"Исследование фенноменологии самости" - читать интересную книгу автора (Юнг Карл Густав)

Однако, пусть попробуют объяснить этим самым людям, что те ведут себя
подобно собаке, охотящейся за собственным хвостом. Чтобы заставить человека
увидеть изъяны своей позиции, нужно гораздо больше, чем просто "сказать"
ему, ибо в деле задействовано нечто большее, чем все подвластное обычному
здравому смыслу. Здесь мы сталкиваемся со своего рода фатальным
непониманием, в обычных условиях всегда остающимся вне пределов
досягаемости. Это все равно, что ожидать от среднего законопослушного
гражданина, чтобы он признал себя преступником.

Я упоминаю обо всем этом лишь для того, чтобы продемонстрировать
порядок величины проекций анимы/анимуса, равно как и необходимых для их
устранения моральных и интеллектуальных усилий. Не все содержимое анимы и
анимуса, однако, является спроецированным. Многие из его компонентов
спонтанно проявляются в снах и тому подобном; многие другие могут быть
осознаны с помощью активного воображения. Так мы узнаем, что в нас живут
мысли, чувства и аффекты, о возможности которых мы никогда и не подозревали.
Естественно, подобная возможность покажется сущей фантастикой любому, кто не
испытал ее на себе, -ибо нормальный человек "знает, что он думает". Столь
детская поза, принимаемая "нормальным человеком", представляет собой
попросту правило, и ни от кого неискушенного в данной сфере невозможно
ожидать понимания действительной природы анимы и анимуса. Приведенные
соображения вводят нас в совершенно новый мир психологического опыта, если,
конечно, мы преуспеем в осуществлении его на практике. Тот, кто преуспеет,
будет озадачен, узнав, насколько многого не ведает и никогда не ведало эго.
Такие достижения в самопознании в наши дни все еще крайне редки, и обычно
они заранее оплачены неврозом, если не чем-нибудь худшим.

В фигурах анимы и анимуса получает свое выражение автономный характер
коллективного бессознательного. Эти фигуры персонифицируют те элементы его
содержимого, которые, будучи извлеченными из проекций, способны
интегрироваться в сознание. В этом смысле обе фигуры представляют функции,
отфильтровывающие содержимое коллективного бессознательного и передающие его
сознанию. Их поведение, однако, таково лишь до тех пор, пока тенденции
сознания и бессознательного расходятся не слишком сильно. Если же возникает
какое-либо напряжение, эти функции, прежде безобидные, в персонифицированной
форме входят в конфронтацию с сознанием и ведут себя как целые системы,
отколовшиеся от личности, или как некие частичные души. Данное сравнение
неверно лишь в одном: ничего из ранее принадлежавшего эго-личности не
откалывалось от нее - напротив, две упомянутые фигуры представляют
беспокойное приращение к ней. Причина подобного их поведения в том, что,
хотя содержимое анимы и анимуса поддается интеграции, сами они не могут быть
интегрированы, поскольку являются архетипами. В таком своем качестве они
образуют фундамент психической структуры, в своей совокупности выходящей за
пределы сознания и, следовательно, не могущей быть объектом
непосредственного познания. Хотя действие анимы и анимуса можно осознать,
сами они суть факторы, лежащие вне сознания, недосягаемые для восприятия и
воли. Поэтому, независимо от интеграции их содержаний, они остаются
автономными, и об их присутствии всегда необходимо помнить. Последнее крайне
важно с терапевтической точки зрения, ибо, непрерывно наблюдая за
бессознательным, мы отдаем ему ту дань, которая в большей или меньшей мере