"Рассказ о самых стойких" - читать интересную книгу автора (Локерман А.А.)

фабрики бесполезно,- а в ее отвалах. За полвека работы в пойме реки
Березовки накопились горы "мертвых" кварцевых песков. Несмотря на все
"извлекательные хитрости", полностью уловить полезные компоненты руды не
удается. Зернышки золота и других тяжелых, химически инертных минералов
попадают в отвалы, продолжают там жить своей жизнью. Они ни с чем не
вступают в соединение и, лишь сталкиваясь с себе подобными, слипаются,
погружаются все ниже, становятся крупнее. Поэтому у основания отвала или
там, где продвижению тяжелых частиц помешал какой-нибудь плотный слой,
происходит их накопление, возникает как бы "вторичное" месторождение. Его
промывка стоит дешево и не раз оправдывала себя, но выявить такие
обогащенные участки нелегко.
На Урале и до Брусницына пытались перерабатывать отвалы, но в его
действиях, как увидим, был элемент новизны. Обычно опробование рыхлых
отложений производили так же, как и рудных жил. Многопудовые пробы
отвозили на фабрику и пропускали по всей технологической цепочке - просев,
промывка на качающихся желобах (вашгердах), и наконец полученный "черный
шлих" тщательно домывали вручную, в деревянных корытцах-лотках, чтобы
отделить золотины от других тяжелых минералов.
Применение лотков в России началось при Петре I, об этом говорит запись,
сделанная им при посещении рудников в Англии: "Всякую руду перво истолочь
и потом положа в лоток и налить воды и толкать в один конец, чтобы руда
села на дно, и потом воду слить, а материю высушить". Под "материей"
подразумевались ценные минералы.
Петр хорошо знал, что делалось на горных предприятиях страны, и не стал бы
этого записывать, если бы лотки там уже применялись. В его заметке следует
подчеркнуть слова "перво истолочь": уже тогда в сознание вошло, что так
надо поступать со всякой рудой, и это, как увидим, имело далеко идущие
последствия.
Все детство Брусницына прошло с лотком в руках, он был искусный, опытный
промывальщик, и накопленный опыт ему очень пригодился. Он не стал кому-то
перепоручать опробование отвалов, а занялся промывкой проб сам и при этом
нарушил привычную схему: не возил пробы на фабрику, значительно уменьшил
их вес и упростил обработку, ограничил ее промывкой на лотке в речке,
протекавшей возле отвалов. И стало очевидным, что множество мелких проб
быстрее и надежнее характеризует распределение золота в отвале, чем редкие
крупные пробы. Богатые участки были выявлены быстро и надежно. Брусницын
начал питать фабрику собственной рудой, увеличил добычу металла. Все это
заслужило одобрение начальства, но было событием значительным лишь в
масштабе фабрики.
Закончив изучение отвалов, Брусницын по-прежнему проводил возле них, у
речки, больше времени, чем на фабрике. Теперь он промывал на лотке пробы
уже не из отвалов, а из того, что лежало ниже - из речных песчано-галечных
наносов. Это уже вовсе было ни на что не похоже! Когда он промывал отвалы,
порядок, строжайше оговоренный во всех инструкциях - "перво истолочь", еще
не был нарушен, потому что там материал уже был истолчен. А теперь
смотритель явно чудил: вместо того чтобы отправить "речник" на фабрику,
тщательно раздробить перед промывкой, он промывал сразу на месте,
отбрасывая прочь крупную гальку.
Вскоре удивляться пришлось уже не странным действиям Брусницына, а совсем
иному-тому, что на его лотке засверкало золото!