"Под сенью виноградных лоз" - читать интересную книгу автора (Дейли Джанет)

10

Дождь стучал в окно офиса Келли, стекая ручейками по стеклу. А десятью этажами ниже бурлил и кипел Нью-Йорк: такси с шумом рассекали лужи, нетерпеливо ревели сирены, по тротуарам спешили люди – под зонтиками и сложенными газетами, а некоторые бесстрашно шли под дождем с открытой головой. Ливень не ослабил темпа жизни города.

Келли отвернулась от окна и окинула взглядом письменный стол. Бездумно провела рукой по его ореховой поверхности. Этот стол она откопала на распродаже в Сент-Луисе незадолго до переезда в Нью-Йорк. Прежний владелец, видимо, делал на нем грязную работу, и потому стол был в очень плохом состоянии – поверхность заляпана черными пятнами и испещрена выбоинами, у нескольких ящиков отсутствовали ручки, бока исцарапаны и попорчены, одна ножка сломана. Грузчики удивленно посмотрели на нее как на сумасшедшую, когда поняли, что она собирается забрать его с собой в другой город.

Теперь они удивились бы не меньше. Только теперь в их взглядах непременно появилось бы восхищение. Ни пятен, ни царапин больше не было. Мокрая тряпка и горячий утюг справились с выбоинами, краснодеревщик выправил ножку и заделал трещины, двойное отбеливание удалило цветовые несоответствия, слой морилки выявил богатую фактуру дерева, а от троекратного покрытия воском оно засветилось и заиграло дивным блеском.

Ощутив под рукой полированную поверхность стола, Келли припомнила часы, проведенные за вощением дерева. Даже теперь запах воска все еще ощущался, заглушаемый более сильным ароматом, идущим от роз и фиалок в вазе китайского фарфора. Вазу она тоже приобрела по случаю – на блошином рынке у пересечения Шестой авеню и 26-й улицы – вместе с чугунным черным зайцем, которым вначале припирала дверь, а теперь украсила письменный стол. Стены были завешены репродукциями картин Моне и О'Кифи.

Взгляд Келли упал на папку, лежащую посередине стола, несколько минут назад ее принесли из справочного отдела. Тут заключалась вся информация, которую ей смогли предоставить о Кэтрин Ратледж и ее поместье. Она ожидала, что папка окажется потолще.

Открыв папку, Келли просмотрела содержащиеся в ней материалы, отложив пока в сторону восьмистраничную аннотацию. В основном здесь были ксерокопии газетных и журнальных статей, отдельные страницы из книг об отечественном виноделии, а также фотографии – старые и сравнительно недавние.

Материалы лежали в строго хронологическом порядке. В первой вырезке излагалась история Джорджа Симпсона Ратледжа, который разбогател, занимаясь торговлей во время «золотой лихорадки», охватившей Сан-Франциско. В 1879 году он купил ранчо и пятьсот акров земли, заложив основу Ратледж-Эстейт. Как и многие другие богатые жители Сан-Франциско, он выстроил в долине летний домик, который, употребляя цветистое выражение того времени, «ни на йоту не уступал европейской вилле». В той же статье говорилось, что, разводя крупный рогатый скот, овец и лошадей, он намеревался также засадить несколько акров земли виноградом и, следуя примеру других землевладельцев, «попробовать делать из этого винограда вино».

В статье, относящейся к более позднему времени, говорилось о разрушительных последствиях эпидемии филлоксеры: «Все пятьдесят акров виноградника Джорджа Симпсона Ратледжа из Сан-Франциско уничтожены страшной заразой. По словам владельца, если будет найдено средство от этой болезни, он снова засадит участок виноградом».

Там же лежал некролог, написанный на смерть его жены в последний год уходящего столетия. В следующей короткой заметке говорилось, что мистер Ратледж перевел свою сан-францисскую фирму на сына, а сам перебрался в свой дом в долине.

На крупнозернистой газетной фотографии можно было видеть страшные разрушения, которые принесло Сан-Франциско известное землетрясение. Подпись под фотографией гласила, что снимок сделан во владениях Джорджа Ратледжа. «В загородном доме развалился камин, пострадала также винодельня. Мистер Ратледж выразил удовлетворение, что нанесенный ущерб не очень велик».

После его смерти, последовавшей в 1910 году, появилась большая статья, где перечислялись его славные деяния. В конце сообщалось, что он оставил после себя двух сыновей, дочь и четырех внуков. Никто из домочадцев не был назван по имени.

