"Воспоминания, сновидения, размышления" - читать интересную книгу автора (Юнг Карл Густав)

Когда это случилось впервые, мне, помнится, было лет шесть и я еще не
ходил в школу. По соседству с нами жили весьма зажиточные люди. У них было
трое детей - старший мальчик, примерно моего возраста, и две девочки
помладше. По воскресеньям детей наряжали, как мне казалось, очень смешно - в
лакированные туфли, крахмальные жабо и белые перчатки. Одежду детей чистили
щеткой, а их самих тщательно причесывали даже в будни. Они были хорошо
воспитаны и старались держаться на расстоянии от меня, грубого мальчика в
рваных брюках, дырявых туфлях и с грязными руками. Мать бесконечно не давала
мне покоя сравнениями и наставлениями: "Посмотри на этих милых детей, они
так хорошо воспитаны, так вежливы, а ты ведешь себя как уличный мальчишка,
ты невозможен". Я почувствовал себя униженным и решил отколотить "милого
мальчика", что и исполнил. Его мать пришла в бешенство, она прибежала к моей
с криками и протестами. Моя мать была, конечно, напугана и прочитала мне
приправленную слезами нотацию, более долгую и страстную, чем когда-либо
раньше. Я не чувствовал никакой вины, наоборот, был вполне доволен собой.
Мне казалось, что я в какой-то мере наказал этого чужака за вызывающее
поведение. Однако волнение матери испугало меня. Раскаиваясь, что огорчил
ее, я убежал к своему столику за клавикордами и принялся играть в кубики.
Некоторое время в комнате было тихо. Мать, как обычно, сидела у окна и
вязала. Потом я услышал, как она невнятно бормочет что-то, и из ее
отрывочных слов понял, что она думает о происшествии, но смотрит на него уже
другими глазами. Вдруг она произнесла: "Но нельзя же так выставляться, в
конце концов!" Я догадался, что она говорила о тех разодетых "обезьянках".
Ее любимый брат был охотником, он держал собак и без конца говорил о щенках,
полукровках, помете и т. д. С облегчением я понял, что мать считает этих
ужасных детей "беспородными" и что ее выговор не следует принимать всерьез.
Но я уже тогда понимал, что должен оставаться совершенно спокойным, не
показывать свой триумф и говорить: "Вот видишь, ты же сама так считаешь!"
Она пришла бы в негодование: "Ужасный мальчишка, как ты смеешь говорить
такое о своей матери!" Отсюда можно заключить, что нечто подобное случалось
и раньше, просто я не помню.
Я рассказываю эту историю потому, что в тот период, когда развивался
мой скепсис, произошел случай, проливший свет на двойственную природу моей
матери. Однажды за столом заговорили о скучных мелодиях некоторых духовных
гимнов. Речь шла о возможной их ревизии. И вдруг мать пробормотала: "О du
Liebe meiner Liebe, du verwunschte Seligkeit" ("О любовь моей любви,
ты
проклятое блаженство..." - нем.). [Речь идет об оговорке:
verwunschte
(проклятое) и verwunschte (вожделенное).] Как и раньше, я притворился,
что
не расслышал, стараясь не выдать свое ликование.
Двойственная природа матери была одной из главных причин моих ночных
кошмаров. Днем ласковая, по ночам она казалась странной и таинственной,
являясь мне страшным всевидящим существом - полузверем, жрицей из медвежьей
пещеры, беспощадной как правда и как природа. В такие минуты она была
воплощением того, что я называю "natural mind".
Я знаю, во мне тоже есть нечто от этой древней природы, и это
позволяет, что не всегда приятно, видеть людей и вещи такими, какие они
есть. Я могу дать себя обмануть, если не желаю знать истинного положения