могли показать лишь демонстрационный видеоролик.

«Он чересчур заорганизован, — оценивает Линтури HW. — Открытые стандарты дадут возможность людям подключать устройства и услуги почти автоматически». Если гражданам позволят устанавливать ситуативные (ad hoc) беспроводные сети или подключать к сети свои дома, как это сделал он у себя, то, по мнению Линтури, они сами «протопчут» себе цифровые стежки-дорожки, подобно тому, как протаптывают их между зданиями. Согласно одному из подходов к муниципальному планированию, следует отыскивать пути, позволяющие людям с помощью подручных средств прокладывать эти тропинки, вместо того чтобы их предварительно намечал муниципалитет [26]. При таком подходе виртуальные города вырастают сами. В главе 4 я более подробно остановлюсь на «цифровых городах», наводненных датчиками, маяками, компьютерами и средствами связи. Arena 2000 и HW могут служить первыми представителями двух противоположных подходов к планированию виртуальных городов: «инициатива снизу, открытая система, ситуативное использование» и «централизованное планирование, право собственности, плановое использование».

Финские новаторы внесли существенный вклад в технологию Интернета. Internet Relay Chat, «интернетовские посиделки» в реальном времени бесчисленной сетевой братии, изобрел в 1988 году Яркко Ойкаринен, аспирант университета г. Оулу. Представитель движения за программные средства с открытыми исходниками Линус Торвальдс в Хельсинкском университете положил начало Linux, открыто разрабатываемой операционной системе, соперничающей с Microsoft [27].

Финская Nokia берет начало от бумажной фабрики, сооруженной на реке Nokia в 1865 году [28]. В 1999 году с объемом продаж 15,7 млрд долларов она стала ведущим поставщиком мобильных телефонов и сопутствующей инфраструктуры [29]. Руководители Nokia сделали ставку на технологию, в 1987 году представлявшуюся делом отдаленного будущего, когда европейские технократы приняли технический стандарт мобильной связи под названием GSM (Global System for Mobile Communications — «глобальная система связи с подвижными объектами»). В 1991 году финский оператор сотовой связи Radiolinja открыл первую в мире сеть GSM; всего за несколько лет число владельцев мобильных телефонов, большей частью поставляемых Nokia, составило 60% населения страны.

Стандарт GSM позволял мгновенно обмениваться короткими текстовыми сообщениями до 160 знаков: с помощью клавиатуры набиралось послание, которое при получении высвечивалось на небольшом экране — это так называемая служба коротких (текстовых) сообщений, сокращенно SMS. Первое текстовое сообщение было отправлено в декабре 1992 года в Соединенное Королевство Великобритании [30]. К середине 2001 года люди во всем мире ежемесячно обменивались десятками миллиардов таких сообщений [31]. К 2002 году по сетям GSM ежемесячно отправлялось уже 100 млрд текстовых сообщений [32]. Если операторы за каждое послание взимают несколько центов, набегает приличная сумма за услугу, чуть ли не в последнюю очередь предусмотренную стандартом GSM.

Неожиданный спрос на текстинг свидетельствовал о том, что люди вновь прибегают к средствам связи ради общения, как это было в случае с тональной телефонией и с Minitel во Франции, когда потребители в буквальном смысле украли переговорное устройство у телефонных операторов, и с электронной почтой (именно она вызвала рост проводного Интернета) [33].

Технические и экономические выгоды обмена текстовыми посланиями определяются тем, что он основан на «коммутации пакетов», а не «коммутации каналов». Эта техническая особенность и отличает аналоговую сеть телеграфно-телефонной эпохи от цифровой сети эпохи Интернета и мобильной связи. Телефонная связь посредством коммутации каналов для соединения людей на обоих концах провода требует переключателей — вспомним фильмы начала прошлого века, где операторы-телефонистки подключают эти каналы, вставляя штыри в гнезда коммутатора. Подобно данным в сети Интернета, текстовые сообщения посылаются в виде электронных порций данных, «пакетов», прокладывающих свой путь по сети посредством «маршрутизаторов», которые считывают адреса пакетов и соответственным образом направляют их. Пакеты невелики и собираются уже целиком в месте назначения, так что они могут уместиться между другими сообщениями, не препятствуя им, как в случае с аналоговыми каналами. Таким образом, становится возможным пересылать значительно больше информации из одной точки сети в другую, поскольку передающая среда распределяет сетевые ресурсы снизу вверх (пакеты выбирают свой путь подобно автомобилям), а не по спускаемой сверху разнарядке, когда каждый разговор требует выделенной линии (подобно железнодорожному транспорту). Такое техническое преимущество уменьшает затраты по обеспечению массового потока текстовых сообщений по сравнению с потоком передаваемых посредством коммутации каналов голосовых данных. Сила этой новой передающей среды покоится на экономических выгодах текстинга в сочетании с той поддержкой, которую текстинг нашел у общественных сетей. Экономические выгоды, даваемые подобным «слоеным» представлением цифровой информации, приходят мне на ум, когда я смотрю на новые технологии беспроводного Интернета и существующее регулирование спектра частот.