Журнальная вырезка, относящаяся к 1917 году, извещала о свадьбе Клейтона Ратледжа и Кэтрин Лесли Фэрчайлд. Многословный репортер подробно описал туалеты невесты и ее подружек, богатый прием, сервировку стола, свадебные подарки. Родители жениха подарили счастливым новобрачным виллу в Напа-Вэлли. В том же году в колонке «Светская жизнь» появилось сообщение, что Клейтон Ратледж решил круглый год жить в своем загородном доме и «вести жизнь землевладельца».

В статье, посвященной возможному принятию «сухого закона», угрожавшему процветающему винодельческому промыслу долины, приводились слова Клейтона Ратледжа, который делился своей уверенностью, что производство вина не запретят. Маленькая заметка, опубликованная после окончательного принятия закона, сообщала, что винодельня «Ратледж-Эстейт» получила разрешение на производство вин для церковных и медицинских целей. А следующая – сообщала о смерти Клейтона Ратледжа, наступившей шесть лет спустя в автомобильной катастрофе вблизи Бордо. Он оставил жену Кэтрин и двух малолетних сыновей – Джонатана восьми лет и Гилберта – шести.

Келли вздохнула. Пока не попадалось ничего, чего бы она не знала. Она продолжала листать оставшиеся материалы. Вдруг ее внимание привлек заголовок следующей статьи.

«Управляющий «Ратледж-Эстейт» погибает в результате несчастного случая.

Сегодня утром в подвале винодельни «Ратледж-Эстейт» один из работников поместья обнаружил труп Эвана Дауэрти. Следователь полагает, что смерть наступила в результате падения кега с вином, размозжившего жертве голову. По мнению следователя, смерть наступила прошлым вечером. Работающие в поместье люди утверждают, что Дауэрти частенько совершал вечерние обходы винодельни. Свидетелей несчастного случая не оказалось.

Для молодой жены Дауэрти, ожидающей их первого ребенка, это страшная трагедия».

Келли уставилась на вырезку, удивляясь, как она сюда попала. Впрочем, это говорило о том, что в справочном отделе постарались собрать все, что имело хоть какое-нибудь отношение к Ратледжам. Она бегло просмотрела следующие вырезки. В большинстве из них сообщалось о наградах и премиях, которых удостоились вина «Ратледж-Эстейт» в последующие годы, там же приводились хвалебные отзывы судей и экспертов. Информация частенько дублировалась разными журналами.

Дверь офиса приоткрылась. Келли подняла голову. На пороге стоял Хью.

– Я помешал?

– Да. Но я этому только рада. – Келли захлопнула папку и положила ее на стол. – Изучала скучные материалы.

– На какой предмет? – Хью вошел в комнату, оставив дверь открытой.

– Собираю информацию о семействе Ратледж. Не очень-то ее много. – Она переложила папку в ящик стола. – Кэтрин почти не давала интервью, нет никаких подробностей о ее разрыве с младшим сыном. Из сплетен больше узнаешь, чем из газет. – Келли помолчала и спросила, улыбаясь: – Но ты зачем-то пришел? Что тебе нужно?

– Хотел сказать, что наше расписание несколько изменилось. Это тебя, видимо, обрадует. Интервью с Джоном Тревисом отодвигается на два дня. А это означает, что ты можешь задержаться на два дня в Напе и получше разговорить Кэтрин. Дешевле тебя продержать на одном месте, чем отправлять самолетом в Нью-Йорк, а через день снова покупать билет до Аспена.

– Если разрешишь провести эти два дня в Сан-Франциско, я согласна, – выдвинула Келли встречное предложение. В это время зазвонил телефон. Секретарь сняла трубку в приемной. – И к аэропорту поближе.

– Никаких проблем, – пожал плечами Хью.

В дверях появилась Сью, она легонько постучала пальчиками по дереву, чтобы привлечь внимание Келли.

– Вас спрашивают, Келли, – проговорила она. – Мужчина, имени не называет. Будете говорить или сказать, что вы заняты?

Келли долго молчала, сраженная неизбежностью этого разговора. Ведь она догадывалась, что звонок повторится – он знает, где она работает, как ее найти.

Хью направился к дверям.

– Если освободишься к трем, зайди в мой кабинет. Мне нужен образец музыкальной заставки к программе.

Келли с трудом заставила себя кивнуть и потянулась к трубке.

– Я поговорю с ним, Сью, – Келли подняла трубку и медлила, не опуская палец на горящую кнопку. – Закрой дверь, пожалуйста.

