"Андрей Белый" - читать интересную книгу автора (Демин Валерий)

старые стихи, писал новые; постепенно сложилось и название - "Золото в
лазури". В середине августа по предварительной договоренности отправил
рукопись бандеролью Брюсову. Остальное время ушло на несколько принципиально
важных статей (среди них "Символизм как миропонимание") и продолжение
углубленного изучения в подлиннике трудов Канта. Суммарно и лапидарно
описывал свое отшельническое житье-бытье так: "Стихи, статьи, Кант,
переписка с друзьями; и - лето мелькнуло, как сон. "...· Основательно
бородою оброс; дико выглядел; перегорел под солнцем, и решение ствердилось
(так!) в душе: упорядочить рой разнородных стремлений в друзьях".
В Москву Белый вернулся только в середине сентября. Нужно было думать о
хлебе насущном. Отец никаких капиталов не оставил (у матери же их отродясь
не бывало), все накопления в свое время ушли на покупку и приведение в
порядок тульского имения. Был еще неосвоенный участок под Адлером, бесплатно
выделенный отцу как выдающемуся преподавателю императорского университета.
Борис задумал продать землю, дабы хотя бы на первых порах иметь средства к
собственному существованию и содержанию матери, оказавшейся на его
иждивении. Что касается гонораров за опубликованные работы, то они были
случайными и мизерными.
С продажей земли ничего не вышло, и Белый обратился к друзьям отца с
просьбой помочь ему организовать в университете чтение лекций о новых
литературных течениях. Однако репутация декадента действовала на классически
ориентированную профессуру и консервативную администрацию как красная тряпка
на быка. Пришлось искать аудиторию на стороне. С тех пор чтение лекций стало
одним из постоянных занятий молодого писателя и поэта, становившегося
популярным не по дням, а по часам. После выхода в свет "Золота в лазури" и
опубликования о его авторе нескольких скандальных рецензий народ повалил
валом на выступления экстравагантного поэта. У него также появилась толпа
восторженных поклонниц, конечно, не такая большая, как у Брюсова или
Бальмонта, но все же...
Стихотворный сборник "Золото в лазури" сделал Белого одним из ведущих и
наиболее ярких представителей русского символизма. Соратники улавливали в
нетривиальных стихах молодого поэта гамму немыслимых оттенков и вихрь
небывалых чувств, не доступных простым смертным. Восторгу Эллиса, например,
вообще не было предела. В рецензии на "Золото в лазури" он писал:
""...· Существует еще специальная, особенно интимная связь между
"Драматической симфонией" и последним отделом "Золота в лазури",
озаглавленным "Багряница в терниях". В них - сокровенное чаяние, самый
дерзкий и самый безумный экстатический порыв, в них ясновидение сквозь
многогранную призму символизма, в них первые движения самого глубокого
разочарования, чувство конца и отчаяние несбывшихся ожиданий, в них самый
горький и болезненный крик исступления, в них самый яркий образец новой
формы прозы и лирики!..
"Багряница в терниях", как лирика, еще интимнее, еще субъективнее и
проникновеннее возвещает о том же, о чем и "Вторая симфония", еще горячее и
трепетнее стремится превратить созерцание в магический акт, поэзию - в
заклинательную молитву, субъективное предчувствие - в пророчество,
творчество - в служение... Не познание сущего, не радость постижения, а
жажда совершенства, восторг священной любви и ужас обреченности вдохновили
эту святую книгу".
В сборнике "Золото в лазури" символично все - сама книга, каждый ее