«Текстинг» — слово, производимое юными финскими приверженцами мобильной связи от глагола «tekstata» — появилось в Финляндии в 1995 году и было взято на вооружение подростками в 1998-м. К 2000 году число SMS-сообщений за год у финнов перевалило за миллиард. Эйя-Лиса Касесниеми, финская фольклористка, посвятила свою диссертацию изучению культуры текстового общения у финских подростков. Она со своей сотрудницей Пирйо Раутиайнен занялись сбором данных о месте SMS-сообщений в жизни финской молодежи. Они приводят весьма любопытные сведения:

«Посредством SMS молодежь ненавидит, болтает, посредничает и изливает душу, даже когда пишущему не хватает мужества позвонить или в положении, при котором иные каналы общения не годятся. Текстовое послание оказывается палочкой-выручалочкой при общении.

Феномен SMS породил свой собственный язык, обычаи и правила поведения… Пожалуй, более всего в текстовом общении финских подростков поражает степень, с какой оно вобрало в себя коллективное поведение… Текстовые послания обращаются среди друзей, составляются сообща, читаются вместе, а удачные выражения или целые послания заимствуются друг у друга.

Молодежь прибегает к посланиям, пытаясь выйти за пределы отведенной им роли детей. Обмен текстовыми посланиями своего рода возможность установления партнерских взаимоотношений» [34].

В 1997 году Паси Меэнпее и Тимо Копомаа провели исследование, субсидированное Nokia и Telecom Finland (с 1998 года Sonera). Их отчет содержит наблюдения, созвучные тому, что обнаружила в Японии Ито:

«Мобильный телефон создает собственную пользовательскую культуру, которая, в свою очередь, порождает новую городскую культуру и новый образ жизни…

Чаще всего в речевом потоке встречаются фразы вроде «где ты?» и «что поделываешь?». Такие разговоры вряд ли походят на настоящий обмен информацией или даже общение, это просто желание разделить свою жизнь с другими в реальном времени. Это стремление жить в одном ритме со своими ближайшими друзьями, постоянно ощущать причастность к совместно проживаемой жизни.

Повторяющиеся звонки по телефону служат не просто обмену информацией; они открывают иной мир помимо или вместо того мира, где люди пребывают в данный момент» [35].

Я встретился с двадцатилетними финнами, росшими в окружении мобильной связи и сейчас разрабатывающими технологии, способствующие приросту общественного капитала и припятствующее его оскудеванию. Они обустраивают «совместное городское жизненное пространство», сочетающее физическое местопребывание, виртуальное сообщество, мобильную общественную сеть и кооперативное объединение, «своего рода антиинтернет-кафе, где не видно мерцающих экранов, но все техническое оснащение наличествует, где совместная работа и совместное пребывание становятся возможными благодаря созданным условиям общежития» [36]. Все началось со встречи четырех парней с одним американским предпринимателем, решившим «заговорить с молодыми „интернетовскими щеголями“» об открытии интернет-кафе в Хельсинки.

С первых же слов о том, «почему интернет-кафе никуда не годятся», эти финские «интернетовские щеголи» стали делиться мыслями о том, что сами назвали «залой» (финск. Aula) — жилым городским помещением для сетевого сообщества. Отчасти деловое предприятие, отчасти общественное учреждение, занятое благотворительностью, отчасти лаборатория по изучению мобильной культуры, Aula выстраивалась, пока я встречался и беседовал с ее создателями.

Я говорил с Линтури в изысканном, даже чопорном отеле «Кемп». В нескольких кварталах от «Кемпа» я встречался с Юри Энгестрёмом, Туомасом Тойвоненом и Алекси Алтоненом в не столь изысканном, не столь чопорном, более оживленном и эклектичном месте. В мае 2001 года они обосновались на небольшом пятачке посередине Ласипалаци* и обустраивали место для своего совместного центра на одном из главных городских перекрестков — менее красочном, но столь же значимом, как и его двойник Сибуя.

* Ласипалаци (от фин. Lasipalatsi — стеклянный дворец). Здание на главной, носящей имя Маннергейма улице города Хельсинки. После реконструкции 1998 г. в стеклянном дворце разместился медиаценгр. Сегодня тут находятся телестудии государственной компании Yleisradio (Yle) и коммерческой MTV3, отделение городской библиотеки, где каждый желающий может воспользоваться бесплатным Интернетом, ресторан Lasipalatsi и кинотеатр BioRex, специализирующийся на авторском кино.

Площадь помещения составляла пару сотен квадратных метров. Пока мы говорили, рабочие продолжали пилить фанеру. Голые трубы покрывали потолок. Юри Энгестрём, двадцатилетний студент-социолог, восседал среди строительных материалов и пытался вставить в разговор слово, когда умолкала электропила. «Интернет-кафе плохи тем, что не являются общественными местами. Люди там не общаются», — были его слова.