Когда дверь захлопнулась, она нажала кнопку.

– Говорит Келли Дуглас. Кто это? – спокойно спросила она.

Худшее уже произошло – тянуть нечего.

– Здравствуйте, мисс Дуглас. Говорит Стив Грей с валютной биржи. У меня для вас есть кое-что.

Услышав его голос, она не знала: смеяться или плакать. Взяв себя в руки, она спокойно проговорила:

– Стив, я так рада, что вы позвонили. Вы словно почувствовали, что я думаю о вас. Как раз сегодня утром на летучке мы говорили, что следует разоблачить ложные претензии компаний по телемаркетингу.

В трубке раздался щелчок, и линия отключилась. Келли откинулась в кресле с блаженным чувством – она была безмерно рада, что ошиблась в своих предположениях.

Горячий воздух врывался в открытое окно светло-зеленого «Бьюика», когда он с ревом съезжал по Силверадо-Трейл. По правую сторону от автомобиля ровными симметричными рядами тянулись ухоженные виноградники. Лен Дауэрти не мог не заметить, насколько они выигрывают в сравнении с его зелеными спутанными джунглями, хотя он и потратил целую неделю, работая с утра до вечера – подравнивая и сокращая растения, чтобы привести их хоть в какой-то порядок и одновременно не причинить ущерба будущему урожаю.

Впереди, за высокими тополями, виднелась короткая дорога, ведущая к нескольким строениям, напоминавшим монастырские постройки; в их число входили винодельня, дегустационный и аукционный залы, а также офисы «Клойстерз». Лен съехал на дорогу и примерно через милю добрался до другой – та вилась вокруг горы. На нее он и свернул.

По обеим сторонам высились эвкалипты, мамонтовые деревья и дубы, ветви их переплетались, образуя нависший над дорогой зеленый шатер. У их подножия из каменистой почвы торчали пучки пожелтевшей травы, чередуясь с сумахом и толокнянкой, стебель которой выделялся ярко-малиновым цветом.

По мере приближения к вершине дорога становилась все круче. Наконец автомобиль резко затормозил перед железными воротами, подняв облако пыли. Раскаленная пыль ворвалась внутрь машины, медленно оседая. Дауэрти пытался выгнать ее, размахивая рукавами своего лучшего и единственного костюма – в тонкую полоску, он купил его на похороны Бекки.

Ворота были открыты. Дауэрти раздумывал: может, ехать дальше? А вдруг до дома еще с четверть мили? Наконец он вылез из автомобиля и захлопнул дверцу, опустив ключи от зажигания в карман. Стоило ему сделать первые шаги, как с него ручьями потек пот. Ругаясь про себя, он отставил руки подальше от пиджака. Не хотелось появляться на людях с мокрыми кругами под мышками.

Вскоре пыльная дорога сменилась гравиевой дорожкой, обложенной с обеих сторон красным кирпичом. Дауэрти двинулся по ней, свернул за угол и оказался перед гостевым домом с оштукатуренными стенами и черепичной крышей. Домик уютно прильнул к отвесному горному склону. Густая зеленая трава окружала разбитый на камнях садик и искусственный водопад.

Дорожка здесь расширялась и, раздваиваясь, огибала мраморный фонтан, обсаженный цветами. Напротив стоял основной дом – низкий и растянутый вширь, красная черепичная крыша раскалилась на солнце.

Дауэрти остановился, вытащил из кармана платок, утер лицо и шею, потом сунул его снова в карман. Пока он шел к дому, краем глаза заметил слева высокий забор, а за ним – теннисный корт и зеленые лужайки.

– Здесь земли побольше моих десяти акров, – пробормотал он с завистью.

Этой мысли было достаточно, чтобы Дауэрти захотел повернуть назад, но он все же заставил себя идти дальше – к парадной двери. Там он вновь заколебался и облизнул губы, стараясь не думать о том, как хорошо было бы сейчас смочить горло глотком ледяного виски. Пока мужество совсем не покинуло его, Дауэрти поторопился нажать кнопку звонка, стараясь что-нибудь разглядеть сквозь толстое матовое стекло. Но это ему не удалось. Впрочем, он увидел силуэт, идущий к двери, за секунды до того, как ее открыли. Слуга – мексиканец, одетый в темный костюм, – быстро окинул его взглядом, а потом равнодушно спросил:

– Чем могу вам помочь, сеньор?

– Мне нужен мистер Ратледж, – быстро и нервно ответил Дауэрти.

