"Об отношении аналитической психологии к поэтико-художес" - читать интересную книгу автора (Юнг Карл Густав)

"Фауст", 2-я часть. Здесь заметна упрямая непокорность материалу. А еще
более удачным примером будет, пожалуй, "Заратустра" Ницше, где, как
выразился сам автор, одно стало двумя .

Наверное, сам характер моего изложения дает почувствовать, как
сместились акценты нашего психологического анализа, как только я взялся
говорить уже не о художнике как личности, а о творческом процессе. Весь
интерес сосредоточился на этом последнем, тогда как первый входит в
рассмотрение, если можно так выразиться, лишь на правах реагирующего
объекта. Там, где сознание автора уже не тождественно творческому процессу,
это ясно само собой, но в первом из описанных нами случаев на первый взгляд
имеет место противоположное: автор, по-видимому, есть вместе и создатель,
строящий свое произведение из свободно отбираемого материала без малейшего
насилия со стороны. Он, возможно, сам убежден в своей полной свободе и вряд
ли захочет признаться, что его творчество не совпадает с его волей, не
коренится исключительно в ней и в его способностях.

Здесь мы сталкиваемся с вопросом, на который вряд ли сможем ответить,
положившись лишь на то, что сами поэты и художники говорят нам о природе
своего творчества, ибо речь идет о проблеме научного свойства, на которую
нам способна дать ответ только психология. В самом деле, вовсе не исключено
(как, впрочем, я немножко уже и намекал), что даже тот художник, который
творит, по всей видимости, сознательно, свободно распоряжаясь своими
способностями и создавая то, что хочет, при всей кажущейся сознательности
своих действий настолько захвачен творческим импульсом, что просто не в
силах представить себя желающим чего-то иного, - совершенно наподобие того,
как художник противоположного типа не в состоянии непосредственно ощутить
свою же собственную волю в том, что предстает ему в виде пришедшего извне
вдохновения, хотя с ним явственно говорит здесь его собственная самость. Тем
самым убеждение в абсолютной свободе своего творчества скорее всего просто
иллюзия сознания: человеку кажется, что он плывет, тогда как его уносит
невидимое течение.

Наша догадка вовсе не взята с потолка, она продиктована опытом
аналитической психологии, в своих исследованиях обнаружившей множество
возможностей для бессознательного не только влиять на сознание, но даже
управлять им. Поэтому догадка наша оправдана. Где же, однако, мы почерпнем
доказательства того, что и сознательно творящий художник тоже может
находиться в плену у своего создания? Доказательства здесь могут быть
прямого или косвенного свойства. К прямым доказательствам следовало бы
причислить случаи, когда художник, намереваясь сказать нечто, более или
менее явственно говорит больше, чем сам осознаёт; подобные случаи вовсе не
редкость. Косвенными доказательствами можно считать случаи, когда над
кажущейся свободой художественного сознания возвышается неумолимое "должно",
властно заявляющее о своих требованиях при любом произвольном воздержании
художника от творческой деятельности, или когда за невольным прекращением
такой деятельности сразу же следуют тяжелые психические осложнения.

Практический анализ психики художников снова и снова показывает, как
силен прорывающийся из бессознательного импульс художественного творчества,