Отказавшаяся от идеи интернет-кафе молодежь решила создать общественное место, где возможно, но не обязательно потребление и где присутствуют также производство и обмен». Там должны быть кофеварка и копир/принтер, а посетители занимались бы самообслуживанием: своего рода гибрид некоммерческой кофейни Starbucks и кооператива Kinko's. Они задались целью создать место, где виртуальные сообщества и мобильные массы могли бы соприкасаться с физическим миром, где техника способствовала бы сближению, а не разобщению людей. Там были бы белые доски и беспроводные сети, а средством доступа служили бы радиометки RFID (дешевые микрорадиопередатчики), указывающие людям общественную сеть для подключения их к Aula. Было привлечено множество спонсоров. До открытия своего центра члены сети Aula общались через Интернет и кафе. За год, прошедший с майской 2000 года встречи четырех парней, она выросла до 300 человек.

Nokia и совсем недавно процветавшую финскую индустрию мобильной связи сейчас лихорадит, однако обусловленные мобильной связью культурные привычки продолжают утверждаться в Хельсинки. Различные виды обусловленной мобильной связью культуры возникают в общественных местах и на рынке — от Arena 2000 через Helsinki Virtual Village к Aula, от подростковой субкультуры к переменам в деловых отношениях. Финляндия, пожалуй, передовая мировая лаборатория мобильного общества, но она вовсе не одинока в ряду Скандинавских стран. Стокгольм, где приходится больше всего мобильников на душу населения [37], может похвастаться собственными примерами мобильной индустрии, культуры и исследований в этой области. Например, «Войнами роботов» (Bofighters).

В четверть первого ночи, на исходе весны, когда в двадцать два часа уже сгущаются сумерки, я ездил по Стокгольму в окружении четырех страстных любителей игры, включающей виртуальных героев, имитацию текстовых посланий, чувствительную к местонахождению технологию, еду на скорую руку и постоянное подтрунивание. Себя они именуют «шайкой». По их собственному шутливому признанию, они слишком много личного времени тратят на охоту по всему Стокгольму за противниками. Впервые они встретились, когда трое из них объединились для преследования четвертого и уничтожения его «бота» (виртуального робота, представляющего игрока). После виртуального сражения четверка, посредством SMS-сообщений обменявшись безобидными ругательствами, решила встретиться; так и возникла компания.

Ёэль Абрахамссон захватил меня перед моей гостиницей после того, как закончился его рабочий день системного администратора в одной шведской компьютерной компании. Он на миг оторвался от своего мобильника, чтобы поприветствовать меня. «О, черт! — были его следующие слова. — Мой бот застрелен». Противник, как пояснил мне Абрахамссон, находится где-то в четырехстах метрах отсюда — возможно, среди тех, кого мы видим в небольшом парке прямо перед моей гостиницей. «Теперь он честит меня своими SMS. Пусть благодарит Бога, если умотает отсюда до появления моей шайки». Небольшой «Вольво» затормозил у поворота, и я оказался стиснут четырьмя молодыми людьми, которые, оторвавшись на мгновение от своих телефонов, тепло поприветствовали меня. При всех разговорах о шайках, бандах и убийстве ботов Ёэль и его друзья гангстеры лишь на словах; они ничем не отличаются от других шведских парней, втянутых в информационную индустрию.

До этого я посетил штаб-квартиру It's Alive, компании, создавшей первую в мире игру с привязкой местонахождения. Свен Холлинг, исполнительный директор It's Alive, показал мне, как Botftghters использует преимущества чувствительных к местонахождению технологий в связи с мобильными телефонами. Игроки регистрируются на веб-узле, создают бота, дают ему имя и оснащают оружием, защитой, батарейками и устройствами обнаружения. При включении мобильных телефонов игрок получает SMS-сообщения о расстоянии до других игроков. «Подойдя на расстояние выстрела, — объясняет Холлинг, — игроки получают с нашего сервера SMS-сообщение, и, если их оружие мощнее защиты противника, а тот не успел выстрелить первым, засчитывается попадание». Тотчас на веб-узле вносятся уточнения в положение игроков и в сумму набранных ими очков.

Ёэль, его закадычный друг Щомме и два приятеля-тезки Давида работают в сфере информационных технологий. В некотором смысле это разновидность старого обычая разъезжать по городу на автомобилях. Но Botftghters, помимо машины, требует переносного компьютера (laptop) и мобильного телефона. Если одни игроки находятся в помещении — на работе или дома, — другие, подобно нашей «шайке», перемещаются по Стокгольму пешком, подземкой и на автомобиле. Примерно раз в час мы останавливали машину, чтобы подкрепиться на скорую руку и передохнуть. В это время можно было подключить переносной компьютер к мобильному телефону, чтобы подзарядить свои боты и уточнить свое турнирное положение.