Темные глаза с сомнением смотрели на него.

– Он вам назначил?

Дауэрти не успел ответить, как из дома послышался женский голос.

– Кто там, Луис? Если это Клей, скажи, что отец на крокетном поле.

– А где это поле? Там? – И Дауэрти показал пальцем в сторону теннисного корта.

– Нет, сеньор. Это за домом, на нижней лужайке, – ответил неуверенно мексиканец, не зная, правильно ли он поступает, отвечая незнакомцу.

– Спасибо. – Дауэрти медленно отправился на поиски.

Обогнув дом, он снова вытащил из кармана платок и утер лицо и шею. Нырнув в заросли глициний, он вышел по другую сторону увитой зеленью беседки и тут же почувствовал дуновение ветерка. Ему захотелось снять пиджак, чтобы почувствовать свежий порыв, но боязнь утратить представительность его остановила. Ведь он явился к Ратледжу с деловым предложением.

Слева от дома он увидел плавательный бассейн с сауной и купальной кабиной, тенты и шезлонги. По сухому стуку шаров Дауэрти догадался, что где-то неподалеку играли в крокет.

Он издали различил одетую в белую спортивную форму знакомую фигуру Гила Ратледжа, белая шапочка с козырьком защищала глаза, сливаясь с сединой волос. Гил стоял на ровной лужайке, плавно восходящей к горному склону. Раздвинув ноги и слегка пригнувшись, он держал в руках деревянный молоток, целясь в красный шарик. Удар – и шарик, проскочив проволочные воротца, выскочил из травы.

Дауэрти осторожно спустился по склону к лужайке. Гил Ратледж поднял голову на шум шагов и, увидев его, окинул холодным взглядом – точь-в-точь как мать. Дауэрти всего передернуло, но он понимал, что следует держать себя в руках.

– Добрый день, мистер Ратледж.

– Здравствуйте. – Голос звучал недружелюбно.

– Вы, наверное, не помните меня. Я Лен Дауэрти. – Он старательно растянул рот в улыбке.

– Дауэрти. – Ратледж на мгновение сузил глаза. – Да, помню. Одно время вы были помощником винодела в «Ратледж-Эстейт». Кажется, вас уволили за пьянство в рабочее время.

– Помнится, действительно выпил как-то в промозглую погоду, – ответил Дауэрти, оправдываясь. Но тут же, сменив извиняющийся тон, проговорил более спокойно: – Сами знаете, как это бывает.

Ратледж склонился над еще одним красным шариком, прикидывая на глаз расстояние до следующих ворот.

– Если хотите получить работу, идите в винодельню и заполните анкету.

– Я пришел не за этим, хотя могу и поработать, – сказал Дауэрти, немного подумав.

Размахнувшись, Ратледж ударил по шарику. Прокатившись по коротко подстриженному газону, шар, посланный достаточно точно, замер у самых ворот. Ратледж минуту смотрел на него, потом не спеша направился к воротцам.

Дауэрти двинулся за ним.

– У меня к вам деловое предложение.

Вновь склонившись над шариком и расставив ноги, Ратледж окинул его взглядом.

– Меня оно не интересует.

Он легонько стукнул молотком по шарику. Тот вкатился в воротца и остановился сразу за ними.

– Думаю, это предложение вам все-таки подойдет. – Дауэрти начинало действовать на нервы то, что Ратледж не прекращает игру. – Если, конечно, вы намерены преуспеть в деле и обойти вашу матушку.

Ратледж собирался еще раз стукнуть по шарику, которому на этот раз предстояло преодолеть двойные ворота, за которыми был вбит колышек. Но при упоминании матери он выпрямился, так и не нанеся удара.

– Кэтрин?

– Вы заинтересовались, не так ли? – заулыбался Дауэрти.

– Какое отношение имеет Кэтрин к вашему предложению?

– Самое прямое. – Дауэрти замолк, собираясь с мыслями. – Видите ли, я владелец участка в десять акров, он прилегает к поместью Ратледж-Эстейт с севера. Десять акров первоклассной земли. Но неизвестно, сколько я буду еще землевладельцем. Мое будущее зависит от того, сумею ли я отстоять землю от посягательств вашей матушки. Вот тут-то наши с вами интересы и могут совпасть.

– Как она может посягать на землю, если она ваша?

– Моя-то моя, но я должен вашей матери тридцать пять тысяч долларов, которые брал под залог земли. И если не верну до конца октября, земля перейдет к ней. Но мы с вами знаем, что эта земля стоит много больше. Хорошая земля под виноградники стоит сорок, пятьдесят, а то и сто тысяч долларов за акр.

