"Предместье" - читать интересную книгу автора (Кочетов Всеволод Анисимович)

доморощенные, вроде тебя, нанесли нам уже много. Ты мне составь лучше план
весеннего сева, это у тебя лучше получалось, помнится. И медаль непременно
надень. Слышишь?
- Слышу...
Вдоль площади, на которую Долинин вышел в сумерках из Смольного, ветер
нес с моря теплую влагу весны, раскачивал голые черные липы; в сквере мигали
фонарики патрулей, и в окрестных улицах торопливо стучали шаги редких
прохожих.
Мысли Долинина разбегались. Сеять? Вернуться к любимому делу? Казалось,
чего бы еще и желать-то? Но что и чем и где сеять? Какими средствами и
силами, на какой земле? Не получится ли из всего этого тот мыльный пузырь,
который, раздувшись, горит пестрой радугой надежд, а лопнув, оставляет
только каплю мутной воды?
Спотыкаясь в потемках, то и дело предъявляя документы ни перекрестках,
добрел он до двора дома, где жила старшая сестра Ползункова. Ползунков, при
свете аккумуляторной лампочки копавшийся в моторе, провел его в закопченную
дымной времянку, мрачную комнату, где была уже приготовлена постель,
подождали, пока Долинин уляжется, помог сестре распилить какую-то доску -
дрова на утро - и снова отправился к машине.
Долинин укрылся с головой, чтобы не слышать назойливого скрипа
оторванного ветром железного листа на крыше, но заснул не скоро. Он все
продолжал разговор с секретарем обкома и [138] мотал головой на его короткие
вопросы: "У тебя нет семян? У тебя , нет коней?" У него ведь и в самом деле
ничего, кроме изрытой траншеями земли, не было.


2

Назавтра Долинин встал с тупой ноющей болью в коленных суставах: с
рассветом начался дождь, и перемена погоды обострила ревматизм. Скверную,
беспокойную болезнь эту он приобрел минувшей осенью в партизанском отряде. В
конце ноября, когда жизнь в районе, казалось, замерла совсем, Долинина,
после его настойчивых просьб, обком отпустил к своим, за линию фронта.
Ветреной ночью тихоходный самолетик сбросил одинокого парашютиста в
условленном месте недалеко от Вырицы. Долинин упал в болото. Подогреваемая
теплыми ключами, трясина эта замерзала трудно. Сгущая ночную мглу, над нею
клубились льдистые, холодные туманы.
С первых же шагов по торфяным топям Долинин стал ощущать, как
стекленеет его намокшая одежда, как жгучий холод стискивает тело. И сколько
бы ни грелся он после у лесных костров и в жарких землянках, каким бы
черным, приторно сладким, заваренным на чистом спирту чаем ни поил его
Солдатов, озноб этот не проходил ни на длительных маршах, ни в стычках с
немецкой охраной возле мостов, ни тогда, когда, напрягая все силы, по
снежным целинам приходилось спасаться от погони, бегом уходить за десятки
километров от только что взорванного железнодорожного пути или подожженного
хранилища бензина на полевом аэродроме. А позже стали ныть и пухнуть
суставы.
- Стариковская болезнь, Надежда Михайловна, - ответил Долинин, когда
сестра Ползункова спросила, отчего он так морщится, будто горькую пилюлю
проглотил. - Тридцать шесть лет ничем не болел, а тут сразу - ревматизм!