Владельцы мобильных телефонов привыкли платить несколько центов за каждое отправляемое SMS-сообщение, и у многих их число за день исчисляется сотнями. It's Alive сообщает операторам мобильной связи число зарегистрированных игроков, которые, помимо денег, выплачиваемых операторам за каждое послание, ежемесячно вносят на счет It's Alive абонентскую плату. Игра обычно привлекает молодых людей от двенадцати до тридцати лет и выступает средством общения. Подобные игры для мобильных телефонов с привязкой к местонахождению должны вскоре появиться в США, Великобритании и Скандинавских странах. France Telecom проводит испытания игр с привязкой к местонахождению, участники которых охотятся за сокровищами, а не за головами [38].

Стокгольм в мае 2000 года буквально кишел мобильной культурой. В гостинице, где я поселился, в выходные устраивались вечеринки, куда пускали только тех, кто мог при входе набрать верное SMS-сообщение. Один из устроителей такой вечеринки рассказал мне, что подобная сеть из сотен людей стала собираться каждую неделю в различных местах после того, как каждый из четырех устроителей разослал SMS-приглашения всем им в адресные книги. Сванте, молодой анархист, поведал мне о бытующем среди пользующихся услугами SMS-связи безбилетников правиле предупреждать друг друга, когда и где можно встретить контролеров. Рикард Эрикссон открыл свой переносной компьютер на ресторанном столике, подключил к нему свой телефон и стал знакомить меня с LunarStorm, виртуальным сообществом, созданным им в январе 2000 года, а к весне 2001 года уже охватывавшем 950 тысяч человек — свыше 65% шведской молодежи в возрасте от четырнадцати до двадцати четырех лет. Летом 2001 года Эрикссон со своими сотрудниками добавил службу обмена сообщениями LunarMobil, позволившую десяткам тысяч членов LunarStorm поддерживать постоянную интерактивную связь друг с другом, находясь вдали от своих ПК.


Поколение Txt

«Мы поколение Txt» — так гласит известное SMS-послание, распространенное среди филиппинской молодежи; вот другое послание, бытовавшее в общественных сетях Манилы: «Помимо текстинга есть еще жизнь. Не упускай ее» [39]. В одной из последующих глав я рассмотрю события января 2001 года, когда текстинг сыграл определенную роль в народном выступлении против президента Филиппин Джозефа Эстрады. К тому времени текстинг на Филиппинах получил широкое распространение, количество SMS-сообщений за День там доходило до 50 миллионов [40]. Газета San Francisco Chronicle 11 февраля 2001 года со ссылкой на филиппинскую телекоммуникационную компанию приводила слова очевидца: «Некоторые филиппинские подростки способны набирать свои сообщения вслепую. Мне такое недоступно, но я сам могу набирать текст, находясь прямо за рулем». Слухи, «письма счастья»* и S MS-манифесты с завидным постоянством будоражат филиппинское общество. Филиппины демонстрируют первые признаки того, как мобильная связь способна повлиять на положение в тех странах, где более выгодным оказывается переход непосредственно на инфраструктуру беспроводной связи.

* «Письмо счастья» (обычно религиозного содержания), рассылаемое по нескольким адресам, с тем чтобы получатель размножил его и разослал другим адресатам, может представлять собой вид финансового мошенничества, предполагающий вовлечение обманутыми жертвами все большего числа новых инвесторов-жертв, за счет которых оплачиваются доходы инициаторов и первых участников схемы подобной «пирамиды»: письмо, предлагающее прислать некоторую сумму и привлечь новых участников в «игру», которые будут присылать деньги их соблазнившему.

Вот что сообщала в Сети известная филиппинская телеведущая Аннес Франсия Торрес весной 2001 года об окопавшемся в Маниле «поколении Txt»:

«Текстинг у них служит для обмена анекдотами и ребусами, отправки приглашений на вечеринку или же простого пожелания доброго утра друзьям в сопровождении рисунка, например плюшевого мишки. Им пользуются как поздравительной открыткой, посылаемой друзьям утром, днем и вечером. Заготовки текстовых сообщений для тех, кому недосуг сочинять собственные послания, можно встретить даже в книжных магазинах и во Всемирной паутине.

«Порой я жертвую завтраком, лишь бы приобрести на выдаваемые мне карманные деньги карточку для разговора по своему мобильнику, — говорит Тамми Рейес, 17-летняя учащаяся колледжа. — Если, просыпаясь утром, я не получаю сообщения или же за день их было раз-два и обчелся, у меня такое ощущение, будто никому до меня нет дела»» [41].