– Вот вам и выход – продайте ее.

– Кто на это пойдет, если у вашей матери есть право воспрепятствовать такой сделке? – возразил Дауэрти. – Кроме того, если я продам землю, мне негде будет жить. Я все потеряю.

– И что же вы предлагаете?

– Одолжите мне тридцать пять тысяч. Я расплачусь, а вам буду отдавать долг частями – после сбора винограда, когда продам ягоды. Оставлю вам в залог землю. Вы не прогадаете.

Улыбнувшись, Ратледж вновь склонился над шариком.

– Я не банкир. Я винодел, а не ссудная касса. – Он размахнулся молотком. Раздался сухой треск удара. Мяч пролетел в траве и замер перед рядом образующих галерею ворот на линии расположения колышка. – У вас свои проблемы с Кэтрин, у меня – свои. – И Ратледж отправился за мячом.

Дауэрти не сразу последовал за ним.

– Но вы оба стремитесь заключить договор с бароном. – Он перехватил быстрый взгляд Ратледжа. – Об этом все знают. Долина – одна большая винодельня. Здесь все знают все друг о друге.

– Если вам это известно, то вы должны понимать, что сейчас мои усилия сосредоточены на этой цели. – Стоя рядом с шариком, он многозначительно посмотрел на Дауэрти. – Если мне повезет, я, возможно, смогу кое-что сделать для вас. Но деньги я предоставлю не в долг. Мне нужно другое.

– Что вы имеете в виду?

– За эти деньги я арендую у вас землю на долгий срок. Вам, естественно, будет разрешено там жить. – Гилу все больше нравился созревший у него план.

Кэтрин не понравится, что он будет держать под своим контролем виноградник Дауэрти. Он хорошо знал, какая там земля. Первосортная, самая лучшая для винограда. Дауэрти тут не соврал. Гилу доставит особое удовольствие пустить ягоды с этого участка на производство нового вина – их совместного с бароном проекта. Кэтрин лопнет от злости.

Он злорадно улыбнулся, предвкушая ее реакцию, и направил шарик в ворота. Тот ударился о колышек и откатился назад.

– Когда вы надеетесь заключить договор с бароном? – поинтересовался Дауэрти, глядя, как Гил, подобрав шарик, отмерил от колышка расстояние, равное длине молотка, и положил шарик туда.

– Думаю, скоро. Барон прибывает сегодня. Точнее, уже должен быть здесь. – Он прицелился и, ударив по шарику, послал его в двойные воротца.

– Надо бы поспешить, – предупредил Дауэрти, не отставая от Гила, который пошел за шариком. – Деньги нужны мне к концу октября. Если не получу их от вас, придется попытать счастье в другом месте.

– Не делайте этого. – Слова прозвучали как угроза, а не просьба.

– Вот как? – Дауэрти сделал слабую попытку шантажа, но ему не хватило твердости – глазки его так и бегали. – А как вы мне помешаете?

– Это нетрудно. – Гил остановился рядом с красным шариком. – Пущу слух, что владельцы Ратледж-Эстейт в течение многих лет сбрасывали на этот участок токсические вещества, инсектициды, что там заражена вся земля. Никто на нее не позарится. Даже ягоды с вашего виноградника будут обходить стороной.

– Но это ложь.

– Конечно. Но кому они скорее поверят – вам или мне? – С того места, где лежал шарик, трудно было забить в следующие ворота. Гил задумался, размышляя, под каким углом лучше бить.

Дауэрти сердито развел руки, показывая на зеленый простор с гостевым домом, теннисным кортом, бассейном, широкими лужайками.

– Тридцать пять тысяч для вас не деньги. Чтобы содержать все это, вы, думаю, каждый месяц тратите не меньше. Зачем увязывать нашу маленькую сделку с вашим соглашением с бароном?

Три года назад, когда его виноградники не были еще заражены филлоксерой, тридцать пять тысяч были для Гила чепухой – так, мелочишка на карманные расходы. Теперь же, когда ему предстояло заменять каждое растение, все обстояло сложнее. Засадить заново один акр стоило не менее семидесяти тысяч долларов. Кроме того, надо потом ждать не менее четырех лет, прежде чем растения будут способны родить виноград, годящийся на производство вина. На этом он потеряет миллионы. С сокращением виноделия снизится приток денежных поступлений, а расходы, напротив, возрастут.