Хоть я и посетил Токио, Хельсинки, Стокгольм, Копенгаген, Лондон, Нью-Йорк, Бостон, Сиэтл и Сан-Франциско, осенью 2001 года стало ясно, что мне не по силам побывать во всех местах, где наблюдается эпидемия текстинга. Я отметил сообщение китайского информационного агентства Синьхуа, что служба GSM, крупнейшего в Таиланде оператора мобильной связи, в 2001 году не справилась с потоком текстовых посланий в день святого Валентина [42]. Не прошла мимо меня и заметка о том, что «373 миллиона текстовых сообщений было отправлено через сеть Orange (Великобритания и Франция) в январе 2001 года» [43]. Я не удивился, узнав, что одна пятая часть населения Италии имеет мобильные телефоны [44], хотя был слегка озадачен известием о том, что почти каждый восьмой житель Ботсваны имеет мобильник [45].

Примерно в то самое время, когда я принялся за собственные поиски, Motorola поручила живущей в Великобритании писательнице Сэди Плант провести исследование на тему «Мобильная связь: воздействие мобильных телефонов на общественную и личную жизнь». Работа привела ее в Токио, Пекин, Гонконг, Бангкок, Пешавар, Дубай, Лондон, Бирмингем и Чикаго. Она пишет, что часто мобильный телефон используют для поддержания семейных уз; молодежь, отправляющаяся на работу в город, может общаться со своими деревенскими родственниками и семьями, разбросанными по всему свету. В других случаях молодежь поддерживает отношения с друзьями, которых не одобряют их родители. Афганцев в Пакистане ужаснуло то, как легко мусульманские парни и девушки, которым бы никогда не позволили остаться наедине, могут теперь поддерживать виртуальные отношения через мобильный телефон. Повсюду Плант находила свидетельства того, насколько неожиданным образом мобильные телефоны и текстинг порой меняли весь образ жизни:

«На деревянной посудине, бросившей якорь в оживленной бухте, в тени паруса дремлет сомалийский купец. Его будят начальные звуки „Jingle Bells“. „Алло? Айва*… ла… айва… о'кей“. Сделка состоялась. Этот купец, Мухаммед, возит электротовары, включая мобильные телефоны, в Восточную Африку. „Это мой хлеб, — говорит он, указывая на мобильный телефон. — Нет мобильника — нет торговли“. Он значительно расширяет возможности завязывать отношения и вести дела, двигаясь от города к городу, а короткие, мгновенно передаваемые сообщения и звонки прекрасно подходят для небольших и скорых сделок Мухаммеда. Теперь он имеет доступ к информации, касающейся перемещения товаров, судов, конкурентов и рынка. Недоступные прежде сведения сейчас у него под рукой.

* «Айва» по-арабски означает «да», а «ла» — «нет».

В отдаленных частях некоторых развивающихся стран, включая Свазиленд, Сомали и Берег Слоновой Кости (Кот д'Ивуар), мобильная связь вводится в виде отделений связи с монетными телефонами там, где никогда не было наземных линий связи. В Бангладеш эти заведения и работающие там женщины стали новыми местами сосредоточения общественной жизни [46].

Почему в США текстинг не стал предметом предпринимательства или культурного обихода? Знатоки, к которым я обращался, винят в этом войну стандартов и бестолковый маркетинг, включая ценовую политику, отпугивающую более всего потребителей «первой волны». Если европейские операторы приняли стандарт GSM, позволяющий потребителю одной компании посылать GSM-сообщения потребителю любой другой компании, в Соединенных Штатах Америки текстовые сообщения можно отправлять лишь на определенные виды телефонов, и посылать свои сообщения вы можете только тем, кто подписался на услуги вашего оператора.

Я подумал, что у Давида Беннахума могли бы быть соображения насчет неудачи американских операторов. Я знал его как превосходного писателя, освещающего технические вопросы, а последние полтора года он сотрудничал с одной нью-йоркской инновационной группой, финансирующей инфраструктуру, технологию и информационные средства беспроводной связи. Я поинтересовался у него, почему MCI, AT amp;T или Sprint не подключили американского потребителя к культуре мобильного Интернета, и он, не задумываясь, ответил: «Это то же самое, что ожидать от General Motors приятия Bitles». NTT для преодоления узости собственной корпоративной культуры пришлось создать DoCoMo и нанять человека со стороны — Мацунага Мари. Жители Скандинавии и Филиппин поразили самих операторов связи столь горячим приемом службы SMS. Утверждение SMS на азиатско-европейском континенте стало возможным во многом благодаря ценовой политике, при которой обмен текстовыми сообщениями обходился дешевле речевых вызовов. Американским операторам не удалось преодолеть узость своей корпоративной культуры, и они сделали текстовые сообщения слишком дорогим удовольствием. Они не устранили преград, мешавших передаче сообщений между различными операторами, и к тому же потребителями услуг по обмену текстовыми сообщениями им виделись тридцатилетние служащие, а не подростки.