Банкиры забеспокоятся, будут тайком следить за ним: куда и как он тратит деньги. Идея аренды земли за тридцать пять тысяч не вызовет у них особого восторга. Более того, они будут активно этому противодействовать.

А вот договор с бароном выглядел в их глазах совсем иначе. Когда он рассказал им о своих планах, они горячо его поддержали. Правду сказать, у них слюнки потекли, стоило им узнать о финансовой мощи барона и о его предполагаемом вкладе в совместное производство. Но пока дело не сладилось, они с него глаз не спустят.

Гил опустил молоток и сделал несколько прицельных движений, не касаясь шарика.

– Без договора с бароном мне ваша земля не нужна. Тридцать пять тысяч дам только в случае успеха.

– В любом случае это хорошая возможность утереть Кэтрин нос, – напомнил Дауэрти.

Это была правда, но банкиры крепко держали его за руки.

– Предоставятся и другие. – Хорошенько прицелившись, он взмахнул молотком. Тот звонко ударил по шарику. Гил, выпрямившись, следил, как шарик метнулся по точно намеченной прямой к воротам. – Вот такие мои условия.

– Но мне нужны деньги до конца октября, иначе…

– Вам не о чем беспокоиться, – оборвал его Гил. – С бароном дело в шляпе. На этот раз у Кэтрин ничего не выйдет. Уж я об этом позабочусь. Верьте мне.

Дауэрти минуту подумал, покусывая нижнюю губу.

– Раз вы уверены, то – порядок. Если я могу что-то сделать, чем-то помочь…

– Я дам вам знать, – повернувшись, Гил краем глаза заметил Клея. Тот спускался к нему по каменным ступеням и был сейчас на уровне бассейна. Значит, барон уже здесь. Закинув молоток на плечо, Гил со значением посмотрел на Дауэрти. – Всего хорошего.

Тот, не выдержав его взгляда, опустил глаза, кивнул и пошел в обратном направлении. Взбираясь по зеленому склону, он поскользнулся. Наверху провел рукой по потному затылку и пошел дальше – туда, где у ворот оставил свою машину.

Гил презрительно проводил его взглядом, не сомневаясь, что Дауэрти не успокоится, пока не вылакает бутылку в ближайшем баре. К нему подошел Клей.

– Кто это был?

– Лен Дауэрти.

– Тот пьяница, чей виноградник граничит с землей Кэтрин? – Клей удивленно помотал головой. – А я вижу, у ворот припаркован старый «Бьюик». Не мог понять, чей бы он мог быть. Значит, его. А чего он хотел?

– У него ко мне деловое предложение.

Клей взглянул на отца, полагая, что тот шутит, но выражение лица Гила было серьезным.

– Что же он смог предложить такое, что заинтересовало тебя?

– Одну очень соблазнительную сделку. – Гил опустил молоток и лукаво улыбнулся Клею. – Барон хорошо устроился?

Клей кивнул.

– Я передал ему твое приглашение на обед, но он чувствует себя после полета уставшим и хочет пообедать в номере. Мы договорились встретиться завтра утром, а потом отправиться на винодельню.

– Неплохой план. – Гил шагнул к шарику. Клей последовал за ним.

– Ты получил приглашение на прием, который Кэтрин устраивает в честь барона на следующей неделе?

– Да. – Гил широко улыбнулся, целясь в шарик.

– Я тоже получил. А мне казалось, они никогда не допустят, чтобы кто-нибудь из нас… особенно ты… переступил порог ее дома, – пошутил Клей.

– Я не только переступлю порог… а и дорогу ей перебегу. – С этими словами он легонько подтолкнул шарик в воротца.

– Да, пожалуй, – согласился Клей, глядя, как отец готовится к следующему удару. Тот прекрасно играл в крокет – игру, требующую сноровки не меньшей, чем гольф, умения оценивать позицию, необходимого для игры в бильярд, и хитроумия игрока в шахматы. – Думаю, тебе будет интересно знать, что баронесса целиком на нашей стороне.

– Ты говорил с ней?

– Немного. Пока барон расписывался в книге постояльцев. – Простая и невинная уловка – остаться ненадолго наедине с Натали в то время, когда муж занят.

Открыв чемодан, Клей предоставил раскладывать вещи лакею, а сам заторопился в лучшую курортную гостиницу долины «Оберж дю Солей»,[6] где остановилась чета французов. Барона он увидел у регистрационного столика – после долгого перелета тот выглядел усталым. Жена его, любуясь прекрасным видом, прохаживалась у входа – от стеклянных дверей до открытой галереи. Подойдя к барону и убедившись, что с регистрацией нет никаких проблем, Клей направился к баронессе.