Несмотря на препятствие в виде корпоративной культуры, Беннахум все же отметил, что текстинг привлек к себе две влиятельные американские субкультуры. Хип-хоп* культура, поклонники рэпа, предпочитают двухканальные пейджеры Motorola, тогда как молодые биржевые маклеры, «синие воротнички» и фанаты информационных технологий предпочитают беспроводные пейджеры BlackBerry от компании Research In Motion [47]. Возможно, с исчезновением преграды в виде несовместимых технических стандартов и высокой стоимости услуг по передаче текстовых сообщений, вырабатываемые ныне в лоне этих субкультур культурные привычки в итоге коренным образом изменят положение дел? Научатся ли чему-нибудь американские телекоммуникационные гиганты, глядя на DoCoMo, и поведут ли себя иначе? Или же DoCoMo свою марку успешного японского оператора связи утвердит во всем мире, как это сделали в предыдущие годы Honda и Sony? В декабре 2000 DoCoMo за 9,9 млрд долларов приобрела 16% акций компании AT amp;T Wireless [48], а в 2001 году открыла свою штаб-квартиру в Дюссельдорфе для «завоевания европейского рынка мобильной связи» [49].

* Хип-хоп (hip-hop), городская негритянская субкультура, распространившаяся в 1980-х гг. со специфической идеологией, включает такие составляющие, как танец брейк, музыка рэп, искусство граффити

Ито Мидзуко, в силу обстоятельств вынужденная жить то в Японии, то в США, полагает, что как раз культурные особенности американского общества обусловливают отсутствие культуры мобильного текстинга. Вот отрывок из ее электронного письма автору этой книги:

«Даже городские жители Америки располагают необозримым пространством частной сферы жизни, где находится место и для себя, и для общественных сетей. Средний японский горожанин лишен того, чем располагает такой же городской житель США: достаточно вместительного для приема гостей дома, отдельной детской, кухни с местом для припасов и утвари, второго автомобиля, дополнительного места у дома для стоянки автомобиля, бесплатных автостоянок в городе, дешевого газа, бесплатных скоростных автомагистралей, ПК с доступом к Интернету (и местом для установки ПК дома), более одной телефонной линии с различными расценками (в этом смысле положение в Японии недавно изменилось).

Все это склоняет к пользованию устройствами, находящимися в личной собственности, а не в общественных местах. Американцы перемещаются в границах дом — личный автотранспорт — (нередко) личный рабочий кабинет, совершая иногда (а не повседневно, как в Японии) вылазки на автомобиле в магазин; пользование общественными местами и ресторанами предстает делом случая, а не чем-то обязательным. В Японии большинству приходится встречаться вне дома. В Токио я больше времени провожу в приспособленных для текстинга общественных местах, поскольку пользоваться автомобилем накладно, дом мой слишком мал, а на то, чтобы куда-то добраться пешком или на общественном транспорте, уходит уйма времени».

Несомненно, и другие факторы, психологические и культурные, заявляют о себе в Соединенных Штатах Америки. Нападение на Всемирный торговый центр 11 сентября 2001 года повлияло на отношение американцев к устройствам, именуемым там сотовыми телефонами. Вначале поступили сообщения, что застигнутые в горящих домах и угнанных самолетах люди воспользовались своими телефонами, чтобы связаться с семьями [50]. Затем пришли сообщения, что двухканальные пейджеры, работающие на основе пакетной передачи данных, обеспечивали связь, тогда как с большинства телефонов с речевым вызовом было невозможно дозвониться в нижний Манхэттен [51]. (Пакетное переключение первоначально разрабатывалось как средство связи на случай ядерной войны [52]). Поскольку все больше американцев ради безопасности у себя в США начинают пользоваться мобильными телефонами и двухканальной передачей сообщений, данные проведенных в Скандинавии исследований показывают, что они вскоре приспособят эти устройства для целей общения [53].

Хотя еще неясно, какая компания — IBM, Microsoft или AOL — станет лидером в мобильном Интернете и поднимут ли американские пользователи культуру текстинга до уровня ведущей; очевидно одно: услуги мобильной телефонии, текстинга и мобильного Интернета уже влияют на отношения в обществе.


Распознающие сети, безадресные места и прочие общественные противоречия

Мобильный Интернет, пожалуй, станет первой средой передачи данных, за общественным воздействием которой с самого начала ведется систематическое наблюдение [54]. Призываю проявлять осторожность при обобщении первых отмеченных особенностей мобильной связи. Сама методология доставляющих данные наблюдений требует тщательного изучения. При описании ее общественного воздействия необходимо учесть социальную, экономическую и психологическую подоплеку. И все же я убежден, что некоторые социологи, первыми взявшиеся за изучение субкультур мобильной связи, выявили кое-что полезное. Ниже дан краткий обзор наиболее характерных научных наблюдений в отношении пользования мобильным телефоном на уровне:

• отдельного человека, где проявляются когнитивные и личностные черты;

• непосредственной общественной сети и ближайшего окружения, где заметны местные и связанные с сообществом черты;

• общества, где последствия личного потребления могут воздействовать на умонастроения, ценности и/или иерархию всего государства, культуры или цивилизации.

Следует отметить, что молодежь в возрасте от четырнадцати до двадцати лет чаще всего поставляет для мобильной связи потребителей «первой волны», так что поначалу перемены касаются именно их самих, их семей и образуемых ими сообществ. Наиболее очевидным объяснением ключевой роли молодежи в распространении мобильных телефонов и текстинга служит то, что подростки осваивают информационную среду, позволяющую им общаться со сверстниками без родительского и учительского надзора как раз в ту пору их жизни, когда они отдаляются от своих семей и начинают утверждать себя представителями круга себе равных. Согласно другому объяснению молодежь чувствует себя непринужденно в окружении техники, которой еще не было во времена молодости их родителей.

Обществовед Ирвинг Гоффман писал о том, как мы разыгрываем представления на людях для того, чтобы создать у себя самих и у окружающих некий образ (имидж) [55]. То, что Гоффман назвал «представлением себя», средствами, к которым мы прибегаем в общении между собой, и сообществами (группами), служащими аудиторией для разыгрываемых нами при общении представлениях, является составной частью социальной драматургии, используемой нами для создания образа своей личности. Такое представление себя через акты общения одновременно направлено вовне, на сообщество, и внутрь, на личность разыгрывающего представление. Соображения Гоффмана как нельзя лучше подходят к мобильным информационным средам, поскольку S MS-сообщения и служат сегодня у молодежи сырьем для организации действий по созданию собственного образа и образа сообщества.

Исследования того, как норвежская молодежь пользуется мобильными телефонами, показывают, что, говоря языком Гоффмана, косвенная природа текстовых сообщений позволяет «поддерживать лицо» [56]. Те же исследователи отмечают, что «цепные» SMS-сообщения, шутки (зачастую скабрезного свойства) и заинтересованность в подружке или приятеле содержат явное выражение одобрения некоего взаимоотношения. Перед нами разновидность социального взаимодействия, где отправитель и получатель приобщаются к одному, пусть и не совпадающему по времени (асинхронному), опыту. При отправке кем-то одним сообщения обновляется связь обоих. Норвежский этнолог Трулс Эрик Йонсен утверждает, что «содержимое здесь не важно. Сообщение само по себе несет смысловую нагрузку; это способ показать получателю, что вы думаете о нем (или о ней)» [57].

В следующей главе я подробнее остановлюсь на общественных сетях. Замечу, что многие молодые люди используют общественные сети в качестве показателя своего статуса подобно одежде или популярной музыке. «К какой группе ты принадлежишь? — вот что важно для подростков. Ученые Алекс С. Тейлор и Ричард Харпер исследовали в США 120 подростков в возрасте одиннадцати — восемнадцати лет и пришли к выводу, что мобильный телефон привлекает молодежь прежде всего тем, что позволяет ей заявить о своем членстве и статусе в общественных сетях:

«Внешний вид телефона и то, как им пользуются, играют знаковую роль, давая при этом возможность общественным сетям заявлять о себе…

Самим пользованием телефоном молодежь, похоже, старается упрочить свои равноправные отношения, отмежеваться от семейных или бытовых отношений и укрепить растущее ощущение как независимости (от семьи), так и коллективизма (среди себе равных). Итак, совместность в обращении с телефонным устройством, похоже, упрочивает взаимоотношения внутри местных сообществ» [58].

Одним из первых и наиболее явных проявлений социального воздействия мобильной связи на уровне непосредственно общественной сети оказывается место, которое занимает текстинг в ритуалах ухаживания молодежи. Располагая временем для составления послания и не рискуя столкнуться лицом к лицу с отказом, скандинавские юноши (и не только) видят, что теперь стало проще назначать свидания. Молодой человек отправляет предмету обожания пустое или вкрадчивое послание. Получательница может или пренебречь приглашением, или ответить на него, тем самым проявляя заинтересованность. Как свидетельствуют наблюдения, наиболее молодые ограничивают свое общение исключительно обменом SMS-сообщениями [59].

Текстовые сообщения и телефоны сами по себе используются как предмет общественных отношений. Шведские исследователи Александра Вейленманн и Катрин Ларссон отмечают, подобно мне, что скандинавские подростки часто передают высвечиваемые на своих экранах сообщения друг другу или же сам телефон пускают по кругу: «Таким способом молодежь делится состоявшимся общением с присутствующими рядом друзьями. Зачастую делятся не только общением, но и самим телефоном» [60].

Марко Ахтисаари, один из молодых творцов хельсинкской Aula, подтверждает роль самого физического устройства в вовлечении в общественную жизнь: «Само обучение пользованию новыми мобильными услугами носит социальный характер. Мы учимся через показ, а не по учебникам. Иконки и мелодии звонков, посредством которых мы придаем личностные черты своим телефонам, сами по себе означают показ. То, что мелодией к звонку моего телефона служит еще не выпущенный шлягер Мадонны, уже что-то говорит обо мне» [61].