Она стояла, опираясь на деревянные перильца и подставив лицо солнцу. Приближаясь, он услышал ее вздох.

– Вы, наверное, очень устали, – сказал он, принимая в обращении с ней прежний сдержанный тон.

Она взглянула на него и покачала головой. Темные волосы были небрежно убраны в пучок.

– Нет. В самолете я чудесно выспалась. А вот Эмиль не может спать в самолете.

Она снова устремила взгляд на чарующий вид, открывающийся с веранды, – разбросанные в долине, похожие на цветастый ковер виноградники, на границах которых стояли современные ветряные мельницы, их назначение – разгонять холодный воздух во время внезапных заморозков. В четырех милях отсюда высилась зубчатая стена гор.

– Как здесь красиво, – проговорила она. – Похоже на Прованс. Пальмы и оливковые деревья придают местности средиземноморский вид.

– Я был уверен, что вы заметите. – Он посмотрел на нее долгим многозначительным взглядом. С того места, где стоял барон, ему было хорошо их видно. Но Клея это не заботило. Если тот чего и заподозрит, это только добавит пикантную остроту в затеянную им игру. – Странно, не правда ли? Почему я всегда знаю, что вы думаете, что чувствуете? Иногда мне кажется, что я знаю вас всю жизнь. – Он отвел глаза. – Глупо, правда?

– Нет. – Она коснулась его руки – легкое, незаметное прикосновение.

Он взглянул на ее пальцы.

– Рад, что вы здесь, Натали.

– Я тоже рада.

– Я боялся, что вы не приедете. Боялся, что останетесь во Франции.

– И упущу возможность увидеть своими глазами долину, о которой столько слышала? – Она проговорила это беззаботно, но он уловил в ее голосе волнение и уверенно направился к цели.

– Не стоило вам приезжать. – Он сжал зубы и, нахмурясь, отвел глаза.

– Но…

– Простите меня, Натали, но мне очень тяжело. – Он произнес эти слова с видимым усилием.

– Почему?

Резко повернувшись, он посмотрел ей прямо в глаза.

– Тяжело видеть женщину, про которую точно знаешь: она та, что нужна тебе. Знать, что она видит те же сны, смеется тем же шуткам, мечтает о том же, что и ты. Долго лежать ночью без сна…

– Клей, – шепотом взмолилась она, но глаза ее видели только его, а губы в волнении приоткрылись.

– Скажи, что ты не чувствуешь того же, и я никогда больше не произнесу ни слова.

– Не могу, – призналась она и улыбнулась ему. Ее темные глаза горели желанием. Со спокойствием женщины, принявшей решение, она глянула вниз, на живописную оливковую рощицу. – Люблю гулять вечерами. Не правда ли, там, под сенью олив, где струится ручеек, так мирно и спокойно?

– Я сам часто восхищался этим видом. Думаю, при свете луны так сказочно прекрасно. – Вот так просто было назначено свидание. Они успели договориться раньше, чем к ним присоединился Эмиль.

Солнце скрылось за западной грядой гор, окрасив небо в багровый цвет и разлив по долине медно-оранжевый отсвет. Натали стояла у окна гостиной, глядя на заход солнца и болезненно ощущая глубокую тишину в комнате.

Эмиль сидел в ярко-желтом кресле, упершись ногами в диван того же цвета, и держал в руках книгу. Очки сползли у него на кончик носа – вот-вот упадут. Кроме шелеста страниц, в комнате с самого обеда не было слышно ни звука. Как обычно, муж не замечал, что она находится рядом.

Из их номера в сад вел отдельный выход. Оливковая роща начиналась неподалеку, плавно спускаясь вниз. Женщина напряженно ждала, когда сгустится тьма и в вечернем небе зажгутся первые звезды.

Натали отошла от окна и, пройдя по мозаичному полу, включила торшер у кресла мужа. Он на мгновение приподнял голову и, бросив на жену рассеянный взгляд, промычал слова благодарности. И снова ушел с головой в книгу – очередной философский трактат, безумно, на ее взгляд, скучный.

– Я пойду погуляю, Эмиль, – сказала она. Он поднял голову и нахмурился.

– Но уже темно.