В Италии, Великобритании и Германии «половина опрошенных с неодобрением воспринимают пользование мобильными телефонами в общественных местах» (62). Сэди Плант, объясняя вызываемую невольным подслушиванием разговоров по мобильному телефону неловкость, ссылается на Гоффмана: «Беседа живет собственной жизнью. Это небольшая общественная система с присущими ей некими склонностями; это своеобразная площадка с собственными героями и злодеями, где есть место верности и предательству» [63]. Плант замечает: «подслушивание беседы — это подслушивание одного из этих миров. Подслушивание лишь одного из собеседников не может быть ни полностью принятым, ни целиком исключенным из мира беседы» [64].

Другие наблюдатели данного явления ссылаются на представления Гоффмана о разных «лицах», которые мы являем различным аудиториям:

«Мы полагаем, что разговор по мобильному телефону в общественном месте отчасти сопряжен с противостоянием тех социальных площадок, где люди надевают иные личины. Пользование мобильным телефоном зачастую вызывает перемежение многих действий и многих являемых прилюдно личин. Когда владельцы мобильных телефонов находятся на связи, они одновременно пребывают в двух местах: занимаемом ими физическом месте и виртуальном пространстве беседы (диалоговом пространстве). Когда звонит телефон, пользователь решает, осознанно или как-то иначе, какую ему предпочесть личину: созвучную его физическому окружению или же диалоговому пространству. Чем сильнее противоречие между требованиями обоих пространств к поведению пользователя, тем более осознанным, определенным и трудным оказывается это решение.

Видимо, примерка на себе многих личин является, по сути, камнем преткновения для тех, кто считает пользование мобильным телефоном прилюдно возмутительным или даже оскорбительным. Во-первых, выбор поведения, приличествующего месту, отличному от места физического присутствия, может восприниматься пребывающими в этом же пространстве как неподобающее. Во-вторых, пользователю мобильного телефона приходится преступать приличествующие физическому пространству правила поведения, чтобы соблюсти правила в диалоговом пространстве. Наконец (и, пожалуй, это более всего заметно на людях), личина, которая предстает в телефонной беседе, не согласуется с той, что была надета до начала телефонного разговора. Такая перемена ведет к тому, что надеваемые на людях личины создают ощущение лживости как новой, так и старой личины» [65].

Ито Мидзуко в своем письме отметила, что соображения Гоффмана по поводу связи между созданием образа себя (identity) и публичным представлением весьма полезны при изучении поведения людей, беседующих в общественных местах, с теми, кого там нет: «То, как мобильные телефоны размешают людей по социальным группам, связано с тем, как мобильный телефон действует в общественном месте. Мне кажется, что они служат индикаторами того, как люди обживают технически более оснащенное социальное пространство. Как раз способность мобильного телефона обеспечивать людям постоянную связь с их виртуальной социальной группой позволяет им обособиться от остальных присутствующих в общественном месте; то есть имеет место исключение как оборотная сторона вовлечения».

В главе 8 я рассмотрю последствия непрерывного присутствия в нашей жизни мобильного Интернета, последствия нашей постоянной доступности для других и то, как время, бывшее временем вынужденного бездействия — при перемещении в общественном транспорте или пешком по улице, — теперь заполнено деятельностью. Если бы только мобильная телефония и текстинг управляли общественными переменами, мировые культуры столкнулись бы со значительными изменениями правил, взаимоотношений и социальной иерархии. Но нынешние мобильные устройства составляют лишь часть более обширной инфраструктуры умных толп. Подходы «узел-узел» (peer-to-peer)*, подобные тем, что породили Napster**, нацелены сейчас на устройства мобильного Интернета, давая возможность проводить массовые коллективные действия по цепочке «устройство — устройство». Выход повсеместных вычислений внутри умных помещений, нательных вычислительных сред и цифровых городов из стен лабораторий к широкому потребителю знаменует собой начало превращения телефонов в средство дистанционного управления нашей жизнью, предсказанное Хиршхорном, Линтури и Нацуно.

* От англ. peer-to-peer, иначе говоря, равноправные или одноранговые. ** Napster — бесплатный сервис по обмену музыкой.

Виды коллективного поведения, открытые или измененные технологией умных толп, выходят далеко за рамки, предписывающие, где и как звонить по мобильному телефону. Самые крутые перемены возможны уже на уровне целого общества. Чтобы осмыслить увиденные мной в лабораториях технологии и подсмотренные на улицах формы поведения, я стал искать исследователей, сосредоточивших свое внимание не на маленьких группах, а на коллективных действиях целых обществ. Я очень рад, что потраченные мною на осмысление феномена виртуальных сообществ годы привели меня к ученым вроде Марка Смита, ныне сотрудника Microsoft. После улиц Хельсинки и Токио, лабораторий Кембриджа и Калифорнии по информационным средам я направился в Редмонд, чтобы получить более полную картину происходящего.