– Зато прохладно. Днем было безумно жарко, совсем не хотелось гулять, – объяснила она, направляясь к двери. – У меня есть ключ. Тебе необязательно дожидаться моего возвращения. Если почувствуешь себя усталым – ложись. – Оглянувшись, она увидела, что муж уже погрузился в книгу.

Осторожно закрыв за собой дверь, Натали вышла на улицу. Теплый ночной воздух мягко окутал ее. Поблизости никого не было, она быстро пошла по пыльной тропинке, огибающей гостиницу. Та вела дальше – вниз, через заросли спутанной опаленной травы – к оливковой роще.

Светящиеся окна гостиницы освещали дорогу. Натали вступила под кроны деревьев и медленно пошла на слабый шум ручейка.

Большой камень темной глыбой выступал из высокой травы неподалеку от воды. Натали машинально стерла с него пыль и села. Краем глаза она видела восходящую луну – серебристый диск, окруженный хороводом звезд.

Она услышала слева от себя звук захлопнувшейся дверцы автомобиля. По другую сторону ручья берег, поросший оливковыми деревьями, круто поднимался вверх, тем самым укрывая ее от посторонних взглядов.

Некоторое время, показавшееся ей бесконечно долгим, она прислушивалась, но ничто не нарушало тишины. Она знала, что это подъехал Клей. Однако она знала и другое, что, приехав, он преодолел себя – пошел наперекор своим представлениям о чести, о том, что хорошо и плохо.

Ее эти проблемы не беспокоили, она была уверена, что их встреча – судьба, что все было предначертано давно, задолго до их встречи. Она не испытывала ни малейшего чувства вины – только глубокое удовлетворение и восторг, от которого холодело внутри.

По склону скатился камешек, и зашелестела трава. Натали смутно различала его высокий силуэт, мелькающий среди деревьев. И вот он, перепрыгнув через быстрый ручей, уже был рядом. Она поднялась ему навстречу.

– Натали. – Он остановился перед ней, лицо его скрадывала тень. – Я колебался, приходить или нет.

– Почему же вы здесь?

– Потому что вы позвали меня.

– Тогда не надо было приходить.

– Нет. – Он покачал головой. – Ты знаешь, что надо.

– Да. Знаю.

Он шагнул к ней, сделав последний разделяющий их шаг, и она упала в его объятия. Мужские губы властно и нетерпеливо прижались к ее губам. Она ответила ему не менее страстным поцелуем. Наконец-то в ее жизнь вошли жар и упоение, которых у нее не было так долго. Очень, очень долго.

Горячие губы, оторвавшись от ее рта, медленными поцелуями покрывали ее щеки и волосы. Она пылко обнимала его, чувствуя, как он все ближе привлекает ее к себе, их тела почти сливались.

– Сегодняшнего вечера мне недостаточно. – Его дыхание, его губы щекотали ухо. – Эмиль и мой отец должны договориться. Я хочу иметь возможность видеть тебя. – Он касался губами ее шеи, отчего по ее коже шел восхитительный холодок. – Ведь если Эмиль решит сотрудничать с Кэтрин… – Он оборвал себя на полуслове и содрогнулся, прижав ее к себе еще ближе.

– Не думаю, – ободрила она его, нежными прикосновениями лаская тонкие шелковистые волосы. – Он не разделяет ее страсти к вину. Для него вино – бизнес. Поэтому, мне кажется, он предпочтет твоего отца.

Клей отстранился, держа в руках ее лицо и всматриваясь в него долгим взглядом.

– Так должно быть, Натали. – Он действительно в этот момент жаждал этого, и желание отразилось на его лице. – Мы должны иметь возможность видеть друг друга, должны быть вместе.

– Я знаю. – Она обвела пальцем его подбородок и губы. – Люби меня сильней, Клей. Мне очень нужно, чтобы ты любил меня. – Она запрокинула голову, ожидая поцелуя, от которого у нее закружилась голова.

На следующее утро, завтракая с баронессой за одним столом, Клей незаметно наблюдал за ней, почти не обращая внимания на беседу отца с бароном. Та вся светилась, глаза ее радостно вспыхивали всякий раз, как только она робко встречалась с ним взглядом. Никаких сомнений – у нее был вид страстно влюбленной женщины. Хорошо хоть муж не замечает этой разительной перемены. В том, что касалось женщин, он был полным простофилей, как, впрочем, и большинство мужчин.

Глядя на Натали, он еще раз подумал, как легко далась ему эта победа. Легче, чем он ожидал. Теперь она их самый преданный союзник. Клей стал прикидывать, когда им встретиться снова, что он скажет при встрече и что сделает.